Том (2/2)

В тот вечер Том стоял в центре зала, окружённый людьми, но чувствовал себя более одиноким, чем когда-либо.

Чувство вины, разбитого сердца, тоски и ревности, которое захлестнуло Тома после новогоднего бала, стало для него невыносимым. Он не мог простить себя за то, что позволил Астории разрушить его отношения с Гермионой, а ещё больше не мог смириться с мыслью, что она теперь принадлежит Драко. Боль от их разлуки постепенно превращалась в глухую ярость и желание мести. Он не хотел быть слабым, не хотел, чтобы Малфои диктовали его будущее, его чувства и решения.

Том знал, кто он на самом деле. Он был наследником Слизерина, и это знание стало его якорем, его ответом на боль. Эта мысль медленно, но верно стала превращаться в идею, которая питала его жажду власти и признания. Он понимал, что Малфои были влиятельными, но не всемогущими. Их власть держалась на связях, деньгах и манипуляциях, но он был способен на большее.

“Я могу быть больше, чем они,” — подумал Том, стоя у окна в своей комнате, глядя на ночное небо. Его сердце билось с болезненной силой, его разум был поглощен жаждой власти. “Они подумают, что завоевали всё, но я — наследник Слизерина. Моя кровь сильнее. Моя магия древнее.”

Ему было тяжело смириться с тем, что он утратил Гермиону, но вместо того, чтобы страдать в одиночестве, Том решил, что это станет его катализатором. Он больше не будет жертвой. Он превратит свою боль в силу. Каждый раз, когда он думал о том, как Драко кладёт руки на Гермиону, в нём поднималась ярость, а затем ясность. Он должен превзойти их всех.

В глубине его сознания зрела идея — что он мог бы стать тем, кем его предки мечтали стать. “Я больше не буду связан семейными обязательствами,” — решил он. Том прекрасно знал о своём наследии. Он был прямым потомком Салазара Слизерина, и это давало ему могущество, которое не доступно никому другому. Он знал легенды о Тайной Комнате, о Василиске, который спал там веками.

“Это моё наследие,” — сказал он себе. “Если я открою Тайную Комнату, если выпущу Василиска, то докажу всем, что я достоин быть лидером. Моя сила превзойдёт силу Малфоев и всех других.”

Воспоминания о Гермионе, о том, как она смотрела на него в последние моменты перед их разлукой, перемешивались с его жаждой могущества. Он думал о её прикосновениях, о её мягкости, о том, как она когда-то принадлежала ему. И с каждым таким воспоминанием он всё больше злился на себя за то, что позволил Малфоям разрушить это.

“Я верну себе всё. Гермиона будет моей,” — холодно шепнул он в темноте, сжимая кулаки. “А если она не вернётся… тогда весь мир узнает о моей силе.”

В его голове созрел план. Он должен стать сильнее, чем кто-либо другой. Он должен доказать, что именно его род, его магия достойны власти. Том больше не сомневался — он откроет Тайную Комнату, выпустит Василиска и завоюет признание и страх, который превратит его в сильнейшего волшебника в мире.

Его любовь к Гермионе стала топливом для его амбиций, а потеря её — его мотивом стать тем, кого никто не сможет предать, кто не будет бояться потерять. С каждым днём его решимость становилась сильнее.

Ревность, как ядовитая змея, начала медленно, но неуклонно проникать в сердце Тома после новогоднего бала. Каждый раз, когда он видел Гермиону рядом с Драко, когда наблюдал, как она вынужденно улыбается ему, Том чувствовал, как внутри него что-то разрушается. Он не мог вынести мысли, что когда-то любимая им девушка теперь принадлежит другому мужчине — его бывшему другу. Это чувство уничтожало его изнутри, постепенно подтачивая его разум и сердце, превращая остатки любви в нечто гораздо более мрачное.

“Как она могла выбрать его?” — думал Том, наблюдая за Гермионой издалека. В его голове непрерывно крутилось одно и то же: воспоминания о её прикосновениях, её мягкости, о том, как она смотрела на него когда-то, полная любви. Теперь её взгляд принадлежал Драко, и это сводило его с ума.

Каждое её прикосновение к Малфою казалось ударом ножа. Он пытался контролировать себя, но с каждым разом становилось всё труднее. Когда он видел, как Драко держит её за руку, когда их взгляды пересекались, в его груди поднималась ярость. Это была не просто ревность — это было чувство, что кто-то украл у него самое важное в его жизни. Что кто-то забрал то, что по праву должно было принадлежать ему.

