Достойна ли ты стать миссис Мракс? (1/2)

Лето было в самом разгаре, солнце безжалостно палило, обрекая всё под своими лучами на зной. Перед домом Мраксов на лужайке толпились гости. Сегодня проходил приём, и важные министерские чиновники в окружении не менее значимых чистокровных особей весело переговаривались, потягивая освежающее шампанское.

Хестер стояла рядом со своим женихом, чья рука неуместно обвивала её талию, и с несколькими довольно нудными персонажами, которых она не знала. Лишь из разговоров уловила, что они, как и Марволо, работают в Визенгамоте. Темой обсуждения был законопроект, запрещающий так называемым «грязнокровкам» учиться в Хогвартсе. Но Хестер не слушала их, она пыталась отвлечься от их скучных и ужасно неприятных слов, а также от противной руки на своей талии.

Взгляд её скользил по толпе. Она останавливалась на миссис Лестрейндж и думала, как нелепо выглядит это розовое платье для дамы её возраста. Затем её внимание привлёк мистер Розье — мужчина лет шестидесяти, который отчаянно держался за редеющие седые волосы, и те так смешно обрамляли его голову, оставляя по средине лысый островок.

Хестер ощущала себя чужой в этом обществе, где каждый момент тянулся, как вечность. Люди смеялись, разговаривали, но её мысли были далёки от этих пустых разговоров. Наконец, беседа затихла, и часть гостей начала рассеиваться. Но Марволо не дал ей передохнуть: он тут же потянул её за собой, готовый втянуть в очередной скучный разговор.

Они подошли к молодому парню, не сильно старше самого Марволо. Он лениво потягивал шампанское, его лицо украшала самодовольная улыбка, а взгляд был рассеянным, будто все происходящее его не волновало.

— Прекрасный приём, Мракс, — сказал он, пожимая руку Марволо. Затем взгляд его скользнул по Хестер, останавливаясь на ней с некоторым интересом. — А это, я полагаю, твоя будущая жена?

Хестер едва сдержала усмешку, когда он продолжил:

— Позвольте представиться, Теодор Макмиллан, — он вытянул руку, и Хестер подала свою, ощущая, как его пальцы нежно касаются её кожи. Он оставил на её руке лёгкий, почти театральный поцелуй, словно это было частью игры, в которую он играл.

— Хестер Блэк, — представилась она, приняв его жест с холодным выражением на лице.

— О, как я мог не знать, кто ты, милая? — ответил Теодор с улыбкой, которая стала ещё более загадочной, почти зловещей. — Марволо столько о тебе рассказывал, — он метнул быстрый взгляд на парня, словно пытаясь понять, насколько тот наблюдает. Его голос стал тише, но его слова звучали с ноткой предвкушения. — Мне кажется, я уже знаю о тебе всё.

Хестер видела эту насмешку, слышала в его тоне издевку. Она знала, что ничего хорошего Марволо не мог рассказать — он просто ничего о ней не знал. Всё, чем он мог похвастаться, — это пытками и насилием. От осознания, что перед ней стоит человек, который, вероятно, знает, что она переживает, стало не по себе. Девушка понимала, что Теодор видел перед собой не человека, а безвольную игрушку Марволо. Она взяла ещё один бокал шампанского, пытаясь унять дрожь и волнение.

— Когда-нибудь, я надеюсь, мне тоже удастся найти такую жену, — его взгляд снова скользнул по девушке, а затем он посмотрел на Марволо.

— Таких не находят, Макмиллан, таких воспитывают, — рассмеялся Марволо, и Хестер почувствовала, как её затошнило от этих слов. Это был тот самый момент, когда каждое слово становилось тяжелее предыдущего, когда она начинала чувствовать, что сама перестала быть собой — стала лишь тенью того, кем её сделали. — Я и сам изрядно потрудился, чтобы добиться нужной мне покладистости, так ведь, милая?

Он сильнее сжал её талию, притягивая к себе. В его жесте не было ни заботы, ни страсти, только холодная, расчётливая власть. Весь разговор был похож на пытку для Хестер. Его слова, полные презрения, звучали, как приговор. Они говорили о ней, как о вещи, которая потеряла право на собственную волю. Всё это было невыносимо болезненно — о ней говорили, как о собаке, как о том, кто был воспитан, как кто-то, чья покорность — результат усилий и труда. Но что осталось от неё самой в этом? Что она сама собой представляла, если не то, что им нужно?

Она старалась не показывать свою боль, взять себя в руки, но это становилось всё сложнее. Чем дольше она оставалась рядом с ними, тем больше она ощущала, как угасает её внутренний свет. Её голос звучал отрешённо, как будто слова вылетали не из её уст, а какой-то пустой оболочки.

— Да, милый, — произнесла она, стараясь, чтобы её голос не дрогнул.

— Мерлин, я точно отдам тебе свою избранницу на воспитание, у тебя это прекрасно получилось, — с заливистым смехом сказал Теодор.

