Часть 65 (1/2)

Дракула машинальным жестом поднял руку и уже облёк мысль в направленное желание, но в последний момент одёрнул себя, остановился, вспоминая о необходимости стабилизировать энергетический фон и не сбивать его раз за разом проявлением потустороннего. Неспешно подошёл к камину, нашёл спички и поочередно, вручную зажёг свечи. Электричество, как и вся рукотворная электроника рядом с ним по-прежнему не работали, являясь прекрасным неодушевленным индикатором его постоянного воздействия, которое Влад с переменным успехом пытался взять под осознанный контроль и снизить. В идеале — до нуля. Приемлемо — хотя бы до терпимого минимума. Потому что иначе замок даже с основательно запечатанным порталом продолжал представлять собой опасную для человеческого мира аномалию, распространяющую своё влияние гораздо дальше всех прежде установленных пределов. А оставлять без современных технологий целый город было неразумно. Особенно, в преддверии зимы. Особенно, когда нечисть вернулась в свой ареал обитания.

Лишись люди своих современных забав и прояви навеянный скукой интерес к дикой природе — и жертв избежать будет невозможно. А жертв было принесено за последнее время достаточно.

Поэтому — контроль. Во главе угла, как и прежде. С его бытия кровожадным вампиром, пожалуй, изменилось не слишком многое. Только ставки возросли в прогрессии и уровень ответственности за осечку. И сила, которую предстояло обуздать. Не от случая к случаю, не раз и не два, а делать это постоянно, каждое мгновение, превратив эту необходимость в безусловный рефлекс, привязать его к дыханию, к биению сердца. Научиться оставаться человеком в человеческом мире.

Знать бы заранее, как это окажется сложно.

Дракула выдохнул смешок, туша прогоревшую до самых пальцев спичку, успевшую коснуться кожи и послать болевой импульс в мозг. Непривычная череда причин и следствий. По иную сторону реальности ощущения всегда были несколько иными: там боль всегда воспринималась фактом, не фактором, также как и все прочие присущие человеческому телу реакции. В физическом смысле за шестьсот лет Влад разучился правильно воспринимать человеческий мир, и теперь, вот прямо сейчас, когда ему нужно было оставаться человеком, чтобы обуздать энергию внутри себя, это казалось странно. Неудобно. Неуютно. Как если бы он пытался примерить на себя слишком тесную одежду.

Доспехи под названием «контроль».

Иначе неудобно и неуютно станет всем тем, кто рядом с ним. И даже тем, кто далеко не рядом.

То, что стало финальным аккордом коронации — необходимая демонстрация публичной казни заключенных — никоим образом не должно было превратиться в фундамент его правления. Страх — инструмент, безусловно, надёжный, но с весьма ограниченной кратностью применения и сроком действия. Никакое подчинение и лояльность не просуществуют долго на одном только страхе.

Значит, чтобы не внушать страх безусловно, Владу необходимо было научиться скрывать то, что его вызывало. Половину себя научиться как-то прятать за ментальными щитами. Ту самую половину, что самому ему служила щитом, — благословенной силой, что рождалась в моменте слияния внутреннего света его души с внешней тьмой, непрерывно посягающей на его душу и разум. Силой, потенциально бесконечной в обличии Дракона и крайне зависимой от ресурсов человеческого тела.

Влад сполна ощутил эту зависимость ещё после погружения в тёмный Источник, обернувшегося глубинным заплывом в земном океане. Но тот краткосрочный опыт мерк в сравнении с ощущениями, настигшими его по окончании бала, по возвращении в людской мир. Человеческое тело к такому контрасту энергий было не готово, разум же не был готов этот контраст осознать, вместе с резко нахлынувшей усталостью, напрочь сбитым восприятием и расцветающей алым заревом болью. От последней хотелось отмахнуться, отстраниться, привычно вытолкнуть прочь. Себя из неё или… её из себя. Вот только эти агонические метания между ипостасями миру даром не давались. Ни одному из.

И с этим внезапным осознанием нужно было что-то решать. Безотлагательно. Непременно так, чтобы никто не заметил ни его слабости, ни наличия проблемы в целом.

Не было их у Его Величества Дракулы. Не было и быть не могло.

— Продолжишь в том же темпе, Влад, и вслед за гастрономией тебе очень скоро придётся познакомится и с достижениями современной медицины, — Таурус заявил ему это с профессиональным равнодушием, без всякого намека на улыбку, пока они шли по погруженным в ночной мрак и холод коридорам совершенно пустого замка до гостевой комнаты. Одной из тех, которые Дракула распорядился подготовить ещё до того, как распустил весь непосвящённый персонал, зная, что сразу по завершении бала замок при всём желании никто покинуть не сможет. Пребывание на тёмной стороне успешно истощало даже светлейшие из душ, оберегаемые божественными венцами.

