Как глубоко спряталась тьма? (2/2)
Его голос звучал хладнокровно, но с нотками нажима.
— Через пару недель я устраиваю приём. Там будут представители достойных семей. Думаю, среди них мы подберём тебе подходящую партию.
Мистер Мракс говорил так, будто обсуждал покупку новой мебели, но его взгляд оставался колючим, цепляясь за любую мельчайшую реакцию сына. Оминис же только едва заметно кивнул, сохраняя каменное выражение лица.
Это молчание явно не устроило мистера Мракса. Его тонкие губы сжались в линию, а глаза метнули холодный взгляд, словно предупреждение.
Хестер, наблюдая за этой сценой, задумалась: неужели сегодняшний приступ гнева отца был связан именно с этим? Возможно, Оминис решился возразить против женитьбы. Мысль казалась одновременно смелой и абсурдной. Спорить с мистером Мраксом было не просто бесполезно — это было опасно. Если он хотел спастись, нужно было бежать.
Но почему Оминис все ещё здесь? Что удерживало его? Было ли это молчаливым согласием с действиями отца? Или же он просто не мог решиться на побег?
Мистер Мракс, проигнорировав сына, перевёл взгляд на старшего:
— Марволо, — проговорил он сквозь стиснутые зубы, — ко мне в кабинет. Пора вводить тебя в курс дела.
Марволо моментально вскочил, оставив недоеденную тарелку, и буквально вылетел из комнаты. Его движение напоминало реакцию солдата на приказ командира — быстрый, порывистый, без тени сомнения.
Мистер Мракс, напротив, встал неспешно, продолжая сверлить взглядом Оминиса, словно пытался пробить его холодной настойчивостью.
— Спокойной ночи, — буркнул он, хотя его тон не содержал ни капли доброжелательности. Затем, тяжело ступая, он направился к выходу, оставляя за собой гнетущую тишину.
Как только отец с сыном покинули комнату, с лица Хестер слетела искусственная улыбка. Она устало потерла виски, словно пытаясь стереть не только напряжение, но и саму необходимость быть частью этого спектакля. Тишина, оставшаяся после ухода мистера Мракса, была почти осязаемой. Хестер облегчённо выдохнула, взяла бокал вина и, не спеша сделав глоток, перевела взгляд на Оминиса. Он всё ещё сидел, его лицо оставалось бесстрастным, словно вся сцена только что не касалась его вовсе.
Она поймала себя на мысли, что её взгляд слишком задержался на парне. Он оставался в этой семье. Почему? Что удерживает его здесь?
— Как тебе удаётся так искусно притворяться? — вдруг спросил Оминис, и голос его прозвучал неожиданно мягко.
Хестер сначала громко фыркнула, её пальцы рефлекторно сжали бокал, а затем она со стуком поставила его на стол.
— Притворяться? — переспросила она с явным раздражением. — А что мне остаётся, Оминис?
Слова почти сорвались с её губ, но она остановилась. Парень выглядел… не осуждающим, нет. Его взгляд был слишком внимательным, почти заинтересованным, и это сбило её с толку.
— Это не упрёк, — тихо добавил он, глядя ей прямо в глаза.
Хестер замолчала, её раздражение слегка поутихло. Она перевела дыхание и сказала чуть мягче:
— Секрет прост, — усмехнулась она, — годы тренировок. Улыбайся, пока не поверишь, что это твоя настоящая улыбка.
Оминис едва заметно нахмурился. В его взгляде она уловила что-то вроде сожаления, и это её взбесило. Жалость. От жалости становилось только хуже.
— Только не смей жалеть меня, — резко произнесла Хестер, поднимаясь на ноги так быстро, что стул скрипнул по полу.
Она сделала шаг к двери, но что-то остановило её. Её разум приказывал уйти, но сердце стучало, заставляя вернуться. Эти слова, что она собиралась сказать… они могли стоить ей жизни. Но она видела в Оминисе что-то иное, что-то, чего не было у остальных Мраксов. Может, это и было её слабостью.
Она обернулась, шагнула к столу и наклонилась ближе к Оминису.
— Могу дать тебе совет? — шепнула она так тихо, что её голос почти терялся в воздухе.
Оминис чуть приподнял голову, его брови сошлись в недоумении, но он кивнул, продолжая смотреть на неё.
Хестер ещё раз огляделась, проверяя, что они действительно одни. Её сердце колотилось, и от этого звук собственного голоса казался ей почти оглушительным:
— Беги, Оминис, — едва слышно произнесла она. — Беги так далеко, как только можешь. Беги так быстро, будто от этого зависит твоя жизнь.
Он не проронил ни слова, его лицо оставалось непроницаемым, но она продолжала:
— Оставь всё. Всё, что у тебя есть. Просто беги из этого ада, пока не стало слишком поздно.
Хестер отшатнулась, словно её обожгло.
