Как глубоко спряталась тьма? (1/2)

Первый луч раннего солнца пробился сквозь окно, рассекая темноту комнаты и знаменуя новый день. Где-то в мире кто-то встречал его с улыбкой, а кто-то — с недовольным хмурым взглядом, не желая вступать в этот день. Но нигде не было человека, который бы ненавидел его так, как Хестер. Всю ночь она пролежала, уставившись в потолок, так и не сомкнув глаз. Это утро казалось ей не началом нового дня, а лишь продолжением вчерашнего. Мысли терзали её, а страх пронизывал до дрожи.

Она оставалась у Мраксов на лето и раньше, но обычно на неделю или две, и каждый раз это были самые мучительные недели её жизни. Она считала не просто дни, а часы, минуты до отъезда. Но в этот раз всё было иначе: ей предстояло провести в ненавистном особняке целых три месяца. Три долгих месяца страданий, боли… и Марволо. Что могло быть хуже? И всё же у Хестер было, что ненавидеть сильнее — через четыре месяца ей суждено было связать свою жизнь с этим чудовищем. Черствым, бездушным, жестоким монстром.

Встав с кровати, Хестер подошла к зеркалу. Она стояла в одном белье, её взгляд упал на небольшой шрам на правом ребре. Пальцами она провела по грубой поверхности, ощупывая каждую неровность. Шрам был в форме круга, внутри которого выделялась буква “Б” — метка, которая навечно заперла её путь к свободе.

Ей нестерпимо хотелось стереть этот знак, избавиться от него навсегда. Она пыталась: прижигала шрам, вырезала, мазала всевозможными средствами. Пять лет она боролась с ним, перечитывая книги и ища любой способ избавиться от клейма, но каждый раз натыкалась на одно и то же: «Снять метку может лишь тот, кто её наложил». Для неё это означало одно — мать никогда не даст ей свободы.

Когда книги не дали ответа, Хестер обратилась к профессорам, надеясь, что хоть они смогут помочь. Но каждый из них, с оттенком сожаления, говорил ей одно и то же: «Только тот, кто наложил». Она не сдавалась, перебирала всё новые и новые тома, надеясь, что среди них найдётся хотя бы малейший намёк на иной путь. Но время шло, и другого способа так и не находилось.

Скоро свадьба — осталось четыре месяца. Хестер дала себе этот срок, сделала его своим личным отсчётом. Каждый раз, когда кто-то говорил о её браке, она думала лишь о том, как мало у неё осталось времени, чтобы найти выход.

В самые тёмные моменты отчаяния, Хестер задавала себе вопрос: могла бы я убить свою мать? Ведь тогда путь к свободе стал бы чист, словно очищенный от колючих зарослей, которыми он был усеян сейчас. Могла ли она сделать это? Возможно. Но Марабель Блэк не была глупой женщиной. Холодной, жестокой, расчётливой — да. Но глупой? Никогда. Она предусмотрела всё, даже малейшую возможность сопротивления со стороны дочери.

Её якорь, её инструмент контроля — тонкий серебряный браслет, выкованный из гоблинской стали. На первый взгляд, невинное украшение, но в действительности это была цепь, скрытая под маской элегантности. Браслет подавлял магию Хестер до такой степени, что даже простейшие заклинания, казавшиеся ранее привычными, становились почти невозможными. Послать “Аваду” было для неё столь же недостижимо, как дотянуться до звезды. Даже легкое “Левиосо” требовало невероятных усилий, словно её собственная магия была заточена в клетке.

Марабель создала этот браслет с двумя целями. Первая — полностью подчинить Хестер Марволо, лишить её всякого шанса сопротивляться, оставив её покорной, слабой, сломленной. Вторая — обезопасить себя, защитить от возможного гнева дочери, который в любой момент мог перерасти в разрушительную ярость. Браслет был не просто символом власти, но и своеобразным щитом, который лишал Хестер даже права на мечту о мести.

И всё же, несмотря на это, мысль об убийстве матери продолжала терзать её душу. Не потому, что она действительно хотела это сделать, а потому, что каждый раз этот вопрос напоминал ей о её бессилии.