Он лично сопроводил всех, включая свою свиту, до их комнат, попутно удостоверяясь, чтобы никто из тёмных плоскости бытия не перепутал и по эту сторону портала не остался.

Он убедился в том, что нигде не осталось лазеек и что где-то за периметром замковых стен в измерении не зияет светящаяся в ночи лазурью дыра и не летают беспризорно хаотичные скопления эфира, потенциально способные эти дыры создать.

В хозяйственной пристройке рядом с давно пустующими загонами яркими отблесками огня в полумраке мерцал свет. Влад отчетливо помнил своё удивление, стремительно переросшее в настороженность, помнил порыв морозного ветра в лицо, донёсший до чувствительного обоняния запах горения, и дорожку следов на снежной пороше. Знакомых, с мелким шагом, совсем крошечных…

Ощущение солёной влаги, протянувшейся к губам, он тоже запомнил, а дальше объективное восприятие расфокусировалось и само собой сдвинулось в потусторонний спектр, но окружающая действительность после этого не легла привычным образом в ладони, бесконечные информационные потоки не наполнили сознание, они… иссякли — одновременно, резко и все сразу, насильно окунув его с головой во всеобъемлющую пустоту вне осознания себя собой.

Он совершенно не помнил, каково это. Подобное не происходило с ним ни разу с момента заключения тёмного договора, с того самого мгновения, как он утратил право называться человеком и по-человечески воспринимать мир. Будучи тёмным, он не отключался от реальности, на какой бы грани бытия та ни находилась. Независимо от состояния тела, его душа или то, что могло ею называться, бодрствовала всегда.

Он забыл, что может быть иначе. С ним.

А напоминание оказалось настолько резким и пугающим, что назад к поверхности сознания Дракулу выбросило, будто мощным ударом под дых, и он целую секунду — слишком долго по меркам привычного восприятия — осознавал, что угрозы нет, что ему не нужно сие мгновение вгрызаться в глотку и убивать того, кто рядом.

А рядом, на кровати во мраке задёрнутого полога, сидела Лайя. Нависая над ним в блёклом ореоле голубоватого сияния, она совершенно не выглядела напуганной происходящим. И злой, расстроенной или хотя бы озадаченной его бурным пробуждением она не выглядела тоже. И хотя Влад не должен был заметить и половины из этого, он всё это чувствовал, будто их сознания, как и их слившиеся воедино ауры, объединились в одно.

— Odihnă, — ласковый шёпот окутал его изнутри и снаружи, подчиняя, а затем он ощутил прикосновение её губ. — Отдыхай и ни о чём не думай.

Поперёк всякой логики, панически требующей обретения контроля если не над всем происходящим, то хотя бы над собственным состоянием, Влад подчинился мгновенно и без сопротивления. Провалился в сон, бесследно исчезнув из мира живых и мёртвых ровно на столько же, сколько до этого не спал в пересчёте на искаженное тёмной энергией течение времени.

Перспектива повторения подобного при каждом возвращении из тёмного мира Дракулу не радовала, лишь добавляя очередной пункт к списку того, с чем в самом ближайшем будущем стоило разобраться. Как будто других проблем не было…

«В порядке приоритета», — Влад прервал себя на середине мысли, задумчиво покручивая в руке стакан с водой. На дне стоявшего рядом прозрачного кувшина лежал маленький крестик из белого металла. Скопившиеся на нём пузырьки воздуха один за другим стремились к поверхности.

Если в ближайший час-полтора его найдёт Валентин с осторожным вопросом об обеде или что там полагается по времени, он, пожалуй, удивлен не будет.

Его приближенные как раз-таки были бодры и чувствовали себя прекрасно. Если, конечно, не врали и не притворялись, а уж это бы мужчина почувствовал в первую очередь. Это — главное, остальное — побочно.

Думая о благе других, доверивших ему свою безопасность, Влад вновь совершенно неумышленно, по привычке, сидящей глубоко внутри, попытался отпустить на волю потустороннее чутьё, ощутить целиком замок и все прилежащие владения, уловить проявление жизни в биении чужих сердец и по ним определить местонахождение каждого. В его мировосприятии не было ничего естественней этого простого действия, и всё же…

Усилием воли Дракула сдержал кипящую внутри энергию. Не время. Пусть сперва всё оправится после предыдущего всплеска, пусть взбудораженная материя стабилизируется и придёт в норму. В конце концов, Лайе нужна связь с родными, доступная и приемлемая для не обременённых телепатической связью людей. В перспективе жизни в замке ей нужен будет работающий без сбоев интернет. И все те достижения цивилизации, о существовании которых Дракуле прежде даже не приходилась задумываться, потому как это были детища мира, к которому он себя не причислял. Но всё изменилось. Изменилось больше, чем всё, и эти изменения ещё только предстояло осознать, осмыслить и научиться применять.

