Часть 47 (2/2)

В свете огня, подсвечивающего лишь одну сторону лица, длинные ресницы смеженных век ложились чуть подрагивающей тенью на бледную кожу. Постепенно дыхание мужчины замедлялось, становясь менее глубоким. Лайе достаточно было коснуться кончиками пальцев его висков, чтобы ощутить размеренную пульсацию голубых жилок и понять, что всё то же самое происходило и с его сердцем, бьющимся всё медленнее, спокойнее.

«Влад…» — ей очень хотелось его позвать, чтобы убедиться, что он действительно уснул и не притворяется, но делать этого Лайя не стала из опасения потревожить, возможно, ещё слишком поверхностный, но такой необходимый сон, для его измученного разума первый настоящий за более чем пятьсот лет. В сознании у Лайи эта цифра, как и всё беспрерывное существование Влада в тёмном обличии, по-прежнему укладывалась с трудом, но девушка всеми силами гнала от себя плохие мысли, для которых сейчас не было места ни в её разуме, ни в сердце. Сейчас всё изменилось и отныне будет по-другому, и Лайя очень хотела вбирать в себя каждую частичку, каждую секунду этого нового — другого, потому что жизнь, она ведь не потом, она не в домыслах и грёзах о вероятном будущем, им предназначенном, она сейчас.

Лайя очень хотелось его поцеловать, но и от этого желания, огнём покалывающего губы, девушка воздержалась, довольствуясь видом, что ей был доступен. Она пригладила линию зачесанных назад, густых волос, желая запустить в них пальцы, но в очередной раз сдерживая себя напоминанием, что у неё для этого ещё будет тысяча шансов, не ограниченных риском нарушить его пока слишком эфемерный покой.

С тихим умиротворяющим треском поленья в камине медленно становились углями, где-то далеко снаружи завывал ночной ветер, не в силах, однако, преодолеть лабиринты пространств, невидимым и бесплотным барьером оберегающие их уют от любых посягательств извне.

На фоне всех этих звуков Лайя ответственно прислушалась к иным своим ощущениям в попытке отследить тревожные признаки, подсказывающие, что грозит сбыться что-то из того, чего так опасался Влад. Но ветер не стал дуть сильнее, небо не пронзали молнии, законы природы не спешили сходить с ума и пространство оставалось настолько стабильным и целостным, насколько Лайе позволено было судить. Быть может, её чувства были не так остры, как ей самонадеянно казалось, а внимание — обращено совсем не в ту сторону, откуда грянет потенциальная опасность; быть может она поступила слишком легкомысленно, усыпив Влада вопреки его желанию. А, быть может, рано или поздно ей всё равно пришлось бы это сделать, потому что никто другой бы не смог. Ни с кем другим Влад не был таким, как с ней, никому и ни в кого он не верил, лишь с ней проявляя высшую степень доверия.

Снаружи ветер заигрывал с кронами вечных деревьев. В камине рядом тлели угли.

Но для Лайи огонь давно перестал быть тем явлением, на которое хотелось бы смотреть вечно. Мирно спящий муж был для этой цели куда привлекательнее, и девушке думалось, она легко могла бы просидеть так до рассвета. Хотя у неё не было даже малейшего понятия о том, который сейчас час, а её биологические часы, надо полагать, посмертно обнулились и теперь отказывались выдавать даже примерное ощущение времени. В просвете арок стояла сплошная чернота без намеков на предрассветные тона. Сам замок, казалось, лучился дремотным спокойствием, обещая защитить покой его обитателей.

Только Лайе отчего-то спать совсем перехотелось. В голове роились одновременно тысячи мыслей от самых посредственных бытовых, вроде той, что ей очень хотелось самостоятельно приготовить завтрак, который непременно должен был стать особенным, ведь впервые с тех пор, как был обращён, Влад вновь вспомнит для себя вкус человеческой еды; до сложных домыслов и умозаключений, заставляющих её в своём воображении раз за разом осуществлять путешествие через океан, в родной Лэствилл, к маме, папе и сестре, пытаясь каким-то образом подсказать им на расстоянии, что она жива и что очень скоро они встретятся; что, раз уж всё обернулось так, как никто не ожидал в своих самых смелых фантазиях, воспитанный в лучших традициях средневековья Влад теперь точно не успокоится, пока не получит благословение её отца. И отчего-то это представлялось необоснованно сложнее, чем заслужить благословение троих её венценосных братьев и самого Всевышнего.