Её сердце сжалось от этих слов. Они не только унижали её, но и навсегда оставляли след в душе. Хестер почувствовала, как её отчаяние начинает переполнять её, как она уже не могла скрыть, что этот момент был невыносимым. Как же всё это было избыточно. Она не знала, на что надеяться больше: на спасение или на исчезновение. Но один взгляд на окружающих — на их холодные лица, на их абсолютное безразличие — вернул её в реальность. Она не могла позволить себе слёзы.

Отвернувшись, она снова пыталась найти в толпе что-то, что отвлекло бы её от мысли о том, что её жизнь — лишь игра в чужих руках. Её взгляд скользил по гостям, но ни одно лицо не было ей знакомо. Все вокруг были лишь частью этой сцены, частью театра, в котором её роль была уже прописана заранее.

Она была пленницей. И это было настолько очевидно, что уже не нуждалось в словах. Но когда эти слова произносил кто-то другой, кто-то со стороны, они будто превращались в холодный клинок, который разрывает её ещё сильнее.

К счастью, разговор не затянулся. Жених потянул её в сторону, где стояли его отец и брат. Они подошли к мистеру Мраксу и Оминису, глава семейства как раз что-то говорил младшему сыну.

— Гринграссы, я уже всё решил, — изрёк мистер Мракс тоном, не терпящим возражений. — У него дочь, она как раз твоего возраста, — он кивнул в сторону Оминиса, — сразу после свадьбы Марволо я договорюсь об этом браке.

Слова прозвучали уверенно и решительно, как будто исход был предопределён. Мистер Мракс даже не допускал мысли, что мистер Гринграсс откажется или что его дочь могла бы не захотеть такого брака. Наивная мысль — кого вообще волнует, чего хочет эта бедная девочка. У неё нет выбора, как и у всех, кто был обречён родиться с чистокровным статусом. Все говорили, что это великая удача — родиться чистокровной: элита волшебного мира, аристократия с древними девизами, особняками и непомерно большими хранилищами. Но только им, жертвам этого «привилегированного» мира, было известно, что за этим стоит. Они знали, каково это — быть без права на любовь, лишёнными права выбора.

— Как приятно видеть всех Мраксов вместе, — раздался слащавый голос только что подошедшей женщины.

Хестер сделала глоток шампанского и пригляделась к ней. Кажется, это была миссис Фоули, её взгляд был ослепительно улыбчивым и полон восторга.

— Я имею в виду, пока не все из вас Мраксы, — женщина бросила лукавый взгляд на Хестер и подмигнула, — но до свадьбы-то рукой подать.

— Да, — кивнул мистер Мракс, — три месяца, может чуть больше, — он задумчиво принялся подсчитывать оставшиеся недели.

“Три месяца и одна неделя,” — мысленно отметила Хестер, будто отчётливо вырисовывая эту дату на стене. Если быть точной — двенадцать недель, или восемьдесят восемь дней. Она считала дни до свадьбы, как осуждённая считает дни до казни.

— Чудесно, так жду этого дня, — продолжала миссис Фоули с наигранным энтузиазмом, словно обсуждала что-то действительно прекрасное. — У меня ведь и самой дочь твоего возраста. Лукреция! — позвала она громко, оборачиваясь к стоящей в стороне девушке.

Хестер сразу поняла истинную причину появления миссис Фоули. Конечно, уже ходят слухи, что мистер Мракс ищет невесту для младшего сына. Вот и ещё одна мать, мечтающая выдать дочь за благородного, чистокровного, а главное — богатого наследника. Лукреция, чуть робея, подошла к матери и застенчиво взглянула на их компанию, особенно задержав взгляд на Оминисе. Сомнений не осталось: миссис Фоули привела дочь сюда, чтобы произвести впечатление на мистера Мракса и, возможно, получить его одобрение.

По правде говоря, Лукреция действительно выглядела миловидно: круглое лицо, покрытое веснушками, слегка покрасневшие щёки от неловкости и излишнего внимания, худощавая фигура и длинные русые волосы, придававшие ей образ скромного ангела.

— Лукреция в этом году окончила школу и сдала все ЖАБА на отличные оценки, — с гордостью начала миссис Фоули, но Хестер внезапно подавилась шампанским, прерывая её речь и невольно привлекая к себе все взгляды.

— Прошу прощения, — тут же извинилась Хестер, — оно оказалось очень кислым.

На самом же деле ей стало смешно. Как же наивно это выглядело! Неужели миссис Фоули действительно думает, что мистеру Мраксу важны оценки? Разве кого-то интересует успеваемость, когда главным остаётся статус в волшебном мире? Важно лишь то, к какой семье ты принадлежишь, и, позднее, сколько наследников сможешь дать. И хотя семья Фоули входила в список священных двадцати восьми, они стояли где-то ближе к его низу. Брак с Мраксами был мечтой, которая вряд ли когда-либо исполнится. К счастью для юной Лукреции.

— А ты, Хестер, — вдруг обратилась к ней миссис Фоули, оторвавшись от хвалебных слов в адрес дочери, — я слышала, ты тоже прекрасно сдала ЖАБА, особенно по зельеварению.

