Глава 14. Это утро набухло бурей... (2/2)
— Да, ты красотка, настоящая богемная дива, — протянул Сесеу, внимательно приглядываясь к ней. — Сразу видно, что ты учишься на факультете искусств.
— Спасибо, ребята, — Дебора села в кресло, беря бокал с игристой жидкостью. За эти месяцы у нее было два коротких романа, не завершившихся ничем, но интерес к Сесеу она полностью потеряла, а к Нанду стала относиться лучше. Ведь в один момент, когда она переживала разлуку с матерью и обмолвилась в компании друзей, что напилась и попробовала марихуану, именно Нанду вызвал ее на откровенный разговор и предостерег от опасности наркотиков, в деталях рассказав, что происходило с ним за долгие четыре года. Повествуя о проблемах со здоровьем и близкими, о противозаконных действиях и полной потере себя, Нанду чуть не плакал, и это отрезвило Дебору. Вот только тогда она умолчала о том, кто в их компании также не смог устоять перед наркотиками…
***
В тот день, полгода назад, Маркус пришел к ней в пансион расстроенным, но при этом подозрительно оживленным. Дебора сама пребывала в душевном раздрае: однокурсник Антонио, с которым она встречалась, изменил ей, а картину, над которой девушка долго трудилась, не приняли на конкурс. И теперь она в одиночестве постепенно опустошала бутылку вина, параллельно набрасывая беспорядочные мазки на холст. Она запланировала воплотить сюжет с изменой в масляных красках.
— Представляешь, эту картину не приняли на университетский конкурс, — голос Деборы, подкрепленный красным полусладким, звучал непривычно развязно. Она указала на полотно, запечатлевшее двух влюбленных, стоящих под фонарем, и будто надвигающиеся на них тени. В ответ на недоуменный взгляд Маркуса Дебора пояснила. — Это метафора художника, который находится в слиянии с музой, но внешние обстоятельства не дают ему творить. В комиссии сказали, что моя задумка непонятна простому обывателю. А я так старалась.
— Парень на картине похож на Сесеу, а девушка — на тебя, — насмешливо пробубнил Маркус под нос.
— Ты что-то сказал? — переспросила Дебора.
— Нет, ничего такого. Просто говорю, что я бы тоже не пришел к этой идее. Но ты молодец, сестренка, очень талантливо выполнено, и фантазия у тебя есть.
— Мне интересно, может ли она разыграться под этим, — Дебора взяла со стола спичечный коробок, в котором лежала небольшая самокрутка. — Ребята угостили, а я не решаюсь попробовать.
— Это то, о чем я думаю? — глаза Маркуса округлились и вспыхнули каким-то нездоровым блеском. — И правильно, не стоит начинать. Тетя Даниэлла, какой бы она ни была, права в ее стремлении оградить тебя от наркотиков.
— Но Маркус, мне очень плохо, — Дебора сделала слишком большой глоток вина и скривилась. — Мне не нравится то, что меня не ценят: ни мама, ни Антонио, про которого я тебе рассказывала, ни эти снобы из комиссии.
— Дебора, сестренка, мы тебя ценим, — ласково проговорил Маркус, обнимая ее. — Мы все — я, Телминья и Мэл, Сесеу и Нанду. Ты наша маленькая подруга, которую мы так любим.
— Спасибо, конечно, но я чувствую себя одинокой, — отрешенно проговорила Дебора. — Конечно, я общаюсь с одногруппниками, сдружилась со многими из них, хожу на вечеринки. И всех вас я тоже очень ценю. Но очень сложно постоянно держать лицо, особенно, когда находишься в кругу ребят из богатых семей.
— Знаешь что, а давай покурим вместе, — решил Маркус после нескольких минут молчания. — Насчет этих богачей ты абсолютно права. Мне тоже бывает тяжело в компании Вальверде…
— Подожди, Маркус, — перебила его Дебора. — Ты снова сорвался? Неужели лечение в «Гармонии с собой» оказалось напрасным и недейственным?
