Глава 16: Ты стала очень смелой, Санса (2/2)

— Как Рейегар мог жениться на Лианне, если он уже был женат на Элии Мартелл? — с любопытством спросила она, теребя от волнения волосы.

— Мои предположения такие, как и твои, — фыркнул он и задумчиво потер подбородок.

— Это может все изменить, Джон…

— На самом деле это ничего не меняет.

— Но ты законный наследник…

— Только Винтерфелла, — снова перебил он ее. — В какой бы фиктивный брак ни заставили или заманили вступить мою мать, его легко можно было бы признать недействительным. Она была несовершеннолетней и взятой без согласия ее лорда-отца. Не говоря уже о том, что у Рейегара была жена. Дом Таргариенов уже погиб, сейчас железный трон принадлежит Баратеонам по праву завоевания. Думаю, у принцессы Ширен гораздо больше прав, чем у меня.

Она не особо заботилась о магии и прочем дерьме. И в данный момент ее не волновал Железный трон. Разве он не понимал? Он больше не был ее братом. Это значило, что ее чувства к нему не были… неправильными или плохими. Санса видела, как его глаза скользнули по ее фигуре, и знала, что он тоже к ней привязан, но никогда не сделает первый шаг. Она была слишком расстроена, чтобы выразить все это словами, поэтому просто обняла Джона и поцеловала его.

Он замер на мгновение. Как только она подумала, что он что-то неправильно понял, Джон так же яростно ответил ей. Его руки начали блуждать по всему ее телу, заставляя ее задыхаться и краснеть.

Момент казался бесконечным или невероятно коротким, пока он не убрал руки и слегка не оттолкнул ее. Потом он начал посмеиваться.

— Что смешного, Джон? — спросила она, фыркнув.

— Ты стала очень смелой, Санса. Но это было бы ошибкой.

Она отшатнулась и почувствовала, как ее внутренности сжались от его заявления. Джон сторониться ее? Из-за того, что она уродлива или испорчена?

— Нет, не по тем причинам, о которых ты думаешь. Ты донесла свои мысли громко и ясно. И, клянусь богами, я очень близок к тому, чтобы прямо сейчас сорвать с тебя одежду, и ты совсем не будешь возражать, — вздохнул он.

Она не могла найти слов, чтобы ответить, поэтому просто кивнула, поскольку Джон был прав.

— Если я сделаю это, я хочу, чтобы это было искренне. Я не уверен, действительно ли я такой тебе нравлюсь, или я тебя просто привлекаю, потому что я единственный, кто относится к тебе достойно и защищаю тебя без каких-либо скрытых мотивов. Каждый мужчина в твоей жизни за последние четыре года был либо откровенно жестоким, либо имел скрытые мотивы, — мягко объяснил Джон, — это не политическая сделка и не торговля. Я всегда буду защищать тебя изо всех сил. Будь ты сестра, кузина или жена, я все равно буду оберегать тебя.

Санса наконец расслабилась и начала думать. Ее… двоюродный брат остановил это из-за беспокойства за нее. Если бы на месте Джона был кто-то другой, ею бы уже давно воспользовались, и она была бы вынуждена делать что-то против своей воли. Возникли ли ее чувства из-за того, что он был первым мужчиной, искренне добрым и заботливым к ней за долгое время?

Джон глубоко вздохнул и продолжил.

— В конце концов нас с тобой будут называть братом и сестрой ублюдками, а наших детей будут называть отродьями или мерзостями? Несмотря на правду, мы были воспитаны как брат и сестра, и люди все равно считали бы это извращением. Некоторые, вероятно, даже зашли бы так далеко, что сказали бы, что я выдумываю историю только для того, чтобы трахнуть свою сестру и жениться на ней. Хотя никто в Винтерфелле не будет высказываться против этого, остальные лорды и дамы будут говорить. Или это будет шепот за спиной. Я могу игнорировать слухи, меня мало волнует мнение других. Но выдержишь ли ты это?

Ей нужно было время подумать. Джон… был слишком логичен и разумен, и Санса не могла оспорить ни один из пунктов, которые он выдвигал. Все, что перечислил Джон, могло легко случиться. Ее брат… нет, ее кузен много думал об этом.

Джон положил руку ей на плечо и продолжил:

— Но даже если ты решишь, что не хочешь, чтобы между нами что-то произошло, я не буду заставлять тебя выходить замуж за кого-либо и уезжать из Винтерфелла, если, конечно, ты сама этого не захочешь. Санса, у тебя сейчас уникальное положение. У меня почти абсолютная власть и никто не может противостоять мне как монарху, и ты можешь делать все что угодно в пределах разумного. Ты даже можешь решить остаться в Винтерфелле и стать старой девой. Или путешествовать по миру. Учится сражаться, закопаться в книгах или даже бездельничать дни напролет. Независимо от выбора, я поддержу тебя. Пока я король Севера, а ты останешься здесь, ты будешь защищена. В этом я клянусь землей и водой. Клянусь медью и железом, льдом и огнем.

