Глава 14. Это утро набухло бурей... (1/2)

— Фернанду, мы встречаемся раз в три месяца, и во время прошлой встречи тебе удалось отказаться от антидепрессантов. Расскажи, какие ощущения, с чем приходишь на встречу? — синьора Элва по-прежнему обращалась к нему полным именем, но на «ты».

— Непривычно, но уже не чувствую симптомов депрессии, да и тяги к наркотикам почти нет, — произнес Нанду с некой гордостью в голосе. За прошедшие полтора года он научился хвалить себя. — Изредка снятся сны, но быстро забываются, и не кажутся такими страшными, как раньше.

— Вот видишь, у тебя значительный прогресс, однако не забывай, что многие наркоманы развязывались после долгих лет ремиссии, — напомнила синьора Элва и тут же спросила. — Как, кстати, складывается твоя личная жизнь? Помню, в прошлый раз ты жаловался на своего бойфренда и говорил, что тот контролирует тебя.

— Да, я помню об этом постоянно, — ответил Нанду. — А с Сесеу у меня все хорошо. Конечно, иногда он перегибает палку с контролем, но это выглядит оправданным и нужным мне. Например, недалеко от университета, где я учусь, заметили нескольких наркоторговцев, и Сесеу провожал и встречал меня на машине, пока их не арестовали. Я считаю, что здесь он был прав, вдруг мне снова начали бы сниться кошмары про наркотики, или появились бы ненужные воспоминания. Он понимает, как я ненавижу наркоторговцев.

— Мне кажется, ты боишься разговаривать с Сесеу о том, что тебе неприятен чрезмерный контроль с его стороны, — синьора Элва давно предполагала, что у пациента есть подобные проблемы в отношениях, но Нанду всегда обрубал на корню разговоры об этом.

— Н-нет, не боюсь, — замялся парень. — Несколько раз у нас были небольшие ссоры из-за этого, да. Но мы всегда мирились, и потом я понимал, что Сесеу поступал так, потому что любит меня. Извините, я не хочу обсуждать то, в чем у меня нет никаких сомнений, — Нанду осознал, что начинает злиться.

— Хорошо, я не буду настаивать, — отступила синьора Элва, понимая, что Нанду не хочет говорить об этом. Пусть он сам предложит эту тему для обсуждения. — А учеба, на которую ты возлагал столько надежд, играет какую-либо роль в твоем исцелении?

— Да, конечно. Я постоянно занят, увлечен, да и сложностей особых нет. Память улучшилась, и это меня радует. Единственное — математика вызывает сложности, но не у одного меня, — Нанду рассказывал об учебе с огнем в глазах, и Элва одобрительно улыбнулась.

— Наверное, и помогать другим наркоманам до сих пор хочешь, — намекнула она.

— Вы правы, — улыбнулся Нанду в ответ. — Не помню, рассказывал ли Вам, я стажируюсь у одного опытного психотерапевта, — Нанду завел рассказ об оплачиваемой стажировке, от которой был в восторге. Его куратором стал психотерапевт, которого посещал Лобату. — Его зовут синьор Виктор Бернарди, он много лет специализируется на наркоманах. Возможно, Вы слышали это имя. Я веду приемы под его контролем в качестве психолога, но не выписываю лекарства пациентам.

— Слышала это имя, но лично не знакома, — задумчиво произнесла Элва. — Хотела бы тебя похвалить, Фернанду, однако есть еще вопрос. Не один раз мы обсуждали твою неуверенность в том, может ли бывший наркоман сорваться, если прошлое активно вмешивается в его жизнь. А тебе еще предстоит с ним столкнуться, например, в ходе той же работы с наркоманами. Что ты думаешь об этом сейчас?

— Думаю, что не может, если у него есть опора под ногами, — уверенно заявил Нанду. — Сейчас я чувствую ее, поэтому не боюсь срыва, пусть даже кто-то начнет принимать у меня на глазах. Главная моя опора — это любовь.

