Глава 23. Яд для Моане (2/2)

- Нет! – Тане было очень стыдно. – Ты же сама пришла заступаться за нее! Я не понимаю тебя! Ведь если… Если брать в расчет, что мама Моане родилась в феодально-крепостническом окружении и была воспитана на этой идеологии, то получается, что она совершила это преступление под влиянием окружения и этой самой крепостнической, рабовладельческой идеологии?! И дальше покатилась по наклонной, но нашла в себе силы осознать всю порочность данного порядка, пусть и через религию, верно? И начала восхождение по спирали…

- Это ты сейчас кого пытаешься убедить, - меня или себя?! – Стелла была беспощадна. – Ты не любишь Моане, тебе просто было хорошо с ней… до определенного момента.

- Люблю! – запротестовала Таня. – А ты сейчас не как ее сестра и подруга говоришь, ты говоришь, как какая-то… злая ведьма! Что такого?! Бывает, и ссоришься с тем, кого любишь!

- А я и есть злая ведьма! – хищно оскалилась Жю Сет. – Злая ведьма на госслужбе! И если бы ты знала МОЮ биографию, начиная от Великой Смуты, ты бы крестилась от ужаса, видя меня! Скажи мне, кто хуже: Аделина Синицына или Моане? Кто для тебя хуже?!

Тане захотелось бросить в «тетушку Стеллу» чем-то тяжелым. Она как дьявол задавала ей провокационные, жестокие вопросы, которые, самое страшное, в чем-то были правдой. Она как змей-искуситель, как дьявол, испытывала ее, пытаясь ударить по самому больному месту. И каждый вопрос бил под дых, как обвинение прокурора на суде. Татьяна похолодела, когда поняла, что Стелла сейчас СУДИТ ее. Не Моане, а именно ее!

- Это еще не все… - продолжала Стелла. – Моане понимает, что ваше с ней родство может принести тебе вред. Письмо от общественности видела? Камни полетят теперь не только в нее, но и в тебя, если кто-то узнает, что ты ее дочь и попытаешься заступиться за нее. Поэтому тебе не нужно афишировать о том, что твоя мама – Муна с Гуриасси. В принципе, ты можешь написать в газету, что не имеешь к ней никакого отношения. Хочешь отречься от нее письменно? Я пойму, сам Моане тоже… Слаб человек!

«То есть отказаться от мамы Моане? Так же, как и родная мать отказалась от меня?! И стать такой же?!» - с ужасом подумала Синицына. А ведь она хотела улететь с планеты и больше никогда не общаться с удочерившей ее священницей! И Стелла со своим телепатическим даром, видно, поняла это – вот она сейчас бьет по критическим точкам ее души. И смотрит, какая будет реакция… Испытывает? Провоцирует? А ведь и прада, - улететь, это в данной ситуации и есть отказаться, отречься, предать… Бросить… Бросить в беде товарища, даже если он оступился, совершил скверный поступок. Так коммунисты не поступают! Осудить, наказать, - да! Но не бросать! А ведь она была готова это сделать! Безжалостная ведьма во всем права! А вот хрен ей! Коммунисты своих не бросают!

- Все?! – возмутилась Таня. – Или еще будут ценные указания?! Знаете что, товарищ подполковник, я как-нибудь сама разберусь! Не могли бы вежливо оставить меня?! А что касается Моане – я сейчас пойду к ней и выскажу ей все в глаза! И посмотрю в них! Если она действительно раскаивается, а я верю…

- Какой линейкой степень раскаяния измерять будешь?! – издевательским тоном спросила Стелла. – Как сказал Иисус Петру: «И трижды не пропоет петух, как трижды отречешься от меня!» ТЫ УЖЕ ОТ НЕЕ ОТРЕКЛАСЬ, Таня! Кстати, ты теперь богатая наследница! Она оставила тебе часть своего баронского имения и титул… Ровно пять минут назад Моане написала прощальные письма и приняла яд. Так что подожди еще пару минут, - и ты станешь законной наследницей, баронессой… если Дворянское собрание признает… и можешь свободно написать в «Вечерку», что отрицаешься дел ее! Ей уже все равно…

- Чего?! В смысле?! – Синицыну прошиб холодный пот. – Откуда вы знаете?! И вы так спокойно об этом говорите?!

