Люциус (1/2)

Люциус Малфой стоял у окна своего кабинета, глядя на зимний сад, укрытый тонким слоем снега. Он наблюдал, как Гермиона и Драко гуляют по замку, их фигуры исчезают среди деревьев и аллей. Он вздохнул, размышляя о своих чувствах и планах, которые привели его к этому моменту.

Он всегда был человеком сложным, многослойным, словно книга с бесконечными главами. Люциус прекрасно понимал, что ему вечно приходится держать маску перед миром, играть роль, которую от него ожидают. Но внутри он был другим — нежным и любящим мужем, преданным своей семье. Его любовь к Нарциссе всегда была искренней и безмерной. Он никогда не сомневался в своих чувствах к ней, так же как не сомневался в том, что готов на всё ради её счастья и безопасности. Эта любовь была его путеводной звездой.

Люциус мягко улыбнулся, наблюдая за тем, как Драко нежно касается руки Гермионы. ”Они напоминают нас с Нарциссой,” — подумал он, чувствуя теплоту в груди. Драко, с его резкими чертами и холодным взглядом, нес в себе ту же силу любви, которую Люциус видел в своём отражении десятилетия назад. Только Драко был моложе, его страсть ещё была неконтролируемой, а ревность — необузданной.

— Люциус, что ты так смотришь в окно? — спросила Нарцисса, входя в кабинет. Она подошла к нему, обняла за плечи и положила голову ему на грудь.

— Они так напоминают нас, когда мы были моложе, — ответил он, гладя её по светлым волосам. — Я вижу, как Драко смотрит на Гермиону, и вижу в его глазах ту же любовь, что и в моих, когда я смотрел на тебя.

— Думаешь, она сможет полюбить его? — Нарцисса приподняла голову, заглядывая ему в глаза.

— Я верю, что сможет, — ответил он искренне. — Я не просто так купил её для Драко. Я увидел в ней нечто большее, чем просто девушку. Она умна, сильна, готова бороться за свои убеждения. Она напоминает мне тебя, но я надеюсь, их путь будет проще, чем наш. Тем более, ты знаешь о пророчестве. Мы обязаны защитить Гермиону и Тома. Это сейчас важно. Возможно, она сможет полюбить Драко, как ты меня однажды.

Люциус знал, что его репутация была далеко не чистой. Многие видели в нем лишь амбициозного и расчетливого аристократа, стремящегося к власти. Но они не знали истинного Люциуса, человека, который верил в правду и справедливость. Его отвращение к идее чистоты крови рождалось из понимания, что мир гораздо сложнее, чем это представляется. Он видел в Гермионе эту чистоту души, которую часто не могли найти даже среди чистокровных.

Он начал вспоминать свою историю с Нарциссой. Все было так схоже, но в тоже время он понимал, что финал может быть иным.

Люциус Малфой впервые увидел Нарциссу Блэк в коридорах Хогвартса, когда ему было пятнадцать, а ей — всего тринадцать. Она шла в окружении подруг, её светлые волосы мягкими волнами спадали на плечи, глаза были холодными, но полными жизни. Она была младшей сестрой его приятеля — Сириуса Блэка, но, в отличие от него, она держалась благородно и спокойно. Люциус был поражен её грацией, её манерами, её легкой улыбкой, которая словно бы околдовывала всех вокруг.

С этого дня он не мог выбросить её из головы. Он начал искать её в толпе в Большом зале, смотреть, как она читает или общается с подругами. Он не мог не замечать, как её смех звучит чуть громче, чем всех остальных, как её глаза светятся интересом, когда она говорит о своих любимых книгах. Он хотел узнать её поближе, хотел понять, что скрывается за этой сдержанной маской.

Люциус решил, что должен как-то привлечь её внимание. Он пытался начать с простых вещей: то подаст книгу, которую она уронила в библиотеке, то поможет в заклинаниях, если видит, что у неё что-то не получается. Но каждый раз она смотрела на него с лёгкой улыбкой, благодарила, а потом тут же отворачивалась, словно бы ничего не произошло.

Его это раздражало. Он не привык к тому, чтобы его игнорировали. Люциус всегда был в центре внимания, его уважали, его боялись, его обожали. Но Нарцисса… она была другой. Она не поддавалась его обаянию, его статусу, его попыткам завязать разговор. Она будто не видела его.