***

— Какое же сложное и заведомо проигрышное дело мне досталось. Я не понимаю, как построить линию защиты, чтобы смягчить срок хотя бы на пять лет. Да я бы сам дал подсудимой двадцать лет, или сколько там запрашивает прокурор, — сокрушался тем временем Сесеу, сидя в кафетерии с донной Даниэллой. За полтора года ей удалось расширить штат до девяти сотрудников, включая секретаршу и пару новых помощников, а также поселиться в Кампо-Гранди и открыть там офис. Пусть офис был тоже небольшим, пусть район находился далеко от Тижуки, но там было более благополучно, да и клиенты были способны платить больше, чем рабочие из Эстасио и окрестностей. Хотя те по-прежнему оставались клиентами донны Даниэллы и ее коллег, слава ее разрасталась все больше. Сесеу же за эти полтора года в основном работал в тандеме с другими адвокатами, а самостоятельно провел не слишком много дел. Одни дела он выигрывал, другие — проваливал, но неудачи воспринимались им слишком близко к сердцу.

— И это при том, что уголовное право мне очень даже нравится. Есть в этом всем какой-то азарт, мне нравится придираться к деталям, но не могу сочувствовать женщине, которая убила ребенка и пыталась оболгать случайного прохожего и обвинить его в похищении дочери, — Сесеу, как с ним бывало в моменты, когда он был увлечен чем-либо, активно жестикулировал и повышал голос, но донна Даниэлла прижала палец к губам, и он стал говорить тише.

— Сесеу, ну я тоже недавно проиграла дело, — резонно заметила она. — А у Роберто в прошлом году была полоса неудач, помнишь ведь? Мы, адвокаты, в чем-то бросаем вызов обществу, нам сложно оставаться идеалистами, хотя даже у меня это присутствует.

— Я все понимаю, но мне совсем неприятно проигрывать, — Сесеу зарылся пальцами в волосы. — Изначально я хотел заниматься авторским правом и открыть свою контору, стажировался у Леонидаса Ферраза и носил костюмы… В общем, ты знаешь мою историю до того, как Нанду и его болезнь вдохновили меня на резкую смену деятельности. И мне обидно, что я совсем оплошаю. Я каждый день доказываю себе, что не зря пошел этой дорогой…

— Сесеу, скажи мне, какие аргументы ты смог найти? — вздохнула Даниэлла. — Возможно, я попробую подсказать тебе что-нибудь.

— Спасибо, Даниэлла, буду очень благодарен, — смутился Сесеу. — А что касается линии защиты, тут есть одна идея. Нанду учится на психолога, и он посоветовал мне давить на то, что у нее была послеродовая депрессия.

— Честно говоря, я сделала бы также, можно еще попробовать давить на невменяемость подсудимой, запросить медицинскую экспертизу, — предположила Даниэлла. — Наследственность у этой девушки не лучшая, отец-алкоголик. А еще нужно понять, какое место занимал отец ребенка в этом деле. Возможно, часть вины перейдет на него.

— Я попробую, спасибо, — улыбнулся окрыленный Сесеу.

— Меня это дело тоже пробирает до мурашек, — поежилась вдруг Даниэлла. — У меня тоже есть дочь, и я не представляю, что могла бы убить ее или допустить ее гибели. Пусть даже мы и в ссоре, мне интересно, как она там поживает. Скажи мне, Сесеу?

— У Деборы все хорошо, недавно несколько ее работ были представлены на университетской выставке, — Сесеу, хоть и был в этой ситуации на стороне Деборы, проникся признанием Даниэллы. Пусть она могла быть резкой и не считала профессию художника серьезной, она любила дочь и переживала за нее. — Выставка еще работает, можешь прийти и посмотреть. Мне ее картины показались довольно взрослыми и глубокими, в них она поднимает разные важные темы.

— Дебора всегда была романтичной и ранимой, — Даниэлла совсем поникла, вспоминая дочь. — Она была влюблена в тебя, я знаю. Интересно, как она пережила то, что у тебя есть парень?

— Что? — Сесеу от неожиданности поперхнулся чаем. — Как ты догадалась?

— Когда вы с Нанду заходили к нам в квартиру за Маркусом, чтобы потом всем вместе поехать на пляж, — улыбнулась Даниэлла. — Все в ваших жестах и взглядах было слишком очевидно. Но мне, на самом деле, плевать на то, с кем спят мои сотрудники. Главное, чтобы твое желание работать и совершенствоваться не угасло.

— Не волнуйся, пока у меня точно есть запал, — уверил ее Сесеу и добавил. — Любовь дает мне силы двигаться дальше.

