Глава 15. Смертельное влечение (2/2)

— Что ты думаешь о рубинах? Тогда я накрашу губы рубиново-красным. Рубин — это холодный красный, с синим подтоном. Или слишком много холодных оттенков? Я не хочу быть похожей на Снежную королеву. Или хочу? Этому господину не помешала бы доза холода. На самом деле, мне стоит заморозить его во льду.

И он начал тараторить как полный идиот. Если честно, я до сих пор не понимаю, может он и правда дурак.

Когда его уши окропило полярное сияние, а волосы исчезли под фальшивыми угольными прядями, он спросил:

— Ты когда-нибудь надевал чулки на женщину?

Тут я здорово струхнул:

— Я их порву.

Все грани сарказма в ухмылке:

— Хорошо, я сделаю это сама. Я не против, если ты посмотришь.

Я покачал головой:

— Личные границы.

— Все еще смущаетесь, месье? — Насмешка, граничащая с презрением. — Поразительно, как ваша обычная дерзость сочетается со стыдливостью.

— Твои личные границы.

Принц пожал плечами.

— Мне все равно. Многие видели меня обнаженной.

Вот в чем проблема.

Шико ушел к окну. За стеклом кипел дым; его щеки горели.

— Повернись, — приказал Анжуйский через некоторое время. — Давай играть в принца и Золушку. Я буду Золушкой, естественно. Надень на меня хрустальные туфельки. Я потеряю одну из них на балу. Я потеряю обе.

— Я не хочу этого делать, — сказал Шико.

Анжу поднял нарисованную бровь.

— Ты же знаешь, что скоро произойдет, не так ли? Многие из них думают: «Извращенный уродец». И все же никто не может устоять. Это возбуждает их до безумия. Когда они задирают мою юбку, и там… Они начинают нести свою приторную чушь о соловьях и розах и о том, как они влюбились в меня, потому что у них был оргазм со мной. В основном они просто надеются, что я устрою их на должность при дворе. Я жду, когда кто-нибудь из них скажет: «Я тоже просто извращенец». Я жду, когда кто-нибудь будет честен.

Его голос стал совершенно женским.

— Почему ты такой? — сказал Шико.

И почему я такой, если, если.

— Какой? — холодно сказал Анжуйский. — Мой образ требует женской обуви. Я ее ношу. Вы не одобряете, поэтому не хотите мне помочь? Или вы не хотите прикасаться ко мне? Другие дали бы отрубить себе руки за такую ​​привилегию. Один из них даже потерял руку, когда прикоснулся ко мне без разрешения. Другой потерял жизнь. А я даю вам позволение сделать это. И вы брезгуете мной? Да как вы смеете?

Шико глядел на его щеку, ухо, фальшивые волосы.

— Посмотрите мне в глаза, — велел принц. — Не бойтесь, вы не превратитесь в камень. Я готова терпеть вашу наглость, но не отвращение. Ни один хозяин не будет держать слуг, которые его не уважают.

Взгляд прямой и пустой, близкий к ярости бойцовского пса.

— Уважение надо заслужить, — тихо сказал Шико. — Дружбу надо заслужить. Верность надо заслужить. Ее нельзя требовать. Вы прекрасно понимаете, как я могу отреагировать на приказ надеть вам туфли и чулки. Какого черта вы меня провоцируете? Будьте снисходительны ко мне, и я буду снисходителен к вам, монсеньор.

Он ожидал вспышку гнева.

Анжу вдруг улыбнулся ему.

— Сделаем вид, что я все это уже заслужила. Притворяйся, пока не получится.

Шико вздрогнул от неожиданности.

— Нам не нужно делать вид, — сказал он. — Давайте ваши туфли, я вам помогу.

Его сердце успокаивалось. Он вздохнул, очень глубоко.

Он опустился на колени, пальцы скользнули по шелковистой глади чулка; он надел на принца одну туфлю, надел вторую, застегнул ремешки на щиколотках. Туфли были атласные, черные, на очень высоких каблуках.

