Глава 30. Ответственные решения (2/2)

— Любимый, — прошептал Сесеу, осознавая, что призывы к разуму и вообще любые слова сейчас бессильны. Казалось, даже нежные объятия и поцелуи не переубедят Нанду в том, что доля в бизнесе вовсе не возлагает на него тяжелых обязанностей, а является лишь формальностью. Нанду находится в уязвимом состоянии и вряд ли осознает, что он не является «никчемным человеком», а его внутренней силы хватит на десятерых. Сесеу замялся, не зная, что предложить, но решение пришло само:

— Сесеу, я, пожалуй, хочу сегодня поспать в комнате мамы, — проговорил Нанду, наконец нарушив хрупкую тишину. — Не злись, происходящее не связано с тобой, просто хочу все обдумать. Мне очень тяжело, я должен побыть один, — на это Сесеу не стал возражать. Душевное спокойствие Нанду было ценным для него, и если им нужно разойтись по углам, Сесеу не будет сердиться.

В комнате матери Нанду улегся на кровать и зачем-то заглянул в тумбочку, как будто его туда потянула неизвестная сила. Тут же его взгляд вдруг задержался на неприметной тетради — той самой, в которой он записывал психотерапевтические задания, предлагаемые в реабилитационном центре. Открыв страницу в начале тетради, Нанду слабо улыбнулся: одним из первых заданий было описание первого приема наркотиков и «первых шагов к зависимости». Не желая больше плакать и впадать в уныние, парень углубился в чтение. «Каким был мой первый раз? Пожалуй, на вечеринке с одноклассниками еще в школе. Крутые старшие парни, которые уже учились в университете, говорили что-то вроде «курить здорово, это расслабляет и делает мир более ярким». Первый косячок я попробовал на пару с Сесеу, моим лучшим другом, и оба мы ничего не поняли. А потом я начал петь в группе, барабанщик которой тоже увлекался травкой. «Это даже не наркотик, нам, музыкантам, даже полезно изредка курить. Тем более, Нанду, ты учишься, работаешь, пишешь песни, в общем, нагружаешь себя, а под травкой мозг отдыхает». Ну я и купился на «рекламу», а потом было уже поздно — я втянулся, а барабанщику надоела дурь. Кстати, я также угостил Сесеу, и мы вместе начали курить».

Нанду вздохнул. То, что случилось тогда, напомнило ему происходящее сегодня — ему расхваливали марихуану, он в итоге поддался на уговоры. Виктор просит Нанду стать партнером по бизнесу, и решение согласиться выглядит верным. Только в первом случае Нанду скатился на дно, а что его ждет сейчас?.. Немного подумав, он пролистал тетрадь до середины и наткнулся на еще одно задание — описание самых главных недостатков и того, как они привели к наркотикам.

«Лень и безответственность — эти мои недостатки, как мне кажется, довели меня до зависимости. Лень тянула меня на дно, когда я пытался завязать. Принимать наркотики ведь проще, чем просить помощи, искать группу или рехаб. Да, сейчас еще одна мысль пришла в голову. Мама всегда говорила, что я ленивый, и я действительно таким был, а ее упреки начал — подсознательно, как говорит психотерапевт! — заглушать алкоголем и марихуаной. Теперь про безответственность, которая исходит из лени. Я не виню в этом родителей, но в детстве они никогда не давали мне работы по дому, устроили меня в частную школу, мама подсуетилась, чтобы меня взяли на стажировку в компании, где она сама работала. Они покупали мне все, что я захочу. Но стоило на меня свалиться ответственности в виде учебы в университете, стажировки, просьб от мамы о помощи по дому (вполне простых и распространенных в любой семье, как я осознал недавно), как я начал подсаживаться на наркотики и падать на дно все глубже. Это происходило потому, что я хотел сбежать от ответственности. В будущем мне хотелось бы перестать бояться обязанностей, сложностей, стать ответственным», — конец ответа потонул в пелене слез. И вот Нанду, хватающийся за ремиссию изо всех сил, снова проявляет малодушие и боится трудностей. Нет, хватит! В этом задании будто содержался ответ на вопрос, стоит ли Нанду принять предложение Виктора. Стать более ответственным — это то, что всегда хотел Нанду и, возможно, именно вступление в долю станет первым шагом.