Однажды в зале Слизерина он попытался подойти к ней с дружеской улыбкой:

— Нарцисса, может, пойдём вместе к озеру? Я слышал, там можно увидеть гиппогрифов на рассвете, — предложил он.

Она взглянула на него с лёгким недоумением и, не задумываясь, ответила:

— Люциус, мне, пожалуй, больше нравятся одиночные прогулки. Но спасибо за предложение.

Его охватило чувство оскорбления и поражения, но одновременно это разжигало в нем еще большее желание добиться её внимания. Люциус был не из тех, кто сдается.

Следующие несколько месяцев он продолжал свои попытки, став более решительным. Он старался показывать своё участие в её жизни: поздравлял её с успехами в учёбе, приносил сладости из кухни, предлагал свою помощь с зельями, в которых он был мастером. Он даже старался затевать разговоры с её подругами, чтобы узнать о её интересах, о её предпочтениях.

Но Нарцисса, казалось, видела в нём лишь друга своего брата. Когда он пытался приблизиться, она всегда вежливо отстранялась, оставляя его в тени своих более увлекательных бесед с другими. Люциус чувствовал, как его сердце сжимается от ревности каждый раз, когда он видел её смеющуюся с другими студентами.

Его раздражение росло. Однажды в библиотеке, когда он увидел её в одиночестве, решив, что это его шанс, он подошел к ней, сел напротив и наклонился ближе:

— Нарцисса, — тихо сказал он, глядя прямо в её глаза, — почему ты всё время избегала меня?

Она подняла взгляд от книги, её глаза были спокойными и холодными.

— Я не избегала тебя, Люциус. Просто у меня много дел и учёбы. К тому же, мы ведь едва знакомы, — ответила она, вновь погружаясь в чтение.

Его терпение лопнуло:

— Но ты всегда улыбаешься и смеешься с другими! Почему ты не можешь уделить мне немного времени?

Она только чуть подняла голову и спокойно ответила:

— Возможно, потому что ты слишком стараешься.

Эти слова поразили его. Она видела его насквозь, знала, как он пытается добиться её внимания, и все равно не проявляла интереса. Но для Люциуса это стало вызовом. Он понимал, что не может просто сдаться, не может отпустить её так легко.

С этого момента Люциус стал еще настойчивее. Он привлекал её внимание на каждом шагу, даже устраивал магические дуэли в её присутствии, чтобы показать свою силу и мастерство. Он был уверен, что однажды Нарцисса поймёт, как много она для него значит.

Но Нарцисса оставалась непоколебимой. Она не давала ему ни малейшего шанса, чтобы сблизиться. В глазах Люциуса это было непостижимо и невыносимо. Он начал задумываться, как он мог бы добиться её любви. Его чувства становились все сильнее и настойчивее.

В конце концов, Люциус решил прибегнуть к радикальным мерам. Он знал, что её семья — традиционалисты, придерживающиеся старых взглядов, и понимал, что может использовать это в своих интересах. Когда его отец предложил выкупить руку Нарциссы у её родителей, Люциус не колебался. Он знал, что это его шанс.

Когда Нарциссу насильно выдали замуж за Люциуса, она не скрывала своей ярости и разочарования. Её глаза были холодными, как лед. Она говорила ему, что никогда не простит его за то, что он сделал, что он разрушил её свободу. Но Люциус не сдавался. Теперь, когда она была его женой, он был полон решимости завоевать её сердце. Но в его любви по-прежнему было больше собственничества, чем заботы.

Каждый день он продолжал показывать ей свою любовь, но в своем стиле — дарил ей подарки, роскошные украшения, старался окружить её всеми благами, чтобы смягчить её сердце. Но она оставалась холодной и отстраненной.

После первой брачной ночи Нарцисса, едва пережив встречу с мужем, начала осторожно пользоваться противозачаточными чарами и зельями. Она знала, что Люциус ожидает наследника, но мысль о том, чтобы выносить его ребёнка, вызывала у неё отвращение. Она хотела сохранить свою независимость, как могла, но Люциус не мог не заметить её холодности.

