Bad bad news (1/2)
Но что, если тяга делать зло
Станет чуть сильней, чем я?
Это мне не повезло
Не устоять
Что, если жажда делать зло
Стала чуть сильней, чем я?
Если в руки взял ружье
Значит будь готов стрелять<span class="footnote" id="fn_39091245_0"></span>
Чо Хён Джу прощалась с жизнью. Стоя у стены на коленях, с закинутыми за голову руками и направленным в лоб дулом автомата. Она прикрывала глаза, проматывала в голове всю свою жизнь, и никого, в принципе, не винила. Возможно, в ее нахождении тут виноваты люди, что отвергли ее истинную природу. Возможно — она сама. Но вдаваться в патетику в последние минуты жизни не очень-то хотелось — нагоняла она какое-то экзистенциальное отчаяние. Единственное, за что номер 120 ощущала вину — это смерть драгоценной и милой Ен Ми. Ее потеря, полные страха и обреченности глаза отпечатались слишком глубоко внутри. В голове стояли крики о том, что 095 хотела домой, а грудь обжигал неверный выбор в пользу кружка. Если бы только она знала, чем все кончится, то без раздумий с самого начала голосовала за прекращение игр. Плевать на переход и деньги, видеть дорогих людей рядом и живыми гораздо ценнее бумаги, что могла решить все проблемы и прибавить столько же.
Рядом с ней же на коленях трясся 388 номер — Хён Джу не надо было ничего объяснять, она прекрасно распознала ПТСР, зажимающую волю человека в тиски страха. Загнанный взгляд, дикий животный страх и слабость. Нельзя было винить Дэ Хо. Вместо этого 120 костерила себя в безответственности и том, что не заметила проявления раньше. Ведь уже сталкивалась с этим, видела и чувствовала! Если бы они с самого начала обыскали солдат и наши запасные магазины… Возможно, они бы успели. Сумели бы выбраться.
Но сейчас уже ничего не поделаешь. Сон Ки Хун, Ён Иль, Чон Бэ и другие игроки, взявшие в руки автоматы, скорее всего, уже мертвы. Чо сомневалась, что солдаты проявили бы милосердие после того, как игроки самонадеянно перекосили множество «фигурок». Интересно, насколько работники были злы и удивлены отпором, который оказали казавшиеся безобидными для них игроки? Неприятно, когда тебя расстреливают пулеметной очередью, и грохот выстрелов отмеряет забранные жизни, не так ли? Невеселая усмешка искажает губы — по крайней мере, прежде чем умереть, они успели доставить руководству и играм большие проблемы. Дебильный ведущий и квадратики в восторге от представления и кровавой перестрелки?
120 поднимает взгляд и смотрит на маску солдата, пытаясь угадать эмоции, скрытые за пластиком. Например, что думает треугольник, держащий ее на прицеле и чью команду ожидающий? Он боится их, ненавидит или ошарашен? Как там, коленки не дрожат? Не думает, что она может резко перехватить автомат и успеть забрать с собой на тот свет еще парочку славных розовых комбинезончиков, прежде чем цифры на табло отмерят жалкие сто миллионов вон? Эта цена — цена их жизни, и она ничтожно мала. Теперь Чо знает.
Хён Джу мажет взглядом по 007, держащего в руках мать, желающую подойти ближе к ним, и 222, придерживающую живот. В мозгах алым светом горит мысль, что они не жильцы. Все крестики — не жильцы. У них на груди прикреплена самая прекрасная мишень красного цвета, смотрите, кружки и солдаты, вам же видно, да? Цельтесь прямо в грудь или голову, обреченные люди уже сделали свой выбор. Если бы подонки не струсили, то они смогли бы нагнуть солдат и Ведущего. Но нет, они притащатся к кровати ночью, безжалостно убивая беззащитных. Прекрасная мораль всех игр и веселый уик-энд в шесть дней, где победитель заберет все. Хотя, 120 уже даже не уверена, победит ли кто-то в долбаной игре.
Комбинезончики, все херня, давайте по новой, этот заезд какой-то бракованный!