Лайя улыбнулась, со жмущей её сердце светлой горечью представляя, как в этой жизни именно отец поведёт её к алтарю… Слёзы счастья коснулись её щек, но девушка спешно смахнула их, пытаясь придумать, чем бы таким себя отвлечь. Обычно это был заведомо решённый вопрос с заранее известным ответом — она просто брала скетчбук или любой подходящий клочок бумаги, карандаш или ручку и выплёскивала все переполняющие её эмоции в рисунок. Но сейчас в зоне досягаемости протянутой руки вовсе не было ничего подходящего, и художественное вдохновение девушке пришлось гнать от себя с тем же отчаянным упорством, что и мысли, это самое вдохновение навевающие.

Даже несмотря на нежелание потревожить спящего Влада, Лайе вдруг очень сложно стало усидеть на месте. Хотелось вдохнуть свежего воздуха, хотелось повидать Лео и остальных и убедиться, что у них всё хорошо… У Сандры и Валентина, у малышки Мики… у Ноэ, которого Влад избегал упоминать даже в собственных мыслях, хотя кто как не этот неугомонный бес, наверняка, больше других знающий, кем станет Влад, обретя корону, должен был в первых рядах радоваться новому владыке.

Стоило лишь позволить всем этим мыслям заполнить сознание, как Лайя, наконец, поняла, столько же всего она пропустила, сколько у неё теперь было вопросов к очевидцам пропущенных ею событий. И все они теперь зудели под кожей, покалывая взбудораженные нервные окончания тысячей невидимых иголок…

Тем временем снаружи по-прежнему не наблюдалось ни малейшего намёка на наступление нового дня.

Так и не придумав наиболее незаметный способ отодвинуться от Влада, его не разбудив, Лайя была вынуждена столкнуться с проблемой иного рода, о которой прежде ей даже вспоминать не приходилось: она была совершенно обнажена, и, не считая, наверняка, ещё сырого платья, так и не ставшего ей погребальным, у неё не было доступа к другой одежде. Если вспомнить момент позорного побега от самой себя и то, каким образом она впоследствии вернулась назад в замок, о багаже, благополучно оставшемся в Лэствилле вместе со всеми её вещами, можно было смело забыть, как и о фокусах Ноэ, которого, вполне вероятно, даже не было сейчас в этом мире.

Сама Лайя мастерство создания материальных благ напрямую из энергии так и не освоила, несмотря на то, что в тёмном мире у неё это получилось как-то само собой… Один раз.

Окончательно распрощавшись с идеей выплеснуть бурлящую в ней энергию блужданием по спящему замку, девушка понадеялась успокоиться, немного походив по спальне, возможно выйдя через арку на колоннаду и подышав немного свежим ночным воздухом…

На полу валялось упавшее покрывало. Лайя намеревалась поднять его и вернуть на место, хотя бы чуть-чуть облагородив бардак, царивший на их незаслуженно обделённом вниманием ложе, где тёмным пятном на красном фоне лежали вещи Влада. Сложенные не слишком аккуратно, на полу они все же не валялись, а по виду своему явно отличались от тех, в которых Влад принимал вместе с ней ванну. Как минимум, его новая рубашка была из чёрного шелка, с пуговицами только до середины груди…

Он переоделся, увиделся с остальными… Интересно, что ещё Влад успел сделать и где побывал, пока она спала? Теперь даже неудивительно, что она успела выспаться, была бодра, полна сил и сна у неё не было ни в одном глазу.

Пытаясь отодвинуть полог, мешающий ей вернуть на место у изголовья одну из подушек, девушка потянула ткань в сторону, — в тот же миг что-то прошелестело с обратной стороны и упало, огласив ночную тишину невозможно громким ударом упавшего предмета об пол…

— Ч-ч-ч-чёрт! — сокрушенно прошипела Лайя сквозь стиснутые зубы, поспешно обернувшись в ожидании, что Влад от такого «будильника» непременно проснётся. Но он продолжал спать и, насколько девушка успела заметить, даже не вздрогнул во сне и не шевельнулся. Должно быть, звук в действительности оказался не настолько громким, как показалось самой Лайе, старающейся даже дышать тише и уж точно совершенно не планирующей что-то ронять. Было бы что!

Забыв о попытке навести порядок на кровати и вообще стараясь лишний раз ни к чему больше не прикасаться без надобности, девушка заглянула за обратную сторону полога. На полу в темноте, куда почти не доставали отблески камина, лежало что-то бесформенное, на общем фоне выделяющееся едва уловимыми отблесками… чего-то, способного отражать тенями пляшущие на стенах блики.