— Не представляю, как ты в них ходишь, — сказал он. — Они действительно удобные?

Вероятно, они тоже были сделаны на заказ; он сомневался, что женская обувь может быть такой большой. И как он прячет половые органы так, чтобы они были невидимы? Когда я увидел его в обтягивающем платье, я не заметил никаких выпуклостей. Черт, хозяйство Клода тоже было невидимо под его юбкой. Они что, утягивают гениталии, как корсетом?

— Я с пяти лет ношу каблуки, — Анжу ритмично постучал подошвами по полу. — С тех пор, как воровал у мамы платья и драгоценности. Я всегда был таким.

Парик, маникюр, тонны косметики, может быть, специальное нижнее белье… Когда вы думаете о том, сколько усилий требуется, чтобы создать эту дефектную конструкцию, это перестает казаться прихотью.

— Зачем ты это делаешь? — спросил Шико.

— Зачем тебе это знать?

— Я пытаюсь понять тебя.

— А почему ты пытаешься понять меня?

Он решился сказать правду, скопившуюся за языком:

— Я думаю, что у тебя невероятная субъектная идентичность, оставляющая за бортом все культурные коды. Я думаю, что ты уникален.

Анжу отвел взгляд.

— Я не уникальна. Ты знаешь о гермафродитах? Мое тело… — Он замялся. — Я не всегда вижу в зеркале то, что чувствую.

Глаза Шико сузились, лоб рассекла морщинка.

Это не игра для него. Не шутка и не игра.

— Так ты мальчик или девочка? — спросил он.

Принц опустил подбородок, словно бы размышляя; белизну лица раскололи тени.

— А что, если я и то, и другое? Кеней и Кенида. <span class="footnote" id="fn_38827889_1"></span>

Птица с золотым оперением.

— Как это возможно? — спросил Шико.

— Я не знаю, — вздохнул принц. — Для тебя это слишком странно?

Голос глухой и нежный, от которого теснится сердце.

Шико кивнул. Принц протянул руку и провел кончиками пальцев по его щеке.

— Я тебя извожу? У меня ужасный характер?

— Не такой уж и ужасный, — пробормотал Шико (он боролся с собачьим желанием закрыть глаза и отдаться ласкам хозяина).

Принц снова погладил его (лепестковым, самым нежным прикосновением).

— Подожди меня в соседней комнате, — сказал он.

Я больше никогда этого не сделаю. Это слишком интимно. Для меня интимнее, чем для него. Он прозрачен, осознанно лишен защиты, а я создан из защиты.

Нечему доверять, когда весь мир — это пожар.

Мы пролетны, он летит в огонь, золотое оперение скукожится и почернеет. Интуиция предупреждает: он утопит тебя в пепле вместе с собой.

Слуга порхает туда-сюда. В спальне герцога пшикают ароматным; а, облако духов — это не претенциозный образ: прыскают духами, и женщины ступают в капли потяжелевшего воздуха. Я такой ороговевший, а он выманивает меня в свой мирок перламутра и лилий, серебристой пыльцы и зеркал.

Явление из-за кулис.

Он покачивает бедрами, разбрасывая вокруг себя блики (платье тоже блестит). Такой немыслимо эфемерный, сотканный из звенящих текстур. Я ничем не отличаюсь от его любовников и хочу кончить с ним. Он прекрасен. Он возбуждает меня до безумия. Я хочу задрать ему юбку и говорить приторные глупости.

Этого нельзя допустить ни при каких обстоятельствах.

Принц чертит по мне шлюшистым взглядом.

— Ну, как я выгляжу?

— Ну, — он роняет голову набок. — Вы чем-то похожи на женщину. Дурак, которому вы собираетесь сегодня запудрить мозги, будет счастлив. Кстати, куда это выкинуть? — Шико предъявляет банановую кожуру.

— Чем-то? — Анжу в ярости. — Ты говоришь это мне назло? Перестань притворяться и скажи, какая я красивая!

— Я не могу сделать это по команде!