— Почему, это отличный реабилитационный центр, Нанду и Мэл ведь держатся, — возразил Маркус. — И я бы не сказал про себя, что сорвался. Курю раз или два в неделю, когда мне становится особо тяжело. Например, мы с Телминьей и ее родителями ходили на премьеру одного спектакля, и встретили подругу донны Лидьяне с мужем. Они мне показались милыми людьми: интересовались моей жизнью, а когда узнали, что я работаю в ремонтной бригаде, попросили посоветовать им краску для стен. Все было хорошо, но вдруг та донна спросила: «Маркус, а как ты понял спектакль, который смотрел?». А я ответил, что совсем не понял замысла режиссера, и даже не читал книгу, по которой он был поставлен. Это была «Лавка чудес» Жоржи Амаду. И она посмотрела на меня с таким высокомерием, а когда я отошел, начала что-то шептать мужу, косясь на меня. Конечно, успокоить меня смогло только дыхание природы…
Спустя несколько минут брат и сестра уже не думали о своих проблемах, а только смеялись, глядя какую-то глупую комедию по телевизору и поедая мороженое. Дебора испытывала странные чувства: с одной стороны, ей было легко и радостно, все вокруг казалось более ярким и объемным, чем было на самом деле. С другой стороны, девушка ощущала какую-то странную заторможенность и желание лежать и ничего не делать. Как будто она проваливалась в зыбучие пески, однако оттуда ее вытягивал голос здравого рассудка, принадлежащий одновременно Мэл (до этого они разговаривали с Деборой по душам, и о наркотиках в том числе), Нанду и Даниэлле.
— А знаешь, для меня это последний косячок, — вклинился в эту какофонию голос Маркуса. — И для тебя тоже. Я не хочу, чтобы ты принимала, это жуткая дрянь. Только не говори, что я снова обратился к травке. Нанду меня убьет.
— Правда? — Дебора захихикала. — Хорошо, я не буду делать ни того, ни другого.
***
Действительно, на следующий день Дебора почувствовала себя настолько плохо, что не пошла на занятия в университете. Еще бы, к травяному дурману примешивался и винный, что и привело к таким печальным последствиям. Она рассказала все Нанду, Сесеу и Телминье (Маркус и Мэл не смогли присутствовать на тех посиделках из-за работы и домашних дел), но про брата умолчала, искренне веря ему. Дебора и не догадывалась, что «раз в неделю» превратился в дозу, которая появлялась в жизни Маркуса три, а то и четыре раза в неделю и рисковала превратиться в нечто более регулярное. Отставив в сторону нежелательные воспоминания, Дебора взяла с тарелки сэндвич и поспешила обратиться к разговору с друзьями. Точнее, послушать, как Нанду играл на гитаре.
— В последнее время я часто слушаю инди-рок из Англии, вот, несколько мелодий могу сыграть, — струны под его пальцами отозвались задумчивым звуком, который превратился в меланхоличную мелодию. Все заслушались, ведь у Нанду получалось весьма неплохо.
— Хочешь снова вернуться к музыке? — спросила Мэл, когда он закончил играть.
— Не уверен, если только меня отчислят из университета, — как-то неопределенно произнес Нанду. Его в последнее время затягивала психология и стажировка у синьора Виктора, а еще он слышал о том, что многие музыканты увлекаются наркотиками. Нет, профессиональный шоу-бизнес его точно не интересовал, а вот примкнуть к какой-нибудь местной группе было бы неплохо. — Пока я хотел бы играть в качестве хобби. Спрашивал у университетских музыкантов, никто из них не ищет гитариста. Хотел бы начать писать свои песни, но пока нет времени и вдохновения.
— Попробуй, Нанду, — поддержала его Телминья, а Сесеу кивнул, любуясь Нанду. В ярко-голубой рубашке и серых потертых джинсах, с отросшими кудрями и гитарой, он выглядел невероятно привлекательно. Но восхищало Сесеу и то, с какой горячностью Нанду брался за учебу, стажировку, музыку или освоение нового рецепта. По Нанду было видно, что ему хочется вырваться из амплуа наркомана и потерянного человека. Сесеу перевел взгляд на Мэл, которая сейчас также одновременно училась на экономиста и работала в компании ее деда, синьора Леонидаса Ферраза. А вот про Маркуса сложно было сказать, что он стремится перейти «от ремиссии к полному исцелению», как говорил Нанду. Конечно, Маркус работал на довольно крупную фирму, оказывающую услуги по ремонту квартир, но он не посещал собрания анонимных наркоманов, отказался от предложенного ему места куратора, и часто пил спиртное. И сейчас Сесеу посмотрел на Маркуса, который уничтожал уже четвертый сэндвич и закусывал их сыром, оливками и бананами, и вспомнил себя, сидящего в гостиной с Нанду и поедающего сладости, ведь марихуана вызывала тогда у него чувство голода. Немного поразмыслив, Сесеу решил пока не тревожить Нанду, ведь кто знал, как он может отреагировать на возможный срыв Маркуса.
— А еще ко мне недавно подошел парень с четвертого курса и сказал, что ему нравятся все мои картины с выставки, — хвасталась тем временем Дебора, и Сесеу вспомнил, как вчера разговаривал об этой выставке с Даниэллой. Она пообещала прийти и посмотреть картины, когда у Деборы будет выходной в университете. — Особенно его впечатлила картина с океаном и нефтяным пятном.