Каждую ночь он старался быть нежным, терпеливым. Он говорил с ней тихо, его прикосновения были осторожными. Но Нарцисса была неприступна. Она избегала его взглядов, отвечала на его ласки сдержанно, а иногда и вовсе поворачивалась к нему спиной. С каждым днём её холодность росла, и Люциус чувствовал, как его терпение иссякает.

Через несколько недель после свадьбы, когда её отстранённость стала особенно заметной, Люциус решил действовать. Он знал, что она пользуется противозачаточными чарами и зельями. Однажды вечером, когда Нарцисса ушла на прогулку в сад, он спрятал её палочку в своём кабинете, запер все ванны в поместье и приказал домовым эльфам убрать все зелья и зельеварочные ингредиенты, способные предотвратить зачатие.

Когда Нарцисса вернулась в спальню и поняла, что её палочка исчезла, её охватил страх. Она бросилась к двери в ванную, но дверь была заперта.

— Люциус! — воскликнула она, разворачиваясь к нему, её голос дрожал. — Что это значит? Где моя палочка?

Он стоял у окна, глядя в её сторону, его лицо было мрачным и решительным.

— Нарцисса, я устал от твоей холодности, — спокойно ответил он, хотя его голос был напряжённым. — Ты моя жена, и ты должна выполнить свой долг. Я ждал, был терпелив, но достаточно. Твоя палочка будет у меня, пока ты не примешь меня как мужа. А ванны закрыты, чтобы ты поняла: отныне твоя жизнь — это моя жизнь. Ты принадлежишь мне.

Её глаза расширились, она почувствовала, как сердце сжалось от гнева и отчаяния.

— Ты не можешь так поступать со мной! — выкрикнула она, шагая к нему, её волосы разметались вокруг её лица. — Я не твоя собственность!

Он сделал шаг вперёд, взяв её за запястье, притягивая к себе ближе. Его дыхание касалось её лица, а в глазах горела решимость.

— Но ты — моя жена, — тихо, но настойчиво произнёс он. — И я хочу наследника. Ты будешь рядом со мной, и мы будем семьёй. Ты больше не сможешь прятаться от меня, Нарцисса.

Её лицо покраснело от ярости, но она знала, что Люциус был решителен. Он не остановится. Ей придётся принять его правила игры. Она чувствовала, как её мир рушится, как стены её независимости падают под его напором.

— Ты никогда не получишь меня по-настоящему, — прошептала она сквозь зубы, её глаза метали молнии. — Я не люблю тебя и никогда не полюблю.

Он наклонился к её уху, его голос был тихим, но в нём звучала жёсткость.

— Мы увидим, — сказал он, проведя губами по её шее. — Увидим, что из этого выйдет.

Люциус был готов сделать всё, чтобы привязать её к себе, даже если ему пришлось бы действовать грубо. Он знал, что единственный способ удержать её — это заставить её принять своё положение и своё будущее. И он не остановится, пока не получит желаемое.

Люциус, почувствовав, как холодность Нарциссы переходит в отчаянное сопротивление, стиснул её запястье ещё сильнее, удерживая её близко к себе. В его глазах пылал огонь решимости, смешанный с темной страстью. Он знал, что его мягкость и терпение не приводили ни к чему, и сейчас он был полон решимости забрать своё по праву.

Нарцисса пыталась вырваться, но её усилия были тщетны. Люциус крепко держал её, его руки словно железные тиски сжимали её тело. Он придвинулся ещё ближе, его губы почти касались её уха.

— Ты можешь сопротивляться, сколько хочешь, Нарцисса, — прошептал он низким, напряжённым голосом. — Но я не отступлю. Я заслужил тебя, я заплатил за тебя и ты будешь моей.

Она отшатнулась, её глаза сверкали злобой и страхом. Но в его глазах она видела нечто большее — не просто желание, а непоколебимую решимость получить то, что принадлежит ему.

— Ты никогда не сможешь завоевать моё сердце таким способом! — выкрикнула она, но её голос дрожал. — Я не твоя игрушка, Люциус!

Он ухмыльнулся, его руки обвились вокруг её талии, притягивая её к себе.

— Ты права, ты не игрушка, — его голос был едва слышным, но в нём звучала угроза. — Ты моя жена. И я сделаю всё, чтобы ты поняла, что это значит.