В конечном счете перестав пытаться отыскать Лайю с помощью чутья, но не в силах совсем отказаться от идеи знать, где она и чем занята, Влад подошёл к окну и ищущим взглядом всмотрелся сквозь стекло в происходящее снаружи. Без потусторонней сенсорики видеть сквозь полноценные физические препятствия и естественные неровности рельефа он по-прежнему способен не был, но иногда для того, чтобы что-то узнать, достаточно было просто наблюдать. Например, за темнеющими линиями следов на присыпанной снегом земле.

Достаточно просто помнить и уметь сопоставить…

…Распоряжение, накануне отданное Локиду, с крошечными босыми следами.

Если бы проклятья действовали на беса, Дракула одной только мыслью давно бы сжил его со свету. Если бы существовало в Мироздании такое место, где пронырливый демон ещё не бывал, Влад бы послал его туда, не сдерживаясь в выражениях.

Он, безусловно, ещё мог вмешаться, мог попросить Валентина или вовсе сделать всё сам, чтобы наверняка и без лишних споров, принадлежи этот клятый последними словами «подарок» только ему. Но Ноэ это предусмотрел, лишив его возможности принять решение единолично. Однако вмешивать жену в очередную выходку Локида Дракула желанием не горел, а потому — пусть… Пусть Лайя решит сама, как распорядиться подарком. Или они и вовсе потеряют это право — решать, пока оба будут приходить в себя и заниматься более насущными делами.

Неодобрительно качнув головой проносящимся перед глазами событиям, Дракула оскалился в усмешке. Уже не зло, скорее, смиренно. И неспешно вернулся назад к рабочему столу, где огонь зажжённых фитилей плясал тенями над разворотом гримуара с неровными рукописными строчками иероглифов. Вокруг лежали книги из его собственной библиотеки и несколько свитков из хранилищ тёмного мира. Легче всего было попросить Септентриона об очередной академической услуге — и у него на руках был бы вменяемый перевод если не мгновенно, то уже через несколько часов, не исключено, что уже с наработками и вариантами решения поставленной задачи, но… Но. Это было, прежде всего, его личное дело, те самые границы Его Величественной компетентности, которую он не считал правильным перекладывать на других даже во имя ускорения процесса. После, когда он всё прочтёт сам и сам вникнет в содержание, не исключено, что ему потребуется помощь. И тогда он не погнушается просить её у обеих сторон. Но прежде он должен будет изучить подарок Тауруса самостоятельно. Пока имелся шанс сделать это вдумчиво, а не впопыхах наперегонки с истекающим временем.

Дракула опустился в кресло и, отыскав взглядом символ, на котором ранее прервался, вновь погрузился в изучение, предоставляя окружающему миру возможность отдохнуть от его влияния.

Лайя знала, что когда-нибудь стремление Влада обезопасить каждого вокруг себя от самого себя сыграет с ним злую шутку. Когда он был тёмным, обуреваемым жаждой крови и убийства, возможно, это и имело смысл; возможно, смысл в перестраховке имелся и сейчас, вот только её муж совершенно не хотел считаться со своей собственной вновь обретённой человечностью, в которую не вписывалась нажитая за века привычка контролировать абсолютно всё. В которую априори не умещалось то, на что был способен дракон. И Влада винить было, по сути, не за что: его ощущение себя от ипостаси к ипостаси не менялось, а если и были незначительные расхождения, то, чтобы их нащупать и научиться на них ориентироваться, требовалось время. А пока была лишь адаптация с неизбежным периодом проб и ошибок, и девушке оставалось лишь молча благодарить небеса просто за возможность быть рядом. В этот раз — рядом.

Никого другого он бы к себе не подпустил. Даже во сне, особенно во сне, когда его высшая сущность становилась максимально опасной в стремлении обезопасить уязвимое тело.

Наверное, стоит позаботиться о том, как наиболее деликатно и без порождения новой порции калечащих воображение слухов сообщить об изменениях обслуживающему персоналу, привыкшему основывать график работ на прежде известном факте, что хозяин в стенах своих владений вообще не ночевал. Точнее, не спал в привычном людям смысле.

