By working the soil we cultivate the sky (2/2)

— Ты можешь хотя бы сделать вид, что я тебя не раздражаю? — спрашивает Скарлетт со злостью.

— Не могу. Ведь я, в отличие от тебя, никогда не играю.

В ожидании начала охоты гости постепенно возбуждаются предвкушением крови, пряча своё желание убивать за шумными разговорами и колкостями.

Эти люди, облитые солнечным светом, одетые по-походному, с ружьями наперевес, сейчас выглядят так величественно и жутко, что Скарлетт передёргивается.

«И когда войдешь там в город, встретишь сонм пророков, сходящих с высоты, и пред ними псалтирь и тимпан, и свирель и гусли, и они пророчествуют», — негромко цитирует она библейский текст. И крепко сжимает винтовку, почти утонув в куртке из дублёной кожи, явно взятой с чужого плеча. От ветра причёска растрепалась, и она выглядит так беззащитно, что Каспер чувствует в себе порыв сделать для неё что-нибудь. Хотя бы убрать волосы от лица. Потому что сейчас она так похожа на Тенебру — беззащитная и невинная, с лицом, что белее снежного цвета. Капризный женский голос зовёт её по имени, и она тотчас бросается на призыв.

— Прекрасная, быстроногая, точно серна, — облизывается один из постояльцев — Каспер не утруждает себя запоминать их имена. — Интересно, невинна ли она в наготе?

Этот голос — в двух шагах от охотника. Каспер невольно оборачивается, взгляд рассеяно скользит по постояльцу.

Он смахивает на животное, живущее в конуре. Ружье в его цепких лапках выглядит до одури противоестественно. Касперу приходится отвернуться и сделать вид, что он не слышал этих слов, так как будет странно съездить ему по роже на ровном месте. Не из-за Скарлетт, из-за того, что он смеет посягнуть на беззащитное, приблизиться к охотнику. Он мельком выхватывает Скарлетт из толпы — она кажется отрешённой и нездешней, а оружие держит так неловко, что возникает желание подойти к ней и показать, как надо. Но Каспер сдерживает и этот порыв. Если бы она не была так похожа на Тенебру, он не обратил бы на неё никакого внимания — такие девки не в его вкусе.

— Конец девятнадцатого века, если я не ошибаюсь? Ваше оружие, — мистер Хоффман, один из постоянных гостей отеля, подходит к нему со спины и указывает на винтовку. Каспер беззвучно матерится — он ненавидит, когда подкрадываются сзади. Особенно, когда он поглощён выслеживанием добычи. Но послать его нельзя — Винсент будет недоволен. Поэтому Каспер растягивает губы в фальшивой улыбке.

— Это маузер 257 калибра, — Каспер любовно оглаживает её, точно женщину. — Антикварная малышка, настоящий раритет. Из такой красотки Джим Корбетт застрелил чампаватскую тигрицу в Индии.

— Откуда она у вас?

— Кое-кто умеет быть благодарным, — его улыбка больше похожа на оскал.

Хоффман, понимая, что больше ничего не добьётся, отходит. Каспер продолжает продвигаться вглубь леса, изредка поглядывая на Скарлетт — приказы Винсента не обсуждаются. Но он совершенно не представляет, что напишет в отчёте. Ведь единственное, что он понял за это время — в беззащитности она похожа на Тенебру. А значит, привязанность к ней может его уничтожить.

— Звери не причинят тебе вреда, Тенебра. Ты же со мной, поэтому ничего не бойся.

Мальчишка в старой охотничьей куртке прижимал к груди маленькую девочку, продираясь через колючий кустарник. У неё в руке были зажаты кустики земляники, из-за которых они и оказались так далеко в глуши. Но мальчик знал, что они выберутся, ведь эта девочка сама была путеводной звездой.

Ханс Хольман, старый охотник, который усыновил мальчика, жил в лесу, в огромном доме, выглядевшим в сравнении со старым домишком Каспера настоящим дворцом. Он носил густую чёрную бороду, и маленький Каспер называл его барон-разбойник. У охотника были жена и дочь. Когда он пришёл в их дом, она ещё лежала в колыбели. Мальчику, пережившему сразу несколько трагедий, дочь охотника показалась принцессой, а всё вокруг — волшебной сказкой. Каменный коттедж, увитый розами, словно отсылал к сказке про Белоснежку. А в сосновой чаще, казалось, можно было увидеть гномов и Лесного царя, услышать звуки мандолины и птичьих манков.