С этими словами Люциус безжалостно толкнул её на кровать. Нарцисса упала на мягкие подушки, её волосы рассыпались вокруг, как золотистое облако. Она попыталась встать, но Люциус был быстрее. Он навис над ней, его дыхание было горячим, руки безжалостными, но в каждом его движении читалась неукротимая страсть.

Он не дал ей шанса ответить, быстро и решительно осыпая её лицо и шею жёсткими поцелуями. Нарцисса боролась, но её сопротивление казалось лишь разжигало его ещё больше. Его руки скользили по её телу, срывая с неё тонкую ткань платья, обнажая её кожу под его прикосновениями.

— Люциус, прекрати! — она пыталась крикнуть, но её голос утонул в его поцелуе. Она чувствовала его силу, его решимость, и в глубине души понимала, что не сможет остановить его.

— Нет, — произнёс он твёрдо, вцепившись пальцами в её волосы и удерживая её голову неподвижно. — Я буду получать то, что мне принадлежит.

Он продолжал нависать над ней, их тела сливались в едином движении, и в этом акте Нарцисса ощущала и страх, и гнев, и что-то ещё, что она не могла понять. Люциус действовал жёстко, властно, как будто пытался не просто завладеть её телом, но и проникнуть в её душу, заставить её принять его, подчинив себе её волю.

Его губы снова накрыли её, но на этот раз поцелуй был ещё более требовательным. Он держал её так крепко, что она почти не могла дышать, но её тело, несмотря на все протесты, реагировало на его прикосновения. Он обхватил её бедра, притягивая к себе ближе, стиснув её в своих объятиях, будто боялся, что она исчезнет.

— Я дам тебе наследника, Нарцисса, — произнёс он, его голос был тихим, но полным решимости. — Ты будешь моей навсегда. Ты поймешь, что тебе нет другого пути.

С этими словами Люциус вошёл в неё, жёстко и решительно, заставляя её тело подчиниться ему. Нарцисса стиснула зубы, её глаза наполнились слезами, но она не произнесла ни звука. Люциус не отпускал её, его движения были быстрыми и грубыми, но в каждом его прикосновении чувствовалась его любовь, его желание, его потребность владеть ею.

Несмотря на её сопротивление, он чувствовал, как её тело начинает уступать ему, её дыхание учащалось, и он не мог удержаться от тихого шепота:

— Ты моя, Нарцисса. И ты всегда будешь моей.

Когда всё закончилось, он лёг рядом, притянув её к себе, крепко обнимая. Нарцисса была вся в слезах, её тело дрожало, но Люциус не отпускал её, прижимая к своей груди.

— Я сделаю всё, чтобы ты полюбила меня, — прошептал он в её волосы, мягче, чем раньше. — Я готов на всё, чтобы ты была моей по-настоящему.

Но в глубине души он знал, что не сможет заставить её чувствовать то, что хотел, и от этой мысли его сердце сжималось от боли.

После той ночи, когда Люциус взял Нарциссу силой, она сразу почувствовала перемены в своём теле. Её охватил страх, гнев, но больше всего - ощущение предательства. Её собственное тело стало чужим, и она всячески избегала его прикосновений. Весь их дом стал казаться тюрьмой, а сам Люциус — её тюремщиком.

Беременность была для Нарциссы тяжёлым испытанием. Она сторонилась Люциуса, избегала встреч с ним, замыкалась в своей комнате и всё реже выходила в свет. Она не хотела видеть его лица, не хотела слышать его голоса, в каждом его жесте ей виделось лишь желание подчинить, подмять под себя, сделать своей вещью.

Люциус же, чувствуя её отдаление, напротив, старался быть мягче. Он изменился — больше не пытался заставить её, не применял силу. Напротив, его поведение стало каким-то болезненно нежным. Он приносил ей травяные чаи, наблюдал за тем, чтобы она вовремя отдыхала, окружал её заботой, как только мог.

— Нарцисса, ты должна поесть, — настаивал он тихо, протягивая ей блюдо с супом. — Это полезно для ребенка, для тебя. Я... Я просто хочу, чтобы ты была в порядке.