Сморгнув слезы, Нанду пролистал тетрадь почти до конца. Особо понравившееся ему задание под названием «письмо из будущего» он выполнял, очевидно, в период душевного подъема. Начало июня 2004 года — то время, когда они с Сесеу уже планировали совместную жизнь, когда синьоре Элве удалось вывести Нанду на осознание основной части проблем. Нанду бегал затуманенным взглядом по строчкам, чувствуя, как на губах появляется слабая улыбка.

«Привет, Нанду из 2004 года! Пишет тебе Нанду (или Фернанду, как тебе угодно) из будущего. Насколько далеко от тебя это будущее — не самое важное, гораздо интереснее рассказать о том, чем я живу. Первое и самое знаменательное — я чист ровно с того момента, как вышел из рехаба. Дни уже не считаю, потому что они перешли в месяцы, а потом в годы. И меня не тянет даже на алкоголь. Во-вторых, со мной рядом все близкие, которые делают меня сильнее: мама, папа, Роже, конечно же, Сесеу, а еще мои друзья — старые и новые… Третье событие связано с моей работой психологом и помощью наркоманам. Мечта открыть собственную адвокатскую контору воплотилась в нечто неожиданное, но такое, что зажгло меня, придало необыкновенные силы. Я не только владею небольшой (пока что небольшой!) клиникой, но и сам провожу консультации. Со мной работают психиатры, которые хвалят меня, а недавно несколько благодарных пациентов написали мне письма о том, как изменилась их жизнь. Ни одного из них не потянуло на наркотики после года трезвости, представляешь! Мы владеем клиникой вместе с Мэл, которая занимается административными вопросами»…

— Словом, я смотрю в зеркало и благодарю прошлого себя — или тебя! — за поступление на психолога и то, что ты не просто мечтал, а взял судьбу в свои руки и начал помогать зависимым, — последние строки письма Нанду читал громким шепотом, улыбаясь сквозь слезы. Это было одновременно жизнеутверждающе и трогательно, настолько, что захотелось немедленно вернуться к Сесеу, а утром позвонить Виктору с положительным ответом. Первое было осуществлено довольно быстро: после легкого душа Нанду устроился рядом с Сесеу, который уже спал, однако, почувствовав прогнувшийся матрас и знакомое тепло, заворочался и прижался к любимому. О лучшем завершении дня Нанду не мог и мечтать.

***С утра парни собирались провести выходной на пляже, однако Нанду вдруг почувствовал странную слабость. Всю ночь ему снилась вечеринка в Варжем Гранде из далекого прошлого. Прежний Нанду не хотел бы помнить о том, что там происходило, но измученное переживаниями подсознание, казалось, всю ночь демонстрировало ему тревожные картины. Оказывается, тогда Нанду переспал с Режининьей прямо в уборной старого депо, где проходила вечеринка, и подрался с охранником. Это он и наблюдал во сне, просыпаясь после каждого фрагмента, будто пахнущего алкоголем, сырой известкой и канализацией, а после проваливаясь в сон и наблюдая те же самые сцены.

— Почему-то мне казалось, что ты вернешься ночью ко мне, — ласково улыбнулся Сесеу, заходя в спальню с подносом, на котором стояли две кружки кофе, булочки, джем и свежие фрукты. Нанду не просил его о завтраке в постель, но Сесеу хотел позаботиться о любимом, пережившем такое потрясение. — Что-то решил насчет доли в бизнесе? — робко спросил он.