Каждые каникулы, едва она переступала порог дома, этот браслет неизменно обхватывал её запястье и оставался там, пока Хестер не возвращалась в школу. В этом году, однако, всё изменилось. Теперь браслет был её постоянным спутником, и он не снимется уже никогда.

Можно было бы подумать, что после замужества Марволо смягчится и попросит её мать избавить её хотя бы от этой оковы. Но одна только мысль об этом вызывала у Хестер горький смех. Она знала, что милосердие и Марволо — вещи несовместимые.

***Хестер всегда поражало, насколько холодно было в доме Мраксов. Казалось, что и зимой, и летом здесь держится одна и та же температура — ледяная, бездушная. Сейчас, стоя в огромном холле, она чувствовала, как по коже пробегают мурашки. Казалось, стоит ей открыть рот — и холодный пар тут же сорвется с губ. Она связывала этот леденящий холод с теми, кто обитает здесь. Говорят, в аду жарко, но Хестер знала, что это ложь. В аду холодно, так же холодно, как и здесь.

— Хестер, иди позови мистера Мракса, нужно попрощаться, — бросила мать, устало опускаясь на диван.

Без лишних возражений девушка направилась вглубь дома. Почти во всех чистокровных семьях есть домовые эльфы, которые выполняют задачи вроде предупреждения хозяев о гостях. Но у Мраксов их не осталось. По слухам, несколько из них погубила сама Мариша Мракс в приступе ярости, когда узнала, что еще одна ее дочь скончалась в колыбели, не дожив до года. А последнего домовика Ронни не так давно убил Марволо. Так и неясно, то ли он переборщил с Круцио, то ли решил попрактиковаться в Аваде, но факт остается фактом: домовиков больше нет. Вроде как мистер Мракс собирался взять еще, но на сколько их хватит? Все они рано или поздно погибнут от руки Марволо. Временно помочь вызвалась семья Блэков, одолжив им домовика Тинки, но та, кажется, едва справлялась с уборкой этого огромного дома, не говоря уже о чём-то ещё.

Девушка неспешно шла по мрачному коридору в сторону гостиной, где, по ее мнению, мог находиться мистер Мракс. Сначала было совершенно тихо, но чем ближе она подходила, тем отчетливее слышался голос. Нет, это был не просто голос — это был крик. Похоже, кто-то из сыновей получает наказание. Медленно и осторожно Хестер приблизилась к дверям, приложив ухо к холодному дереву. Ей просто нужно было знать, кто именно сейчас страдает. Если это Марволо, она ни за что не откроет дверь и не потревожит их. Нет, если это он, Хестер просто простоит здесь до самого конца, наслаждаясь его криками, даже если это будет продолжаться днями.

— Я хочу услышать ответ, Оминис,— раздался грубый мужской голос.

Нет, это был не Марволо. Губы девушки слегка поджались от досады. Она так надеялась, что это он, что сейчас переживает то, что так любил делать с другими, а особенно с ней. Но это был Оминис, и хоть он и принадлежал к роду Мраксов, что само по себе должно было вызывало отвращение, пыток она ему не желала, по правде, ей было жаль парня. Глубоко вдохнув, она резко отворила дверь, прерывая отца в процессе воспитания.

Распахнув дверь в гостиную, Хестер ощутила знакомую атмосферу, хотя сегодня она была мрачной. Сама комната была огромной и значительно отличалась от остальных помещений. Бежевые мраморные стены, невероятной красоты камин с превосходной лепниной и окна во всю стену создавали ощущение, будто ты зашел в поистине светлое место. Это так контрастировало с остальным домом, что порой Хестер приходила сюда, брала книгу и, усаживаясь на диван возле окна, представляла, что находится совсем в другом месте. Но сегодня в комнате царила тьма. Мистер Мракс нацелил палочку на Оминиса, а тот, из последних сил, стоял на коленях, придерживаясь спинки дивана, на котором сидел Марволо, с неким упоением созерцающий мучения брата.