Нарцисса бросала на него холодный взгляд, но брала тарелку. Внутри неё всё кипело от противоречивых чувств. Она ненавидела его за то, что он сделал с ней, за то, что она оказалась в этой ситуации. Но в то же время каждый раз, когда он подходил к ней, его глаза отражали не ту уверенность и жестокость, что раньше, а искреннюю заботу и тревогу.

Каждую ночь он спал в кресле возле её кровати, его обычно гордая осанка казалась сломанной. Он читал ей тихим, нежным голосом, даже когда она отворачивалась. Иногда она просыпалась ночью и видела, как он смотрит на неё, как будто боится, что она исчезнет.

Люциус почти не покидал её. Он был рядом, когда её мучила утренняя тошнота, когда она плакала, злясь на свою уязвимость, когда её тело менялось и становилось тяжёлым. Он помогал ей каждый день — поддерживал её, когда она шла по длинным коридорам поместья, приносил ей подушки, чтобы ей было удобнее сидеть.

— Почему ты здесь, Люциус? — однажды спросила Нарцисса, её голос был тих и холоден, но в нём чувствовалась горечь. — Ты ведь знаешь, что я не хочу тебя видеть. Почему ты не оставишь меня в покое?

Люциус посмотрел на неё долгим взглядом, в котором смешались боль и решимость.

— Потому что, — ответил он, едва слышно, — я люблю тебя. И я буду здесь, пока ты не поймешь, что всегда был рядом только ради этого.

Нарцисса отвернулась, её губы сжались в тонкую линию. Но в этот момент в её сердце впервые закралось сомнение. Возможно, этот человек действительно её любит? И если это так, может ли она когда-нибудь почувствовать то же самое?

Люциус продолжал каждый день находиться рядом с ней, поддерживать, заботиться и быть нежным, несмотря на её холодность. С каждым днём, который приближал её к рождению ребенка, он старался показать ей, что его чувства настоящие и глубокие. И, хотя она всё ещё сомневалась, её сердце начало трепетать при виде его искренности, при его тихих, почти неуловимых прикосновениях.

И когда наступил тот день, когда она почти потеряла свою жизнь на родильной постели, её сердце впервые открылось для него.

Роды начались рано утром, когда зимний рассвет только начал проникать через занавеси спальни Нарциссы. В этот день всё казалось обычным — снег мягко падал за окнами, и в поместье Малфоев царила привычная тишина. Но вскоре эту тишину разорвали крики Нарциссы. Роды начались неожиданно и стремительно, и вскоре стало ясно, что что-то пошло не так.

В комнате царила паника. Служанки и магические медики суетились вокруг Нарциссы, их лица были напряжены, а движения — быстрыми и точными. Она корчилась от боли, дыхание прерывистое, пот струился по её бледному лицу, а глаза были полны страха. Люциус стоял рядом, его сердце билось в груди с такой силой, что казалось, он сам готов был упасть на колени от этого ощущения беспомощности. Он не знал, что делать, как помочь. Его руки дрожали, когда он пытался коснуться её лба, чтобы вытереть пот.

— Нарцисса, держись, — прошептал он, голос его был хриплым от волнения. — Всё будет хорошо. Ты справишься, дорогая, я рядом.

Но Нарцисса не слышала его. Боль была невыносимой, волны схваток накрывали её одна за другой, как штормовые волны в океане. Её тело, казалось, разрывалось на части, и где-то внутри неё зарождалось что-то ужасное, отчаянное, что заставляло её кричать и стонать от боли.

Вдруг одна из служанок обернулась к Люциусу, её глаза полны ужаса.

— Лорд Малфой, нам нужно больше времени. Мы не можем остановить кровотечение… Мы можем потерять её.

Эти слова словно громом разразились в его голове. ”Потерять её”. Нет. Этого не может быть. Люциус почувствовал, как земля уходит из-под ног, как его собственное сердце остановилось от этих слов. Он сделал шаг вперёд, его лицо побледнело, но в глазах появилась решимость, которая охватила его целиком.

— Нет, — сказал он холодным, твёрдым голосом, в котором не было места страху. — Вы не потеряете её. Никто не потеряет Нарциссу. Делайте всё, что нужно, используйте любую магию, любые зелья, спасайте её!

