Глава 12. Человек с синдромом дна (1/2)

— У вас биполярное расстройство.

— Даже не знаю, радоваться или огорчаться.

Анекдот

Апартаменты Анжу были пусты, и Шико не встретил никого из слуг принца. Он заглянул в комнаты его свиты, разбросанные по этажу, но и там никого не нашел.

Он отправился на поиски знакомого пажа. Тот сидел в помещении для дворцовых слуг — узком прямоугольнике, где не было окон. Скрючив спину, вытянув ноги на довольно потрепанном диване, потягивая сок из картонной упаковки через соломинку, он играл в игру на своем телефоне. В комнате был мужчина постарше, который читал газету, жуя хот-дог. Работал телевизор, приникая к слуху новостной бубнежкой. Шико мельком увидел герб Ажена и возбужденные лица на экране. Прислушавшись, он понял, что это то самое католическое братство, которое совершило набег на Париж, толкая людей лицом вниз на пол. После этого Анжу пришлось спасать свой любимый клуб, позволив себя трахнуть, по-видимому, парижскому мэру Монмонарси, губернатору Иль-де-Франса.

Слуга постарше встал, застегнул жилет и отвесил ему вялый поклон. Паж поднял на него блондинистую голову; его розовая шея торчала из ослабленного воротника. Шико вдруг понял, что не знает имени мальчика, и по какой-то причине решил не выяснять.

— Вы знаете, где сейчас находится герцог Анжуйский? — спросил он.

Паж сказал:

— Знаю.

Его многозначительное и слегка насмешливое молчание заполнило комнату. Шико сдвинул брови и склонил голову. Паж склонил голову, оттащив тень на другую щеку. Шико вопросительно нахмурился; сбоку подслеповато пульсировал телевизор. Паж вздохнул, бросая ему вызов сложить два и два взглядом; серебряный блеск на его булавке для галстука подмигнул Шико.

Шико достал кошелек и вытащил купюру.

— Его высочество в Булонском лесу, — сказал паж и протянул руку.

Шико удержал свою.

— Где именно в лесу? Он большой.

— Где обычно, месье? — сказал мальчишка с ироничной вопросительной интонацией.

Внутри зателепалось раздражение, даже злость на это новое поколение, которое не проявляет ни единой эмоции и разговаривает сплошными подъебками.

— Интересно, — задумчиво произнес Шико. — А что будет, если я оттаскаю вас за ухо, молодой человек?

Он пожал плечами.

— Я все равно ничего не скажу.

Делайте что хотите, у меня другая система ценностей. Так нас тихо и незаметно сметут с лица земли.

Напрягая челюстные мышцы, он протянул купюру и достал вторую, которую паж быстро выхватил у него из рук.

— На острове Нижнего озера, — сказал он.

— Он любит там бывать? — поинтересовался Шико.

— Да? — сказал юный засранец, все с той же вопросительной интонацией, которая не имела для Шико никакого смысла. — Что-нибудь еще, месье?

Шико великодушно решил не трогать его стеклянное по виду ухо и поехал на поиски принца.

Он был в Булонском лесу только один раз и не успел осмотреть все. Когда полуденное солнце пробило дыру в блестящей синей вершине, он понял, что заблудился. Он достал телефон и нашел номер Шомберга, который предусмотрительно узнал. Самовнушение подсказало небольшой заговор: красавцы принца намеренно оставили его за бортом. Возможно также, что Анжуйский уже был им по горло сыт, и когда принц вернется, он вышвырнет его из дворца. Он только зря потратил деньги.

Он мысленно пожал плечами: что ж, сейчас узнаем. Он отправил сообщение Шомбергу. Тот ответил через несколько минут: «О, какие люди». Шико написал: «Отправь координаты». Шомберг ответил сразу: «Если придешь без рубашки».

Он почувствовал, как будто крюк дернул его за солнечное сплетение и потянул вперед. Он все еще был новинкой, уравнением с двумя неизвестными, но пока он стоял тут, среди вееров пышной зелени, под сияющим желтым диском, время стирало этот его статус.

Он написал: «Это для тебя или для принца?»

Воображение нарисовало ему бронзовую физиономию и карие глаза, уместившиеся между платиновой шевелюрой и ехидной ухмылкой. В Шомберге не было ничего хрупкого или хриплого, но была какая-то светомаскировка: не принимать ничего всерьез, не замечать кромешную тьму. Слово «шлюха» он носит как украшение и легко позволяет наклонить себя над унитазом. Шико однажды услышал, как он воздушно говорил:

— Мне нравится в попу. Долго, сильно и глубоко. Даже болезненно. Первый раз я почувствовал себя живым, когда меня трахали.