- Так тебе же все равно, - картинно развела руками Стелла. – Оно и понятно, многие детки сами ждут, пока неудобные родители сыграют в ящик, чтобы наложить руки на наследство…

- ДА ПОШЛА ТЫ НАХЕР, ПРОКЛЯТАЯ ВЕДЬМА! – Таня в ужасе подлетела со своего ложа и как есть, в майке и босиком бросилась в дверь, едва не сбив с ног Стеллу. – Мама! Мама Моане! Не смей!

Черная колдунья с улыбкой посмотрела ей вслед и улыбнулась:

- Любит! Порядочная, любящая дочка у Моане! Жаль только безмозглая! Пока ты здесь сидела и обижалась, яд уже десять раз подействовал, и бедная Моане уже коченеть начала…

- Селине, за мной! Товарищи! Товарищ Лан! – голосила Синицына, перескакивая сразу через две ступеньки. – На помощь! Моане умирает!

- Я только что от нее! – возразил Лан. – По моим часам прошло пятнадцать минут.

- Что у вас такое? – подоспела Сайто, удивленно глядя на всполошенную Синицыну.

Таня, надеясь, что это всего лишь жестокая шутка Жю Сет, бегом за считанные секунды преодолела лестницу и взлетела на второй этаж. Дверь в комнату Моане была заперта.

- Мама Моане! – Таня ломилась в запертую дверь, как пойманная птица рвется на волю из клетки. – Мама! Ответь! Она не отвечает, товарищи!

- Я сейчас за вторым ключом сбегаю к мажордому! – предложила Селине. – Ой, беда!

- Долго! – рявкнул Лан, вынимая из-за пазухи небольшую гранату. – Отойти от двери!

- Да вы что? – остановила его Сайто. – Пистолет же есть!

Грохнули два выстрела, снеся замок к чертям собачьим. Лан плечом ударил в дверь, и они, наконец ворвались в покои Моане. Впереди всех, - Таня.

Перед ними на постели лежала неподвижная бесчувственная маленькая женщина, сложив руки на груди, будто бы уже покинувшая этот мир и готовая лечь в гроб. Синицына, чувствуя, как сердце ее холодеет и замирает с каждым шагом, осторожно подошла к ней. Лан принялся осматривать стол, Сайто стала торопливо осматривать тело священницы.

- Мама… - прошептала Таня, осторожно касаясь руки женщины. – Она холоднее, чем должна быть… Гуриассийцы же горячее нас… Почему?! Почему Жю Сет ничего не предприняла?!

«А почему ты ничего не предприняла?! - ударила Таню по щеке ее собственная совесть. – Дообижалась?! Ведь ты знала, что хилликикйцы истеричны и эмоциональны?! Когда ты обидела Селине, ты тут же побежала ее искать, а мать оставила одну! Дешевка, а не дочь!»

- Боги, примите душу чистую! – стала молиться за свою несостоявшуюся убийцу Селине, сложив руки перед грудью. – Богиня Ирада велит прощать ушедших по дороге мертвых.

Тане показалось, что это не Моане умерла, а она сама. Обычно деятельная и находчивая, она стояла болванчиком, потерявшись в собственных мыслях. Время для нее остановилось… Мимо нее ходил туда-сюда, хромая, Лан, что-то говорил ей и Селине, показывал какие-то бумажки со стола… Таня не слышала его. Она даже не ненавидела сейчас себя, она желала умереть вслед за новой мамой. Какой толк, что она помогала всем людям в округе, а на самого дорого человека у нее не нашлось времени и желания быть рядом в трудную минуту?!

Лан сунул ей в руку какую-то записку, а Селине теребила ее рукав, пытаясь что-то сказать. Но у Тани будто уши отключились, она различала только отдельные слова в этой абракадабре слов на интерлингве, на хилликийском и отдельные бранные фразы на гуэнохорро. Она увидела предсмертную записку Моане, написанную для нее, бегло прочитала… Мир вокруг нее закачался, в ушах противно запищало… Таня рухнула на колени, вцепилась в недвижную уже кисть руки Моане и завизжала по-русски, вцепившись в свои волосы.

- МАМА!

- Что случилось, товарищи? – возник на пороге обеспокоенный Тимофеев вместе с Клонто. Вслед за ними в комнату вбежала Ули с очень серьезным личиком. – Что за шум, а драки нету?