Локид благоразумно предпочёл сложившуюся ситуацию никак не комментировать и вообще сделать вид, будто ничего не было. Лучше бы и его самого поблизости не было, чтоб наверняка, как говорится, с глаз долой, но не мог же он позволить Лайе разбираться самой. Хотя, наверное, вполне мог, у неё ведь ангельские крылья за плечами и тот уровень связи с Владом, который ему никогда не понять и не постичь, но… он просто не смог демонстративно повернуться и уйти. Даже сделать это из чувства такта и во имя собственной безопасности — не смог.

Разрежения обстановки ради он собирался пошутить что-то насчёт «пьяного муженька после попойки» и то… не стал, припомнив, что, в эквиваленте чего и в каких количествах пил он сам, являясь далеко не единственным гостем. Слишком щедрой вышла «попойка», и если только представить, что всю эту колоссальную и не влезающую в объективное понимание энергию, выраженную в убранстве, еде, напитках и многом прочем, Влад генерировал сам, удивительно, что он вообще ещё живой.

А ведь ещё и убрал всё сам, по-хозяйски прикрыв за ушедшими гостями «входную дверь».

Наверное, как раз из малознакомого чувства такта Ноэ шутить не стал вовсе. Он просто помог Лайе довести (даже не дотащить, ноги Его гордое даже в бессознательном состоянии Величество на удивление переставлял самостоятельно) Влада до спальни и молча же собирался удалиться, сделав вид, будто его здесь не было.

— Ноэ, пожалуйста, дождись меня внизу.

Едва уловимая просьба догнала беса в дверях, которыми, скрипя зубами от неудобства, пришлось воспользоваться из-за абсолютной невозможности перемещаться привычным способом в радиусе воздействия разошедшейся ауры Влада, — то есть во всём замке и, вполне вероятно, за его пределами.

«Ну что ещё?.. Тоже захотела свалиться от усталости прямо на ходу?» — укоризненно мыслями.

— Разумеется, Ваше Величество, — шёпотом вслух, подозревая, что если он ещё хоть что-то соображает в происходящем, то как раз у Королевы усталости не должно быть ни в одном глазу. Только слепой не заметил, что Король почти не отпускал ее руки, как и саму её — от себя.

Про финт Дракулы под занавес Локид принципиально старался не думать вовсе, задвинув подальше природное любопытство и желание докопаться до сути явления. Как там у людей: «Любопытной Варваре на базаре что-то да оторвали…»

Повторять чей-то пусть абстрактный, но несомненно печальный опыт Ноэ не собирался. Не за этим ему позволено было остаться. Не за этим. Но в конце концов, ведь он же не слепой!

И после этого охрана ему не нужна. Всё сами, всё сами, ну конечно!

А потом то куча изувеченных до неузнаваемости трупов с потерей контроля, то сам — едва не труп. И с чего бес вдруг решил, что Влад изменит своим привычкам или, вернее сказать, принципам, обернувшись из падшего грешника эмиссаром Света?

Ноэ ответа не знал.

Перед его глазами до сих пор расцветали радужные переливы градиента энергий, а на слуху грохотали низвергающиеся на землю небеса. А среди этого хаоса стояли, слившись в объятиях, два обезличенных силуэта, размахом крыльев затмевающие саму реальность…

По позвоночнику скатилось непривычно острое ощущение холода, а кожа на руках покрылась мурашками. Какая странно-настоящая реакция… на одно только воспоминание.

— Ноэ.

А нет, не на воспоминание. Присутствие. Вот только он совершенно не почувствовал её приближения.

— Королева, — демон обернулся и склонил голову в почтении. Совершенно при этом не задумываясь, машинально, потому что видеть то, чему он стал прямым свидетелем, посторонним вообще не полагалось. Как, собственно, и заходить в королевскую спальню, рассчитывая выйти оттуда живым.

— Если тебе как-то физически дискомфортно в моём присутствии, то лучше внятно объясни, что именно не так и как это можно поправить, а не отводи взгляд. Проблему это не решит, — разрывая зрительный контакт, Лайя окинула взглядом погруженную во мрак комнату. — Может, выпьем чаю или…

— Или мы сразу обсудим то, что ты собиралась обсудить, без попыток создать атмосферу. Проблемы нет, есть отсутствие привычки к тому, что кто-то… — Ноэ мотнул головой. — Неважно. У меня тут незаконченное дело, успевшее немного осложниться. Ничего, что всерьез требовало бы твоего вмешательства, но если уж тебе не спится, — бес кивнул на прячущийся во мраке выход из залы, — почту за честь сопроводить вас на небольшую прогулку под луной, Повелительница.

