В поисках надежды (2/2)
— Послушай, — произнёс Оминис, его голос был взволнованным, словно он боялся, что она сейчас уйдёт.
— Я люблю этот сад, — вдруг спокойно сказала она, неожиданно сменив тему. Её слова озадачили его, но Хестер, будто невидимая стена, отстранилась от него, словно прячась за мирным разговором о розах. — Он поистине волшебный. А его история… — она замолчала, всматриваясь в белые лепестки, которые были столь чисты, словно незапятнанные воспоминания, — клянусь, она заставляет моё сердце сжиматься от боли.
Хестер подошла к клумбе с белыми розами и осторожно прикоснулась к одному из цветков, как будто в её пальцах таилась вся невыразимая тоска. — Ты ведь знаешь его историю, правда?
Оминис только кивнул, немного растерянный её неожиданным переходом. Он пришёл сюда говорить о её свободе, о побеге — о чём-то важном и рискованном, но вместо этого она заговорила о саде, о его прошлом. Он чувствовал, что разговор свернул на другой путь, на наверное, понял, что если он сейчас начнёт снова говорить о побеге, то она может действительно уйти и замкнуться в себе окончательно.
— Моя мать посадила их после смерти младшей сестры, — тихо ответил Оминис, поднимаясь со скамейки и делая несколько осторожных шагов к Хестер. В его словах звучала глубокая грусть, словно отголосок утраченного прошлого.
Хестер провела пальцами по бархатистым лепесткам роз, чувствуя их слегка шероховатую, живую текстуру.
— Её звали Роуз, если не ошибаюсь… Это так символично, — едва слышно произнесла она, её голос прозвучал мягко, с оттенком глубокой грусти. — Жаль, что сейчас сад так запущен…
Она бросила взгляд на Оминиса, и между ними повисло молчание — молчание, наполненное пониманием и тяжестью несказанных слов.
— Да, всё пришло в запустение после того, как Марволо убил последнего домовика, — добавил Оминис, и его лицо омрачила тень боли.
Хестер закрыла глаза, и её губы дрогнули, когда в памяти всплыл образ доброго старого Ронни, ушедшего так жестоко. Борясь с нахлынувшей печалью, она вновь обратилась к клумбе. Теперь ей открылась не только красота белых роз, но и запустение, окутавшее весь сад.
Вокруг клумб буйно росли сорняки, захватывая когда-то ухоженные дорожки. Трава вздымалась густыми пучками, ветви кустов и деревьев тянулись к солнцу, но их листья были слабыми и тусклыми, с тёмными пятнами болезней. Некоторые цветы давно высохли, и их лепестки превратились в хрупкие, как бумага, обрывки.
Полуразрушенная садовая скамья покрылась мхом, а когда-то величественные каменные статуи стояли забытыми, увитыми паутиной и покрытыми пылью. Всё здесь, где раньше царила ухоженная красота, теперь казалось мрачным и заброшенным, как будто сам сад скорбел по утраченной заботе и доброте.
— Мой брат — ужасный человек, — произнёс Оминис, делая ещё один шаг ближе к ней. Голос его звучал с горечью, которая показалась Хестер столь же искренней, как её собственная боль.
— Ужасный… — медленно повторила она, словно пробуя это слово на вкус. — Это не совсем то, но пусть будет так. Он ужасен.
— Жестокий, эгоистичный монстр, — продолжил Оминис с неожиданной откровенностью. — Я знаю, Хестер, знаю, каким он может быть. — В его голосе звучала горечь, и слёзы предательски заблестели в её глазах.
— Это ты его лицо не видел, — ответила она с лёгкой усмешкой, словно пытаясь разрядить тяжёлую атмосферу. — Он ещё и на тролля похож.
Оминис не удержался от лёгкой улыбки, но его взгляд оставался печальным. Хестер отвернулась, уставившись в глубь сада. Повисло молчание, и каждый погрузился в свои мысли. Ей не хотелось уходить, рядом с Оминисом она ощущала спокойствие. Казалось, он по-настоящему понимал её, разделял её боль и был одним из немногих, кто знал её истинную суть, видел её душу, измученную тьмой, в которой она пребывала.
— Я похож на него? — вдруг тихо спросил Оминис. Его голос был едва слышен, как будто сам вопрос рождался из страха.
Хестер удивлённо посмотрела на него, нахмурив брови.
— Говорят, что родственники похожи между собой, — продолжил он, понизив голос ещё больше, словно стыдясь своих мыслей. — Так я похож на брата?
Она долго молчала, осознавая всю глубину этого простого вопроса. За ним скрывались страх и сомнения, которые, возможно, Оминис носил в себе всю жизнь. Хестер шагнула ближе, так что теперь они стояли настолько рядом, что она могла разглядеть каждую деталь его лица. Его бледная, словно фарфоровая кожа, тонкие, четко очерченные черты, голубые глаза с лёгкой мутностью — он напоминал ей ангела с магловских картин, сотканного из света.
Почти не осознавая своего действия, Хестер протянула руку и нежно коснулась его щеки, проведя кончиками пальцев по его коже. Оминис зажмурил глаза и поджал губы, словно её прикосновение затронуло что-то сокровенное в его душе. Она уже собиралась убрать руку, но он неожиданно перехватил её, крепче прижимая к своему лицу, словно боялся, что это прикосновение исчезнет.
— Нет, Оминис, — едва слышно прошептала Хестер, глядя прямо ему в глаза. — Ты совсем не похож на него.