Собственные отчаянные шутки не дают провалиться в бездну. Чо растягивает губы в горькой улыбке, немного переставляя колени, что успели начать болеть. Интересно, чего ждут треугольники? Отмашки от Ведущего или квадрата, чтобы спустить курок? Ох, как благородно и чинно по правилам. Аж блевать тянет. Убили бы сразу, и дело с концом.
Хён Джи прикидывает в голове. Думает, как развернуть солдата, выхватить автомат и прикрыться живым розовым щитом в отчаянном порыве. Бездействие душит — после стольких смертей она не может покорно сдаться. Мышцы на ногах едва подергиваются. Она опускает взгляд, чтобы не выдать глазами бурю и решимость на отчаянный бросок. Выбор сделан, она — благородный смертник, что обогатит кошелек победителя еще на сто миллионов вон.
Ен Ми, слышишь? Чо совсем скоро будет рядом.
Но не успевает 120 даже дать себе отмашку к действиям, как основные ворота открываются, впуская два десятка, не меньше, треугольников и одного квадрата. Их грозный и тяжелый топот выдает волнение и напряжение, а вход с оружием наизготовку — боязнь повтора прошлого нападения. Автоматы тут же направляются в беззащитных игроков, судорожно спрятавшихся за кроватями.
Командир выступает вперед и оглядывает людей, глядящих на них со звериным страхом.
— Дорогие игроки! Мы неприятно удивлены вашим самонадеянным поступком, — в голосе квадрата скользит горечь и грусть. Чо едва не фыркает поспешно. «Удивлены» — это еще мягко сказано. — Вы проявили небывалое мужество и жестокость, и мы вынуждены принять меры по предостережению дальнейших возможных нападений.
— Убейте всех крестов! — резко вырывается голос сотого игрока. Квадрат замолкает, молча поворачивая голову к говорящему. Мужчина выходит вперед и таращит глаза на главного. Треугольники тут же направляют оружие на игрока. — Нет, нет, я ничего не собираюсь делать! — поспешно поднимая руки, кричит мужчина. — Я лишь хотел сказать, что в том нападении не были замешаны круги, те, кто «за» продолжение игры, — кривая ухмылка разрезает морщинами лицо. — И мы бы ни в жизнь не стали нападать на вас. Ну же, посмотрите, только крестики виноваты в том, что случилось. Убейте их в наказание за нападение, и избавите себя от проблем.
Окружающие игроки с ужасом смотрят на старика, не находя слов для ответа.
— Дед, ты совсем с дубу рухнул? — взрывается один из «крестиков». — Это противоречит правилам, да и какого ляда ты говоришь? Хочешь захапать таким образом себе выигрыш побольше, да, старый пердун?!
— Молокосос, следи за языком, иначе я отрежу его тебе в следующую же ночь! — рыкает на игрока «предводитель» кругов. — Да ты-
Всю комнату оглушает единичный выстрел. Игроки падают на землю, прикрывают голову руками, совсем не замечая, что револьвер квадрата направлен в воздух.
— Молчать, — коротко приказывает солдат. — Правила остаются нерушимы, никого просто так убивать мы не намерены и не будем, — спокойно сообщает квадрат. По лицу сотого игрока плывет недовольство, но никто не обращает внимание на старика. — Согласно правилам, мы проведем еще одно голосование. Исходя из него мы сообщим дальнейшее решение. Прошу, подходите по мере возрастания вашего номера.
Хён Джи удивленно смотрит за тем, как солдаты устанавливают тумбу и приносят наклейки. Это выглядит как отчаянная попытка, последний рывок перед тем, как упасть без сил, ведь все прекрасно понимают, что крестикам не победить. Медленно, боясь делать шаги в сторону солдат, начинают выходить первые номера. Пока все происходит без неожиданных поворотов и эксцессов — никто никого не агитирует, а наклейки на груди не меняются.
— Игрок 120, — вызывают Чо. Треугольник, держащий ее на мушке, отходит в сторону и провожает весь ее путь до других солдат неустанным прицелом. Боятся? Правильно делают.