— Я согласен, позвоню синьору Бернарди сегодня, — Нанду зажмурился от того, насколько ему приятна забота и участие Сесеу, однако тут же виски прострелила резкая боль, и он поморщился. — Мы с Мэл предложили назвать клинику в честь Режининьи, представляешь?

— Я считаю, это хорошая идея. И ты справишься с клиникой, ведь доля в бизнесе — это всего лишь формальность, — справедливо рассудил Сесеу, погладив завитки у уха Нанду. — Подожди, ты сказал, вы с Мэл? Она тоже причастна к открытию клиники?

— Да, сейчас все расскажу. Оказывается, у Мэл был от нас большой секрет, — смеясь, Нанду рассказал о том, как Мэл присоединилась к бизнесу и внесла свой капитал, но в один момент осекся и вспомнил. — Те четыре тысячи реалов, которые брат Режининьи передал на ее защиту, помнишь, Сесеу? Удивительно, откуда у парня столько лишних денег. Я вложу их в клинику, куплю что-нибудь для арт-терапии.

— Это будет здорово, — похвалил Сесеу, умолчав, однако, о том, что Мартин дал ему только две тысячи реалов, а еще две добавил он сам. Сесеу показалось, что деньги могут пойти на благотворительность. После все пошло своим чередом: Нанду позвонил Виктору и ответил, что согласен на долю в бизнесе, а днем они с Сесеу поехали на пляж, где долго купались и отдыхали.

Однако не все оказалось так гладко. Спустя пару дней у Нанду поднялась температура, несколько раз открывалось носовое кровотечение, а вечером он и вовсе слег с головной болью и симптомами простуды. Сесеу в тот день, как назло, задержался на работе: он вовсю готовился к процессу Рафаэла Камарго, придумывая речь в офисе и проверяя, что ничего не упустил. Вернувшись домой, он не ожидал увидеть любимого, лежащего в постели пластом и встающего, чтобы откашляться, и поэтому тут же развил бурную деятельность. Сесеу сбегал за лекарствами, приготовил суп с рисом, известный тем, что бразильцы варят его для больных, и горячий чай с пряностями.

— Нанду, как же тебя угораздило? На улице прекрасная погода, ты нигде не переохлаждался, — сокрушался Сесеу, чувствуя жар сквозь ткань домашнего лонгслива. — Может, все-таки вызовем скорую?

— Не нужно, мне стало лучше после того, как ты пришел, — прохрипел Нанду, отпив немного чая. — А простуда и кровотечение, мне кажется, связана с нервным потрясением, которое я пережил недавно. Ну, знаешь, это называется «психосоматикой». У нас, наркоманов, такое бывает. Симптомы могут проявиться в любой момент, как и панические атаки или ночные кошмары.

— Ну, если ты не хочешь вызывать скорую, я буду лечить тебя, — игриво-ласковым тоном произнес Сесеу. Он был готов ради Нанду на все, лишь бы поддерживать огонь их любви. Нанду же распирало от счастья и предвкушения чего-то нового. Болезнь — это несколько рутинное, но временное явление, а трезвость и поиск нового, ответственного себя — это нечто первостепенное и важное, на чем будет строиться их с Сесеу дальнейшая жизнь.

***Темно-зеленая «Део Матиз» — маленькая, с круглыми фарами — подъезжала к фавеле Видигал, известной своей близостью к элитным районам и захватывающими видами на пляж. Несмотря на жару, окна машины были закрыты, чтобы защитить двух женщин — взрослую и молодую — от приставаний или даже возможных нападений. Хорошо, что Деборе и Даниэлле не пришлось ехать в самую глубь фавелы, чтобы найти Маркуса. Вообще, Даниэлле, как и многим адвокатам из ее конторы, приходилось бывать в фавелах, и туда она ездила в сопровождении полицейских или специально нанятых крепких ребят. Однако сегодняшнее дело было слишком личным. А еще с Даниэллой поехала Дебора, которая прямо отстаивала свое желание, да и за рулем была она. Наконец они добрались до дома, будто собранного из нескольких маленьких строений — красно-кирпичных, бетонных, отделанных плиткой.