“Я не могу этого допустить,” — повторял он про себя каждый раз, когда встречал их вместе. Каждый их поцелуй, каждая улыбка, каждая попытка Драко прикасаться к ней напоминала Тому о том, что он потерял — и это сводило его с ума. Казалось, что весь его мир рушится из-за одного человека, из-за одной пары рук, которые касались её. Руки Драко, его поцелуи, его претензия на то, что принадлежало Тому.

Эти мысли начали темнить его рассудок. Ревность, как чёрная смола, затекала во все его мысли, превращая всё светлое и хорошее в воспоминаниях в источник боли. Том был уверен, что Гермиона должна была быть с ним, и только с ним. Она была его любовью, его собственностью, его судьбой. И ни один Малфой не мог этого изменить.

“Как он осмеливается?” — ярость пульсировала в его голове, когда он смотрел на них. “Он знает, что я её люблю. Он знает, что она любила меня. И всё же он смеет касаться её, говорить с ней, быть с ней.”

С каждой мыслью ревность начинала разрушать его изнутри, поглощая остатки здравого смысла. Казалось, что Том больше не мог думать ни о чём, кроме как о том, что Драко забрал у него Гермиону. Его злость нарастала как волна, готовая смести всё на своём пути. Он начинал видеть в Драко врага — того, кто предал его, украл у него то, что было самым дорогим в его жизни. И чем сильнее становилась эта злость, тем сильнее было его желание отомстить.

Каждую ночь, оставшись один в своей комнате, Том снова и снова возвращался к своим мыслям о Гермионе. Он вспоминал её лицо, её смех, как они вместе учились и проводили время. Но теперь все эти воспоминания были окрашены в чёрный цвет. Его любовь больше не была светлой. Она стала источником боли, зависти и злобы.

Эти эмоции, которые когда-то были столь чистыми, теперь погружали его всё глубже и глубже в тьму. Каждый день ревность разрушала его душу, превращая любовь в навязчивое желание обладания. Он больше не мог думать о Гермионе как о девушке, которую он любил. Теперь она стала его призом, его целью, его собственностью, которую нужно было вернуть любой ценой.

“Она должна быть моей, и только моей,” — твердил он себе, ощущая, как его разум охватывает эта мания. “Я уничтожу любого, кто встанет на моём пути.”

В своей ярости и ревности он начал задумываться о своей силе. О том, как ему завоевать обратно своё право на Гермиону. О том, как ему стать сильнее, чем Драко. Сильнее, чем кто-либо ещё. И тогда в его голове созрела мысль — он откроет Тайную Комнату и выпустит Василиска. Это покажет всем, что его магия сильнее. Что его сила непревзойдённа. Он не будет больше терпеть поражений.

Эта ревность, это чувство утраты и несправедливости сделали его тем, кем он вскоре должен был стать — более жестоким, более амбициозным, готовым пойти на всё ради своей цели. Его ревность толкала его в тьму, и Том больше не сопротивлялся этому зову. Он знал, что только в силе и власти он сможет найти покой.

Том стоял в тёмном, холодном коридоре Тайной Комнаты, его взгляд был прикован к Василиску, который послушно выползал из своей норы. Глаза Тома сверкнули, когда огромный змей скользнул по каменному полу. Однако что-то изменилось. Василиск двигался не к нему, а к Гермионе. Она стояла напротив, уверенная, с гордо поднятой головой. Том едва мог поверить в происходящее.

Его сердце застыло, когда Василиск, его верный страж и символ его власти, подчинился Гермионе. Он замер на месте, ощущая, как его магия больше не контролирует змея. “Как это возможно?” — пронеслось у него в голове. Ведь Василиск был связан с ним магически, через кольцо, которое он сам подарил Гермионе. Теперь, осознав происходящее, он начал понимать, что магия кольца связала их сильнее, чем он думал.

Змей подчинился не потому, что Гермиона была сильнее его, а потому, что их магия смешалась. Кольцо, реликвия его рода, перенесло часть его силы на неё. Теперь Василиск принадлежал им обоим. Но что-то ещё насторожило его: Василиск, хотя всё ещё магически связан с ним, защищал Гермиону. Том почувствовал удар ревности, смешанный с восхищением. Как она смогла? Она была такой сильной, и это заставляло его уважать её ещё больше, хоть и вызывало внутреннее сопротивление.