Все еще тлеющая внутри надежда на то, что хотя бы Сон Ки Хун выжил, давится внутри в канаве отчаяния — зная солдатиков, они бы притащили номера 001 или 456 обратно чисто чтобы поиздеваться и посмотреть, как те в который раз проигрывают. Странно и больно ощущать, что Ки Хун, вышедший из игр победителем, казавшийся тем, кто не умрет ни за что, сейчас лежит в гробу, а от стен в каком-то коридоре отмывают его кровь. Это словно контрольный выстрел, последняя порвавшаяся ниточка, ведущая на свободу — почему-то мужчине хотелось верить, он олицетворял спокойствие и нерушимость, надежду, что еще не все закончено и они смогут все. Хён Джи даже не будет пытаться вразумить людей, возжелавших ее крови — все равно таланта оратора у нее никогда не было. Да и смешно будет выглядеть это после того, как даже против аргументов 001 и 456 находились люди, продолжающие нажимать на синюю кнопку. Вместо этого, не предавая надежду тех, за кого билась, тех, кто умер на потеху и под гнетом желания большинства, она продолжает упорно жать на «крест», желая остановить игру.
Очевидно, что их меньше. Глаз радует только то, что никто из крестов не поменял красную наклейку на синюю, а вот кружки… Несколько человек, пряча глаза, аргументируя тем, что выигрыш уже достаточен, трусливо перебегают к ним, боясь быть зарезанными своими же «товарищами» или на следующей игре. У 120 нет слов на них, и только дуло автомата останавливает от того, чтобы хорошенько вмазать мразям. У них куртки еще не высохли от чужой крови, а блеют как невинные барашки. Отвратительно.
— Голосование окончено, — сообщает квадрат. На табло — ожидаемый перевес у синей команды. Но никто особо не радуется. — В связи со сложившейся ситуацией между фракциями и поведением игроков, было решено разделить игры на две части, — неожиданно говорит солдат. «Крестики» и «кружочки» удивленно переглядываются. — Выигрыш также будет разделен в соответствии с количеством участников в каждой фракции. Команда «крестов», — обращается в ошарашенным игрокам командир. — Вы проходите первыми. Ваш выигрыш остается в вашей фракции и изымается из общего счета, — под возмущенные крики другой команды чет на табло стремительно падает, отчитывая гораздо более меньшую сумму. — Теперь вам будет необходимо состязаться друг с другом. Удачи.
— Стоп, погодите! — взрывается команда кружочков. — Это нечестно! Такого не было в правилах!
— Место, — лишь проговаривает квадрат одновременно с тем, как автоматы других солдат направляются в сторону синей половины игроков, желающих продолжить игру. — Еще шаг вперед — и мы будем рассматривать ваше поведение в качестве мятежа.
— Ублюдки! — слышится из толпы, но игроки притихают.
120 оглядывает людей и солдат, когда их настойчиво ведут в другую комнату. В коридорах еще не до конца убрали все, и в стенах видны пробоины от пуль, а на веселых ярких цветах — брызги крови. Игроки жмутся ближе друг к другу, окруженные конвоем из солдат, и таращатся на последствия мятежа крестиков. Смотрят во все глаза на 388 и 120, поражаясь тому, как те выжили в мясорубке. Прекрасно понимают, что столько крови не могло остаться только от почивших «крестиков». Их приводят в просторную комнату, уставленную детскими горками и качелями, и молча закрывают вход. По периметру комнаты встают треугольники, охраняя двери и наблюдая за игроками, но квадрата, обычно отвечающего за объяснения правил, как и женского голоса из динамиком, нигде не видно и не слышно. Игроки оглядываются, стараясь понять, что нужно будет делать, и немного разбредаются.
— Эй, эй, Хён Джи, — тыркает ее игрок 007. Девушка поворачивается, ожидая вопроса и на секунду встречаясь взглядом с матерью игрока, стоящей у него за спиной. — Неужели все то… Ну, это вы? — неловко спрашивает мужчина.
Чо хмурит брови. В желудке разливается едкое презрение к трусу от заданного вопроса. Он мог бы пойти с ними. Помочь. Но Хён Джи старается успокоить себя — в конце концов, он также должен защищать и мать. Если бы у нее был бы кто-то столь же беспомощный, то смогла бы она пойти в атаку, броситься вперед без тени мысли? Скорее всего нет. Но на эмоции осознание логичности поступка не влияет, и они ворочаются внутри волчком, обдирая кожу.