— Это тот дом, что нам нужен, остановись, пожалуйста, — голос Даниэллы звенел нервно и как-то оглушающе. Конечно, они поехали в фавелу днем, когда большинство людей на работе, лишь наркоманы, живущие в одном из строений, затаились в их темной норе. Их час наступал ночью. Дебора остановила новенькую машину матери у отделанного плиткой отсека, а Даниэлла постучала в дверь. Им открыл парень чуть старше Маркуса, заросший густой щетиной, но с бритой головой.

— Вы ведь здесь главный? Скажите, пожалуйста, этот парень, Маркус, он находится здесь? Мне сказали, что он часто бывает у вас в этом доме. Пожалуйста, я его тетя, я дам вам что угодно, только позовите Маркуса. Вы наверняка знаете его, он высокий, крепкий, волосы до плеч… — зачастила Даниэлла, протягивая ему фото Маркуса и бумажный сверток. — Вот, возьмите, там золотые украшения, высокая проба, больше у меня нет.

— Ты же понимаешь, мамаша, что это плата только за информацию? — кариока даже не стал смотреть на фотографию, лишь вальяжно развернул лист бумаги и сунул его обратно Даниэлле. — Не, это дрянь, а не золото. Я ничем не могу помочь, — он собрался уходить, но Даниэлла схватила его за рукав, чтобы потянуть время. У нее была призрачная надежда на то, что Маркус может быть там, внутри этого дома из разномастных блоков.

— Я не прошу у вас подробной информации, лишь скажите, когда он в последний раз был у вас?! У меня есть еще золото в машине, хотите, отдам вам. Есть антикварная ваза, ее можно продать за высокую цену, — Даниэлла была в отчаянии, поэтому блефовала. Золота у нее осталось не так много, а у обещанной вазы была отколота одна ручка.

— Знаешь, тетя, сколько таких Маркусов проходят через мою квартиру! — фыркнул наркоторговец. — Для меня такие, как он — лишь источник денег, да и то непостоянный. Кто знает, может он сгинул где-то в глубинах Видигала, Росиньи или Маре, как ему и положено, — на этих словах Даниэлла попыталась кинуться на него, но он лишь отошел и погрозил пальцем. — А вот так делать нельзя, иначе я могу разозлиться. — Даниэлла хотела уже уйти или что-то сказать, но помощь пришла внезапно.

— Мама, подожди! Синьор, возьмите, здесь три тысячи реалов, — Дебора выскочила из машины, не забыв поставить ее на сигнализацию, в несколько шагов оказалась рядом с наркоторговцем и протянула ему аккуратно запечатанный конверт. Мужчина взял его и захохотал, как безумный.

— О, а девчонка с мозгами, хотел бы я такую жену или любовницу, — увидев сальный взгляд и услышав грубый насмешливый тон, Даниэлла снова кинулась на наркоторговца, уже намереваясь ударить, но он лишь оттолкнул ее. — Спокойно, мамаша, вы обе не в моем вкусе, слишком уж серые и бледные, ни фигуры, ни лица. А вот за денежки спасибо, вы вернули мне долг вашего Маркуса. Как же здорово я вас разыграл! Конечно, он частенько бывает здесь, но куда ходит и остается ли спать — мне плевать. И вам лучше валить отсюда, пока я добрый. Убирайтесь вон! Вон отсюда!

— Слышала, мама, пойдем, — Дебора схватила замешкавшуюся мать за плечо и потащила ее в машину, усадив на переднее сидение. Она села за руль и, неаккуратно развернувшись, погнала компактную машину прочь из этого ужасного места.

— Дочка, надеюсь, тебя не задели его слова? Это беспринципное существо, в какой-то момент я испугалась, что он ударит кого-то из нас или достанет пистолет, — опомнившись, поинтересовалась Даниэлла. В минуту страха к ней вернулась забытая привычка опекать Дебору. Однако женщина была в который раз поражена решимостью дочери и спросила, придя в себя. — Ой, а скажи, откуда у тебя столько денег?