- Так она жива! – Это были первые слова, которые вернули Татьяну в реальный мир. Деловитая, спокойная Сайто расстегнула ворот платья, послушала сердце. – Сердцебиение есть! И пульс… Не такой интенсивный, конечно, но… Она спит!

- В смысле, спит? – дрожащими губами прошептала Таня.

- Сама посмотри!

- Спит барыня Моане! – звонким голосочком подтвердила Ули. – Вы, господа, зеркальце-то к губкам ее поднесите! Коли зеркальце запотевать будет, то, вестимо, дышит! А раз дышит, значит, жива!

- Подтверждаю, пульс есть и дыхание! – сказал Лан, у которого тотчас нашлось и зеркальце с черной тушью. Потом Лан побагровел и отступил на пару шагов, пряча в карман еще один лист со стола Моане.

- Мама! Мама! Очнись! Тебе нужна помощь?! Скажи что-нибудь! – затрясла Таня маленькую священницу. – Наверное, нужен врач! Зовите врача!

- Что такое? Я уже умерла? – раздался слабый голос Моане, открывшей глаза. – А вы почему здесь? Тьяне, госпожа Изу-Ми, господин Лан, Базил? Вы тоже умерли? Нет! Так это же… моя комната… Тьяне? Почему вы плачете?! Я…. О, Господи!

Видя свою живую и здоровую маменьку, Таня бросилась ей на грудь, крича криком и содрогаясь от рыданий. Моане, сама вся в слезах, обнимала и гладила ее, осторожно касаясь ее волос. Она сама не могла поверить, что жива.

Плакали все: и Моане, и Татьяна, и Селине, даже Изуми Сайто украдкой слезинку смахнула. Держались только мужчины. Однако суровый Лан не выдержал первым:

- Ну, раз все хорошо, я пойду в свою берлогу из этого женского болота! Ситти Моане, я зайду потом!

- Я ничего не понимаю… Господь пощадил меня?! – прикусывая губы от волнения говорила Моане. – Тьяне, дитя мое! Вы не злитесь на меня? Неужели я прощена? Вы не отреклись от меня?

- Я запрещаю тебе! Запрещаю даже думать об этом! – кричала Таня, легонько потряхивая Моане за плечи. – Я никогда не отрекалась от тебя! То, что я на тебя рассердилась, это еще ничего не значит, а ты уже выводы сделала, глупая женщина! Я тебя теперь никуда не отпущу! А то я тоже сяду в корабль, разгонюсь до субсвета, и как шарахнусь о первый же астероид! Еще раз попробуете покончить с собой, - я следом то же самое сделаю! Поняла, дура?! Я же люблю тебя!

- Никогда! Я не допущу этого! Спасибо, мой ангел!

Дальше последовала сцена рыдания и поцелуев любящих мамы и дочки, настолько слезоточивая, что Сайто, бочком-бочком направилась к двери, знаками указывая на дверь и Селине.

- Ой, сейчас как расплачусь! – сказала Ули. – Так если барыня Моане жива и к Господу не отошла, праздновать же надо! С тортом и конфетами!

- Ну, вы и заставили нас понервничать, госпожа Моане! – ответила Сайто даже немного сердито. – Я не знаю всех особенностей вашей культуры, но так на чувствах близких людей играть, - это бесчеловечно!

- Что вы такое говорите?! – вспыхнула Моане. – Вы считаете, что я имитировала свой уход, чтобы вызвать к себе сочувствие?! Ох, как вы не правы, и вам за это будет стыдно! Клянусь Богом и Пророком, что я все сделала, как надо! И я не собиралась… Неужели, это чудо божье?!

- Ну конечно! – В дверях, будто призрак из темноты, возникла Жю Сет. – Здравтсвуйте. Я чудо, можно просто, госпожа Стелла или «моя повелительница!» Милая Изуми, вы не правы! Я знаю Моане восемь лет, и это не тот человек, который будет устраивать спектакли, играя на нервах других. Это не девочка-истеричка, это духовный воин! Даже я немного боюсь Моане! Она действительно хотела уйти из жизни и почти сделала это.