Если на начале фразы Лайе просто хотелось по-дружески стукнуть демона за паясничество, то на её конце всё несказанное задохнулось в неожиданности, припечатанное той формой обращения, которое многие уже успели применить в своих мыслях, но никто так и не осмелился озвучить вслух.

— Говорят, то, что боишься или сопротивляешься услышать в свой адрес, проще узнать от того, кто входит… — Ноэ помедлил с определением, надеясь, что не форсирует события, — в твой ближний круг, чем от того, кого встречаешь впервые. Это правда, как она есть, Лайя, и её бессмысленно умалчивать или отрицать. Всё уже сбылось. Влад — Повелитель, ты — Повелительница. Привыкай.

Девушка развернулась к шедшему в нескольких шагах позади мужчине, краем сознания всё ещё отмечая тот факт, что мрак им обоим совершенно не мешал ориентироваться и даже видеть в деталях. Как например то, что на согнутой в локте руке демона из пустоты вдруг появилось что-то объёмное и меховое, а сам он застыл в уже привычном ожидании позволения её облачить. Это Лайя тоже приняла как факт, пообещав обязательно дать волю своей самостоятельности, но не раньше, чем останется в одиночестве.

— Говорят, что в правде невозможно убедить. Она от этого превращается в навязанную точку зрения. Правду можно только почувствовать, принять самостоятельно. А я не… чувствую. Или не хочу принимать.

— Обращение, соответствующее твоему статусу, или ответственность?

Лайя задумалась, на ходу перехватывая широким поясом длинную в пол накидку из белоснежного меха. Ночь — всё ещё ночь — была спокойной, с ясного неба высоко над головой светили звёзды, их свет отражался в снежном покрове, разбавляя мрак едва уловимым сиянием. Одинокие снежинки гипнотически плавно опускались на землю. Ветра не было, и только каждый выдох превращался в уплывающее во тьму облачко молочного пара, а тонкий слой снега тихо похрустывал под ногами.

— Не хочу, чтобы обращение, каким бы оно ни было, произносилось со страхом. Не хочу, чтобы меня боялись. Беспричинно. И поклонялись ни за что. Или еще хуже — за факт того, чья я жена.

Следуя слева, чуть позади, Локид бросил на плавно движущуюся женскую фигуру очередной удивленный взгляд.

Беспричинно? Ни за что?.. А ты вообще себя видела? Ах, ну да, точно, вы же «не меняетесь в собственных глазах».

— Ты даже не спросишь, куда мы идем? — желая сменить тему, Ноэ озвучил первую в длинной очереди причин для удивления.

Лайя слегка обернулась через плечо, желая поймать взгляд Ноэ, необычайно яркий в лунном свете, как и весь его облик, пропущенный через легчайший голубоватый фильтр, сделавший всё чуть контрастнее, чем на самом деле: зелень и охру в его радужках — насыщеннее, волосы — белее, с едва заметным серебристым напылением.

— За твоим осложнённым незаконченным делом, я полагаю, — девушка отвела взгляд. — Влад непреклонен?

— А то ты не в курсе! — не совладав с возмущением, бес фыркнул на бессмысленность уточнения. — Ты же сама слышала!

— А ты прекрасно знал его реакцию, — спокойно парировала Лайя. — И прикрываться мной было, по меньшей мере, глупо. Вот только ты и глупость — понятия несочетаемые. Напрашивается вывод, что у тебя заведомо был другой расчёт на эту ситуацию.

— Не тот, о котором ты думаешь. Я не… — Ноэ мельком глянул на собеседницу, чем лишь подтвердил свои подозрения. Она заметила. Или заметил Влад во время обхода собственных владений. Так или иначе, теперь оба были в курсе. — Да, я знал, что Влад питомцам не обрадуется, но и в мыслях не держал, что ими заинтересуется Мика! Когда только успела, чертовка!

— Наверное, когда щенки проголодались, — задумчиво предположила девушка.

Обогнув замок вдоль северной стены, они прогулочным шагом дошли до хозяйственных построек, где в числе прочего располагались давно не пользуемые по назначению загоны для скота. В последний раз своё временное пристанище в одном из таковых нашли раненые браконьерами лани, и вот теперь здесь снова горел тусклый, но не оставшийся незамеченным свет от керосинового фонаря, пристроенного к одной из перегородок.

