Беспечность (2/2)
— Задница у неё тощая, как у всех француженок, — продолжал Отто, приобняв Дениз за плечи, чтобы лучше видеть собеседника, — а вот сиськи — загляденье. Среди немок таких не найти.
— Шлюха как шлюха, — хлёстко ответил Дитер, испепеляя взглядом лежавшую на плече девушки руку драматурга.
— А ты, что думаешь, Дениз? — весело поинтересовался Шмидт у своей переводчицы, поправляя смявшиеся рукава на её бархатном платье и посмеиваясь. — Кажется, Дитер не ценитель женских прелестей…
— Я думаю, что штурмбанфюрер весьма щепетилен в плане отбора женщин, — предположила Дениз, мило улыбаясь. Встретившись карими глазами с раздражённым взглядом майора, она дополнила: — Либо француженки ему просто не по вкусу.
— Не могу в это поверить! Неужели ни одна женщина здесь не вскружила тебе голову? Большое упущение, Дитер, очень большое… Да, везде найдутся уродины, без этого никак, но взять, например, великолепную фройляйн, — Отто сально взглянул на декольте Дениз, — прекрасна, где на неё не посмотри.
— Ох, вы мне льстите, герр Шмидт, — притворно рассмеявшись, сказала Дениз, из последних сил удерживающая себя на месте.
— Я не говорил того, что мадемуазель Ле Бре — уродина, — вероятно, слова Отто рассмешили майора, потому говорил он спокойно, не скрывая якобы любезной ухмылки. Слишком приторной, чтобы быть правдивой. — А француженки меня и правда не интересуют… — невзначай прибавил он, расплывшись в ещё более ядовитой улыбке. Голубые глаза изучающе осматривали лицо Дениз, ища в нем хоть один намёк на какую-либо реакцию, но девушка оставалась неприступной, словно зеркало, отвечая мужчине той же улыбочкой.
Потеряв интерес к скучному военному, Отто Шмидт вновь переключился на томящуюся рядом особу, сам шептал ей на ухо выученные за время проживания в Париже слова комплиментов и трогал за все доступные ему места, на что юная француженка лишь хихикала и стеснительно краснела. Дениз закрыла глаза и глубоко вдохнула, пытаясь абстрагироваться от разворачивающейся под боком картины. Её передёргивало от каждого отвратительного слова немецкого драматурга. Если бы она всякий раз показывала своё раздражение людям, то не сидела бы сейчас здесь, на этом месте, среди тех, к кому она хотела пробиться. Переводчице приходилось проглатывать любую несправедливость, любое хамское отношение и любые приставания, чтобы достичь своей цели.
К столу подошёл официант и, обновляя содержимое трёх бокалов, заинтересованно глазел на неё. Дениз, никого не дожидаясь, сразу пригубила налитое в её бокал шампанское. Жизнь стала чуть сноснее, а тихие постанывания рядом значительно приглушённее.
— Чего уставился? — грубо спросил майор у разносящего напитки парнишки. — Нечем заняться?
Неуверенно извинившись перед штурмбанфюрером, официант быстро ретировался, скрывшись из виду за углом соседнего, более маленького и пустующего зала.
«Значит, собственник», — подвела итог Дениз, умиляясь реакции мужчины.
— Я рассмешил вас? — раскуривая сигарету, произнёс Дитер приветливым тоном у улыбающейся девушки.
— Немного, — храбрясь, ответила переводчица, одаривая майора многозначительным взглядом. Ей не было нужды скрывать от него свою явно нездоровую симпатию, пусть то и выходило за грани профессиональной этики. Хотя… Кого она вообще волновала во время войны?
— Чем же? — на этот раз серьёзно спросил Дитер и, выпуская изо рта дым, уселся поудобнее.
— Вы не пьёте, герр майор? — перевела тему Дениз и, ловя на себе его раздражённый, колкий взгляд, натянуто улыбнулась.
— Ту мочу, что здесь подают, я не стану пить даже под дулом пистолета.
— Выходит, вы, штурмбанфюрер, избирательны не только в женщинах, но и в выпивке? — сама того не понимая, почему-то поинтересовалась переводчица, на что послужило ответом выразительно выгнутая левая бровь над глазами, полными притворного непонимания.
— Даже представить не могу, что подтолкнуло вас сделать подобные выводы… — скупо улыбнувшись, Дитер демонстративно отвёл взгляд на зал, шарясь им по оставшимся людям и негласно озвучивая переводчице, что на этом их разговор окончен.
Дениз не могла поверить в происходящее! Любой мужчина без каких-либо серьёзных усилий поддавался её чарам, но этот изначально не был любым. Его холодность наталкивала девушку всего на одну до ужаса примитивную мысль: а был ли майор в целом любителем женщин? Дениз не могла нормально вдохнуть и даже едва не расплакалась, ощущая как больно впиваются в плоть осколки разбитого эго. В момент высшего самобичевания о себе дал знать Отто, обратившийся к переводчице за помощью, чем сильнее распалил её гнев. Благо он был слишком пьян, чтобы запомнить едкость, с которой она оказывала ту самую помощь.
