гримерочная (2/2)
– Две минуты и на выход, – командует менеджер, полгруппы выходит и исчезает в темноте коридорчика, Сергей вс?-таки прикрывает глаза на пять секундочек, прислонившись к стене (если он сядет, то в итоге ляжет), Арт?м оста?тся с ним.
Сер?жа даже с закрытыми глазами знает, как Хорев смотрит: нежно. Тут, сейчас, в хаосе концерта, Арт?м находит силы на нежность и заботу.
– Иди сюда.
Хорев за руку притягивает Карамушкина к себе, приобнимает за плечи, тот выдыхает и расслабляется, отпускает себя, подбородком утыкается в плечо Арт?ма. Осталась последняя песня, в зале уже вовсю рвут глотки, зовут к себе, зовут на сцену, на бис, ещ?, ещ?, им вс? мало.
– Увидят же, алло, – шепчет Сергей, глядя в сторону зияющего дверного про?ма.В любой другой раз он бы ни за что не дался вот так утянуть себя в объятие: это не "братское", их поза говорит сама за себя, тут что-то интимнее дружеского или медвежьего, нелепо-мужланского.
В любой другой раз он бы Арт?ма предупреждающе стукнул по лбу микрофоном, но сейчас он так жутко, так чертовски вымотан, будто это их первый концерт. То ли это из-за большого временного разрыва между выступлениями, то ли Сега так стремительно стареет, дряхлеет телом-оболочкой, но почему-то именно сейчас даже говорить в полный голос трудно. А им ещё, блять, читать рэп. Одна песня, дед, соберись.
– Да поебать, мы похуй, нам панки, – отвечает Арт?м и вдруг принимается обдувать шею Сер?жи, и это конкретно, до мурашек приятно, будто после сорокаградусной жары ты включаешь кондиционер.
Какие-то считанные секунды на то, чтобы вернуться на сцену, и Сега вдруг вспоминает.
Они с Арт?мом пережили те времена, когда адреналин разжигал неожиданное желание, возбуждение бурлило и застилало глаза, и им было необходимо ему сдаться – срочно, скорее друг до друга дотронуться, подарить долгожданную, сладостную разрядку. Они делали это в грим?рках, Сер?жа пособирал коленями кафельные полы почти всех уборных в клубах, а Арт?м чуть не оставил его без волос, так он их тянул. В этом было животное, грязное, даже грубоватое, но – искреннее. Арт?м рассыпался в признаниях, напоминая Сер?же, какой он охуенный на сцене. Карамушкин ему зажимал рот ладонью.
А потом вдруг додумались, что не везде – место, и не всегда – время, что повсюду глаза и уши, а они пока не готовы к тому, чтобы во всеуслышание. Повзрослели, наверное. Сергей улыбается, вспоминая, как Арт?м цитировал одну замечательную песню:– Ну как это не время? Ну как это не место? Для тебя я сочинил "ля минето манифесто"!* Это было тогда, а сейчас – обратно по черноте на сцену, схватить микрофон, из последних сил качать зал, подхватывать строчки за Арт?мом, когда у того кончается воздух. Дело всей жизни, дело этого вечера.
Толпа бурлит лицами-руками, Сега слепой, он даже не старается фокусироваться, главное тут, главное рядом.
Вдох.