Она испугалась своих слов. Такого нельзя говорить, о таком даже нельзя думать. И она только что сказала это Оминису, мать его, Мраксу. Если об этом узнает Марволо, если он узнает… Тогда ей придется молить о прощении на коленях. И даже это ей не поможет; конечно нет, ей придется пережить самые жестокие пытки. Девушка испуганно отпрянула от парня и, не дожидаясь ответа, вылетела из столовой. Зачем она сказала ему это? Может, потому что хотела спасти? Может, потому что видела, что его душа не черна, как у остальных, и ей так хотелось, чтобы он спасся, оставив в себе тот свет, что еще не угас.
***Хоть те слова Оминису и тревожили Хестер, сейчас они казались ей ничтожными, словно далекий шепот, который не мог пробиться сквозь хаос в её разуме. Её охватил животный страх, парализующий разум и тело. Сегодня была первая ночь в доме Мраксов, а это могло означать только одно — он придёт. Он всегда приходил в первую ночь.
Мысли кружились вихрем, бессвязные и пугающие, тело отказывалось подчиняться. Её дыхание стало поверхностным и быстрым, будто воздух внезапно закончился, а грудь болезненно сжималась. Сердце колотилось с такой силой, что ей казалось, ещё чуть-чуть — и оно разорвёт грудную клетку. Ладони покрылись липким потом, и она в очередной раз вытерла их об подол платья, отчаянно пытаясь обрести хоть какую-то опору в этом хаосе.
Время тянулось мучительно долго, словно издевалось над её надеждой на спасение. Возможно, сегодня он не придёт?
Но её надежда рухнула, когда в коридоре раздались шаркающие шаги.
Каждый звук этих шагов, тихий, но уверенный, отдавался в её висках, словно он шёл не по полу, а по её разуму. Паника охватила её целиком. Холодный пот стекал вдоль позвоночника, а с каждым приближением шагов её тело словно сжималось, стараясь стать как можно меньше, незаметнее.
И вот дверь скрипнула.
Этот звук, протяжный и резкий, разрезал тишину, как нож по оголённому нерву. Холодный ветерок, ворвавшийся в комнату, принёс с собой запах — смесь благовоний и чего-то тяжелого, удушливого, что всегда ассоциировалось у неё с ним.
Марволо вошёл неспешно, его хищная улыбка растянулась ещё шире, глаза сверкнули от предвкушения. Казалось, он наслаждался её страхом, питался им. Он не торопился, смакуя этот момент, словно хищник, что готовится к броску.
Хестер пыталась сделать шаг назад, но ноги словно приросли к полу. Её тело не слушалось. Она чувствовала, как дрожь пробегает по каждой клеточке её существа, но спрятаться было некуда.
— Ты ждала меня? — его голос прозвучал низко, с тягучей, почти издевательской интонацией, пока он приближался к ней, наклоняясь чуть ближе, чтобы поймать взгляд, полный ужаса.
Её взгляд метался по комнате, но выход был только один, а он уже стоял на пути.
В голове звучала единственная мысль: «Всё, что он делает, он делает только с твоим телом. Это не ты. Ты не здесь». Она повторяла эту мантру снова и снова, стараясь отгородиться от того, что должно было произойти. Но эта мысль не приносила утешения.
Как он мог не видеть, что ей страшно, что она абсолютно не хочет этого? Но он видел. Марволо всегда видел. И это возбуждало его — её страх, её боль, её беспомощность только подогревали его желание. Он наслаждался её состоянием, как хищник наслаждается ощущением своей власти над жертвой.
— Я уже собиралась спать… — её голос дрожал от волнения, но Хестер знала, что этот слабый протест не спасёт её. Это была последняя попытка удержать хоть какую-то иллюзию контроля, но она была обречена на провал.
Марволо лишь громко цокнул языком, разрывая её надежду. Улыбка на его лице расползалась ещё шире, когда он вытащил палочку из заднего кармана. Его движения были медленными, тщательными, словно он наслаждался каждым моментом, каждым шагом приближения.
— Сними платье, — его приказ прозвучал так же холодно, как и его взгляд. Он даже не старался скрывать, как ему нравится смотреть на её растерянность и беспомощность.
Хестер знала, что деваться некуда. Она знала, что её неповиновение не спасёт её от последствий. Всё равно не избежит этого. Но тело отказывалось слушаться. Руки, словно не её, не могли двигаться. Каждая её клеточка сопротивлялась, не желая идти на его условия.
Марволо заметил её замешательство и приподнял одну бровь, не скрывая удивления. Он сжал палочку в руке, выражение его лица стало более суровым. Его терпение заканчивалось.
— Тебе помочь? — его голос был расслабленным, но Хестер прекрасно знала, что скрывается за этими словами.
Она качнула головой, пытаясь собраться, и дрожащими руками направилась к молнии на платье. Но пальцы не могли поймать маленький язычок, они не слушались. Тело, словно чужое, предавало её, и с каждой неудачной попыткой её страх только рос.