С этими словами Стелла вытащила из клапана на своем поясе большую круглую таблетку кровавого цвета:

- Моане давно хранила в своем секретере вот это! В основе этой таблетки аманитин, смешанный с цианистым калием. Аманитин – это очень мощный яд, встречающийся в токсичных грибах и растениях. На Земле, например, этот токсин содержится в бледной поганке, есть такой ядовитый гриб… Она должна была убить Моане меньше чем за минуту… После того, как человек принял ЭТО, спасать его, по хорошему счету, уже поздно.

- Но почему тогда я жива? – спросила Моане, гладя по голове заплаканную, трясущуюся Синицыну.

- Да потому что нашлась в этом доме одна старая, вредная ведьма, которая еще с утра заметила в вашей голове суицидальные мыслишки. После чего я решила не рисковать и, улучив момент, подменила вашу ядовитую таблетку безвредным дубликатом. То, что вы приняли, - это мой экспериментальный препарат для быстрого сна. Скажите, мать Моане, сколько времени вы бегали на тот свет? Минут десять?! А чувствуете вы себя, будто отсыпались неделю! Правда, есть у этой таблеточки один побочный эффект, но он не так уж опасен… А за Моане приглядывал наш газовый друг 702001.

- Подтверждаю! – раздался голос из вентиляционной решетки. – Я даже разок проплыл у вас над головой, Моане! А вы меня не заметили!

- Чтобы я Моане на произвол судьбы бросила, с ее-то болезненной совестливостью? – с серьезным лицом заявила Стелла. – Не бывать тому!

- Так зачем вы тогда устроили всю эту комедию?! – воскликнула Татьяна. – Или вам было приятно смотреть, как мы с мамой мучаемся?!

- А кто всю эту комедию начал сегодня утром?! – возмутилась Стелла, гладя по головке Ули. – Дуры! Одна людей мучает, а потом яды жрет, другая кричит матери, что ненавидит ее, а потом сидит, рыдает в подушку! Причем вы обе жалеете себя, а о том, какая ситуация за стенами дома, вам, по-хорошему, положить с прибором! И на людей, из-за которых разгорелся весь сыр-бор, тоже! Вы себя жалеете! Моане, я ли к вам не заходила утром? Я не утешала вас, не говорила вам, что реакция Тани – это молодая дурь, что все пройдет, подождите… Не делайте глупостей – я вам такого не говорила?! Таня молодая еще, порывистая, со своими тараканами в голове… Вы старшая! Вы – мать! И вы должны были поговорить с ней, объясниться…. А вы сразу сопли пускать и таблетки жрать! Хорошая мать, вашу..! Ули, закрой уши! А ты, Таня, меня особенно выбесила! Ты же сама пришла к выводу, что не сама Моане виновата, а среда, в которой она росла! А что же такие умные мысли не пришли тебе в голову час назад?! Обижалась, сидела, на маменьку, которая оказалась не такой, какой ты хотела?! А вот прийти друг к другу, поговорить, да хоть морды друг другу набить, как мужики, - нет, ни одна дура не в состоянии! Ули, закрой уши! Языки вам, мать вашу кубическую, для чего даны?! Сидят, только сопли на пизду наматывают! А между тем вы обе – должностные лица при исполнении, и одна должна думать о том, как ликвидировать нанесенный ущерб и исправить последствия своего преступления, а вторая должна принимать решения головой, а не… Ули, закрой уши! А не страдающей жопой! Тебе нужно было не визжать у себя в комнате, а вызвать мать Моане на разговор и по-офицерски, по-коммунистически, да хоть по-хилликиански с ней поговорить, осудить официально ее действия и принять резолюцию какую-нибудь, о борьбе с проклятым наследием прошлого и ликвидации ошибок и перегибов в одной отдельно взятой семье! Ты будущий офицер, Таня! Организатор! Ты должна уметь принимать решения в любой кризисной ситуации. От твоих действий будут жизни подчиненных зависеть, пассажиров, ценных грузов… Сегодня от тебя зависела жизнь мамы Моане, и ты не справилась! Офицер, Таня, – слово мужского рода! А если ты не можешь быть офицером, так снимай к… Ули, уши! Снимай к хуям свой летный китель, надевай платьишко, и скачи вприпрыжку на лужок цветочки собирать! И не хер тебе носить звездочки на погонах! Господи, до чего же с мужиками проще! Пол, что ли, сменить?! И уже на законных основаниях взять в жены, вон, Изуми! Или вас, Моане, буду вам задницу пороть! Или обеих сразу…Ты, Таня, не рассчитывай, молода еще! Понятно, господа-дамы курсанты-священницы?! И вообще… Мы имеем дело с трагедией! Понимаете, с трагедией целой семьи! А вы тут сериал устроили!

