Глава 10 (1/2)

Нельзя общаться с людьми, которых ненавидишь, потому что в конце концов начинаешь их любить.

Фредерик Бегбедер.

Какой же надо было быть дурой, чтобы поверить в то, что популярный английский актер, звезда софитов, может заинтересоваться обычной простушкой, русской девчонкой. Обида и злость точили мое сердце, словно мерзкий червяк, вгрызающийся в сладкое, спелое яблоко. Не знаю, на кого я больше злилась: на Хиддлстона, на его подружку или на саму себя. Том поступил мерзко. Я до сих пор не понимала, для чего он притащил меня в это место. Хотел воспользоваться мною, как щитом? Шарлотта, понятное дело, преследовала свои определенные цели. И я, которая злилась сама на себя, пожалуй, сильнее, чем на этих двоих. Чувствовать это было неприятно. Мне казалось, что я выгляжу жалко в своей обиде. Спасибо бывшему! Он растоптал мою личность и заставил грызть себя по каждому поводу, когда я хоть чуточку начинала сближаться с другими людьми. Должно быть, поэтому я стремилась как можно скорее направить собственную злость на любого, но только не на себя.

— Елена! — За спиной послышался отчаянный возглас. — Елена, постой! Остановись, пожалуйста!

Я не сразу обернулась, хоть и узнала голос Тома. Мужчина не унимался, а я даже не подумала сбавлять шаг. Недовольно поджав губы, я нарочно ускорила шаг в надежде оторваться от него. Он снова окликнул меня, и, в конце концов, мне пришлось посмотреть назад, ведь он прекрасно знал, что я слышу его. Хиддлстон лавировал между людьми, пытаясь меня догнать. К превеликому сожалению, далеко убежать не удалось, как ни крути природа одарила Томаса невероятно длинными ногами. Он точно сказочный Гулливер, оказавшийся в Лилипутии, быстро шел вперед, не замечая преград. Позади послышался недовольный возглас и короткое: «Извините, прошу прощения!». В конце концов, я поняла, что так легко не отделаюсь от него. Глубоко вздохнув, я остановилась и повернулась в его сторону. Не сводя с меня глаз, Том быстрым шагом преодолел расстояние между нами. Весь его вид кричал об испытываемой им безмерной вине. Я сердито сложила руки на груди в ожидании потока бессвязных оправданий. Наконец, господин Хиддлстон поравнялся со мной. Потирая между собой ладони, он заметно нервничал и постоянно поглядывал на шедших мимо нас прохожих.

— Елена… — начал он, но тут же запнулся.

— Слушаю, — коротко и сурово произнесла я.

В его глазах отражались огни витрин и уличных фонарей. Брови сложились домиком, отчего лоб прорезали две длинные морщины. Выражение лица Тома напомнило мне мордочку нашкодившего щенка. Мужчина нервно облизал губы, бросив быстрый взгляд на ближайший паб.

— Может зайдем? — кивком головы он указал на дверь питейного заведения. — Посидим и спокойно все обсудим.

— Нет, — категорично заявила я. — Если тебе есть, что сказать, говори это сейчас.

Я оставалась непреклонной. В этот момент мне думалось, что нашему общению пришел конец. Еще ни один мужчина так подло не использовал меня. Том провел ладонью по растрепанным от ветра волосам, сглотнул и натянуто улыбнулся, ощущая себя не в своей тарелке. Тем временем, прохожие начали бросать в нашу сторону заинтересованные взгляды, предвкушая незабываемое представление. Неужто ожидают ссору? Как это мерзко! Думаю, спрятаться за стенами паба неплохая идея. Мне совершенно не хотелось становиться поводом для пересудов фанатов Тома. Кто знает, на что способны эти сумасшедшие? Потому я сжалилась над актером.

— Ладно, пошли, — бросила я, поворачиваясь в сторону паба.