Сидевшая прямо на соломенной подстилке Мика в своем человеческом облике, перестав что-то тихо напевать себе под нос, бросила испуганный взгляд на вошедших и чуть шатнулась при этом в сторону, готовая сбежать при первой же возможности. Совсем как ребенок, неожиданно пойманный за проказой.

Улыбнувшись, но не спеша подходить ближе, Лайя осторожно протянула девочке руку.

— Не бойся. Всё хорошо, — бросив чуть более внимательный взгляд на происходящее, Лайя дорисовала в общей картине недостающие кусочки. — Мы просто пришли посмотреть, — не опуская руки, сделала первый осторожный шаг ближе. — Покажешь мне, что ты тут делаешь?

Ещё один маленький шаг… На самом деле, Лайя ничуть не удивилась бы, если бы мавка сбежала. И, напротив, сильно удивилась, когда та в итоге даже не превратилась в кошку. Бросив заискивающий взгляд девушке за плечо, она вдруг улыбнулась стоящему там Ноэ, как закадычному другу, и, издав тихий мурчащий звук, сама шагнула к протянутой руке. Быстро, порывисто, будто кошка в прыжке. Но кошкой не обернулась.

А Лайе вдруг очень захотелось прижать девочку к себе, спрятать от пронизывающего холода, укутать, согреть. Учитывая природу мавки, желание было инстинктивным и совершенно иррациональным, и она должна была подавить его в себе, если хотела наладить контакт, но знание и осознание в ней шагали всё ещё не в ногу, и совершенно точно не в сторону безоговорочного принятия действительности такой, какой она была.

А перед мысленным взором, меж тем, уже разворачивался иной взгляд на события…

Вот Сандра суетится и приговаривает что-то неразборчивое, вертя в руках бутылочку. Краем сознания Лайя пытается не отвлекаться и не задаваться вопросом, откуда в замке вдруг взялась самая настоящая детская бутылочка с соской. Несвоевременный и совершенно глупый вопрос на привычном уже фоне появления абсолютно любых вещей из воздуха по щелчку.

Лайя смотрит разворачивающиеся перед глазами события дальше, возвращая себе концентрацию, а видению — четкость. Холодная ладошка Мики неподвижна в её руке.

Вот Сандра возвращается в гостиную, чтобы застать заметно побледневшего и не на шутку озадаченного магистра Бёрнелла с немым вопросом на лице и недоумевающим взглядом, указывающим на опустевшую корзину.

Видение обрывается, резко сменяясь окружающей их реальностью. Присев на корточки, Лайя держит Мику за руку и вместе с ней наблюдает за происходящим…

У дальней стены на возвышении из сваленного горой сена лежит лань, нервно прядая ушами, но всё ещё не предпринимающая попыток сбежать. Лежит на боку, и на фоне желтоватого подшерстка её брюха контрастно выделяются три инородных пятна: два чёрных и одно белое — посредине. В глухой ночной тишине слишком явными становятся сосуще-чмокающие звуки.

— Предприимчиво, — Ноэ спрятал смешок за выдохом и смолк, не считая нужным комментировать как-либо ещё.

Даже несмотря на то, что увиденное было подсознательно ожидаемо, у Лайи медленно открылся рот, когда отложенное до поры до времени знание прошло через фильтр осознания и применилось к объективно происходящему.

Дикая лань, спокойно кормящая детенышей не своего вида в присутствии мавки, демона и… ангела.

Наверное, это вовсе не должно быть удивительно. После встречи лицом к лицу с Бетховеном, игравшим для неё вальс, подтвердившим свой пожизненный приговор Папой римским и Владом во всей чудовищной красе иной своей ипостаси. Наверное, для неё больше не должно было быть ничего удивительного, ведь она имела возможность шагнуть за грань миров и увидеть Вселенную во всём её невероятном многообразии.

А теперь умершая столетия назад девочка, не сумевшая обрести покой, держала её за руку, спеша поделиться своей маленькой, но такой обжигающей душу радостью.

Смотри, я нашла им маму. А маме нашла деток. Смотри же! Она рада! Ты разве не чувствуешь?

Не слова. Даже не полноценные мысли. Вспышки эмоций, вливающиеся в сознание звёздным дождем чужих неоформленных впечатлений. Оступившись на ставших вдруг нетвердых ногах, Лайя опёрлась об угловатые ясли.

Когда-то давно, сама будучи маленькой девочкой, Лайя любила эту игру. «Дочки-матери». Кто из девочек её не любил на определенном этапе взросления. Но разве могла она представить, что во взрослом возрасте эта невинная игра приобретет такой оборот и заиграет на душе такими несочетающимися красками эмоций.

Это мило?

Это противоестественно?

Это страшно?