— Хестер, вы уже здесь? — прищурив глаза, спросил мистер Мракс, пряча палочку в задний карман, как будто ничего не произошло.

— Да, мама с папой хотели попрощаться с вами, — ответила девушка, ее взгляд был прикован к Оминису, который сжимал кожаную обивку дивана от боли.

Мистер Мракс кивнул, бросив быстрый взгляд на сына, и направился к выходу. Марволо подвинулся ближе к брату, хищно улыбаясь. Он наслаждался болью, и иногда Хестер казалось, что он питается ею. Забери у него это, и он просто умрет от истощения. Казалось, что, хоть мистер Мракс и прервал пытки Оминиса, Марволо вполне готов был его заменить. Она даже заметила, как дернулась рука парня к заднему карману — вот, еще секунда, и новая волна боли для Оминиса неизбежна. Но из коридора послышался голос:

— Марволо, тебе тоже стоит попрощаться.

Парень, как и полагается, вскочил с дивана и, подобно послушному щенку, побежал за отцом. Хестер осталась стоять посреди комнаты, наблюдая за Оминисом. Тот, превозмогая боль, медленно поднялся с колен и, сделав несколько шагов, упал на диван. Тяжело дыша, он закрыл одной рукой лицо, пытаясь справиться с невыносимыми спазмами, которые, безусловно, отдавались во всем теле. Девушка стояла, слегка наклонив голову, и раздумывала, как долго пытал его отец.

Рука Хестер сама полезла в потайной карман платья и нащупала там небольшой пузырек с зельем. Это был всего лишь релаксант для мышц, но он эффективно справлялся с последствиями Круцио. Она сама на четвертом курсе узнала о великолепном действии этого зелья и с тех пор готовила его в школе, а на каникулах потихоньку привозила домой, пряча от матери в небольших тайниках. Запасов осталось немного, и каждый пузырек был на вес золота, даже сама она не всегда пила его, оставляя на случай, когда пытки были слишком долгими, и без него было просто невозможно. И вот сейчас ей казалось, что у Оминиса именно такой случай.

В голове крутилась не одна сотня мыслей: давать ему зелье или нет? Достоин ли он облегчения? Но, наблюдая, как судороги сводят его руку, а дыхание сбивается в болезненных рывках, она не выдержала.

Сделав шаг ближе, Хестер вытащила пузырёк из кармана и несколько секунд прокручивала его в пальцах, будто пытаясь принять окончательное решение. Затем осторожно вложила зелье в его руку, ещё дрожащую от боли.

Оминис нахмурился. Его бледное лицо оставалось напряжённым, а мутные голубые глаза словно пытались разглядеть её намерения. В его взгляде читалась настороженность, едва прикрытая тонкой пеленой слабости.

— Невероятного облегчения оно не принесёт, — сказала Хестер почти без эмоций, словно вспоминая собственные ощущения. — Но, по крайней мере, спазмы пройдут, и станет легче.

Парень крепче сжал пузырёк в ладони, его брови хмурились, а взгляд оставался напряжённым, словно в нём смешались недоверие и растерянность. Казалось, он пытался понять, что кроется за этим жестом.

— Я не пытаюсь тебя отравить, Мракс, — выплюнула она с горечью, её голос дрогнул от обиды. — Просто хотела помочь.

— Я и не думал об этом, — его осипший голос звучал тихо и хрипло, каждое слово давалось с усилием. — Просто не понимаю, почему ты это делаешь?

На самом деле, Хестер и сама не понимала, что именно её заставило помочь. Она ненавидела абсолютно всех Мраксов — каждое из их имён, каждый взгляд, каждое слово пробуждали в ней злость. Она часто думала, что могла бы убить их всех, лишь бы прекратить это нескончаемое наследие жестокости.

Но Оминис… О нём она так не думала. Они почти не пересекались: в школе он оставался на расстоянии, а она избегала его, не желая лишний раз напоминать себе о будущем. Только там, в стенах Хогвартса, она могла чувствовать себя хоть немного свободной. В доме Мраксов его тоже почти не было. Оминис проводил каникулы в компании своего друга Сэллоу, что, как ни странно, было дозволено его отцом.

