апокалиптическая (1/2)
лсп – конец света Когда Артём просыпается от трели звонка, он уверен – кто бы там ни был на том конце провода, он его, её – неважно, разнесёт в пух и прах.– Да? – рявкает в трубку.– Добрый день, уведомляем: сегодня Ваша планета будет уничтожена. Простите, что потревожили, – голосом, до того равнодушным и холодным, что у Артёма волосы дыбом встают.
Он не успевает ничего мявкнуть, разговор обрывают, он слушает прощальные гудки. Это какая-то шутка, да? Он, наверное, ещё спит. Лезет на всякий случай в интернет: нет, не шутка. Земля в панике – звонили не только ему. Как это – лазером выжечь всё живое на планете в один день? Это как это так?
От Серёжи сообщения в телеграмме:?ты проснулся???ты видел новости???Артём, мне страшно??я еду домой?
Последнее Артём читает, когда ключи в двери ворочаются, крутят замок, Артём поднимается с кровати с осознанием, что день сурка кончился, что не будет еще одного дня, наступила какая-то страшная реальность, которую показывали только в фильмах про конец света.
Серёжа – к нему на шею, не разувшись, весь в мыле, запыхавшийся.
– Там такой ад на улице, все просто с ума посходили, Артём, Тём… Артём просыпается окончательно, когда видит в зелени чужих глаз слёзы – встревоженные, испуганные, почти детские.
Ему самому не по себе, он беззащитен перед этим сюрреалистичным будущим, и не сбежать – ни ему, ни Серёже, ни всему живому на планете Земля. Они дождались своей очереди в списке планет, которым пора умирать, чтобы дать место для другой жизни, другим людям или существам, – в такой ситуации веришь во всё: и в другие цивилизации, и в инопланетян, и в мировые заговоры.
Артём прижимает Серёжу к себе (холодный, мокрый нос касается шеи), эгоистично думая, что он, хотя бы, не сдохнет один, как псина, что Серёжа с ним до конца – как в сказке: и жили они долго и счастливо, и умерли в один день… Небо по-издевательски чистое, ясно голубое, ни единого облачка. Только если прислушаться – за окнами старой артёмовой хрущёвки сирены, выкрики, какое-то мельтешение.
Артём прижимает Серёжу к себе, вдруг чувствуя вину за то, что не был готов к такому, что не придумал, куда сбежать вдвоём, спастись. Усаживает Карамушкина, такого неправильно юного в очках с толстой оправой и в милой шапке на голове, на кровать, еще не остывшую после сна, спешит на кухню за стаканом воды, туда – несколько капель Пустырника.– Пей, я умываться.
Серёжа клацает зубами о потрескавшийся край гран?ного стакана, пьёт, громко глотая. Артём с щ?ткой во рту смотрит в зеркало на своё помятое лицо и понимает, что это – абсурд полный. Зачем уж теперь чистить зубы, умывать лицо, если всё – конец уже близок? На Землю из далекого космоса уже нацелено ужасающее лазерное оружие, способное уничтожить всё, ради чего человек развивался, воевал, умирал и страдал, в считанные секунды, минуты?
Возвращается в спальню, Сергей с пультом в руке, смотрит на пыльный экран шипящего и барахлящего телевизора. Артём выхватывает какие-то фразы, дикторша старается, но голос всё равно подводит, подрагивает. Ночью, значит, вс? и закончится, сейчас только полдень – уже не так плохо, время есть.– Пиздец, – суммирует услышанное Серёжа, вырубает телевизор. – Что делать будем?
Артём надевает какие-то шмотки, первые подвернувшиеся под руку в шкафу. Вроде, это серёжина футболка, ну и ладно, уже всё равно.
– Хуй его, Серёж.
Зато честно.
Это ведь точно не пранк какой-то. Им действительно придётся умереть сегодня. Как жаль, что они не дожили хотя бы до двадцати семи: Серёже двадцать шесть, до его двадцать седьмого дня рождения – пара месяцев, Артёму двадцать четыре. Осознание тяжелое, от него хочется разрыдаться, убить сначала Серёжу, потом себя, чтобы не ждать конца мучительно, но Артём мысленно даёт себе леща: без паники!
– Доживём до конца, – Серёжа храбрится, хватает артёмову ладонь, тянет к себе, и Артём присаживается на кровать рядом, – вдруг, это всё – шутка?
Они смотрят друг другу в глаза, оба знают: не шутка.
Артём стягивает с Серёжи эту малиново-кирпично-бордовую шапку, пальцами ведёт по отросшим волосам – привычно мягко.– А помнишь, – говорит Артём тихо, с видом, будто сейчас в квартире над ними ничего не упало, глухо ударившись, и не раздался крик, – как мы в той чайной, я тогда тебе предложил поехать ко мне, пива выпить…– И потом тут, прямо на полу, – кивает Серёжа, улыбаясь воспоминаниям, – здесь ещё лежал старый палас, жесткий такой, все локти и коленки об него стёр.