За моей спиной Том шумно выдохнул. Я ехидно усмехнулась. Рано он расслабился, ведь я все еще злилась. В памяти тут же всплыл недавний разговор с Шарлоттой, распаляя искры затухающей обиды.

Мы двинулись в сторону небольшого паба, окна которого украшали старинные витражные стекла. Утопая в зелени и ярко-красных цветах бегонии, над входом красовалась подсвеченная тусклыми огнями табличка «The Old Bell». Мой спутник забежал вперед, галантно открывая передо мной дверь. Я смерила его суровым взглядом. На это мужчина лишь мило улыбнулся. Пф, меня такими приемчиками не проймешь, пусть даже не старается! Демонстрируя непреклонность, я гордо расправила плечи и прошествовала внутрь.

Прямо перед входом располагалась огромная барная стойка из потертого темного дуба, за которой добродушный усатый бармен в клетчатом берете набекрень разливал посетителям напитки и попутно принимал заказы. За его спиной ярким светом искрилась витрина с алкоголем. Под самым потолком на деревянной балке стояли бутылки со значками популярных в Англии марок пива, сидра и медовухи. Среди них я заметила пару этикеток джина и шотландского виски.

Неповторимую интимную атмосферу, присущую старым Лондонским пабам, создавал приглушенный теплый свет ламп, заключенных в матовое стекло плафонов в виде едва раскрывшихся цветов тюльпанов. Такая атмосфера располагала к задушевным разговорам, толкала посетителей поделиться с собеседниками кусочками собственных тайн, спрятанных в обветшалых шкафах памяти.

Верхняя часть стен была выкрашена в изумрудно-зеленый цвет, а нижняя — обита темными деревянными панелями, покрытыми лаком. Их украшали картины с изображениями достопримечательностей столицы. Местами попадались пожелтевшие вырезки из газет начала прошлого века. Но главной гордостью паба я посчитала старинный камин с резным порталом, расположенный по левую сторону от барной стойки. К моему удивлению, в нише камина в огне весело потрескивали поленья, создавая уютную почти что домашнюю обстановку.

К слову, в этот вечер народа оказалось немного. Должно быть, сегодня в эфире не крутили крупных спортивных программ, иначе от толпы заядлых болельщиков было бы не продохнуть. Впрочем, свободных мест почти не осталось. Из динамиков лилась тихая, ненавязчивая музыка в стиле инди. Заприметив маленький столик, скрытый в закутке второго зала, я спешно двинулась к нему. Расположившись рядом с окном, стянула куртку и повесила ее на спинку стула.

— Что тебе заказать? — снимая верхнюю одежду, спросил Том.

— Полпинты сидра, — не задумываясь, ответила я.

Злость на Тома до сих пор не отпускала меня. Одновременно с этим изнутри разбирало любопытство, и хотелось вывалить на голову мужчины кучу вопросов касательно Шарлотты.

— А из еды что? — поинтересовался он, кидая свою куртку рядом с моей.

— Что-нибудь на твой вкус.

— Окей, — кивнул он и умчался к барной стойке.

На нашем столике стоял обычный набор: меню, соус табаско и кетчуп. Стремясь хоть как-то занять себя, я взяла плотный картон с меню из сезонных блюд, покрутила его в руках и со скучающим видом поставила на место. Бегло окинув взглядом зал, я повернулась к окну, стараясь разглядеть через неровные квадраты витража освещенную ночными фонарями мостовую и проезжающие мимо силуэты машин. Старинный город окончательно окутала ночь, укрыв небо черным покрывалом. С грустью я посмотрела на маленький кусочек ночного неба, и слегка расстроилась от того, что не вижу звезд. В Лондоне вообще невозможно лицезреть яркие огни далеких галактик, не то, что в деревне у моей бабушки, где будучи ребенком я проводила каждое лето. Я ощущала тоску по родным местам и людям, как никогда острее — сейчас. Больше остального я истосковалась по родной речи.