Или всё вместе, одно хуже другого.

«Осложнённое дело? Ты так это называешь?» — Лайя послала Ноэ взгляд, уверенная, что он прекрасно прочтет его в полумраке. На разговор вслух не хватало ни слов, ни злости. Вернее, наоборот, и того, и другого потенциально имелось в таком избытке, которую бесовская суть вряд ли выдержит.

— Что поделать… У детей иногда приходится забирать игрушки. Особенно, взятые без спроса. Тем более, живые у неживых.

В отличие от неё, Ноэ не осторожничал и слов не подбирал. Рациональное хладнокровие во плоти.

Казалось, ещё немного, и он неодобрительно погрозит провинившейся мавке пальцем.

Чувствуя изменившее настроение присутствующих и чутко реагируя на изменения, Мика высвободила свою руку из сцепки ладоней и юркнула в сторону, ближе к лани. Насторожилась, но взгляд не отвела, продолжая следить.

— Что ж ты сам не забрал? Если думаешь действительно так, как говоришь, — Лайя разочарованно посмотрела на демона, но его лицо в сглаженных оттенках ночи оставалось бесстрастной глянцевой маской.

— Решил, что это несколько не моя компетенция и предпочёл перестраховаться.

— Это ты её надоумил?!

Оттолкнувшись от опоры и вновь устойчиво встав на ноги, Лайя решительно двинулась к выходу из загона.

Синхронно с ней Ноэ отшагнул назад, лишь чудом не налетев на косяк, и в повинном жесте поднял руки.

— Нет. Хотя свои выводы ты уже сделала, и самостоятельность мавки в поиске себе развлечений в них явно не фигурирует.

— Почему? — в бессилии сжав кулаки, Лайя готова была взвыть. — Почему каждый раз с тобой — так?! Почему всё, что ты делаешь и о чём говоришь…

…Это видимое добро, извращающееся злом в самой невероятной и немыслимой его форме?

Вслух Лайя этого не произнесла, потому что для Ноэ этот эмоциональный каламбур очевидно не имел никакого смысла.

Подняв взгляд к небу и подставив лицо падающим кристалликам льда, удивительным в своей причудливой многогранности, девушка какое-то время молчала, стараясь унять бурю внутри. Этот гнев не имел смысла по своей сути, потому что в том, что действительно не давало душе Лайи покоя, Ноэ не был повинен ни прямо, ни косвенно.

— Зачем? — наконец, спросила девушка, вернув внимание собеседнику и мысленно настраиваясь на долгий, содержательный и, вероятно, не самый простой диалог. — Зачем Владу гончие?

Локид провёл ладонью по лицу, стирая несуществующие напряжение и усталость, набрал побольше воздуха в грудь с решительным намерением во всех подробностях объяснить — зачем. Раз уж его наконец-то готовы были выслушать.

Тем более, что сон в планы удивительно бодрой королевы явно не входил. Как и скорое возвращение под уютную сень замковых сводов.

— Позвольте поинтересоваться, как давно в вас проснулась желание блуждать морозной ночью по заповедному лесу, Ваше Величество? Вроде бы, злая мачеха за подснежниками вас не отправляла… — Ноэ улыбнулся собственной попытке шутить, попутно отодвигая телекинезом разлапистые еловые ветви, явно не привыкшие к идущим напролом гостям.

— На правах Величества имею право увидеть своих подданных в естественной среде их обитания.

— Ты же понимаешь, что это и близко не та высокородная элита, что тряслась сегодня на балу? — осторожно уточнил демон, отчаявшись понять мотивы происходящего. — А банальное человеческое любопытство ты должна была с лихвой удовлетворить еще тогда, когда я натравил нечисть на замок. Не припомню, чтобы тогда ты была в восторге от оживших экземпляров карпатского бестиария.

— Тогда я не была их королевой, — заявила Лайя, неторопливым шагом продвигаясь всё глубже в лес, постепенно наполняющийся звуками присутствия, сводившими с ума не искушенные, неподготовленные сознания, сгубившие не одну и даже не десяток заплутавших душ. — Или скажешь, что мне и вовсе не по статусу якшаться с челядью?

— Да причем тут… — начал Локид, безуспешно пытаясь собрать воедино образ девушки, когда-то принятой им за простую горничную, с нынешней, уже хорошо знакомой ему Лайей Дракулешти. Той, что в страхе бежала от темного образа Дракулы, и той, которая сейчас под покровом ночи намеревалась устроить нечисти визит, и бровью не ведя. — Никакой статус не отменяет того, что ты всё ещё человек. Пока… человек. А людям свойственно испытывать отвращение к некоторым аспектам тёмной реальности. Это естественно.