Ей действительно не за что было его ненавидеть. Он никогда не причинял ей зла, не бросал на неё тех хищных взглядов, что так раздражали в Марволо. Оминис был другим. Единственным, от кого не исходила эта невыносимая тьма. И это что-то да значило.

— Может, я не так уж и плоха, как ты думаешь, — бросила она, развернувшись и направляясь к выходу.

Она уже сделала пару шагов, когда услышала его голос:

— Я никогда и не думал так, — прохрипел он. Его слова звучали тихо, будто даже произнести их стоило большого труда. — Никогда не думал, что ты плохая.

Эти слова заставили Хестер замереть. Она медленно обернулась, её взгляд встретился с его мутными голубыми глазами. В них не было угрозы, только усталость и странная, почти безмолвная просьба.

Что он хотел этим сказать? Хестер почувствовала, как что-то дрогнуло внутри неё. То ли от удивления, то ли от внезапного ощущения… чего-то другого.

Покинуть комнату ей не удалось. Уже попрощавшись с её родителями, мистер Мракс и Марволо неожиданно вернулись. В сердце Хестер мгновенно забилась тревога, и её взгляд метнулся к Оминису. К счастью, тот уже спрятал зелье в карман.

Что теперь? Будет ли мистер Мракс продолжать издеваться над сыном? Или же его остановит её присутствие? Хестер напряглась, всматриваясь в лицо мужчины, пытаясь угадать его дальнейшие действия. Его выражение казалось расслабленным, почти равнодушным, но это ещё ничего не значило.

Она знала, насколько обманчивым может быть это спокойствие. В её памяти вспыхнуло лицо Марволо — с той самой улыбкой, с которой он причинял боль. Её боль была для него праздником. Когда она кричала от страха и отчаяния, то могла поклясться: в его глазах плясала искренняя радость, похожая на радость ребёнка, распаковывающего рождественский подарок.

Мистер Мракс, однако, казалось, вовсе забыл о сыне. Он подошёл к столику, неспешно налил себе немного виски и, поднеся бокал к губам, обратился к Хестер:

— Твои вещи уже в твоей комнате, — произнёс он с любезной улыбкой. Его тон был наигранно вежливым, но каждый его жест отдавал холодной надменностью. — Думаю, всем нам стоит отдохнуть и заняться своими делами.

Закончив фразу, он бросил мимолётный, ледяной взгляд на своих сыновей, словно давая понять, что разговор окончен.

— Встретимся за ужином, — добавил он уже на выходе, оставив их троих в напряжённой тишине.

Хестер не стала дожидаться, пока Марволо или кто-то ещё решит заговорить. Она поспешила уйти, направляясь к своей комнате, надеясь, наконец, остаться одна. Каждый шаг отзывался в её мыслях одним желанием: скрыться от этих стен и взглядов, которые словно раздирали её изнутри.

***Тишину за ужином нарушали лишь негромкие звуки: скрежет ножа по тарелке, или тихий стук бокала о стол после каждого глотка. Разговоры казались лишними — каждый сидел, погружённый в свои мысли, механически пережёвывая еду. Хестер тоже не стремилась поддерживать беседу. Её силы истощались, когда приходилось выдавливать из себя пустые слова или натягивать улыбку, которая выглядела хоть сколько-то искренней. Со временем она научилась делать это мастерски, но это не облегчало задачу.

— Я уже распорядился подготовить ваш особняк, — вдруг нарушил тишину мистер Мракс. Его голос раздался неожиданно громко, словно лезвие, разрезающее спокойствие. — Осталось совсем немного до свадьбы.

Слова отозвались болезненным эхом в её душе. Опять напоминание. Опять реальность, от которой не убежать. С каждой минутой этот день становился всё ближе, неумолимо приближаясь, как буря, накрывающая с головой. Даже дома, среди мнимой безопасности, ей не давали забыть. Мать водила её по магазинам, заставляя выбирать фарфор, ткани, украшения, словно ей было не всё равно, какие цветы украсят это проклятое торжество.