Его руки сжались в кулаки, когда он приблизился к кровати, где Нарцисса боролась с жизнью и смертью. Он сел на колени рядом с ней, взяв её руку в свою. Её пальцы были холодны и едва ощутимы в его руках. Он наклонился к её уху, и его голос стал неожиданно тихим и мягким.

— Нарцисса, пожалуйста, не оставляй меня, — прошептал он, слёзы выступили на его глазах, но он сдерживал их, пытаясь сохранять спокойствие. — Я не могу жить без тебя. Ты должна бороться. Ты моя сила, моя жизнь. Прошу тебя...

Она едва могла его слышать, её сознание было наполовину в тумане боли. Но его голос, его слова, его отчаяние — всё это пробивалось сквозь стену боли. Она почувствовала, как его рука сжимает её, как будто он держит её в этом мире, не позволяя уйти. Она с трудом открыла глаза и увидела его лицо — и впервые увидела в его глазах не жесткость, не холод, а настоящую, всепоглощающую любовь и страх потерять её.

Нарцисса почувствовала, как её сердце замерло на мгновение. Он любит её. Она не верила в это до этого момента, не хотела верить. Но сейчас, когда смерть стояла так близко, его любовь была так явственно видна в его глазах, в его действиях. Она начала бороться. За себя, за ребёнка, за этого человека, который, возможно, был единственным, кто действительно любил её.

Врачи работали быстро, магические заклинания мелькали в воздухе, зелья испарились в дымке. Люциус не отходил от Нарциссы, держал её руку крепко, его глаза не отрывались от её лица. Он готов был сделать всё, что угодно, продать свою душу, если бы это спасло её.

Минуты тянулись словно часы, но вдруг её крик сменился звуком, который раздался, словно вдалеке, — первым криком их ребёнка. Медики подняли младенца, завернутого в белую простыню, и Люциус увидел это маленькое существо, их сына, впервые. Но всё, что он чувствовал — это облегчение, когда услышал слова врача:

— Леди Малфой в порядке. Она справилась.

Люциус закрыл глаза и сжал её руку ещё сильнее, словно боялся, что она всё равно исчезнет. Он наклонился, его губы коснулись её лба.

— Я здесь, — прошептал он снова. — И я никогда не оставлю тебя.

Её глаза были полны слез. Она почувствовала, как её сердце, такое холодное и замороженное все эти месяцы, вдруг начало медленно, но верно оттаивать. Она поняла, что он был с ней всегда, даже когда она его отталкивала. Что он любил её, несмотря на всё, и что его любовь была настоящей.

В этот момент Нарцисса, наконец, поняла, что любит его.

Когда Нарцисса впервые увидела своего новорожденного сына, её сердце наполнилось удивительным, неведомым ей доселе теплом. Он был крошечным, хрупким, с розовыми щёчками и светлыми волосами, как у неё самой. Сначала он крепко зажмурил глаза, затем открыл их и взглянул на неё, как будто сразу узнал. Её пальцы, такие нежные, коснулись его маленькой ручки, и она почувствовала, как его крошечные пальчики сжались вокруг её большого пальца.

Слёзы потекли по её щекам. Она поняла, что её любовь к этому маленькому существу была безграничной, чистой и сильной, как ничто другое. Она почувствовала себя наполненной новой жизнью, новой целью.

Месяцы материнства принесли ей столько счастья, сколько она и не могла представить. Каждый день она наблюдала, как их сын растёт, улыбается, тянет свои маленькие ручки к ней. Она кормила его, укачивала на руках, пела ему тихие колыбельные по ночам, чувствуя, как его дыхание становится ровным и спокойным. Его тихий смех и первые шаги стали её самым дорогим сокровищем.

Люциус был рядом на каждом шагу. Он был тем, кто вставал по ночам, чтобы помочь ей успокоить ребёнка, тем, кто приносил ей чай и одеяло, когда она выглядела уставшей, тем, кто часами гулял с их сыном по саду, пока Нарцисса отдыхала. В моменты, когда ей казалось, что она не справится, он поддерживал её, убеждая, что она лучшая мать, которую только можно представить.