- Товарищ подполковник, пока вы еще женщина, яд нужно уничтожить, чтобы действительно никто не отравился! – предложил Василий Тимофеев.

- Ну, зачем уничтожать? – Стелла достала маленькую коробочку и убрала в нее страшную таблетку. – В хозяйстве все пригодится. Так, Сайто сейчас идет со мной, а майор Тимофеев присоединяется к нам через час! У нас ведьминская оргия! Таня, как проплачетесь и нацелуетесь с мамой, можете с Селине, если желаете, пройти с нами! Сообразим на четверых, молодость против опыта!

- Мы воздержимся, ладно? – брезгливо сморщила носик Синицына. – Селине, мы переселяемся в комнату мамы Моане! Ее нельзя оставлять одну.

- Тьяне, помилуйте, моя доброе дитя! – смутилась Моане. - Что же, я теперь должна быть под контролем, как душевнобольная?

- Слово «как» здесь лишнее! – съязвила Стелла. – Да, кстати, за Селине, если что, я вам голову отгрызу! Она под моей защитой. И еще… Говорю вам как подполковник госбезопасности! Еще один такой фортель, - и я официальное следствие открою против вас! Я не шучу!

- Ой! – испугалась Селине. – А может не надо?! Барышня, позвольте, я лучше со служанками жить буду!

- Нет! - отрезала Таня. – Ты под моей защитой! Мама тебя больше не обидит. Правда, мама Моане?

- А вы, Стелла, не можете не уязвить меня?! – возмутилась Моане. – На мою девочку можете даже не заглядываться! Только через мой труп! А Селине я беру под свое покровительство, так же как и ее маму! Время собирать камни! Не бойся меня, Селине, я виновата перед тобой и грех свой я перед вами с мамой искуплю! Но ты примешь Святую Веру и будешь жить, как добрая благочестивая хилликианка! И если ты уж iklite моей дочери, служить ей будешь не за страх, а за совесть! Лично прослежу!

- Я бы на вашем месте так буквально не шутила, про труп! – хмыкнула Стелла.

- Ой! – схватилась за живот Моане. – Ой, что-то мне нехорошо! Ой, как урчит! Простите, мне нужно покинуть вас ненадолго!

- Мама! – испугалась Таня. – Товарищ подполковник, подождите! Маме плохо!

- О! – Стелла подняла палец вверх. – А вот и побочный эффект! Моя новая таблеточка всем хороша, только после пробуждения организма начинает действовать как слабительное! Пока не удается убрать эту досадную мелочь! С другой стороны, очищаться, так уж комплексно! Быстрее в туалет, а то познаете стыд и нужду! Нужда, кстати, уже пришла!

- О, Господь! – Бывшая покойница стремительно вскочила со смертного одра и направилась к Стелле. – Мало того, что вы меня оклеветали, сделали из меня посмешище, так вы меня еще и отравили и издеваетесь?!

- Во! Правильно! Нашли виновную! – картинно всплеснула руками Стелла. – Я отравила! Моане, вам бы в Инквизиции служить! С духами воевать! Раскрываемость бы взлетела до небес. Сегодня после захода солнца жду вас у себя! Пороть вас буду!

- Еще чего?! – встала за маму горой Татьяна. – Это что за дикарские методы?! Мама, я не позволю!

- И тебя, Таня, тоже! – уже откровенно издеваясь над пострадавшими сказала Стелла. – Вас буду либо пороть, либо… Не при Ули сказано будет, но вы меня поняли!

- Ах вы, нечистая сила! – Злая Моане потянула руки к шее Стеллы, но тут же скрючилась, схватившись руками за живот. – Ой! Ой-ой!

- Поезд отходит, мать Моане! – Стелла смотрела на нее с сочувствием, как на дуру. – Быстрее, а то купе ваше займут! До конца коридора и направо! Кстати, уважаемая покойница, а билет при вас? Какая-никакая, а бумага!