— По команде? Я не слепая и вижу, как ты ешь меня глазами. Ах, какое удивление и мучительное гадание! Что это за странное существо? Не гадай, у меня есть член.

— Сделай футболку с этой надписью.

Герцог замирает и вдруг смеется прямо с разбега, высоким, дрожащим смехом.

И смеется, и смеется, и смеется. Пленка слез затягивает глаза.

Шико бросил в него банановую кожуру и попал прямо в сверкающую грудь.

— Успокойся! — закричал он. — Этот мир — кусок дерьма. Ты не выживешь в нем, если будешь такой истеричкой!

Он вскочил с места, схватил принца за предплечья и усадил его в объятия изумрудного бархата. Поискал взглядом телефон Анжу и сунул ему в руку.

— Позвони своему поклоннику и скажи, что занят. Ты совсем забыл, что идешь в кино. Я хочу, чтобы ты пошел туда.

Принц уставился на свои туфли; уставился на него с ошеломленным видом. Его глаза от слез зеленели ярче.

— Давай, — Шико мягко подтолкнул его руку. — Это будет лучше для тебя, чем трахаться с очередным презираемым тобой мудаком. Ты же знаешь, что я прав.

Принц кивнул и набрал номер, говорил коротко и с отрывистым ритмом, а в конце напряженно произнес:

— Хорошо, попробуйте завтра.

Поднял глаза на него — все еще красные, с зигзагами слез под ресницами.

Что-то… мы пережили.

Шико повертел в пальцах билеты в кино.

— Только мы пропустим сеанс, — сказал он. — Сейчас уже начнется.

После паузы принц расправил плечи и выпрямился.

— Сеанс начнется, когда я приеду. Собирайте наших друзей и пойдем.

Шико не смог отыскать Сен-Мегрена, которого давненько не видел. Может, он залип на создании нового бестселлера?

— Его убили люди герцога де Гиза под предлогом, что он пытался проникнуть к его невесте, — ответил Анжу на его слова; он подправлял макияж перед зеркалом. — Вы что, совсем не следите за придворными новостями?

Это прозвучало на удивление сухо. Только что он беспричинно заливался слезами…

Анжу усмехнулся его изумлению:

— Я не в первый раз теряю друзей. К твоему сведению, люди часто покидают меня. Гиз один из них. Он хотел отомстить мне… — Он приоткрыл рот; пуховка с пудрой хлопнула под нижним веком. — За одну историю. Впрочем, я сама виновата. Глупо одаривать своими милостями мужчин, которые не способны их оценить.

Шико на миг потерялся в его горько-холодной гримасе.

— Вы собираетесь что-то сделать?

Анжу пожал голыми плечами в брызгах блеска.

— Я не могу ничего сделать. Гиз — король парижских католиков. Кажется, даже мой брат начинает это понимать.

Он соединил ладони в молитвенном жесте, оглядывая свой жемчужный свет в раме зеркала.

— Я, как всегда, прекрасна, — прошептал он.

Они пошли к лифту (рука принца просунута в кольцо его согнутой руки; Шико чувствует себя неловко); принц покачивает бедрами (отчаянно неловко). Проходящие мимо люди смотрят на них; понимая, что видят герцога Анжуйского, придворные сгибаются в поклонах.

На каблуках Анжуйский выше его.

— Ты ковыляешь, как калека, — раздраженно сказал он Шико. — Либо ты привыкнешь ко мне, либо мы…

— Расстанемся, — перебил Шико. — Ты действительно хочешь прогнать меня? Эта песня старовата.

— Обращайся ко мне на вы, — досада сузила его глаза и согнула голову. — Ты позволяешь себе слишком много вольностей.

Его рука вызмеилась, и он помахал Эпернону, застывшему в полупоклоне у лифта, послав ему томную улыбку.

— Сударь, я оказываю вам честь сопровождать сегодня даму.

Эпернон (белый шелк, льдистое серебро волос, отражение лунного света в лице) без промедления возник рядом.

— Вы сделали меня счастливейшим из смертных, мадам, — пропел он.