“Василиск, милый, теперь ты подчиняешься только мне. Том больше не твой хозяин. Он слишком обидел меня.” — её голос звучал властно, но спокойно. Том сжал кулаки, чувствуя, как нарастает гнев, но что-то внутри не позволяло ему среагировать резко.

Он подошёл ближе, его движения были медленными, как будто он контролировал каждую эмоцию. “Гермиона…” — его голос был почти шёпотом. Внутри всё бурлило от противоречий. Он хотел прикоснуться к ней, вернуть контроль над ситуацией, но что-то изменилось. Её власть, её сила — они поражали его до глубины души.

Она не смотрела на него, сосредоточившись на Василиске. Но когда она наконец взглянула ему в глаза, он увидел ту решимость, которая всегда была её отличительной чертой.

Том протянул руку к ней, его пальцы коснулись её нежной щеки. “Ты такая умная и красивая… Но зачем ты это делаешь? Ты не сможешь уйти от меня,” — его голос был полон эмоций. Он хотел её, но не знал, как удержать её без страха и боли. Её спокойствие в этой ситуации было оскорбительным.

Гермиона молча подняла свою палочку. Том улыбнулся, едва заметив эту деталь. Его самоуверенность подсказывала ему, что она не осмелится.

“Ты не посмеешь поднять на меня свою палочку!” — в его голосе звучала жестокая уверенность.

“Обливейт.” — голос Гермионы был тихим, но решительным. И прежде чем Том успел осознать, что происходит, заклинание обрушилось на него, стирая все воспоминания.

Мир вокруг Тома начал вращаться. Его сознание замерло на мгновение, а затем начало крушиться, как домино. Воспоминания о Гермионе — её смех, их ночи, её прикосновения — всё начало исчезать, как туман, развеянный ветром. Он схватился за голову, пытаясь удержать хоть что-то, но каждый момент их любви выскальзывал из его рук.

“Гермиона…” — прошептал он, в его голосе сквозило недоумение и боль. Он никогда не думал, что она на это осмелится.

Его тело ослабло, ноги больше не держали его, и он упал на колени перед ней. В этот момент его глаза были полны невыразимой боли. Он осознал, что теряет её, теряет всё, что когда-то имело значение. Он не мог даже вымолвить слово, пытаясь задержать её образ, но воспоминания, как вода, ускользали.

Она смотрела на него сверху вниз, её глаза были наполнены слезами, но она не сдалась. Гермиона знала, что должна была это сделать, иначе он стал бы слишком опасным.

Когда его разум окончательно поглотила темнота, он рухнул на холодный каменный пол.

Проснувшись в комнате Малфоев, он ощутил эту боль — осознание того, что его собственные ревность и стремление к власти разрушили то, что он так дорожил. Теперь это было горьким напоминанием о том, как он потерял самое дорогое. Он понимал, что Гермиона не могла жить в его тени, терпя его навязчивую власть. Он толкнул её на этот шаг — использовать «Обливейт», чтобы защитить себя.

Он не мог вспомнить всего, что произошло, но чувствовал: внутри него растёт непреодолимая боль и сожаление. Гермиона пыталась защититься от него, от той темной стороны, которую он позволил себе развить. Ревность, желание контроля, страх потерять её — всё это разрушило их отношения. Теперь ему оставалось лишь одно — осознание, что он потерял её навсегда, и в этом виноват только он.

Но он не переставал чувствовать её. Через кольцо. Через магию.

Том понимал, что единственный способ вернуть хоть тень надежды на отношения с Гермионой — это полностью измениться. Его ревность, жажда власти и контроль разрушили все, что когда-то было между ними. Теперь он осознавал, что без этого ему не удастся даже приблизиться к ней вновь. Она была сильной и независимой, и он больше не мог позволить себе прежние ошибки.

Когда он окончательно пришел в себя после дней в бессознательном состоянии, Том почувствовал внутреннюю решимость. Он больше не станет тем, кто давил на Гермиону своей властью. Он решил, что станет другим человеком, хотя бы для того, чтобы заслужить право вновь быть рядом с ней.