— Я нашёл для вас нескольких домовых эльфов, — продолжил мистер Мракс, не замечая, как лицо Хестер напряглось, — они помогут с маленькими детьми. Всё-таки…

Он замолчал, сделал показательно долгий глоток и, широко улыбнувшись, перевёл взгляд с неё на Марволо:

— Я в скором времени жду от вас внуков.

Эти слова прозвучали как удар, от которого не увернуться. Сердце Хестер болезненно сжалось, а кусок еды застрял в горле. Она почувствовала, как её пальцы невольно сжались в кулак под столом. Каждое слово звучало как приговор, навязывающий ей будущее, от которого воротило.

Марволо сидел, невозмутимо улыбаясь, будто эти слова его нисколько не задели. Его взгляд, наполненный холодным высокомерием, скользнул к Хестер, словно он уже владел её жизнью, уже видел её матерью своих детей.

Еще одно мучительное напоминание для Хестер. Дети. От Марволо. Она могла часами об этом думать, погружаясь в мрачные фантазии, в которых ее дети были точной копией своего отца — такими же уродливыми и жестокими. Она знала, что возненавидит их всей душой. Они не вызывали у нее ничего, кроме отвращения и страха. В ее мыслях эти дети становились чудовищами, которые продолжали бы цикл жестокости, свойственный их роду.

Иногда, в самых темных уголках сознания, Хестер представляла, как избавляется от них, не давая им дожить до сознательного возраста. “Так они не успеют причинить мне боль,” — оправдывалась она перед самой собой, ненавидя этот ужасный образ. Но он не исчезал, только становился ярче с каждым напоминанием.

— Спасибо, отец, — вдруг произнес Марволо, прерывая её мрачные размышления. Его голос звучал с гордостью, а грудь была выпячена, как у павлина, желающего произвести впечатление. — Мы займемся этим сразу после свадьбы, так ведь, любимая?

Он повернул голову к Хестер, и его взгляд встретился с её глазами. В его тоне чувствовался нажим, словно он хотел заставить её подчиниться одним только своим присутствием.

— Конечно, милый, — ответила она, натягивая улыбку, которая выглядела до жути натуральной. — Домовики — это просто замечательно! Огромное спасибо, мистер Мракс.

Ее голос звучал тепло, и ни один человек за столом не мог бы заподозрить, что внутри неё клокотала ненависть.

— Пустяки, — небрежно отозвался мужчина, махнув рукой, будто это и правда не имело значения. Он перевел взгляд на сына и вдруг нахмурился.

— Марволо, ты уже стал мужчиной, пора научить тебя, что значит работать.

Голос мистера Мракса резко изменился — он стал холодным, строгим, с нотками не терпящего возражений авторитета.

Марволо мгновенно вытянулся, будто от слов отца ему на плечи лег невидимый груз. Его самодовольная улыбка исчезла, уступив место напряжённому выражению лица.

— Этим летом ты не будешь развлекаться, — продолжил мужчина, пристально глядя на сына. — Я возьму тебя на работу и введу в семейное дело.

Помимо того, что мистер Мракс щедро одаривал Министерство магии деньгами за продвижение своих законов, он занимал пост верховного чародея в Визенгамоте. Этот статус доставлял ему истинное наслаждение. Однажды за ужином он сказал Аркурусу Блэку:

— Это поистине прекрасно — сидеть там и понимать, что в твоих руках сейчас жалкая жизнь какого-то волшебника.

На самом деле, для него жалкими были все, кто не имел «чистой крови». Полукровки и магглорожденные неизменно получали обвинительные приговоры, в то время как чистокровные всегда выходили сухими из воды. Мракс наслаждался этой несправедливостью, находя в ней подтверждение своего превосходства. А ещё это была та сложная работа, что идеально подходила для Марволо.

— А ты, Оминис, — продолжал глава семейства, с прищуром глядя на младшего сына, — тебе ещё нужно найти невесту.