Марволо уже не мог скрыть нетерпения. Он быстрым шагом оказался рядом с ней. Лёгким движением развернул её спиной к себе, а затем рывком разорвал платье. Материя легко поддалась, и теперь оно висело на ней, удерживаемое только её руками, прижатое к груди. Но он грубо откинул её руки, не давая ей ни единого шанса сохранить хоть какое-то достоинство, и снова развернул её к себе.
Он уставился на оголенную грудь Хестер, затем приблизился к ее шее и начал покрывать ее поцелуями. Одну руку он запустил в ее волосы и грубо подтянул ближе, настолько, что она чувствовала как в живот ей упирается уже возбужденный член в его штанах.
«Он делает это лишь с твоим телом, не с тобой» звучало раз за разом в ее голове, слезы уже во всю душили ее, но она отчаянно пыталась их сдержать. Так он только разозлиться. Нельзя плакать, не сейчас. Между тем он продолжал покрывать ее шею и лицо поцелуями. Такими отвратными, что желудок девушки скрутило, и она чувствовала как ее накрывает тошнота. Марволо оторвался на секунду, что то прорычал ей в ухо, и толкнул в сторону кровати. Он только взялся за пряжку ремня на брюках, как в комнату тихо постучали.
Он нахмурился, кто может их сейчас беспокоить? Немного поразмыслив он бросил в девушку платье, и подошел к двери, думая что там может стоять отец. Хестер быстро натянула платье, и хоть оно было разорвано и не держалось, все же прикрывало ее. Отворив дверь, лицо Марволо тут же исказилось от злобы. Там стоял не отец, это был Оминис.
— Чего тебе нада?— грубо зарычал Марволо.
— Тебя зовет отец,— спокойно, будто не замечая что он отрывает брата от его грязного дела ответил Оминис.
— Какого черта, я только что от него,— злость парня только разрасталась, он был уже порядком возбужден, и не хотел отрываться от Хестер.
— Мне ему так и передать?— усмехнулся Оминис, и уставился на брата невидящим взглядом.
Марволо лишь зарычал в ответ — конечно, нет. Он не ослушается отца и ни за что не останется в комнате. Ничего в этом мире не было важнее одобрения его отца. Хестер знала это и, почувствовав невероятное облегчение, внезапно ощутила, как её сердце забилось быстрее от облегчения, словно сбрасывая с себя тяжелую ношу. Она слышала, как братья переговариваются в дверях, но сама, на ногах, которые, казалось, больше не могли её держать, с трудом придерживая платье на груди, направилась к балкону. Ночная прохлада ударила ей в лицо, словно освежающий душ.
Слёзы медленно катились по щекам, это были слёзы обиды, боли, унижения, но также и слёзы облегчения. Не сегодня. Он не сделает это сегодня. Пусть завтра или послезавтра, но сегодня ей даровано спокойствие.
Она услышала, как захлопнулась дверь в её комнате, и тишина, окутывающая её, стала невыносимой, давящей, как свинцовое одеяло. Из груди вырвался всхлип, затем ещё один, и вскоре это переросло в настоящую истерику. Волнение, терзавшее её, превратилось в жуткую тошноту, и, бросившись к оградке балкона, она не смогла сдержать весь ужин, который подступил к горлу, вырываясь наружу, словно физическое воплощение её страха.
Потеряв контроль, она сползла на пол, прижимая голову к железному ограждению, как будто искала поддержку у холодного металла, который не мог её предать. Её мир рушился, и каждое воспоминание о том, что должно было произойти, словно стрелы пронзали её сознание, заставляя вновь и вновь переживать это адское ожидание.
— Хестер, ты как? — вдруг раздался тихий встревоженный голос совсем рядом.
Девушка испуганно вздрогнула, её сердце заколотилось ещё быстрее, когда она встретила взгляд Оминиса, стоявшего в проходе. В его глазах читалось беспокойство, и внезапно она почувствовала жуткий стыд — словно его взгляд мог разоблачить её боль.
— Всё нормально, — прохрипела она обессиленно, пытаясь сдержать подступившие слёзы, — просто съела что-то не то.
Парень подошёл ближе и присел рядом с ней, его присутствие было одновременно утешительным и тревожным. Он не верил ей. Он знал, в чём дело. На его лице отразилось сожаление, и ему было так жаль девушку. Он взял её за руку и крепко сжал, словно пытаясь передать ей свою силу.
— Мне так жаль, Хестер, мне правда так…
— Прошу, Оминис, — слёзы снова начали душить её, — не нужно.
Парень замолчал, лишь поджав губы. Он аккуратно приобнял девушку, и его руки мягко поглаживали её спину, как будто пытаясь успокоить не только её, но и свои собственные терзания. Хестер позволила ему это сделать, ценя то, что он просто рядом. Ей так не хватало такого человека — того, кто просто молча посидит с ней, разделив её горе. Ей не нужны были слова сожаления или жалости, нет. Хестер нуждалась всего лишь в одном — в человеке, который не стремится причинить ей боль.