Погруженная в воспоминания, я не заметила, как через пару минут вернулся Том. В одной руке он держал массивную пивную кружку из толстого резного стекла с налитым до краев темным, почти что черным пивом, источающим сильный запах жареного ячменя, хмеля и жженого солода, и покрытым бархатистой кремовой шапкой пены. В другой руке — бокал в форме тюльпана с широкой чашей, плавными контурами и короткой ножкой, наполненный светло-янтарным сидром. Аккуратно поставив заказ на круглую деревянную столешницу, мужчина уселся напротив, вырывая меня из тягостных размышлений. Я пододвинула бокал к себе, вдыхая сильный яблочный аромат.

Над нашим столиком повисла напряженная тишина. Поджав губы и неотрывно разглядывая мое лицо, Том сжал ладони в кулак. Заметив, как по запотевшему стеклу стекает капелька воды, мужчина поймал ее указательным пальцем, машинально втирая в кожу. Наконец, он поднес кружку ко рту и сделал небольшой глоток. Карамельная пена осела на верхней губе, и Том привычным движением языка слизал ее. Этот простой жест заставил мои щеки вспыхнуть, и я поспешила пригубить сидр из своего бокала, скрывая неловкость. Вкус сочных яблок растекся по небу, позволив окунуться в приятное тепло ранней осени.

— Я скотина.

Неловкое замечание Тома покончило с тишиной. Надо же, а мне думалось, он так и не решится заговорить. Мои пальцы прошлись по гладкой стеклянной ножке бокала. Склонив голову набок, я прямо посмотрела в голубые глаза, которые при тусклом освещении становились серыми. В них отражалась едва ли не вселенская печаль.

— Я хочу извиниться за Шарлотту, — продолжил он, нервно облизывая нижнюю губу. — Мне очень-очень жаль, что она была груба с тобой, и я хотел бы любым способом загладить вину. — Том затих, но я не спешила отвечать, хотела узнать, что он еще скажет. Мужчина откашлялся, поняв, что я не собираюсь реагировать на его слова, и продолжил: — Я не думал, что она на такое способна. То, что она сказала, ужасно. Еще раз извини, пожалуйста. — Я продолжала безмолвствовать, и, кажется, это начинало его беспокоить, потому что Том принялся нервно ерзать, непрестанно потирать ладони и ерошить волосы. — Елена, ну скажи хоть что-нибудь! Твое молчание угнетает.

Я отвела взгляд в сторону, рассматривая старинный каменный пол, со временем потертый тысячами пар ботинок, картину на стене напротив нас с изображением Собора Святого Павла, и думала, что же ему ответить. Отчего мне так обидно? Из-за того, что Шарлотта повела себя, как последняя сука? Да ладно, это не столько задело мои чувства, сколько всего лишь возмутило. Обида заключалась в другом.

— Как там говорят? Слово — серебро, молчание — золото, — в конце концов, промолвила я, пристально всматриваясь в узкое лицо с точеными скулами.

Том опустил глаза и скрестил руки на столе, а затем тихо произнес:

— А еще говорят, что молчание — это самое совершенное выражение презрения.

— Том, прошу, не драматизируй, — вздохнула я, откинувшись на спинку стула.

— Ну что ж, помолчим. — Парень прикрыл рот рукой.

Мы несколько минут сидели в тишине, ожидая заказ. Томас водил пальцем по отполированной столешнице, повторяя природный рисунок среза дерева. Скрестив руки, я следила за его хаотичными движениями.

— Столик номер 9, ваш заказ готов! — наконец, выкрикнул за барной стойки бармен, и мой собеседник тут же вскочил с места, кинувшись забирать тарелки.

Стоило Тому поставить передо мной блюдо с сочными ломтиками ростбифа, щедро приправленными специями, жареными овощами и томатным соусом с едва уловимым запахом бальзамического уксуса, как мой желудок предательски заурчал. Я исподлобья посмотрела на парня. Он молча ухмыльнулся, уткнувшись в свою тарелку. Как истинный джентльмен, Том не стал комментировать мою неловкость. Мы синхронно взялись за столовые приборы и принялись за еду. Несколько минут в тишине раздавался только стук вилок о тарелки. Я старалась не смотреть на мужчину, но меня так и подмывало спросить его, почему он бросил Шарлотту, которую знал много лет, и побежал за мной? Как-никак мы были знакомы буквально пару дней.

