Часть 18. Рождественское утро. (2/2)
Гарри снилось, что он в Выручай-комнате. Чжоу обвиняла его в том, что он заманил ее сюда под фальшивым предлогом, что он обещал ей сто пятьдесят карточек от шоколадных лягушек, если она придет. Гарри протестовал... Чжоу закричала:
«Седрик дал мне кучу карточек от шоколадных лягушек!» — и стала горстями вытаскивать карточки из мантии и швырять в воздух.
Потом она превратилась в Гермиону которая сказала:
«Ты же обещал ей, Гарри... Я думаю, ты должен дать ей вместо них что-нибудь другое...
А он стал говорить, что не может дать Чжоу своё сердце, и вообще все это чушь — он пришел в Выручай-комнату только развесить шарики в виде головы Добби...
Сон переменился...
Тело у него стало ватным. Он упал с высоты в руки Малфоя. Драко ловко поймал его, словно Гарри был пушинкой. Он висел в руках Малфоя, уязвимый и ошарашенный, и с каждым мгновением понимал, как странно и нелепо все это. Он продолжал возвращаться к мыслям о Чжоу, о том, как она в ярости размахивала карточками, и в то же время представлял, как Малфой, смеясь, поддерживает его, словно в этом мире все может быть перевернуто с ног на голову.
Гарри вдруг ощутил, что его чувства к Чжоу больше похожи на нечто навязанное и несоответствующее его истинным желаниям, чем на настоящую любовь. После тренировки, когда он был рядом с ней, в голове возникали неуверенные вопросы: «Почему это чувство не вызывает волнения? Есть ли вообще что-то большее, чем симпатия между нами?» Вместо уверенности он только путался в собственных размышлениях. А вот с Малфоем, на удивление, возникала странная связь, которая поразила его своим откровением. Гарри задумался: «Что это? Нельзя же чувствовать такое, даже если между ними наладились отношения. Или можно?» Эта связь казалась ему чем-то новым, но в то же время ставила под сомнение всё то, что он знал о себе. Как можно испытывать что-то, что не вписывается в привычные рамки?
— Я не собирался давать ей надежду, — пробормотал Гарри, хотя его собственные слова казались неубедительными даже ему. Он вспомнил, как Чжоу смотрела на него, как будто ждала чего-то большего, а он лишь растерянно хмурился, когда она пыталась стать ближе. Эти мысли заставили его снова задуматься о своих чувствах, о том, что с ним происходит в последнее время. Он спрашивал себя: «Почему я не чувствую страсти по отношению к Чжоу? Нормально ли это?»
— Хватит юлить! — громогласно воскликнул Малфой, словно искал не только ответ, но и собственную правоту. — Прямо сейчас у тебя выбор — либо ты принимаешь, что испытываешь, либо продолжишь мучиться. Хотя, чем тут мучиться, когда ты всегда был таким занудой?
Гарри ощутил неприятное сжатие в груди, как будто он стоял на краю пропасти. Все было неправильно, все в этом сне было странным, и он попытался представить себе, как мог бы выглядеть его мир, если бы чувства облеклись в нечто более ясное.
Как же обманчиво выглядела карта его эмоций. Мешанина нежных чувств к Чжоу, которой не хватало ясности, бурный поток недопонимания и странная взаимосвязь с Малфоем, где они оба ломали свои границы. Это было больше...
— Я не знаю, что делать, — выдохнул Гарри, глядя в глаза Малфоя, в них он увидел отражение собственных переживаний.
Малфой настороженно кивнул, и вдруг это почувствованное понимание наполнило воздух, как будто они оба знали, что имеют свои собственные страхи и неразрешенные вопросы. В этот миг в пространстве раздался взрыв цветных шариков, и они обрушились на двоих, как новогодний фейерверк, растворяясь в свете только им известного понимания.
— Так сделай выбор, Поттер! — закричал Малфой сквозь гомон. — Отбрось свои неясности и просто действуй.
И в этот миг, там, в Выручай-комнате, среди ярких огней и незримых связей, Гарри наконец понял, что, возможно, выбор — это не то, что он должен был делать, а то, как он должен был чувствовать. И в этот момент, среди ярких огней и незримых связей, Гарри ощутил, что, возможно, выбор — это не просто решение, а процесс понимания самого себя.