***

Удивительно, какой же силой может обладать любовь, ведь два человека, находящиеся на разных концах города, почти в одно время заговорили об этом чувстве. И не только разговоры были подтверждением их любви, которая цвела уже более двух лет. Нанду благодаря любви Сесеу постепенно превращался из лишенного сочувствия к окружающим наркомана в эмпатичного и открытого парня, вполне способного стать психологом. Сесеу же, чувствуя, что его любовь взаимна, оставался все тем же парнем, готовым искать справедливость и отстаивать себя. Однако любовь не только преображала их внутренне, но и давала приятные бонусы телесного плана. Стоило Сесеу прийти с работы, а Нанду — с учебы, как они тут же бросались с головой в объятия и поцелуи, которые порой приводили к большему. И сегодняшний день не стал исключением, даже несмотря на запланированные посиделки с друзьями и наличие других людей в квартире. Хорошо, что межкомнатные двери имеют свойство закрываться изнутри…

— Не думал, что у тебя так сильно отросли волосы, — шептал Сесеу прямо в поцелуй — горячий и жадный, но полный любви и трепета — и в это время пропускал сквозь пальцы упругие кудри Нанду.

— Тебе же нравится, поэтому не постригаюсь, — откликнулся Нанду, избавляясь от рубашки, которую Сесеу расстегнул в процессе. Белое поло Сесеу уже давно было отброшено в сторону.

— Только из-за этого не постригаешься? Какие жертвы, — усмехнулся Сесеу и тут же сдавленно застонал, когда рука Нанду забралась в его штаны, сжала напряженную плоть и задвигалась по всей длине. — Серьезно, прямо сейчас? Не дотерпишь до вечера?

— Ты прав, дотерплю, хотя это будет непросто, — Нанду оторвался от члена Сесеу и принялся поглаживать и покрывать поцелуями его торс. Не менее приятно, но не так рискованно. Однако, увлеченные друг другом и собственными стонами, они даже не сразу услышали настойчивый стук в дверь.

— Ребята, я все понимаю, но Дебора и Маркус уже пришли, — раздался голос Телминьи, и Нанду поспешил открыть дверь, так и не одевшись. Он не ожидал, что невысокая и хрупкая Телминья может так громко стучать. Увидев растрепанных и наполовину обнаженных парней, Телма закатила глаза. — Одевайтесь и идите в гостиную, мы не так часто собираемся вшестером, а вы живете вместе, и у вас вся ночь впереди. Иначе скоро превратитесь в сиамских близнецов.

Нанду и Сесеу вышли в гостиную с терракотовым диваном, где Мэл и Телминья расставляли на журнальный столик блюда с закусками, а сияющий Маркус, с которым парни тут же поздоровались, разливал по бокалам шампанское.

— Эй, Маркус, ты опять пьешь? Как-то странно для наркомана в ремиссии. Меня лично совсем не тянет, — усмехнулся Нанду, но сердце его дрогнуло от неясного чувства тревоги. Что-то в движениях и взгляде Маркуса его насторожило, но он не мог понять, что именно. Точнее, догадывался, но верить не хотел. «Нужно присмотреться к нему», — подумал Нанду и устроился на диване.

— А мне налей немного, полбокала, — попросил Сесеу, усаживаясь рядом с Нанду и обнимая его за плечи. Двое раскрепостились настолько, что не скрывали свои чувства перед друзьями и вели себя так, как хотели. — Работаю сейчас над сложным делом, и немного можно выпить, а больше мне кое-кто не позволит.

— Нанду, не будь занудой! — воскликнул Маркус. — Сложно быть вхожим в светское общество и ни разу не пропустить бокал вина или шампанского. Недавно я ходил с Телминьей и ее родителями на модный показ, и совсем не понял замысел дизайнера. Не понимаю, чем меня может это заинтересовать.

— Мы с тобой будем жить вместе в квартире моих родителей, и тебе придется появляться на мероприятиях в качестве будущего зятя семьи Вальверде, — ответила Телма, ставя на стол сырную тарелку.

— Ого, вы хотите пожениться? Поздравляю вас! — сказал Нанду, на что Маркус слегка поменялся в лице и парень, заметив это, перевел тему. — Телминья, а где Дебора? Давно ее не видел.

— Взаимно, Нанду, — раздался за его спиной знакомый голос, и спустя мгновения перед ними показалась девушка в желтых классических брюках, белой легкой блузке без рукавов и в комплекте крупной бижутерии в желто-зеленой гамме. Ее вьющиеся волосы теперь были пострижены до плеч и выкрашены в цвет темного шоколада. С такой прической Дебора появилась в обществе друзей впервые, а яркие вещи стали основой ее гардероба после поступления на факультет искусств.

— Ух ты, Дебора, этот цвет тебе очень подходит! — искренне восхитился Нанду.