Он сразу признал её своей сестричкой. Эту маленькую девочку с длинными золотыми волосами, похожую на ундину, единственную, кто не напоминал ему о случившемся пожаре. Хрупкую, как музыкальная шкатулка. Он вырезал для неё деревянных зверят, рассказывал сказки, водил гулять к океану и тайком притаскивал вечерами вожделенный лимонад. Став старше, он брал её с собой в лес, учил различать клинопись оленьих и заячьих следов, отыскивать съедобные грибы и коренья. Но он никогда не учил её защищаться, будучи уверенным, что его ружьё — надёжный оберег для них обоих.

Когда она вдруг тяжело заболела, в их доме завяли все розы. Земля стала бесплодной, весна превратилась в пустыню.

— Вылечи её, — просил Каспер у Винсента, зная, чем тот занимался после смерти отца.

— Наши познания в лечении подобного рода болезней весьма ограничены. Я же не Господь Бог, Каспер. Но настанет день, когда я стану ему равным, и тогда…

— К тому времени она умрёт! — орал Каспер.

— Прости, сейчас я ничего не могу для неё сделать. Но время придёт, Каспер. Наше время.

Каспер только зло и горько смеялся.

Бледные розы из чужого сада выглядели ярче её меловых щёк. Он целыми днями пропадал у постели сестрёнки, рассказывая ей глупые сказочки в надежде отвлечь. Когда она засыпала, утомлённая, он сидел неподвижно, ловя израненное болезнью дыханье. Каспер до жути боялся однажды не услышать её вдоха. Она исхудала так, что стала похожа на крошечного птенца. Голубка, которая скоро взмоет в бескрайнее небо ночи. Его светлосердечная, сердцеоткрытая девочка уходила, а он ничего не мог сделать. Он злости Каспер разнёс одну из лабораторий, выкрав ключи у идиота-лаборанта, но Винсент не наказал его, как он того ожидал. Он вообще не обратил на это внимание.

— Мальчик мой, перестань так изводить себя, — сказал Ханс, входя в комнату Тенебры. — Я ценю твою привязанность к сестре, но такими темпами ты плохо кончишь. Винсент недоволен тем, что ты стал пропускать занятия.

— Передай Винсенту, что он может катиться ко всем чертям, — огрызнулся Каспер.

— Давай не будем устраивать разборки у постели моей дочери, — покачал головой Ханс. Взяв стул, он сел рядом и положил руку на плечо Касперу. — Отдохни, поохоться, съезди в город. Ты стал похож на тень.

— Отстань. Какое тебе вообще до меня дело? Я знаю, что меня хотели отдать в приют Святого Георгия, но по приказу Винсента усыновили. Не потому, что он пожалел сироту, нет. Я ему нужен. По праву моего рождения, так он сказал однажды.

— Тише, Каспер, ты не прав, — Ханс убрал руку и отвернулся. — Ты и впрямь стал нам, как сын.

Каспер злобно рассмеялся.

— Я слышал ваш разговор с Дезире. О том, как вы боитесь, что я причиню вред Тенебре. О том, какой я дикий, неуправляемый, жестокий. Ханс, ты же сам выразил сожаление о том, что усыновил меня.

— Ох, Каспер. Это были слова слабости, — он вмиг осунулся и будто бы постарел. — Когда один твой ребёнок болеет, а второй приносит в дом разделанную тушу волка, смотря так, словно вот-вот перережет тебе горло, нервы не выдерживают. Я знаю, сынок, что Винсент готовит тебя в помощники. Но готов ли ты стать таким же, как он? Готов собственного сына принести в жертву науке?

— Вот ещё, у меня не будет детей, — высокомерно вскинулся Каспер.

— А причинить вред Тенебре? Если он попросит?

— Он никогда о таком не попросит! — Каспер вскочил, в ярости сжимая кулаки. — Он знает, как она важна для меня!

— Привязанность делает человека слабым, — мягко сказал Ханс. — Эти слова Миккель повторял нам постоянно. То, что у некоторых из нас образовывались семьи, скорее порицалось, чем одобрялось. Но полностью запретить вступать в брак ни один из Синклеров не может, и на то есть свои причины. Мы с Дезире не нужны Винсенту, поэтому он перевел нас из лабораторий в охотничьи угодья. Ему нет смысла отбирать у нас Тенебру, потому что возможности наших организмов изучены им досконально. А ты — другой, Каспер. Ты играючи освежёвываешь туши, в тебе нет ни страха, ни жалости. Идеальный Зверь.

— Я никогда не обижу Тенебру! Ты не понимаешь, что она для меня значит, — Каспер не обратил внимания на слова о звере. Он закрыл лицо ладонями и сдавленно прошептал:

— Она — моя путеводная нить в этом грёбанном лабиринте. Я без неё и сам умру, я не выберусь.

— Усмирить хищника может лишь непорочная плоть, — негромко пробормотал Ханс, но Каспер уже не услышал этих слов, стремительно выбежав из комнаты.