Когда глаза привыкли к полумраку, а рука уже потянулась поднести находку ближе к свету, Лайя поняла, что это было… платье, накрытое прозрачным чехлом и благополучно остающееся незамеченным на вешалке, подцепленной за каркас балдахина. Пока девушке не пришло в голову непременно вмешаться в установившееся в комнате статичное постоянство.

Чехол был из ткани, а не из полиэтилена и он почти не шелестел при снятии. Под ним было то, что Лайя вначале ошибочно приняла за платье и лишь теперь, при более детальном рассмотрении и с некоторым сомнением могла предположить, что это… всего-навсего такой… халат?.. Слишком лёгкий для повседневного платья и в то же время слишком… можно даже подумать, непозволительно красивый и сложно выполненный для простой одежды для дома. Длинный подол и широкие рукава из насыщенно-синего бархата были оторочены чёрным пухом, создавая, безусловно, красивое, но… странно-противоречивое сочетание лёгкости и теплоты. Лайя всегда задумывалась о практической значимости подобной одежды, пестрящей красивыми фотографиями со страниц модных шоурумов нижнего белья в пинтересте и прочих соцсетях, но совершенно, как ей казалось, бесполезной, невостребованной и необоснованно дорогой.

Да кто вообще в современном мире стал бы на подобное тратиться и в подобном спать или… ходить по дому?

Если только дом этот — не самый что ни на есть настоящий средневековый замок с каменными стенами без централизованного отопления, и это не единственная доступная вещь для того, чтобы ночью выйти из спальни попить воды… И чтобы при этом любой случайно или намеренно встречный ей за версту признал в ней Госпожу и пал ниц раньше, чем Лайя успела бы попросить этого не делать.

Так или иначе, выбор у неё был невелик, а желание пройтись так никуда и не делось. Особенно, когда под кроватью в дополнение к… халату она обнаружила пару балеток.

Не сумев справиться с очередным удивлением от находки, Лайя покосилась на продолжающего мирно спать Влада, с не покидающей её мыслью о том, как много было ему известно о сейчас происходящем и о её спонтанном намерении устроить себе ночную прогулку по давно покинутым владениям. Но, в конце концов, будь он категорически против, приготовил бы для неё одежду?..

От ничем не объяснимой, но от этого не менее сильной уверенности, что всё это сделал именно он, Лайя резко перестала чувствовать себя неуютно и словно бы отдельно от излишне вычурного для своего прямого назначения наряда. Тому, откуда её мужчина знал её идеальные параметры и предпочтения, Лайя перестала удивляться ещё после тех трёх шикарных платьев для приёма у Грэдиша, когда Влад статуса «её мужчины» не имел даже в самых смелых девичьих фантазиях, но уже тогда умел подобрать для неё белье, как мог далеко не каждый консультант в дорогом бутике.

Даже вынужденный скрывать правду, каждым своим поступком с самого начала он всей своей страдающей душой немо кричал: «Моя девочка. Хозяйка в моем доме. Моя жена. Моя королева…»

Теперь Лайе мучительно захотелось отмотать назад время и в момент их судьбоносной встречи в баре отеля, едва наткнувшись на его голубой взор, прокричать в ответ: «Твоя! Всегда была и всегда буду только твоя!»

Улыбаясь диковинной способности человеческой мысли переигрывать события прошлого в желанном ключе, Лайя, напоследок обернувшись на спящего мужа и стараясь при этом двигаться как можно тише, покинула спальню.

Предполагая отсутствие света в преимущественно пустом замке, девушка собиралась довериться своим способностям, заодно проверив, что от них у неё ещё осталось и осталось ли что-то вообще, но, едва прикрыв за собой дверь, она оказалась… удивлена встретившему её фонарю, горящему в конце коридора на держателе от факела. Приятное ли это было удивление или, скорее, здравая настороженность, Лайе только предстояло выяснить, но страха она не ощущала. Она была дома, и этой простой убежденности ей сполна хватало, чтобы чувствовать себя в полной безопасности, даже если из стен вот-вот полезет тьма, а из разломов пространства покажутся существа из других измерений.