Том ощутил странную тишину внутри себя. Связь через кольцо по-прежнему существовала, но теперь она была тихой, едва уловимой. Это кольцо было символом их связи, их магии, и хотя Гермиона могла стереть его воспоминания, она не могла избавиться от магического следа, который они разделяли. Том знал, что через кольцо он может вновь коммуницировать с ней, чувствовать её эмоции, её мысли, её присутствие. Но для этого нужно время и изменения.

На следующий день, когда он окончательно отоспался и собрался с мыслями, Том решил, что ему нужно время и пространство для размышлений. Он встал с кровати и направился в библиотеку Малфой Менора, где всегда находил успокоение. Но когда он шел по коридору, проходя мимо комнаты Гермионы, что-то внутри него остановило его. Он медленно повернул ручку двери и открыл её.

Комната была пуста. Слегка пыльный воздух свидетельствовал о том, что она не заходила сюда уже какое-то время. Том замер на пороге, его взгляд скользил по комнате, впитывая детали. Он почувствовал странное облегчение. Сейчас ему было необходимо время без неё, без этих чувств, которые разрывали его изнутри. Её отсутствие давало ему шанс сосредоточиться на себе.

“Это правильно,” — подумал Том. — “Сначала я должен изменить себя, чтобы иметь хоть малейший шанс начать все с чистого листа.”

Том тихо закрыл дверь комнаты и направился дальше. Ему нужно было много времени, чтобы переосмыслить себя и своё отношение к Гермионе. Только изменившись, он сможет дать им обоим второй шанс, если такой вообще возможен.

Когда Том отбыл в Дурмстранг, он поставил перед собой одну цель — стать лучше, изменить свою жизнь. Каждый его шаг был направлен на достижение этого. Он знал, что допустил ошибки, и теперь только полное погружение в учебу и стремление стать борцом за свет могло привести его к новому пути. Том был уверен, что если когда-нибудь судьба снова сведет его с Гермионой, она увидит его другим — сильным, справедливым, готовым искупить свои ошибки.

В Дурмстранге его дни были заполнены изучением сложных артефактов, магических ритуалов и искусством заклинаний, способных защитить и исцелить. Он изучал всё с невероятной тщательностью и скрупулезностью, стремясь постичь светлую магию в её глубинах. Но несмотря на это, в его сердце жила неизбывная тоска. Гермиона. Образ её был в его голове каждую ночь. Во снах она была рядом, они обнимались, говорили обо всем, страстно целовались, как это бывало раньше. Эти сны становились его единственным спасением, но каждое пробуждение приносило боль.

Он знал, что не может вернуться в её жизнь так просто. Том не только уважал выбор Гермионы, но и понимал, что не готов вновь столкнуться с её холодом. Они были связаны магически через кольцо, и, хотя он не мог общаться с ней напрямую, чувствовал её присутствие. Иногда в самых глубоких ночных размышлениях ему казалось, что их души всё ещё сплетены. Но он не мог позволить себе терять контроль.

Временами он задумывался, как она живет. Гермиона дружила с Виктором Крамом, и эта дружба иногда заставляла его ревновать. Крам, несмотря на свою славу великого квиддичного игрока, не был самым умным студентом, и Том легко подружился с ним, зная, что это даст ему возможность быть ближе к Гермионе через общие разговоры. Но всё это были лишь механизмы выживания — ему нужно было отвлечься от разрушающих эмоций.

Когда пришло время свадьбы Гермионы и Драко, Том принял одно из самых трудных решений в своей жизни. Он решил не приезжать. Как бы ни хотелось ему быть там, увидеть её в свадебном платье, посмотреть в её глаза, он знал, что не выдержит этого. Он не сможет оставаться спокойным, наблюдая, как она идет под венец с другим мужчиной. Он чувствовал, что может сорваться, и это разрушило бы все его усилия стать лучше.

На турнир трёх волшебников он тоже решил не ехать. Когда магистр Каркаров предложил ему представить Дурмстранг, Том быстро отказался. В его памяти возник образ Гермионы, её искрящиеся глаза, когда она обсуждала прошлые турниры, и мысль о том, что он может увидеть её там, была слишком болезненной. Он знал, что мог бы сорваться, что его эмоции могли бы вырваться наружу. Крам, как выяснилось, стал тем, кто должен был ехать вместо него.

Однажды вечером, после того как Турнир был объявлен, Том сидел у себя в комнате с книгой, но мысли всё время возвращались к Гермионе. Он представлял, как Крам вновь будет рядом с ней, возможно, вспомнит их давнюю дружбу. Он представлял её улыбку, её поддержку Драко, их танцы на очередном балу, и это разрывало его на части.