* * *
Канун Рождества в Хогвартсе всегда был непривычно тихим. Большинство студентов разъехались по домам, чтобы праздновать это время с семьями и близкими. Зал оставался полупустым, в воздухе витала нотка ожидания, а у Драко тем временем складывалось ощущение, что он остался один в этом огромном замке.
Экзотические декорации в Большом зале выглядели великолепно — огромные ели, украшенные огнями и гирляндами, блестящие столы и вкусные угощения. Но вместо радости Малфой чувствовал только лёгкое раздражение и тоску.
Оставшись в замке, он прогуливался по коридорам, слушая, как ветер воет за окнами. Старые картины шептали о давно минувших временах, а Малфой не мог избавиться от чувства, что всё происходит без него. Всё, что он мог делать — это разглядывать зимние пейзажи за окнами и завидовать веселым лицам, что собирались на станцию Хогсмид.
Интересно, а Гарри давно ушел? Может, он уже в поезде со своими надоедливыми друзьями, а может, еще на станции, смеясь и предвкушая уютные праздники в доме Уизли. Эта мысль невольно вызвала у него сжавшееся в груди чувство — честно признавшись: Драко привязался к этому гриффиндорцу. И сейчас, возможно, на мгновение он представлял себе, каково это — оставаться с Поттером в замке наедине, вдали от обыденной суеты.
Обидно, что он даже не попрощался, не бросил взгляда, не намекнул о том, что его каникулы также будут немного пустыми без слизеринца. Даже если они раньше враждовали, ему бы хотелось, чтобы он знал, что Драко заметит его отсутствие и возможно будет чувствовать себя одиноко.
В какой-то момент он оказался в библиотеке, окружённый свитками и книгами, которые не могли заменить настоящих людей. Он знал, что родители заняты своими делами, и если честно, время от времени до его ушей доходили шепоты о сложных планах и темных делах, но если честно, Драко совсем не хотелось участвовать в этих зловещих играх, которые, казалось, погружали его семью всё глубже в бездну. Несколько дней назад, собравшись с мыслями, он отправил отцу сову с кратким и чётким сообщением «Не ждите меня». Праздничные вечера в Малфой Мэноре и в роскоши теперь казались такими далекими. Он вспомнил, как когда-то охотно погружался в эту роскошь: изысканные блюда, обилие подарков и теплая атмосфера, но теперь все это обрело лишь привкус горечи. На фоне ярких воспоминаний о смехе и нарядах, мерцающих в свете свечей, сейчас стояли лишь тени и холод, словно сами стены замка осуждали его выбор.
В его голове царило смятение, чувства копились, как противоборствующие силы, сталкиваясь друг с другом. Слова отца звучали в его ушах, словно заклинание, отравляющее его разум: ”Сын, ты обязан присоединиться к нам. Это наша семья, наш долг”. Каждый раз, когда он слышал эти слова, сердце его сжималось от осознания, что ожидания семьи могут оказаться клеткой, из которой нет выхода. Драко не хотел быть очередной пешкой в игре, в которой каждый ход мог стоить жизни. Он всегда воспринимал мир черно-белым, но сейчас, когда он стоял на краю бездны, ему всё чаще приходила в голову мысль, что всё гораздо сложнее.
Вспоминая о своих недавних встречах с Гарри, он ощущал, как в его душе начало пробуждаться что-то новое. Даже в самые непростые моменты, когда он видел в себе отражение дуг противостояния, рядом с Поттером его терзали другие чувства — не смирение и страх, а надежда и сомнение в том, что его путь не единственно верный. Он хотел быть сильным, как его отец, но, взглянув в своё отражение, он видел не только амбиции — он также ощущал гнёт, который тот накладывал на его плечи.
Всё это время Драко опасался того, что станет пожирателем смерти. Он не мог не думать о том, что это значит — не просто стать частью этого меньшинства, но и принять их жёсткие идеи, которые, как он теперь понимал, стояли в прямом противоречии с его внутренними убеждениями. Мысль о том, чтобы убивать, видеть смерть и не испытывать никаких эмоций — всё это вызывало у него физическую тошноту.
Он вспомнил слова Гермионы о том, что выбор — это то, что делает людей свободными, и в его сердце вспыхнула искорка надежды. Может быть, если он соберётся с духом и скажет отцу, что не хочет этого, что не согласен, он сможет изменить свой собственный путь и, в конечном итоге, свою судьбу? Но в тот же миг к нему пришло и страх — страх потерять любовь и уважение семьи, страх стать изгнанником.