— Конечно, я тоже испугалась, но другого не ожидала. Тот еще придурок, да еще и опасный, — ответила Дебора. Мэл, Нанду, Маркус — эти люди рассказывали ей о быте и населении фавел, поэтому она не удивилась тому, как наркоторговец вел себя. — А деньги я заработала на картинах, и я могла бы дать еще. Только донна Лидьяне заплатила мне четыреста реалов за картину для столовой, а для синьоры Кавалли я написала несколько портретов ее собачек.

— Так много, — поразилась Даниэлла. Ей не приходило в голову, что дочь может найти нужные знакомства, ведь вылазки Деборы и Сесеу на мероприятия казались ей чем-то сомнительным. Дочь, росшая в тесных квартирах и вращавшаяся среди небогатых людей, вдруг преобразилась и начала посещать спектакли и выставки в компании парня из влиятельной семьи. При этом Даниэлла знала о пристрастиях Сесеу и о том, что Дебора воспринимала его как друга. Наверное, в глубине души женщина не хотела отпускать дочь в свободное плавание, поэтому не понимала ее попыток найти себя в профессии художницы. Тем не менее, Даниэлла, когда они остановились на светофоре, поинтересовалась. — Дочка, а что ты рисуешь сейчас?

— Посмотри, на заднем сидении лежит картина, я оставила ее со вчерашнего дня, — Дебору не задело, что мама не обратила внимание на полотно, изображавшее мангровые деревья с лицами, символизирующие наркоманов. Даниэлла повернулась назад и взяла холст, внимательно вглядываясь в мазки. Сюжет казался ей непонятным и мрачным, но выполнение — превосходным и профессиональным. Дебора тем временем продолжила. — Один из богачей, с которым я познакомилась, проводит благотворительную выставку-аукцион, средства от которой пойдут на помощь одному фонду, помогающему наркозависимым. Деревья символизируют… таких, как Маркус, — она не могла назвать вещи своими именами, в горле стоял комок.

— Да, в самом крайнем дереве угадываются его черты, — тихо проговорила Даниэлла. Все больше она начинала понимать, что дело дочери может нести в себе не только красоту, но и социально важные мысли. — Очень красиво нарисовано, точнее, написано, как ты говоришь. Только… не боишься, что люди могут не понять твой замысел и не купить картину?

— Я пишу еще виды Видигала с фотографий и со слов Роберто, — ответила Дебора. — Но на самом деле, мне не важно, если не продадут. Я просто хочу показать, что тоже причастна к этой теме. Мама, я так боюсь за Маркуса! — она резко затормозила, чуть не врезавшись в едущую впереди машину, однако вовремя взяла себя в руки и свернула на обочину. — Я не знаю, что делать, где его искать, я только и умею, что рисовать, но мне кажется, что своими картинами и участием в этой выставке смогу донести, что спасать наркоманов важно. Вдруг Маркус попадет в ту клинику, которая проводит аукцион?! — впервые девушка разоткровенничалась перед мамой, почувствовав, что может ей доверять.

— Дебора, моя хорошая, он обязательно найдется. Знаешь, я в это почему-то верю, Маркус ведь в глубине души любит нас обеих, — растроганная Даниэлла прижала дочь к груди и погладила ее по волосам. — И то, что ты делаешь, действительно очень важно. Твои картины не только радуют глаз, но и позволяют задуматься. Хочешь, я приду на эту выставку, поддержу тебя? Также пойдем на открытие клиники твоих друзей, — на это Дебора кивнула, расплакавшись на груди матери, — от страха за Маркуса, от горечи признаний и облегчения, к которому они привели. Теперь девушке тоже хотелось верить в то, что брат не пропадет, а вернется и сможет прийти к исцелению.