Хестер лишь кивнула, не видя смысла продолжать разговор на эту тему. Её успехи на экзаменах были абсолютно не важны в этом обществе.

— И что же ты планируешь делать дальше? — не унималась миссис Фоули. — Может быть, преподавание? Или у тебя уже есть предложения стажировки в Министерстве? — серьёзный вопрос женщины вызвал у Хестер неподдельное удивление.

Она ведь не шутит? Она и вправду думает, что у Хестер может быть судьба иная, кроме как быть миссис Мракс? Хестер едва не усмехнулась, осознавая наивность собеседницы. Эта женщина, видимо, понятия не имела, с кем имеет дело. Ну что ж, пусть узнает, в каком мире ей предстоит жить, если её дочь когда-нибудь окажется в положении, подобном её.

— Ну что за глупости, — с улыбкой ответила Хестер, слегка взмахнув рукой, словно отметая серьёзность вопроса. — Сразу после свадьбы я, конечно же, планирую подарить наследника моему мужу, — сказала она, отчаянно подавляя накатившую тошноту. Это именно то, что от неё ожидали все — и Мраксы, и её собственные родители. Её роль была предопределена: стать не более чем “производительницей” наследников и красивым украшением для Марволо.

Миссис Фоули явно не ожидала подобного ответа. На её лице промелькнуло замешательство, и улыбка слегка померкла. Кажется, она действительно не осознавала, какое будущее ждёт миссис Мракс.

— Ну, а после… — начала миссис Фоули, пытаясь сохранить вежливый тон, словно искренне надеялась, что молодая Блэк скажет что-то более вдохновляющее.

— А после, я подарю своему мужу ещё одного наследника, — продолжила Хестер всё с той же непринуждённостью, — а затем буду всячески поддерживать его карьеру.

Марволо, довольный её словами, обнял невесту крепче. Эти слова тешили его самолюбие. Она принадлежала ему полностью, у неё не было ни единой тени своего “я”. Хестер станет для него той, кто будет рожать детей, подчиняться и угождать его желаниям. Эта мысль приводила его в восторг, и он предвкушал момент, когда она официально станет его — его законной женой, его игрушкой, куклой, лишённой воли. От этих мыслей он почувствовал даже лёгкое возбуждение.

— Как… как замечательно, — натянуто проговорила миссис Фоули, её улыбка уже потеряла прежнюю искренность, но она старательно старалась выглядеть воодушевлённой. — Знаете, мы наверное уже пойдем,— и взяв дочь под руку они быстро скрылись из виду.

Приём медленно подходил к концу, гости понемногу расходились, а Хестер стало почти невыносимо находиться среди толпы и на жаре. Она прошла в дом и присела в гостиной. Голова чуть кружилась от шампанского — видимо, она немного перебрала. Но выдержать скучные разговоры и унижения без него было бы невозможно. Прикрыв глаза, девушка наслаждалась блаженной тишиной. И хотя всё ещё слышала шум на улице, теперь он её не беспокоил. Мысли о разговоре с Теодором продолжали вертеться в голове. Тот разговор, его слова… и ощущение, что она стала совершенно иной. Беспрекословное согласие с каждым словом Марволо, его постоянное доминирование стали неотъемлемой частью её жизни.

— Разве я всегда была такой? — тоскливо подумала Хестер. Нет, раньше она была иной. Она могла не согласиться с ним. Она могла сопротивляться, могла бороться. Раньше у нее была возможность дать отпор.

Вспоминался момент, давно забытый, как кадры из другого мира. Это было еще до школы, на Рождество. Мистер Мракс пригласил их и несколько других семей на празднование. Все собрались в гостиной, взрослые о чём-то оживлённо говорили, дети же разбрелись по уголкам, занимаясь своими играми. Хестер сидела в стороне, поглощённая новой книгой. Она едва замечала детей вокруг, не желая участвовать в их скучных играх. Совсем недалеко, у красиво украшенной ёлки, сидел Оминис, выглядя не менее чуждым этому веселью. Он вертел в руках маленькую игрушку — деревянную лошадку.

Хестер только что дочитала вторую главу, когда услышала противный, злобный голос.

— Теперь это моя игрушка.

Она подняла взгляд и увидела не самую приятную картину: рядом с Оминисом стоял его старший брат, Марволо, который отобрал игрушку у младшего и теперь вертел её в руках.

— Но это моя, у тебя уже есть, — с обидой и досадой произнёс Оминис.

Сердце Хестер на мгновение сжалось от несправедливости, от злобных поступков Марволо. В душе забурлило чувство, которое было трудно контролировать, но она не могла стоять в стороне. Почти не задумываясь, она захлопнула книгу и быстро подошла к братьям.

— Марволо, это не твоя игрушка, — проговорила она с твердостью, как если бы эти слова могли изменить ход событий.

Но он только улыбнулся, покрутив игрушкой перед её лицом, словно ещё больше издевался.