Серебристая улыбка порхала по его губам. Его флирт мог быть насмешкой, ловушкой, случайностью, но не искажал представлений Шико о человеке, способном влюбиться в уязвимость Анжуйского. Мы не страннее галлюцинаций, в которые попадаем. В этом размытом, бредовом видении я могу лежать на спине (рот открыт, глаза закрыты, лодыжки скрещены, тело напряжено), а его лоб бодает низ моего живота.

Шомберг отправил ему трек маршрута и написал: «Для обоих».

Нервозность вползла в него змеей. У них там что, оргия? Обычно принц приезжал в свой гостиничный номер для таких целей, чего Шико изнутри не видел. Возможно, ему наскучили удобные кровати. Хотя сомнительно, что Анжуйский решил бы подвергать себя опасности комариных укусов во время буйства плоти.

Шико поскреб ногтями затылок.

— Сейчас узнаем, — пробормотал он.

Он поозирался по сторонам и последовал вдоль лиственной шпалеры, на которой сиял отраженный свет. Он прошел мимо искусственного водопада, падавшего в зеленое шумными голубоватыми искрами. Почти перепрыгнув через миниатюрный мостик, он вывернул к розарию с кустами топиари; аромат цветов, томящихся в жару, был таким сильным, что голова приятно кружилась. Хруст гравийных дорожек под ногами звучал громко, но щебетание птиц его перебивало. Цветочная полифония почти заглушала серый запах гари. Торжество летней красоты заманило нашего искусственного принца?

Я бы никогда не подумал, что Анжу захочет в лес. Даже в тщательно культивированной природе водятся жучки, червячки, копошится неподконтрольный человеку, избыточный хаос жизни. А что, если его волосы растреплются или какая-то мерзкая мелочь заставит его лилейную кожу опухнуть зудящим красным? Он был в окопах, хотя и отгороженный от массива грязи, дерьма и вони привилегиями королевской крови. Он лично руководил атаками, черт возьми. Каждый, кто упал в энтропию бытия на самое дно (кишки, раздавленные на земле, гнезда пыли в ноздрях, дизентерия), захочет поместить себя в максимально комфортные условия на всю оставшуюся жизнь. Честно говоря, если я никогда не увижу природу, даже во всей ее красе, я не буду особенно расстроен.

Дыхание ветерка привело к нему запах теплой озерной сырости. На берегу стоял лимузин Анжуйского и «Хаммер» Дю Га, похожий на хищника с черной блестящей шкурой.

Молодцы в непроницаемых темных костюмах подпирали сосновые стволы, встрепенувшись при его виде. Дю Га где-то раздобыл деревянный стул, выкрашенный в салатовый цвет, и читал газету.

— Если бы его высочество хотел, чтобы вы поехали с ним, он бы взял вас с собой, — сказал он вместо приветствия. — Вы уверены, что он воспримет ваше появление благосклонно?

Парни в черном напружинились.

— Я проспал общий сбор, — сказал Шико. — Не будем лишать монсеньора удовольствия отчитать меня за это. Не будете ли вы так любезны сообщить мне, сударь, где я могу его найти?

Опаловые глаза Дю Га просканировали его с интересом кассира в супермаркете. Ничего себе глаза у мужика, подумал Шико в сотый раз. Анжу должен быть очень к нему привязан, чтобы сталкиваться с его глазами каждый день. Или он не может от него избавиться. Дю Га слегка качнул подбородком, и черный костюм отделился от ствола.

— Бенар, проводи этого господина до пирса, а потом принеси мне говяжий тартар и кофе из ресторана. Мы здесь надолго.

День удивительных открытий: Анжу в лесу, а этот киборг-убийца ест еду. Этак я могу решить, что имею дело с живыми людьми.

— Принц часто сюда приезжает? — спросил он по дороге.

Костюм пожал плечами.

— Обычно раз в несколько месяцев. Конечно, только в теплое время года.

— И он долгое время проводит на острове?

— Иногда целый день.

— Что он там делает?

— Понятия не имею, — в голосе внезапная задиристость.

— Его друзья сопровождают его?

— Ага, — он засунул булыжники кулаков в карманы брюк и пнул упавшую шишку. — Только друзья его высочества всегда меняются, кроме месье Сен-Люка. Месье Сен-Мегрен сегодня не здесь. Вы читали его книжку? У него был такой страстный роман с мадемуазель Катрин Клевской. Герцогу Гизу достанется испорченный товар. Я бы ни за что не женился на девице, которая кому-то давала. Но месье Сен-Мегрен молодец. Я имею в виду, хоть у него и репутация, все-таки он настоящий мужик.

Похоже, ему надоело мариноваться на пленэре, и он хотел поболтать. К черту Сен-Мегрена и его бездарную писанину. Шико повел руками.

