Часть 2 (1/2)
***Январь 2003-го
– Коля, спасибо большое, что приехал. Лене с Валерой сказала, что Катюша загрипповала, как раз к началу второго семестра поправится. Пока отговорила приезжать, но знаю их слишком хорошо: уже завтра могут объявиться здесь.
– Не переживайте, тетя Наташа, я молчок. Как она?
– Уже получше, слава Богу, у доктора Немировского дом неподалеку, его и привезли. Температура под сорок пять дней держалась, тошнило, бредила… Недавно только говорить начала.
– Этот не звонил?
– Нет.
– Привет, Пушкарева, ты как? Я тебе булочки московские купил.
– Привет. Коль. Я совершила жуткую глупость. Ты садись. Я все расскажу.
– Мне тетя Наташа только в общих чертах рассказала, что сама знала. Тебе нельзя перенапрягаться.
– Ты что, я так рада тебя видеть! Погоди, телефон. Номер незнакомый.
– Дай я поговорю. Але… О, кого я слышу, не прошло и года. Ну я сейчас с тобой поговорю. Вот урод…
– Коль, дай мне трубку.
– Кать, ты уверена? Врач тебе запретил и нервничать, и по телефону говорить…
– Коля… Спасибо. Але…
– Ну привет! Это ты с ним, что ли, теперь, а меня кинуть решила? Не ожидал от тебя такой подлости. А ведь со мной у тебя было бы все! А теперь прозябай с этим нищебродом под стать тебе…
– Что ты говоришь? Где ты? Почему не звонил? Куда пропал?
– Это я пропал? Я??? Ха-ха-ха, не притворяйся больше паинькой, никто не поверит. Такая же дрянь, как и все. Так меня бросить, подставить, унизить. А я-то старался, еле договорился, чтобы без документов… А ты, оказывается, воспользовалась ситуацией. Пошла ты знаешь куда? И не вздумай меня искать. Прощай. Желаю счастья.
– Кать, что с тобой? Кать… Тетя Наташа!
– Ой, воды скорее. Ты зачем же ей телефон дал…
– Господи, что же здесь произошло…
– Маринку спроси, она наверняка знает, окаянная. И подбивала ее, и помогала, шушукались все. А теперь ищи-свищи Маринку эту…
– Не ищи, Коль, уехала она. А со мной все будет нормально. Я тебе все расскажу.
Сентябрь 2005-го
– Палыч, ну что? Она, не она?
– Не знаю, Малина. Я еще не понял.
– Что-то долго до тебя доходит. Как до жирафа. Ты поэтому ее в каморку заточил – чтобы быстрее допетрить?
– Очень смешно. Иногда, к твоему сведению, я ее словно узнаю. И мне кажется, что она умело шифруется. Или притворяется. Но, знаешь, чаще мне все-таки кажется, что это не она.
– Уфф, ну и слава Богу, не совсем же ты двинулся тогда. Нет, она, конечно, умница и находчивая, но для тебя как лучшего друга я желаю лучшей участи. Ты, конечно, был тогда как в дурмане, но не настолько же, чтобы тебя привлекла эта клыкастая мышка.
– Заткнись, придурок. Если хочешь знать, я дважды случайно видел ее глаза без очков и подумал, что она словно нарочно их прячет. И я вообще не о внешности сейчас. А о поведении. Сам посуди: бегает, шарахается, падает, смущается, плачет. Ну чисто ребенок. На худой конец – подросток. А не женщина с загадочным прошлым.
– Палыч, по-моему, ты в плену стереотипов.
– И это говоришь мне ты, Малиновский?
– Представь себе! Я, в отличие от некоторых, умею, между прочим, снизойти до народных масс. И крестьянки любить умеют, как сказал классик!
– Это ты к чему сейчас?
– А к тому, что в других отношениях Катерина твоя – чистый робот с жестким стержнем. Я разу понял, что ее надо бояться, еще после истории с Лариной. Так что у нее вполне могут оказаться свои скелеты в шкафу, несмотря на невзрачный вид и некоторую незрелость поведения. А может, все ее «сбои в программе» оттого, что она в тебя по уши! У нее же на лбу написано: «Я люблю Андрея Жданова». Ну чего ты лыбишься-то, блаженный? Ты ведь дальше своего носа ничего не видишь…
– Малиновский, пошел вон! Мне нужно подумать… О работе.
– Ну-ну. Удаляюсь. Счастливо… поработать.
– Кира, там Андрей… Он это, странный какой-то. Сидит с закрытыми глазами, улыбается мечтательно… Может, медитирует?