— У нее красивые цвета, но мне порой сложно считать скрытые смыслы в живописи, — откликнулся Нанду. — Так что моя любимая, — та, где изображены водопады Игуасу. Это действительно завораживает.
— Нанду, как же я согласен с тобой, — хохотнул Маркус. — Иногда я не понимаю всех замыслов моей сестренки.
— И не нужно, Маркус, каждый может найти свое трактование, — подбодрила его Мэл.
— А как вам спектакль по этому, как его… — Маркус напрягся. — Нанду и Сесеу на него ходили, да и мы с Телминьей тоже.
— Жоржи Амаду, — подсказала Телминья.
— Да, я совсем забыл, — как-то совсем лениво протянул Маркус, и теперь насторожился Нанду. Каким образом Маркус из веселого и живого превратился в расслабленного, будто качающегося на мягких волнах? Еще это его желание съесть все, что не приколочено, проблемы с кратковременной памятью… Нанду наконец догадался, что с ним происходит.
— Маркус, пошли, покажу тебе новые диски с музыкой? — услышал он собственный голос. Нанду не хотел устраивать скандал перед всеми. — Остальные уже видели и слышали их, мне кажется, тебе должно понравиться несколько песен. Я обещал тебе дать один диск, чтобы ты послушал. Заодно посмотрим, что можно включить для всех.
— Ну пошли, — в недоумении согласился Маркус, не понимая, почему Нанду не отправился за дисками один. Они зашли в комнату Нанду и Сесеу — их уютное убежище с кучей подушек и пледов на кровати и всюду разложенными материалами для работы и учебы.
— Маркус, ты снова начал курить марихуану, я вижу, — начал Нанду. — И выкурил косяк сегодня. Неужели твое лечение пошло насмарку?
— Нанду, не обижайся, но, по-моему, ты слишком близко к сердцу принял то, что тебе говорили в реабилитационном центре, — возразил ему Маркус. — А тебе там наверняка говорили, что нужно отказаться даже от алкоголя, сигарет и травки по выходным. и как можно быстрее. А еще я помню, что ты подрался с однокурсником из-за того, что он курил во время вечеринки. Меня, надеюсь, не ударишь? — последний вопрос был задан с явной насмешкой.
— Не ударю, я стал спокойнее относиться к наркоманам, — тяжело вздохнул Нанду. — Но переубедить тебя попытаюсь. И не надо говорить мне, что куришь только в выходные.
— Да, примерно два-три раза в неделю, — признался Маркус. — И я не наркоман, я могу бросить в любой момент. Я слышал, что некоторые наркоманы в ремиссии так же, как я, изредка курят травку и пьют алкоголь. Они это делают для того, чтобы не сорваться на более тяжелые наркотики и не бросать вот так сразу. А еще представь: ты оказался в непривычной для тебя среде, например, как я среди светских людей. Мне сложно привыкнуть к тому, что происходит вокруг меня, все такие образованные, рафинированные…
— Маркус, я слышу очень много заблуждений. И где ты только слышал о таких наркоманах, которые употребляют, чтобы не сорваться? — Нанду был в ужасе от слов друга и даже не понимал, как к нему подступиться. В вузе ему говорили, что психологи должны задавать наводящие вопросы и подталкивать пациента к осознанию его болезни. Но Маркус — не пациент, а друг Нанду и, возможно, стоит поговорить с ним, как с приятелем. — Посмотри, ты ведь многого достиг: устроился на работу в фирму по ремонту, завел новых друзей, встречаешься с великолепной девушкой. Хочешь, выскажи мне все, что у тебя на душе, но выбрось всю дрянь, что есть у тебя дома. Можем сделать это вместе, если не можешь решиться сам.
— Ты прав, мне действительно это не нужно, и я откажусь от дури. Считай, что сегодня последний день, когда я ее употребил, — Маркус старался звучать искренне, хотя Нанду показалось, что он делает одолжение и хочет, чтоб от него отстали. — Не бойся, дома у меня нет ничего такого, что тебе бы не понравилось.
— Хорошо, я верю тебе, — выдавил Нанду после мгновений напряженного молчания. — Смотри, вот тот диск, который я хотел тебе предложить, а вот остальные новые диски. Хочешь, можешь выбрать сам, что включить в гостиной?
— Довольно интересная музыка, многое слышал, и некоторые песни вполне неплохи, — с неподдельным интересом произнес Маркус, рассматривая диски и выбирая несколько для всех. Нанду кивнул и решил, что можно ему поверить. Возможно, Маркусу нужна вера в него, как некогда самому Нанду. Однако в голове вдруг закрутилась строка из любимого стихотворения Нанду, написанного Пабло Нерудой: «Это утро набухло бурей». И это неспроста, подумал он. Полтора года прошли относительно гладко и спокойно, но сейчас все выглядит так, будто грядут потрясения и перемены.