Однажды, поздним вечером, они сидели вдвоем в их большой спальне. Люциус тихо качал их сына на руках, осторожно укачивая его, чтобы он уснул. Нарцисса смотрела на эту сцену, на то, как её муж, такой грозный и властный, оказался таким мягким и заботливым отцом. Она чувствовала, как её сердце наполняется теплом. Он стал для неё опорой, другом, тем, кто всегда был рядом.

— Люциус, — тихо позвала она, и он поднял взгляд.

— Да, любимая?

Она никогда раньше не называла его так. Он замер, ожидая её слов, сердце его замерло.

— Я… — начала она, и вдруг замолчала, чувствуя, как её глаза наполняются слезами. — Я хочу сказать… что… я люблю тебя.

Люциус замер, на мгновение не понимая, что услышал. Его глаза расширились, сердце забилось быстрее. Он, казалось, ждал этих слов целую вечность. Но когда они наконец прозвучали, его лицо осветилось радостью, которую он не мог скрыть. Он осторожно положил их сына в его маленькую кроватку и подошел к Нарциссе.

— Ты… правда? — прошептал он, его голос дрожал.

Она кивнула, улыбаясь через слезы, и, не дожидаясь ответа, он заключил её в объятия, прижимая её к себе так, как будто боялся, что она исчезнет.

— Я так долго этого ждал, — прошептал он, его губы прижались к её волосам. — Я люблю тебя, Нарцисса. Всегда любил.

Они стояли, обнявшись, в тишине комнаты, где тихо посапывал их сын. Это было начало новой главы в их жизни, где было место для настоящей любви, уважения и заботы друг о друге. Теперь, когда Нарцисса полюбила его, их отношения перешли на новый уровень — они стали по-настоящему семьёй, где каждый знал, что может опереться на другого, где было место для любви, несмотря на все сложности, которые были позади и впереди.

*****

Люциус Малфой сидел в своём кабинете, устремив взгляд на огонь, трещащий в камине. Вечерний свет едва проникал сквозь тяжёлые шторы, создавая в комнате полумрак. За окнами завывал холодный осенний ветер, а дождь стучал по стеклу, словно подтверждая тяжесть мыслей, которые сковали его разум. Он знал, что настало время принять важное решение, которое уже давно назревало.

Нарцисса вошла в кабинет, её светлые волосы слегка растрепались от прохладного ветра, она только что пришла с прогулки по саду. Люциус поднял глаза, и в его взгляде мелькнула тень нерешительности, которую он редко показывал. Он всегда был уверенным в своих действиях, но сейчас, собираясь предложить то, что хотел, он чувствовал легкое волнение.

— Люциус, ты выглядишь обеспокоенным, — мягко заметила Нарцисса, садясь на стул напротив его рабочего стола. — Что-то случилось?

Он вздохнул, опустил взгляд на бумаги перед ним, затем поднял глаза, прямо посмотрев на свою жену.

— Нарцисса, — начал он медленно, подбирая слова. — Ты знаешь, как сильно я люблю нашу семью. Как сильно я люблю тебя и нашего сына… Но я хочу поговорить о Томе Реддле.

Нарцисса с интересом вскинула брови. Она знала, что Драко подружился с Томом в Хогвартсе, что они проводят много времени вместе. Том был трудолюбивым учеником, умным и целеустремленным, но что-то в нём казалось ей тревожным.

— О Томе? — переспросила она, не понимая, к чему ведет её муж. — Что с ним не так?

Люциус медленно кивнул, словно подтверждая её мысли.

— Я давно наблюдаю за ним, Нарцисса. Том — талантливый мальчик, умный и хитрый, как наш Драко. Но его жизнь... он одинок, несмотря на своих друзей. Он скрывает в себе что-то мрачное и тяжёлое. У него нет семьи, никого, кто бы заботился о нём. Я видел, как он смотрит на Драко, как будто завидует тому, что у него есть дом, любящие родители.

Нарцисса задумалась. Она видела Тома всего пару раз, когда он приезжал в поместье к Драко, и ей казалось, что в его глазах была некая отчуждённость, некая глубина, которую она не могла понять. Но Драко всегда говорил о нём с теплотой и уважением.

— Ты хочешь предложить ему помощь? — осторожно спросила она, чувствуя, что Люциус готовится к чему-то важному.