“Почему я не могу просто забыть её?” — думал Том, глядя в окно, за которым бушевала метель. — “Я не могу позволить этому разрушить меня, но как я смогу спокойно жить, зная, что она счастлива с другим? Что она любила его так, как никогда не любила меня?”

Магическая связь с Гермионой всё ещё существовала, и иногда он ощущал её слабый отклик, словно их души ещё были связаны. Эти моменты приносили ему болезненное утешение, ведь он знал, что её сердце было потеряно для него. Он отложил книгу в сторону, потерев виски, и решил погрузиться в изучение артефактов, стараясь отвлечься от этих мыслей.

В этот момент он принял ещё одно важное решение. Он станет борцом за свет, займет место в Министерстве, покажет всем, что он способен быть сильным, справедливым магом. Это будет его новый путь. Но прежде всего, он сделает это ради себя и ради тех, кого он когда-то любил и потерял.

Когда Гермиона чувствовала себя плохо или испытывала тревогу, Том ощущал это на расстоянии. Несмотря на все усилия, он не мог полностью закрыться от этой связи. Кольцо, которое связывало их магически, время от времени напоминало ему о её эмоциях и переживаниях. Том знал, что не может вмешиваться в её жизнь, и старался оставаться в стороне. Он нашёл работу в Министерстве магии в отделе по работе с магическими артефактами, где смог сосредоточиться на делах и развивать свои навыки. Однако, несмотря на все его попытки, каждый раз, когда он видел Гермиону в коридорах Министерства или на докладах, сердце его сжималось. Он оставался вдалеке, наблюдая за ней издалека, всегда стараясь не привлекать к себе внимания.

Он чувствовал её, как чувствуют близкого человека, даже без слов. Когда в один из дней он ощутил необычайно сильное напряжение, исходящее от неё, Том не смог это игнорировать. Внезапно пришло понимание, что её потрясло что-то важное. Он почувствовал, что это связано с её разговором с Драко. Этот стресс был особенно мощным — словно натянутые струны её души резко оборвались. И Том знал, что она трансгрессировала — убежала, как обычно делала, когда всё становилось слишком тяжело.

На сердце у Тома разлилось чувство, что сейчас не время оставаться в стороне. Он должен был быть рядом с ней. Внутренний голос подсказывал, что это его шанс. Его шансы на искупление, на возможность быть честным с ней, быть рядом не как противник или соперник, а как человек, который всегда любил её.

Том не знал, где именно Гермиона могла оказаться, но его интуиция подсказывала ему парк в магической части Лондона. Он чувствовал это место как магнит, словно там собрались все их воспоминания. Когда он трансгрессировал туда, то сразу увидел её. Она сидела на лавочке, погружённая в свои мысли, едва удерживая слёзы. Вид её сломленного состояния потряс его до глубины души. Том не мог позволить себе оставаться в стороне больше ни секунды.

Он подошёл к ней осторожно, его голос прозвучал мягко, но твёрдо:

— Мне кажется, я вас где-то видел?

Гермиона подняла глаза, но затем сразу же опустила их, словно пытаясь скрыть своё замешательство.

— Простите, вам показалось, — её голос был тихим, почти сломанным. Её внутренняя буря была настолько очевидной, что Том чувствовал это на физическом уровне. Он знал, что ей тяжело. Как ему теперь объяснить ей всё, что накопилось за эти годы? Как рассказать, что он помнил всё, что произошло между ними? Как сказать ей, что кольцо никогда не переставало связывать их души?

Том решил не давить. Он осторожно протянул ей платок, молча, не стремясь навязываться. Он собирался развернуться и уйти, чтобы не нарушать её пространства. Однако слова Гермионы остановили его.

— Вы мне тоже кое-кого напоминаете, — произнесла она, и голос её был полон боли и противоречий.

Том замер. Он понял, что сейчас он должен действовать. Эти моменты — важные и яркие — всегда останутся с ними.

Он обернулся и посмотрел ей прямо в глаза:

— И кого же, Гермиона?

В её глазах была такая смесь тоски и страха, что сердце Тома сжалось. Он понял, что сейчас настал момент истины. Тот момент, когда всё, что было между ними, должно было выйти на поверхность.