Когда его слова раздались в склепе, Санса почувствовала, как по коже побежали мурашки. Сам воздух казался тяжелее. Можно было почувствовать силу клятвы, и она знала, что это правда.

В этот момент она чувствовала себя эмоционально и физически истощенной. Битва, которая произошла только сегодня утром, казалось, была луны, если не годы назад. Сегодня произошло слишком много всего. И ей нужно было время, чтобы обдумать все это.

— Это не то, к чему следует относиться легкомысленно, потрать некоторое время, чтобы все обдумать. Ты не обязана отвечать мне сейчас.

***

Джон Старк

Вчера вечером Джон чуть не потерял контроль. Либидо тела на пике юности было высоким. Похоже, последствия ритуалов лишь усилили это. К счастью, ему удалось взять себя в руки, прежде чем он сделал что-то глупое. Он знал, что не остановится, если возьмет Сансу и к черту последствия. Но его двоюродная сестра была слишком молода, чтобы в полной мере осознать масштабы таких отношений и их последствия. Он был не против жениться на ней, так как уже знал Сансу и испытывал к ней физическое влечение. Но она могла просто принять за любовь первое же доброе отношение от единственного близкого человека в ее окружении, а вкупе с бушующими подростковыми гормонами им было легко получить рецепт катастрофы. Джон предпочел бы иметь здоровые и прочные отношения, а не построенные на шатких предпосылках.

Утро было ветреным и холодным. Единственной причиной, по которой земля во дворе не промерзла, было тепло подземных горячих источников Винтерфелла. Первым делом он заказал статую Робба Старка, чтобы поставить в крипте. Как и у Рикона, не осталось костей, которые можно было бы похоронить, поэтому могилы будут пусты. Во второй половине дня состоится небольшая похоронная церемония для них обоих.

Он решил проводить казни во дворе. Там было самое открытое пространство. Все важные лица собрались, чтобы посмотреть. Первую партию мужчин подвели к дубовому пню, который должен был служить блоком. Он выслушивал их последние слова партиями, затем быстро произносил их и переходил к следующей группе.

— Какие-нибудь последние слова? — От одной мысли о том, как были осквернены останки Рикона, его кровь закипала. Ему пришлось собрать всю волю, просто чтобы сохранять спокойствие. Как король, он должен был поддерживать традиции. Нельзя отказать человеку в праве высказаться перед смертью.

— Помилуй, помилуй, ваша светлость, пожалуйста…

— Где была ваша милость, когда вы направили свои мечи на своих собратьев-северян на Переправе? Где была ваша милость, когда вы напали на Родрика Касселя и его войско и разграбили Винтерфелл? Ваш лорд мог отдать приказ, но это сделали ваши руки. Это вы делали, так что теперь и вы заплатите, — со сталью в голосе перебил Джон и пошел дальше.

По правде говоря, это были люди, которые просто следовали приказам, поскольку они не могли ослушаться своего сюзерена, не потеряв при этом жизни. Но они также убивали мужчин и женщин в Винтерфелле и северных солдат без всякой причины и с помощью обмана. Он не мог освободить их, он не доверял им настолько, чтобы использовать их, и при этом он не хотел, чтобы все они оказались на Стене, где они могли создать проблемы.

Большинство умоляли или плакали, некоторые решили промолчать. Последний из них понял, что спасения нет, но избрал другую тактику.

— Да пошел ты, ублюдок, и твоя шлюха… — Гловер, прикрывавший ему спину даже сейчас, сильно ударил сквернослова по голове рукой в стальной перчатке. Пленник упал лицом в грязь.

— Ты будешь обращаться к Королю Старку и Принцессе с уважением, — пророкотал мужчина. После этого никто не осмеливался говорить лишнее.

Вскоре Джон обнажил свой клинок, и головы покатились. Он полностью скрыл свои чувства, так как не мог позволить себе колебаться. Это была его первая казнь в качестве короля перед самыми верными сторонниками Дома Старков. Прошел час, и он едва обезглавил сотню человек. Его тело было достаточно сильным, чтобы продолжать размахивать мечом целый день, даже с руническими ограничениями, но его разум… был другой историей. Особенно с той нагрузкой, которую создают жертвенные ритуалы. Джон начал чувствовать усталость, несмотря на использование окклюменции. Хладнокровно обезглавить сотню беззащитных мужчин было очень тяжело для психики. Он почти пожалел о решении лично вершить правосудие.

Но традиция Первых людей должна быть соблюдена. И люди должны знать о последствиях измены, обмана и убийства северян. Прошло немногим более двух часов, пока не упала последняя голова. Окружающая земля была красной от крови, а воздух вонял дерьмом и мочой.

— Сожгите все тела. И насадите все головы на пики у входа в Винтерфелл. Пусть все увидят, что происходит с перебежчиками, которые наносят удар Дому Старков в спину, — ровно приказал он.