— Раньше ты не столь трепетно относился к моему чувству прекрасного, — отозвалась Лайя, не скрывая удивления. — Не пытайся уйти от ответа, Ноэ. Гончие.

Порыв ветра дыхнул в лицо осыпавшимся снегом и принёс со стороны гор эхо далёкого надсадного воя. Волки. Или волколаки. По звучанию Локид не слишком их различал, а для идентификации по энергетическому фону твари находились слишком далеко. И славно.

Не пытался он ни от чего уйти и ничего не замалчивал, просто раздумывал, с чего бы начать. Как правильно начать подобный разговор с той, у которой было так мало объективного опыта. И ещё меньше — желания приобретать подобный опыт, неизбежный для любого, в чьих руках власть, особенно абсолютная её форма.

В итоге бес решил зайти издалека, прощупав почву, и начал с вопроса:

— Как думаешь — или, быть может, ты это даже знаешь наверняка — при всем его обретённом могуществе Влад абсолютно неуязвим?

Лайя полуобернулась к собеседнику, вглядевшись в профиль его лица. Тёмный смотрел прямо и терпеливо ждал ответа, а девушке внезапно показалось абсолютно недопустимым с кем-то обсуждать подобные темы. С кем бы то ни было. Даже с Ноэ. И уровень доверия был здесь совершенно ни при чём. Особенно обсуждать вслух, на открытой местности, доступной всем стихиям, способным мгновенно разнести сказанное по сторонам горизонта, вложив в уши даже тем, кто не имел целью слушать и вникать.

Выслушав в ответ тишину, разбавляемую свистом ветра в высоких кронах, Локид удовлетворенно хмыкнул.

У новоиспеченной королевы было мало опыта в удержании власти, но она не была глупа. Даже по неосторожности, даже в ответ на провокацию и по незнанию.

— Управление маленьким кусочком земли, населённым подданными, которых можно поименно пересчитать в уме, — это отнюдь не то же самое, что держать в руках мировое господство, рассчитывая при этом лишь на свои собственные силы. Нет, конечно, зная Влада, никогда не приветствующего перекладывание ответственности на других, он непременно попытается объять необъятное. Возможно, с крыльями Дракона за спиной и негаснущей благодатью на рогах ему это даже удастся провернуть. На пару десятков, ближайшую сотню лет… Но даже верхнее ведомство вряд ли компенсирует ему подобный фанатичный трудоголизм с работой без выходных, отпусков и праздников.

— Полагаю, мы с этим разберёмся, — поверхностно ответила Лайя, пытаясь не дать себе уйти слишком далеко в размышления и предположения о будущем, и улыбнулась своим дальнейшим словам: — В любом случае, гончие точно не смогут выполнять за хозяина его обязанности.

— Именно, — Ноэ продемонстрировал поднятый вверх указательный палец, как если бы Лайя, сама того не ожидая, попала в точку. — Но они вполне смогут охранять хозяина, пока он выполняет эти самые обязанности, позволяя ему сконцентрироваться на деле, а не на собственной или — что для него несомненно важнее — твоей безопасности. Ты ведь должна понимать, как это работает. За те три дня, пока в тебе была тёмная кровь Влада, ты общалась с летучими мышами, ты даже управляла ими…

— Не только ими, — призналась девушка, и в ответ на удивленно-вопросительный взгляд пояснила: — Был ещё момент… во сне. Физически, телом я находилась в Лэствилле, но мой разум… каким-то образом оказался здесь, в окрестностях замка. Я видела чужими глазами и ощущала чужими чувствами. Не знаю точно, чьими, воспоминания об этом сейчас будто смазались, лишились деталей, но…

— …Ты прекрасно представляешь себе потенциал. Особенно в случае, если это не просто какая-то случайно подвернувшаяся тушка, а живое существо, знающее тебя, признающее тебя хозяином и всецело преданное тебе на инстинктивном уровне. Тренированное на выносливость, а потому способное выдержать стороннее ментальное присутствие и не откинуться от первой же попытки установить контакт.

— Лишь вероятно способное. И тем меньше будет эта вероятность, чем больше будет попыток, — Лайя неодобрительно покачала головой.

— По-твоему, их судьба сложится лучше и они наверняка проживут дольше, сидя на цепи в каком-нибудь деревеньке в качестве сторожевых? Или сражаясь на бойцовском ринге?

— Не мне решать их судьбу, — Лайя остановилась, развернувшись к демону лицом и встречая его взгляд. — И не Владу.