— Мы, — коротко бросает 120, не желая продолжать разговор.
— Слушай, — тут же подключается к разговору другой «крестик», имени которого Чо не знает. Шепчет, бегая глазами по солдатам, явно услышав их небольшой диалог: — А вы много положили их, да? — и смотрит в глаза с ожиданием, прикрывает рот, будто бы кто-то, кроме них, мог услышать сказанные слова.
— Не знаю, — дергает головой девушка. — Двадцать? Тридцать? Может, больше. Мы не считали.
Бабулечка смотрит на нее с ужасом в маленьких глазах: Хён Джи неловко дергает плечом, задетая больше чужой наивностью, а не отрицательно окрашенным удивлением. Удручающая тишина повисает между ними после ответа, все переглядываются между собой, не понимая, как реагировать, и 120 избегает этих взглядов — что она там найдет? Осуждение, страх, отвращение? Увольте, она не хочет возлагать на себя чужие ожидания и принимать так, будто бы что-то обещала им. Только их проблема в том, что Сон Ки Хун и остальные мятежники нашли в себе храбрость запачкать руки и поставить на кон жизнь, а они — нет.
Спустя несколько минут напряженной тишины они начинают нервничать: обычно правила объясняли практически сразу, но сейчас их держат в томительном ожидании долговато. Готовят игру или мстят медленным и растянутым в бесконечное ожидание временем перед неминуемой смертью? Кто бы знал.
— Извините, мистер Треугольник, — не выдерживает какая-то женщина, выступая из своей небольшой группки и подходя к солдату чуть ближе. Ствол автомата тут же направляется в живот несчастной, и она поднимает руки, останавливаясь: — Нет-нет, я ничего не хотела сделать. Скажите пожалуйста, нам еще долго ждать? Какая игра следующая?
Ответ ей — немое зияющее дуло, безэмоциональная и безличная маска фигуры, кислотный и недвижимый розовый костюм.
— Ладно, хорошо, — кланяется немного женщина, медленно, не опуская рук, уходя обратно к игрокам. Ответ вполне красноречивый — отвечать им никто не собирался. — Простите.
Чо отмечает про себя, что треугольники стали не очень-то отзывчивы. Возможно, их касту они своей выходной больше всего и покосили — ощущение, что квадраты, как более высший чин, не кидались бы в бой, значит, их они практически не тронули. За исключением того бедного паренька, которого застрелили свои же. Вряд ли треугольники обладали какой-то сильно важной информацией, значит, им нужно ждать «командующего», чтобы узнать дальнейшую судьбу. В итоге они просто садятся на обычный песок, заменяющий в комнате пол, и молчат, без слов созерцая мелкие блестящие частицы, блестящие между песчинками. Хён Джи неожиданно понимает, что желания играть у нее нет — она смотрит на беременную 222 и 333, который помог девушке сесть рядом, и ощущает внутри чахнущий цветок. Безысходность, предначертанность пути, на котором они все умрут, бьет по голове. Интересно, что в этой ситуации сказали бы Ки Хун, Ён Иль или Чон Бэ? Возможно, 456 уверил их, что все еще не кончено и стоит бороться. Ён Иль бы поддержал любые слова победителя, жадно наблюдая за движением губ — Хён Джи фыркает про себя и думает, успел ли Ён Иль сказать прямому и непробиваемому Ки Хуну о нежной привязанности и страсти, сквозящей во взгляде. Возможно, господин Сон не замечал их из-за собственного настроя, или потому что особо томные и темные прилетали в спину, но для 120 намерения 001 были вполне очевидны. Она пока что не знала человека, который бы мог в полной мере контролировать глаза и то, что в них плещется. Она видела такие взгляды у сослуживцев по отношению к другим, а потом слышала, как те надрачивали в душевой или в кровати, думая, что все уже спят. На самом деле ей даже было интересно, зажал ли Ён Иль Ки Хуна где-то в туалете, дабы продемонстрировать свой интерес, или 001 не спешил и наслаждался своим томительным влечением?