— И давно ли у принца привычка бывать здесь? — Он спросил это, чтобы хоть что-то узнать об этой странности.

— Я служу монсеньору только третий год. — Охранник указал пальцем на маленькую деревянную пристань: — Вы можете добраться туда самостоятельно.

Шико кивнул, но черная спина уже покинула его, зашагав в сторону симпатичного шале с изумрудной крышей, вероятно, ресторану. На террасе стояли низкие столики, бежевые диваны и салатовые стулья. Несмотря на обеденное время, там было пусто. Очевидно, Дю Га вычистил всю публику к приезду Анжуйского.

Песчаный пляж была усеян лодками, грязно-белыми снаружи и яично-желтыми внутри. Шико заплатил арендную плату, смотритель отцепил цепь, соединявшую его лодку с другими, и Шико взбаламутил веслами зеленую воду, где качалось солнце. Ему показалось, что он увидел скольжение рыбок в слоях озера, но это могли быть водоросли. Обаятельно закрякали утки, в сыром тепле звенела мошкара. Анжу успокаивает свои нервы этой идиллией; не все же ему шататься по клубам под коксом и спать с мужчинами.

От жары и гребли на его коже выступили горячие извивы пота; он мог бы снять рубашку, не боясь обгореть на солнце, но не стоит слишком баловать Шомберга. Возможно, у него будет время насладиться этим зрелищем. Возможно, меня ждет неприятный сюрприз. С теми, кто не дружит, возможно все, а принц посеял достаточно зависти и ревности на своей клумбе, чтобы гарантировать, что мы никогда не будем друзьями.

В зелени, словно выстриженной маникюрными ножницами, он застал пастораль.

На белоснежной скатерти солнце забрасывало бликами натюрморт, от вида которого под языком вскипела слюна. В высоких стеклянных стаканах переливались сливочные оттенки гранолы, на деревянных подставках сияли аляповатые краски нарезанных фруктов, сыр в голубых прожилках и мясные закуски (стружки поджаренного бекона, пухленькая розовая ветчина, рубиновая колбаса с благородной плесенью, тартинки с паштетом). Жемчужинки икры утопали в хрустале, на серебре лоснились ломтики осетрины и семги, фарфоровые тарелки украшали тосты с ярко-алыми крапинами клубники. В центре царствовал окорок из косули с тяжелыми, темными, жирно блестящими боками; от него испарялся аромат кориандра и оливкового масла.

Когда гугеноты ошкуривали наш городок, мама выбралась за едой и не вернулась (отца убили сразу на улице), а мы сидели в подвале с Антуаном, первым делом съели моего кота Плюша, а потом пожалели об этом. Он ловил крыс лучше нас. Одна из тварей больно укусила моего брата, и мы боялись, что начнется какая-то инфекция. Я думал: если он умрет, смогу ли я его съесть или лучше умру сам? Я не знал. До сих пор не знаю. Но когда мы рискнули подняться наверх и отыскали в разграбленном доме соседей банку кабаньей тушенки, я порезал язык, вылизывая жестянку. Я думал, что после этого буду вечно голодным. Удивительно, что мне удалось превратить голод в своего слугу, а не хозяина, и сделать еду источником удовольствия, а не объектом одержимости. Антуан шутил, что я интеллектуальный монстр: мой мозг все переваривает и преобразует. У него тоже был неплохой мозг, пока он не превратил его в яйцо-пашот.

Его приход не заметили.

Можирон и Шомберг завтракали (Шомберг изменился с платинового на невероятный голубой). Эпернон, густо накрашенный, с неподвижными серебряными волосами, говорил по телефону быстрым шепотом, распространяя аромат кофе; Шико готов был поклясться, что в разговоре он услышал что-то об акциях или облигациях.

Келюс, в ярком шелке, более подходящем для подиума, работал над своим загаром или просто дремал, вытянувшись на коврике в позе Антиноя, ожидающего своего Адриана. Сен-Люк сидел поодаль от остальных с чашкой копченого чая, бумажной книгой и своим обычным летаргическим видом.

— Опять жрешь углеводы, — говорил Можирон Шомбергу. — Ты растолстеешь, а ты к этому склонен, и никто тебя не захочет.

— Даже ты? — рассмеялся он. Его белые зубы вонзились в тарталетку с лососем. — А я-то думал, что моя большая попка…

— Добрый день, господа, — быстро сказал Шико.

Улыбка Шомберга сбилась в его сторону.

— Ты все-таки в рубашке, — сказал он с веселым упреком. — Моя старая няня всегда говорила, что мужчинам доверять нельзя. Мудрая женщина. Хотя иногда напивалась и бросала в воздух свой парик.