Неслышно ступая в полумраке, Лайя неспешно шла к источнику света. Несколько долгих мгновений её слуху оставалась доступна лишь тишина, разбавленная едва слышным шорохом подола её платья, но затем в окружающую действительность вторглись и другие звуки, маня её чуткий слух дальше — в лабиринты замковых коридоров и лестниц, туда, где непосредственно звучали голоса, тихие сами по себе, но усиленные особенностями замковой архитектуры и пустотой пространства, вторящие речи шаги, мерное дребезжание чего-то, что везли по неровностям каменного пола… Сперва Лайе очень отчетливо представился чемодан, подскакивающий на брусчатке какой-нибудь старой площади, но всё же слышимые ею звуки были иными, разбавленными смешением множества других… И они приближались, как приближались, смещаясь вдоль стен, тени.

И хотя, скрываясь за поворотом, они были обезличены, она узнала голос. Один из.

На пересечении коридора с выходом на лестницу тени шагнули к ней, а девушка — к ним.

— Валентин.

Дребезжащий звук движения резко прекратился, и после короткого испуганного восклицания, на последнем недосказанном слове слетевшего с губ сопровождающей Валентина девушки, воцарилась тишина.

Ещё секунду все трое просто смотрели друг на друга, после чего румын поспешно отступил на шаг, склонив голову. Замешкавшись всего на миг, его сопровождающая в точности повторила за мужчиной.

— Моя Королева! Простите, что тревожить вас. Я быть уверен, вы спать в такой час… — зачем-то он начал пытаться говорить с ней на английском, и для этого ему пришлось поднять на Лайю взгляд. Незнакомка же так и осталась стоять с опущенной головой, рукой придерживая за перекладину одну из двух передвижных вешалок для одежды, какие Лайе часто доводилось видеть у носильщиков в отелях, встречающих состоятельных постояльцев с дорогим багажом. — Простите… — ищущий взгляд мужчины скользнул куда-то Лайе за спину, очевидно, ожидая найти там Влада.

— Всё в порядке, Валентин, — Лайя напомнила самой себе о необходимости вести себя сдержанно, чтобы не смущать и не пугать. Эта случайная встреча и без того была неожиданной для них всех. Для обслуживающего персонала, в чьи обязанности, а нередко — в неискоренимую привычку — входило оставаться незамеченными, даже нежелательная, пусть Лайя абсолютно ничего против не имела и даже была рада увидеть Валентина, которого ей сразу захотелось завалить вопросами. Но Бёрнелл вовремя себя остановила, переключив внимание со знакомого мужчины на незнакомую девушку и свободно заговорив с нею, как до этого Валентин, по-румынски: — Мы ведь раньше не встречались?.. — на самом деле Лайя знала наверняка, что нет, как знала поименно обоих дворецких Влада, с которыми познакомилась в свой первый приезд в замок, но она задала этот вопрос намеренно, из желания разрядить обстановку, сделав её менее формальной и наполненной давно изжившими себя устоями и правилами. — Eu sunt Laya, — девушка подалась чуть ближе к застенчивой незнакомке, по её робости и частому биению сердца, которое Лайя без труда могла уловить в установившейся тишине, явно желающей сделаться невидимой или вовсе провалиться сквозь пол. — Care e numele tău?<span class="footnote" id="fn_32688815_1"></span>

— V-vedoma, Doamna mea…<span class="footnote" id="fn_32688815_2"></span> — заикаясь, ответила девушка, взгляда так и не подняв, а лишь сильнее отпрянув назад от замеченной, очевидно, по движению тени попытки Лайи приблизиться. Подобная реакция, не оставшаяся незамеченной, остановила Бёрнелл от дальнейших стараний проявить радушие и заставила задуматься. Её… боялись? Стеснялись? Впредь каждая встретившаяся ей горничная будет кланяться, в глаза не глядя и опасаясь произнести лишнее слово? А что, если Лайя сама захочет выполнить работу горничной и убраться в комнатах? Или похозяйничать на кухне?

Пожалуй, ей стоило обсудить это с Владом, невзначай упомянув, что на дворе давно не пятнадцатый век…

— Рада знакомству, Ведома, — как можно более приветливо ответила Лайя и поисках поддержки перевела взгляд на Валентина, который, наверняка, уже давно должен был проследить её нелюбовь к излишнему пиетету, всякий раз вгоняющему её в краску и навевающему ощущение скованности чрезмерным и необоснованным вниманием.

Подвигая ближе к себе увешанную чехлами с одеждой вешалку, что везла Ведома, румын обратился к своей помощнице на родном языке, прося её спуститься вниз и на подъездной аллее для служащих встретить курьера, если тот уже прибыл. Воодушевленная полученным заданием, девушка отвесила напоследок быстрый поклон Лайе и убежала к лестнице.