Вокруг нас стоял приглушенный гам, словно бы я попала в улей беспрестанно жужжащих тружениц-пчел. Посетители совсем не обращали на нас внимания. Интересно, как часто Тома узнают на улице? Подходят ли к нему фанаты? Наверное, я бы не смогла жить в условиях пристального внимания со стороны посторонних людей. Разглядывая остальных клиентов паба, я не заметила, как сама стала объектом заинтересованного наблюдения. Наши взгляды столкнулись, и мужчина напротив меня улыбнулся слегка приподнимая уголки губ, словно школьник, который впервые заигрывает с понравившейся ему девчонкой. Отложив вилку, я, наконец, решила, что настало время для разговора.

— Послушай, — начала я. Последовав моему примеру, Том тоже оставил столовые приборы и чуть склонил голову набок, устремляя на меня столь заинтригованный взгляд, будто я собиралась произнести нечто крайне важное для него. Не сдержав вздоха, я закатила глаза: — Нет, ну это просто невозможно. На тебя нельзя долго сердиться! — Я скрестила руки на груди и насупилась. Ведь это действительно так: он, казалось, весь обратился в слух, и ничего более не могло возбудить в нем интерес кроме моей персоны. — Однако я хочу сказать, что не претендую на тебя, как на мужчину…

— Да неужели? — перебив меня, ухмыльнулся Том, откинувшись на спинку стула. — Хе-хе, слышать это не очень-то приятно…

Я открыла было рот, чтобы продолжить, но тут же захлопнула. Слова мужчина прозвучали язвительно, а в его глазах отражалось ехидство. Он слегка прищурился, приложив тонкий палец к губам.

— Эй, кто тут из нас потерпевшая сторона? — сморщив нос, возмущенно воскликнула я.

— Окей, умолкаю, — Том закрыл глаза и поднял руки ладонями вверх в знаки примирения.

Ответом ему послужила моя сардоническая ухмылка. Посчитав, что лучше никак не реагировать на его ехидство, я продолжила мысль:

— Я имею в виду, что мне, как твоему другу, было неприятно чувствовать себя третьей лишней. Я не знаю, что между тобой и Шарлоттой, но мне, по правде говоря, не хочется быть громоотводом для твоих воздыхательниц…

Несколько мгновений Томас в задумчивости молчал, поглаживая ручку кружки и переваривая мои слова. Не перегнула ли я палку? Да нет, он не маленький, а я не сказала ничего такого, что могло бы его задеть. Лучше пусть лишний раз подумает, прежде чем куда-то меня тащить. Вздохнув, я повернулась в сторону зала, разглядывая посетителей паба. Небольшая компания из четырех мужчин и двух женщин за столиком напротив нас шумно веселилась и громко хохотали.

Все бы отдала, чтобы чувствовать сейчас такую же легкость бытия. С первых минут знакомства с Томасом оказалось непросто. Возможно, нам не стоило продолжать общение. Надо ли мне оно? Конечно, я не хотела признаваться себе, что меня неотвратимо тянуло к нему, как к мужчине. Том имел потрясающую природную харизму и шарм. За его спиной имелся обширный багаж знаний, и в то же время он был игрив и любил шутить. С ним наверняка не соскучишься. Но я не хотела начинать новые отношения, едва оборвав старые. Отчего-то мне думалось, что рядом с Томом я познаю не только радость, но и печаль. Мне стоило держать его на расстоянии вытянутой руки, если не дальше.

— Я знал, что совершаю ошибку, — серьезно проговорил Томас, вырывая меня из размышлений, — когда взял тебя на эту встречу.