Через десять минут, семинильными шажками обступая оставшиеся одинокими столы, блестящий паркет заполнили танцующие пары. В стельку пьяный Шмидт, завалившись лицом на сложенные на столешнице руки, уснул, предоставляя молодой пассии попытку перевести дух от нескончаемых домогательств, а переводчице и майору минуты покоя и тишины. Стоило только Дениз обуздать гнев и обиду, как те вспыхнули с новой силой после прямого утверждения штурмбанфюрера, даже не попытавшегося начать с формального вопроса:
— Идёмте танцевать, мадемуазель Ле Бре.
«Нет, он такой же, как все остальные, — категорично рассуждая, Дениз вложила свою руку в протянутую майором ладонь и снова позабыла обо всех обидах, как только коснулась его мягкой кожи. — Будто никогда не держал в руках ружьё».
Началась игра, правила которой Дениз вызубрила наизусть. Горделиво вскинув подбородок, она шла за мужчиной уверенным шагом в центр зала. Он снова задумал очередную провокацию? Зачем ждал удобного момента? Переводчица не знала точного ответа, но понимала, что скоро его получит.
Дитер собственнически положил ладонь на открытую спину девушки и, притянув её к себе крайне близко, так, словно они были любовниками, повёл в незамысловатом танце. Дениз не отпускала его вторую ладонь, переплетаясь пальцами, прижималась так близко, что теперь могла ощущать биение живого сердца под мёртвой чёрной формой. Мужчина, не отрывая изучающего взгляда, смотрел на переводчицу так, будто она была величайшей загадкой человечества, на разгадку которой не хватало отыскать последний факт.
Дениз затаила дыхание, когда горячие пальцы на её пояснице ласково огладили кожу. Тело охватил жар, расползаясь по нему языками пламени. Улыбчивый Дитер на этом не остановился и, поднеся ладонь переводчицы к губам, запечатлел лёгкий поцелуй на тыльной её стороне. Голубые глаза продолжали гипнотизировать. Ноги неустанно подчинялись любому направлению их танца.
Всё это казалось неправильным Дениз. Она должна очаровывать, а не очаровываться.
— Чего вы добиваетесь, штурмбанфюрер? — спросила переводчица, стараясь сохранять спокойствие, в то время как всё её естество молило о побеге.
— Добиваюсь? — невинно переспросил Дитер и, неожиданно резко развернув девушку спиной к своей груди, тихо проговорил прямо в тёмные волосы: — Я хочу услышать ответ на свой вопрос, мадемуазель Ле Бре.
— Понятия не имею, о чём идёт речь, — жёстко сказала Дениз, развернувшись обратно. Возможно, ей не стоило так вести себя с майором, но на провокации она привыкла отвечать той же монетой.
Всего на секунду в глазах штурмбанфюрера разожглись раздражённость и гнев, делая радужку кристально чистой. А затем он рассмеялся. Холодно. Недолго, но этого было более чем достаточно, чтобы девушка прочувствовала всю глупость своего бесполезного сопротивления.
— Что ж, мне несложно его повторить тебе, — отбросив все формальности, раскрыл свою истинную личину майор Третьего рейха. Речь его была холодна и резала острее лезвия. Презрение к этому мужчине наконец пустило корни в сердце Дениз. — Ты ведь не француженка, Дениз? Кто ты такая?
Как так получилось, что игра переросла в допрос? Или она изначально была им?
— У меня богатая родословная, Дитер, — сделав акцент на имени майора, ответила переводчица, собрав всю волю в кулак. Она не собиралась унижаться перед ним. Особенно перед ним. — Однако паспорт гражданки Франции даёт мне право называть себя так, как вы, военные, привыкли называть нас, женщин, живущих в этой стране… — сделав небольшую паузу и заметив на лице мужчины вопрос, она закончила: — Французская шлюха, если вам так угодно, герр?..
Каждое слово Дениз было пропитано иронией и ненавистью — от былой симпатии остался лишь интерес к личности штурмбанфюрера. Расправив плечи, она смотрела на мужчину с вызовом, не зная чего от него ожидать. Дитер и не спешил предпринимать что-либо. Смерив строптивую девицу насмешливым взглядом, он неожиданно ласково покрутил её вокруг своей оси и снова прижал к своему телу.
— Теряете хватку, мадемуазель, — как ни в чём не бывало произнёс он, от чего по спине Дениз пробежался холодок граничащего с паникой страха. Чуть наклонившись к её лицу, так, что нос едва касался побледневшей щеки, мужчина сладко дополнил: — Я думал, что вы уже всё обо мне узнали.
— Вы не так значимы для меня, штурмбанфюрер, чтобы я тратила своё время на что-то, что не будет связано с нашими занятиями. К тому же, вы повели себя крайне невежливо, не представившись.
Дитер остановился, вынуждая Дениз последовать его примеру.
— Прошу прощения, мадемуазель Ле Бре, — мужчина убрал руку с её поясницы, оставив после себя горячий след, сделал полшага назад и, пригнувшись в поцелуе к лежащей в его руке ладони, продолжил: — Разрешите представиться — Дитер Хельштром.