- Я вернусь! – с интонацией героя романа «Терминатор» пообещала Моане. – Ой-ой, да что же за день такой?!

- Я помогу тебе! – Таня подбежала к скрючившейся Моане. – Только я сразу хочу сказать, мама Моане. Я тебя люблю и не брошу, но это не значит, что я поддерживаю твое деяние! Я тебя люблю, как дочь, но как общественник беспощадно осуждаю твой поступок! И… и я тебя вызываю на суд! Товарищеский! И хочу ответственно заявить, что в нашей семье никаких феодально-крепостнических пережитков не будет! А я объявляю создание нашего семейного исполнительного антикризисного исполкома, на котором примем общественный договор и план выхода из кризиса! Так как я единственный в нем представитель вооруженных сил, назначаю себя председателем!

- Все, что угодно, золотая моя звездочка… но через некоторое время, хорошо?! – взмолилась Моане, поспешно удаляясь в кабинет по очищению мыслей.

- В генеральные секретари ее! – весело выкрикнула Стелла. – Синицына – председатель революционного комитета, Моане – ЧК, а Селине остается участь простого народа, ради блага которого все всегда и делается!

Оставив миловаться любезных родственниц, Стелла и Сайто направились к лестнице.

- Стелла, что ты хочешь? Или ты в самом деле зовешь меня за… тем, что ты приказала?

- Ну, если ты почтишь меня своим вниманием, я против не буду. – Стелла улыбнулась одной правой стороной лица, но глаза были серьезны и сосредоточены. – Ты можешь подключиться к проводной телефонной линии одного господина по одному номеру? Мы слушаем его квантоэфир, девчонки третьи сутки на пульте, но пока результатов ноль… Вот у меня возникла идея, - а что если он связывается с заказчиком по примитивному медному проводу, предполагая, что высокоразвитые земляне его слушать не будут? Нам очень нужно засечь его работодателя.

- Нет! – удивленно ответила Сайто. – Я даже никогда такой не видела! Это тебе к Мороку надо… А радиоэфир не сканировали? Это я могу!

- Пошли! И тогда помоги нам обработать снимки со спутника... И нам нужна твоя консультация инженера. Мы, похоже, замаскированный ретранслятор «Кибердайнз» нашли!

- Да ладно? – удивилась японка, беря за руку графиню Жю Сет. – Пошли!

- Ули, солнышко, сбегай и позови к нам господина Вырока! – попросила девочку Стелла и чмокнула ее в макушку. - Я тебя обожаю, моя птичка..!

… Уже совсем стемнело, когда к затерянной в лесах сторожке, где содержались рабыни-болхианки, прилетела Стелла. Она была одна… Из-под шубки она достала ионный дезинтегратор, - запрещенное оружие, которое даже в обычной армии было под строгим контролем. Принцип его действия заключался в том, что он распылял на атомы любое материальное тело небольших размеров, разрушая молекулярные связи в предмете и почти не оставляя следов. Применять против человека такое устройство было строжайше запрещено.

Выл ветер над покрытыми верхушками деревьев… Поземка бежала по белой земле, от ветра со скрипом пошатывались ветки деревьев. Над сторожкой ярко горели звезды…

Стелла отозвала сторожей из шайки Груаппо и сказала, что сторожить рабынь больше не надо. Она приказала мужикам-бородачам отправляться по домам, а сама, присоединяя батарею к дезинтегратору, шагнула в строение.

Кони разбойников вздрогнули, когда изнутри послышались приглушенные вопли и десять раз что-то прошипело... Окошки сруба десять раз осветила яркая вспышка… Вопли и стоны обрывались по одному, пока не стало совсем тихо…

Вскоре из избы вышла Стелла Жю Сет с ледяным, пронзительным взглядом. Оглянувшись на скрипучую дверь, она приказала:

- Все, по домам!

И, отойдя на приличное расстояние, она достала бутылку с торчащей из горлышка тряпкой, подожгла ее и бросила в стену сторожки. Бутылка разбилась, пламя медленно стало расползаться по бревенчатой стене.

- А бабы? – спросил один из разбойников.

- Ой! Да и хрен с ними! – брезгливо поморщилась Стелла. – Нет там больше никаких баб! Проект закрыт..!