Драко снова посмотрел на облачное небо, и внутри него разразилась настоящая буря. Он понимал, что должен быть готов к последствиям — и к открытой конфронтации с отцом, и к возможности потерять всё, что ему дорого. Но быть тем, кем он есть на самом деле, возможно, стоило любого риска. Он знал, что не может оставаться в мире, который ему навязывают. Даже если цена будет высока, он был готов прислушаться к своему внутреннему голосу.
С этим пониманием он принял решение: он не позволит другим писать свою судьбу. Драко Малфой должен будет стать мастером своего будущего, даже если это означало противостоять собственному отцу и всем ожиданиям. В его сердце все еще оставалась надежда на перемены, и он был готов бороться за неё.
На следующее утро, в Рождество, Драко Малфой стоял у окна, глядя на мрачный заснеженный пейзаж, где бескрайние поля были укрыты мягким слоем снега, придающим всему неестественный, ледяной вид. Небо затянуло серыми облаками, и ветер свистел за стеклами, как предвестник бурь, создавая в комнате ощущение замкнутости. Он почувствовал, как серость зимнего утра отражает его настроение, затянутое тенью раздумий о пустых праздниках.
Драко оделся потеплее, натянув на себя мягкий зеленый свитер, который напоминал о доме, об уюте, который, казалось, издалека смотрит на него, но не может его достичь. Он глубоко вздохнул и, собравшись с мыслями, вышел в коридоры Хогвартса, полные тишины, которая в этот день казалась ещё более подавляющей.
Когда он вошел в большой зал, ёлка в ее центре произвела на него контрастное впечатление. Снег за окном сменился мерцающими огнями рождественской елки, держащей свое величие среди праздничного хаоса. Но среди всех радостей и веселья он чувствовал себя на обочине, краем глаза всматриваясь в тех немногих студентов, которые остались на каникулы в школе. Взгляд безусловно искал одну макушку, как вдруг...
Он заметил Поттера, сидящего за столом с газетой в руках. Мгновение, когда их взгляды пересеклись, затмило всё вокруг. Для Драко это было как теплый солнечный свет, пробивающийся сквозь облака. Он был удивлен, почувствовав, как его сердце учащенно забилось — радость и легкость, которые непривычно накрыли его, словно стало возможным что-то иное. Он не понимал, почему это происходит, но яркие искры в глазах Поттера и его неподдельная улыбка внезапно заставили его забыть о своих сомнениях.
Садясь напротив Гарри через стол, Драко позволил себе выделить это мгновение, когда горечь одиночества растворилась в чувстве связи, которое он никак не мог объяснить. Поттер глядел на него с нескрываемым интересом. Драко не мог сдержать улыбку — лёгкую и почти неосознанную. И в этот момент, в праздник, когда никто не ожидал перемен, он вдруг понял, что это может быть шансом для чего-то нового. Его взгляд встретился с Гарри и в сердце зашевелилась надежда, что Рождество в этом году станет не просто очередным испытанием, а началом новой главы.
Вдруг губы Гарри зашевелились:
— Рад тебя видеть.
Драко смущенно отвел взгляд, ожидая, что услышит простое «привет», но Гарри его смутил. Он замялся, пытаясь отыскать слова, но, к его удивлению, волнение лишь усиливало его решимость. Он поднял голову и, заметив теплое сияние в глазах Поттера, почувствовал, как его собственные тревоги начинают отступать.
— Я тоже... — наконец сказал он, сглатывая ком в горле.
Гарри положил газету на стол и взглядом показал Малфою на выход в коридор. Драко немного растерялся, его сердце забилось быстрее, как будто предвкушая какое-то важнейшее открытие. Гриффиндорец вышел первым, и Драко потянулся за ним спустя несколько минут, не желая привлекать внимания — ему не хотелось лишних слухов про них, про то, что, возможно, между ними началось что-то большее, чем просто вражда. В коридоре царила тишина, нарушаемая только еле слышным воем ветра, и холодный воздух наполнил их легкие.
— Не думал, что ты окажешься в замке в эти дни, — выпалил Поттер, вернув его к реальности.