Окклюменция помогала контролировать и подавлять эмоции, но делать это постоянно было крайне вредно. Эмоции накапливались внутри и, в конце концов, могли прорваться и захлестнуть его. Это нужно было пережить, поэтому Джон снял щиты и тут же ощутил всю ярость, вину, ненависть и усталость. Они захлестнули его. В то время как он жил веками в своей прошлой жизни и был измучен этим, телу и разуму Джона Старка было всего двадцать лет. Все, что ему было нужно, это немного тишины и покоя, а также место, где можно успокоиться, смириться и разобраться со всеми этими чувствами. Джон знал идеальное место. Он все равно хотел посетить богорощу, сейчас самое подходящее время.

Его детские воспоминания об этом месте не оправдались. Это невозможно было ощутить в полной мере через видения или память. Роща была древней. Некоторые деревья здесь были старше самого Винтерфелла. Горячая вода била из недр земли, а в богороще было несколько прудов. Над ними клубился туман. Мшистая зелень рядом с прудами сменялась острой ледяной белизной, покрывавшей остальную часть богорощи.

Вдали от источников воздух был привычно колючим и свежим. Вверху плотный полог из сплетенных ветвей и листьев был покрыт инеем. Побродив некоторое время, он наконец остановился в центре, перед чардревом. Оно росло на небольшой полянке, не страдая от мороза, несмотря на отсутствие поблизости источника горячей воды. Багровые листья чардрева казались неземными среди окружающих деревьев, увенчанных льдом. Приблизившись, Джон почувствовал это — сердцедрево практически гудело от первобытной магии.

Но сейчас было не время баловаться неизвестной магией. Не в его нынешнем состоянии. Он сел, скрестив ноги, сосредоточился, позволив своим мыслям и эмоциям течь свободно, и начал медитировать. Его разум постепенно расслабился, и он почувствовал себя менее обремененным.

Примерно через час он открыл глаза и увидел вырезанное лицо. У него было меланхоличное выражение. Джон осторожно провел рукой по белой коре, чувствуя шероховатую текстуру. Затем он с любопытством позволил себе выпустить немного своей магии. Как только его сила коснулась чардрева, мир закружился перед глазами.

Высокий человек в бронзе ведет атаку на более мелкие человекоподобные фигуры. У них была коричневатая кожа с бледными пятнами и прищуренные глаза. Джон быстро узнал в них Детей леса. Они пытались дать отпор, но великан был непревзойденным и безжалостно вырезал их. В конце концов, озеро неподалеку стало красным от крови.

Джон попытался разорвать связь, но это не сработало. Он застрял в этом видении.

В конце концов, мир снова закрутился. Насколько хватало глаз, берега были усеяны пиками с гниющими головами. Драккары, полные вооруженных людей стремились к берегу. Но увидев пики, замедлялись. Некоторые уплывали прочь.

Он видел все больше и больше разных сцен, в основном коротких. Некоторые были полны сражений, в то время как другие были довольно приземленными. Как бы Джон ни пытался, он не мог помешать своей магии излиться на чардрево.

Мужчина с красными глазами, седыми волосами и неестественно бледной кожей, с огромным родимым пятном цвета вина на лице быстро складывал в мешок три драконьих яйца. Мужчина-альбинос был богато одет, на его груди был дракон, но знак был белым, а не красным, как геральдика Дома Таргариенов. И у дракона была лишь одна голова. Джон разглядел цвет яиц — темно-синее, лиловое и малиновое. Мужчина лишь успел завязать и схватить сумку, как в комнату ворвались вооруженные люди и увели его.

Не имея другого выбора, он начал преобразовывать свою магию в элемент огня и стал все больше и больше накачивать дерево. Видение бледного человека, которого утаскивают прочь, резко прекратилось, и его разум подвергся жестокому нападению. К счастью, даже его пассивная защита была более чем надежной. В противном случае, его разум превратился бы в месиво от силы ментальной атаки.

Но он достиг своей цели, и связь прервалась. Он открыл глаза и быстро отошел от дерева. На ранее белой, как кость, коре была единственная маленькая обугленная линия, проходящая через то место, где ее коснулся Джон.

Сейчас он чувствовал себя очень глупо. Он действовал так, как будто у него была сила из его прошлой жизни. И даже тогда магическое древо, десять тысяч лет служившее религиозным тотемом, не было шуткой. Оно не было по-настоящему разумным, но обладало очень сильной и странной формой легилименции и способностью давать видения или иллюзии прошлого.

Джон уставился на Чардрево. Раньше оно выглядело обманчиво безобидным, но теперь из вырезанного лица начал медленно сочиться малиновый сок, придавая ему жуткий вид.

Он думал, что прошла всего дюжина минут, но, судя по положению солнца, прошло как минимум три часа. Тихо ругаясь, Джон бросился в крипту. Сейчас должны начаться похороны и он не мог позволить себе опоздать.