– Улыбаешься, говоришь? Сейчас мы это мигом исправим. Он у меня эти медитации надолго запомнит…
***
– Катя, дайте ручку… Да нет, не эту…
***
– Вы очень хороший человек, Екатерина Валерьевна…
***
– Друг мой, осторожнее! От этих очков зависит будущее нашей компании. Спасибо, Катя…
***
– Как назло, ни одного платка в машине. Хотя нет, вот. Правда, это не совсем платок, зато она чистая. Возьмите.
– Спасибо. Я потом вам постираю и принесу. Я вам верну…
– Перестаньте плакать. Ну, Катенька, ну… Ну что же вы так раскисли-то, ну, Кать… Катя, я прошу вас, перестаньте плакать. Перестаньте плакать!!! Вот. Ну хорошо. Все хорошо. Видел бы меня сейчас кто-нибудь со стороны! Мать Тереза!
Февраль 2003-го
– Повтори еще раз, что тебе там сказали.
– Что-что. Что был он там. Только уже сильно позже. Ну и…
– О Господи! Боже мой! Вот он и подумал невесть что!
– Так, Пушкарева, во-первых, не стоит поминать имя Бога всуе, особенно в данной ситуации. А во-вторых, ты что, его еще как-то оправдываешь? Ах он, бедный-несчастный. Он обыкновенный козел, заруби себе это на носу, поняла? Он же тебя опускал все время. Нарцисс недоделанный.
– Но он… любил меня!
–Может, и любил по-своему, чужая душа потемки, но не уважал точно. И привязать хотел. Извращенная какая-то любовь получается.
– Много ты понимаешь.
– Больше, чем ты думаешь. Еще скажи, что и ты его любишь.
– Конечно, а то разве бы я решилась на такое?
– А вот мне кажется, Кать, что ты не его любишь, а себя не любишь. А его боишься. Только, чур, не дерись, у меня голова золотая, еще пригодится.
– Специалист по любовным отношениям, скажи тогда, что мне делать дальше?
– Учиться, про урода забыть…
– А про то, что произошло?
– Ну… Надо попробовать выяснить, нельзя ли как-то это отменить. Дезавуировать.
– Эх, Коля-Коля. Боюсь, в том мире все не так просто, как в экономике… И я сама себя наказала за глупость и безрассудство. На всю жизнь…
– Так. Отставить панику, выход всегда есть.
– Пойми, Коля, за все надо платить. Рано или поздно. И мой выход сейчас – работа и одиночество. И одеваться буду как раньше. Чтобы точно никто не позарился. Так безопаснее.
– Ты, как всегда, максималистка, Пушкарева.
– Возможно. Но иначе мне сейчас не выжить.
Сентябрь 2005-го
***
– В последнее время мне стало трудно общаться с Кирой.
– Это потому, что ты все время с Катей. Честное слово, перестань ты с ней так возиться! Или ты опять за старое? Призраки прошлого мучают?
– Да нет, нет. Все нормально. Просто Катя – мой незаменимый личный помощник. А ты думаешь, Кира ревнует?
– Как пить дать!
***
– Кать, ну что, ты разобралась наконец, это он или не он?
– Не знаю, Коль. Не могу понять.
– Как это? Ты уже два месяца там – и до сих пор не знаешь? Ты же умнейшая студентка нашего выпуска. Красный диплом. В аспирантуру звали.
– Ну вот, видимо, надо было соглашаться. Там бы меня и научили на раз не вляпываться в дурацкие истории и видеть мужчин насквозь.
– Нет, ну серьезно. Неужели ты не можешь его узнать?
– Представь себе! И ты прекрасно знаешь почему!
– Ну ладно, не заводись. И все-таки?
– Ну… Иногда мне кажется, что я его узнаю по рукам.
– По рукам? Как это?
– А так. Когда иногда… случайно… Он держит меня за руку, как тогда… И у него руки такие… выразительные, что ли. Большие, сильные, какие-то мудрые, что ли. Словно они живут своей жизнью. Отдельно от него. И моя ладонь совершенно тонет в его, растворяется…
– Руки со своим лицом, получается?
– Хочешь – смейся, хочешь – нет, но да, в некотором роде. Со своей историей. С прошлым. Они как-то диссонируют с его внешним обликом, с его легким, веселым поведением, с его заразительной энергией и любовью к риску, вечным флиртом и шуточками с Малиновским. Руки – и иногда взгляд. Выдают его.
– В чем?
– Что не такой уж он эгоист и баловень судьбы, каким хочет казаться. Хотя бывает ужасно толстокожим и орет просто чудовищно. Уши закладывает. И еще спрашивает всех, что ему делать. Прямо как маленький. И боится сказать правду, хитрит. Точно как ребенок. Вот в такие минуты мне точно кажется, что это не он.
– Мда. Доктор Джекилл и мистер Хайд.