— Я думал, ты уже уехал первым поездом, — поделился Малфой своими мыслями, осознавая, что такие ситуации раньше казались ему невозможными.
— Вот мы и здесь, — Гарри усмехнулся, поднимая взгляд на слизеринца. — Меня бесит, что ты выше.
— Что? — Драко не сразу понял, голова его была занята другими мыслями. — Это потому что я хорошо учусь.
— Да как это связано? — Гарри уже в открытую улыбался, и это было удивительно приятно, как будто на снег свалился луч солнца. — Тебе идет свитер.
— Поттер, я что-то пропустил? Мы уже комплиментами обмениваемся? — Драко выразил недоумение.
— Заткнись. Может, сходим на кухню и позавтракаем? — предложил Гарри, и в его голосе прозвучала лёгкая задорность.
Обычно все ученики кушали в большом зале, где еда подавалась с размахом, а атмосфера напоминала о волшебных пиршествах из старинных сказок. Но когда некоторые не успевали на обед или на ужин, у них была возможность отправиться на кухню — сюда, где магия не была так формальна, а разговоры звучали свободнее.
Драко замер на мгновение, пытаясь осознать, что только что произошло. Это была не просто шутка, это было приглашение, возможность провести время вместе, без ненужных напряжений, которые столько лет тянулись между ними.
— Хорошо, — наконец согласился он, стараясь придать своему голосу уверенность, хотя внутри всё у него трепетало от волнения.
Они направились по коридору, и когда Драко пытался удержать шаг с Гарри, он заметил, как их разговор становится все более легким. Когда они вошли в кухню, уютное тепло и насыщенные ароматы мгновенно окутали их, заставляя забыть о холоде снаружи. Аромат свежего хлеба и пряных пирогов проникает в ноздри, создавая атмосферу праздника. Теплый свет разливался по комнате, отражаясь в медных кастрюлях и старинных подсвечниках, создавая ощущение домашнего уюта. Эльфы, увидев Гарри и Драко, сразу же принялись накрывать на стол праздничную еду, их движения были юркими и слаженными, словно они танцевали под музыку, которую могли слышать только они. Парни сели за один из длинных деревянных столов, с его потемневшей от времени поверхностью.
— Ты справляешься с уроками? — спросил Поттер, выпивая первый глоток апельсинового сока и отрезая кусок мяса. — Амбридж буквально делает всё, чтобы мы не практиковали заклинания.
Драко не хотел признавать, но он внутренне заколебался. Но увидев, как аппетитно Гарри пожирает индейку, страх и неловкость отступили. В конце концов, он решил, что не столкнется с осуждением.
— Ну... у меня не очень получаются заклинания по ЗОТИ, да и практиковать их негде, а в Слизерине буквально все готовы служить этой женщине, — признался он, чувствуя, как внезапная открытость ему даже понравилась.
Драко заметил, как Поттер задумался, его жевание на мгновение остановилось, и это мгновение принесло с собой легкие волны паники. Словно он сказал что-то не так, и теперь ожидал, что Гарри отвернется и уйдет.
— Я могу тебе с этим помочь, — произнес Гарри слишком тихо, и Драко подумал, что его разум играет с ним. Если бы он не увидел, как движутся губы Поттера, он бы решительно заявил, что это всего лишь игра воображения.
— Что? — переспросил он, не веря своим ушам.
— Я говорю, что могу тебе помочь, — продолжил Гарри, но уже громче. — Я, оказывается, неплохо учу.
В его голосе звучала искренность, и в этот момент Драко уловил в нем что-то большее, чем просто готовность помочь. Это было как легкое прикосновение к тому, что они могли сблизится еще больше.
— И где мы будем заниматься, чтобы не попасть под риск быть исключенными? — воскликнул он, так и не в силах сдержать легкую иронию. Мысли о возможных наказаниях побуждали его поводить взглядом по уютной кухне, где звуки приготовления создавали голосистую симфонию, расслабляя напряженные плечи.
— Выручай комната. У нас есть целых две недели, пока у всех каникулы, — ответил Гарри, его глаза загорелись, полные энтузиазма.
Эта искра в его взгляде заставила Драко затаить дыхание, и вдруг он почувствовал, как его сердце начинает биться всё сильнее, а щеки покрываются розовыми пятнами. Конечно же, он оправдывал себя тем, что на кухне слишком жарко.