В её взгляде читалась невыразимая нежность, что-то совершенно новое, то, что она прежде скрывала. Оминис чуть наклонился, не выпуская её руки, словно этот момент был слишком ценен, чтобы прервать его.
Между ними повисло напряжение, наполненное чувствами, которым они больше не могли противиться. Хестер ощущала, как её сердце начинает бешено биться, её ладонь, прижатая к его щеке, ощущала тепло, которое казалось обволакивало её целиком. Мысли о правильности происходящего исчезли, уступая место чувству, которое захватило её.
Оминис продолжал держать её руку, его глаза выражали глубокую внутреннюю боль и отчаянное желание, которое он больше не мог сдерживать.
Молча, он наклонился ближе, и прежде чем Хестер успела понять, что происходит, его губы мягко коснулись её губ. Поцелуй был неуверенным и коротким, словно он на мгновение потерял контроль и неосознанно поддался этому порыву. Осознав, что произошло, Оминис мгновенно отстранился, зажмурив глаза, с видимым смущением и внутренним укором, будто нарушил нечто священное.
Хестер застыла на месте, её губы всё ещё ощущали тепло от их поцелуя, а сердце колотилось, как будто стараясь вырваться из груди. Она приоткрыла рот, собираясь что-то сказать, но слова застряли, не находя выхода. Вместо этого по телу разлилась тёплая волна, похожая на электрический разряд, скользнувший вдоль позвоночника и осевший где-то глубоко внизу живота. Она застыла, охваченная новым, невыразимым чувством, с которым она прежде не сталкивалась.
— Прости… Хестер, прошу… — выдохнул Оминис, его голос дрожал. — Я не должен был…
Её взгляд был прикован к его лицу, но его извинения тонули в звуке её собственных мыслей, пульсирующих в такт её сердцу. Это чувство, родившееся где-то внутри неё, было ярким и захватывающим, как будто само тело шептало ей, что сейчас не нужны слова. Она смотрела на его губы, и внутри всё кричало о том, что хочет большего.
— Мне жаль… — прошептал он снова, но она не дала ему договорить.
Резким движением Хестер снова потянулась к нему, прижавшись к его губам. Их поцелуй стал глубоким и страстным, как будто напряжение, копившееся между ними, наконец-то нашло выход. Жаркая волна пронеслась по её телу, поглощая её целиком, и она не могла и не хотела останавливаться. Оминис ответил на её порыв, его рука скользнула к её талии, крепко притягивая её к себе, словно она могла исчезнуть в любой момент.
Их дыхание оставалось сбивчивым, время, казалось, застыло, оставляя только их двоих в этом мгновении. Она ощущала свободу, растворяясь в этом моменте, пока внезапно ледяная игла осознания не пронзила её сердце. Она целовалась с братом своего жениха.
Осознав это, Хестер резко отстранилась, всё ещё дыша тяжело и сбивчиво, а в груди рос панический страх. Мысли хаотично смешивались в её голове, и только одно отчётливо звучало сквозь шум: то, что она только что сделала, было опасной ошибкой. Это было запретным, опасным, смертельным. От одной мысли, что кто-то узнает об этом, её замутило. Если Марволо узнает… Она могла потерять всё, и даже жизнь, вместе с Оминисом.
— Мне пора, — произнесла Хестер, её голос дрожал.
Она схватила книгу, оставленную на скамейке, и бросилась к выходу из сада. Почти бегом она пыталась ускользнуть от своих чувств, словно дистанция могла стереть этот поцелуй из памяти. Но у самого выхода, на мгновение, остановилась и обернулась. Оминис всё ещё стоял там, будто застывший, потерянный в своих мыслях, и это пронизало её сердце новой волной противоречий. Страх, осознание невозможности этой близости боролись с тягой к нему, с этим чувством, которое заполнило её до краёв.
Она ощутила невыносимое желание вернуться, но вместо этого лишь отвела взгляд и поспешила прочь, стараясь подавить это желание. Ей нужно было уйти, собрать мысли, попытаться забыть. С каждой секундой поцелуй казался всё более безумным, более опасным, и каждая мысль о нём только усиливала тревогу.
Хестер вбежала в комнату и, захлопнув дверь, медленно сползла на пол, не в силах справиться с нахлынувшими эмоциями. Её страшила её собственная смелость, страшила сила этого нового чувства, которое переворачивало её мир. Она обняла колени, уткнулась лицом, словно пряталась от своих мыслей. Паника нарастала с каждым вздохом, и в глубине души она осознавала, что этот короткий поцелуй изменил всё, разрушил хрупкий порядок её жизни. Она стыдилась, боялась, но не могла избавиться от ощущения тепла его прикосновения.
С усилием Хестер попыталась подавить воспоминания, но образ Оминиса, его близость, боль в его глазах — всё это неотступно всплывало в сознании, не давая покоя. Она боялась признаться самой себе, что это чувство оказалось сильнее, чем страх. Её рвало на части осознание того, как легко она поддалась, и почему-то, несмотря на всю тревогу, это принесло ей какое-то странное утешение.
— Неважно, — прошептала она в пустоту, словно убеждая себя. — Я просто забуду это, забуду…
Но, произнеся это, почувствовала, как по щеке медленно скатилась одинокая слеза. Она знала, что, возможно, это единственное, чего она никогда не захочет забыть. И хотя её разум отчаянно воздвигал барьеры, сердце кричало об обратном. Она понимала, что, сколько бы она ни старалась, это воспоминание останется с ней, как драгоценный осколок света в её тёмной реальности.