Впрочем, это бессмысленные думы о том, что уже никогда не произойдет.
Двери открываются через слишком долгое время — табло над входом ничего не показывало, а внутренним часам, сбитым в конец, не то чтобы стоило доверять. Игры, длящиеся буквально с десяток минут растягивались в памяти в бесконечные часы, а время ожидания — скоротечной рекой утекало в прошлое. Поэтому, как только двери приходят в движение, игроки поспешно вскакивают со своих мест, во все глаза смотря на фигуру, царственно прошедшую внутрь. Фигуру, облаченную в серое и черную рельефную маску.
Сердце Чо колет и обливает горячим воском — ребята не добрались до Ведущего. А это был именно он, 120 не сомневалась. Столь вычурный наряд и маску среди однотипных солдат мог носить либо главный, либо самовлюбленный и чересчур важный хрен. Что, конечно же, подходило Ведущему.
— Приветствую, уважаемые игроки, — доносится глубокий и искаженный механическим трещанием голос. — Я Ведущий этих игр. Тот, кто контролирует все и следит за вами. Тот, кого вы хотели убить, — последние слова морозными мурашками катятся по спине. Маска Фронтмена словно бы смотрит прямо на Хён Джи, и становится чертовски неуютно. — Вы проголосовали за прекращение игр даже с учетом очевидной победы тех, кто хотел бы продолжить, и я выражаю свою признательность и уважение за нерушимость ваших суждений и твердую позицию, — едва склоняет голову мужчина. — Поистине нужно иметь храбрость и волю, чтобы противостоять неизбежному.
Хён Джи сжимает губы, понимая, что последним предложением Ведущий буквально перечеркнул все похвалы, что воздавал до этого.
— Думаю, вы задаетесь вопросом, почему одни ваши товарищи, — ну вот, теперь Фронтмен действительно посмотрел на 120 и тихого до жути 388, — вернулись, а другие — нет. Некоторые действительно покинули нас в бесславной борьбе. Однако был игрок, что дошел до меня. И мы достигли некоторого… Компромисса относительно вашего положения.
До Хэ дергается в стороне, и 120 резко хватает того за плечо, притягивая и сжимая — еще не хватало, чтобы из-за разбушевавшихся нервов покалеченного морпеха их тут пристрелили. Нельзя показывать слабость перед ним, ни в коем случае. Чо слушает очень внимательно, разжевывает в черепной коробке каждое слово, не отрывая глаз от мужчины в маске. Что он имел в виду? Ребята добрались до офиса и смогли шантажировать Фронтмена?
— Вам выпала невероятная удача от того, с кем в одной лодке вы оказались. По идее, в назидание за своеволие, мы могли бы «убрать» некоторых игроков и облегчить проведение игр, но… — мужчина замолкает, выдерживая драматичную паузу.
«Позер» — фыркает в мыслях 120.
— Но мы нашли более интересное и устраивающее обе стороны решение. Ваш товарищ согласился на некоторые условия, и, пока их исполнение гарантировано, вам ничто не угрожает, — довольно сообщил мужчина. — Поздравляю, вы выбрали правильную сторону, когда решили разделить с тем игроком одну философию и стремления. Вы доказали свое искреннее желание тем, что выбрали «кресты» на голосовании, прекрасно понимая, что ваше сопротивление бесполезно, прошли испытание, так сказать, и награда не заставит ждать.
Равномерный глубокий голос содрогал что-то важное и трепещущее внутри — пазл потихоньку складывался в голове Чо.
— Кто тот игрок? — не контролируя свой рвущийся голос, не осознавая возможные последствия, задает невероятно важный вопрос Хён Джи.
Треугольники резко вскидывают автоматы на девушку, что успела сделать несколько шагов вперед, чтобы смотреть прямо на Ведущего. Она хмурит брови и поджимает губы, ожидая ответа. Ждет, чтобы узнать, кто оказался достаточно сильным, чтобы спасти их всех.
— Игрок 456. Он пожертвовал собой в обмен на ваши жизни.