— Простите, Королева. Эти стены давно не видели такого оживления. Как и… люди. Ведоме прежде ещё не доводилось бывать нигде в замке, кроме кухни, где работает её мать, но сегодня мне потребовалась помощь, и я взял её с собой. Я не знал...

— Ни слова, — Лайя предупредительно вскинула указательный палец и, вновь переключившись на более привычный собеседнику румынский, договорила: — Про извинения, — девушка тепло улыбнулась, в душе надеясь на менее формальное продолжение диалога. — Всё в порядке, Валентин, правда. Я очень рада, что тебя встретила. Ты сказал «такой час». Можно поточнее узнать, а то я совершенно потерялась во времени, а часов, как назло, нигде нет.

— Без пятнадцати два от полуночи, Госпожа, — мельком глянув на свои наручные часы, мужчина скользнул по девушке робким и словно каким-то извиняющимся взглядом. — Вам что-нибудь нужно? Господин не распоряжался приносить что-то в покои, но если…

— Валентин, — Лайе хотелось застонать от досады, но она побоялась этим сделать только хуже. — Спасибо, ничего не нужно. Всё, действительно, в порядке, мне просто… не спалось, и я захотела немного пройтись, — помимо безуспешных пока попыток увести беседу в непринужденное русло, Бёрнелл продолжала с затаённым любопытством рассматривать обе вешалки, обвешанные чехлами и бумажными пакетами без каких-либо опознавательных знаков. — Смотрю и тебе не до сна? — Лайя обвела взглядом предстающую перед ней картину, про себя гадая, какое из бесконечно дурацких правил дворцового этикета могло помешать Валентину рассказать ей о том, что он делал.

После некоторой заминки, потраченной, очевидно, на борьбу если не с теми самыми правилами, то с какими-то личными установками, румын всё же ей ответил.

— Господин пожелал, чтобы к вашему пробуждению было подготовлено всё необходимое. Большая часть заказов, что были указаны в предоставленном Господином списке, уже доставлены курьерами.

Заказы, курьеры?

— Но сейчас два часа ночи, — вслух возразила Лайя, подумав о том, что вот он — ответ на один из её вопросов о том, чем занимался Влад, пока она спала. А заодно чем занималась с его подачи, должно быть, половина Румынии, вне рабочего времени и очереди обрабатывая и доставляя за городскую, поросшую дремучим лесом черту заказы от некого нетерпеливого господина Басараба. Или, быть может, вполне себе конкретного Басараба, этой самой Румынией владеющего со времен, когда такого названия ещё в помине не было на картах.

Валентин истолковал её короткое восклицание и последовавшее за ним озадаченное молчание на удивление верно. Невидимый барьер неловкости в общении, что стоял между ними, казалось, наконец-то дал трещину.

— Уверяю вас, Госпожа, древние фамилии, пусть и утратили давно свои дворянские титулы и земельные владения, глубоко уважают Господина Влада за покровительство и щедрые вложения в их бизнес, а потому почтут за особую честь в любое время дня и ночи услужить ему тем, что хорошо умели в прошлом и продолжают в настоящем их семьи, будь то швейное, поварское или любое другое ремесло. Вам не о чем беспокоиться.

Лайе думалось, что если даже она побеспокоится, вспомнив о своих, выходит, отныне вовсе не формальных обязанностях хозяйки, той самой Госпожи и Королевы, которой её все величали, ничего плохого не случится. С другой стороны, ей не хотелось сбивать с толку Валентина, наверняка, уже получившего от Влада предельно конкретные распоряжения, и отвлекать его по пустякам… ещё большим, нежели обновление хозяйского гардероба глухой ночью.

Подойдя ближе к вешалкам, Лайя скользнула ладонью по одежным чехлам, скрывающим содержимое. Она ничего не говорила, но Валентин снова понял её интерес без слов.

— Вы, как и все, прибывшие в замок вчера, не имели при себе даже необходимого минимума вещей. Господин никогда бы не допустил, чтобы его гости, им самим приглашенные, в чём-то нуждались.

Сперва Лайя не поняла, о каких таких гостях шла речь и уже успела себе представить толпу приглашённых неизвестных где-то в главном холле, напоминающих оставшуюся без гида экскурсионную группу, но спустя долгую секунду до неё, наконец, дошло.

— Лео! — который, однако, был отнюдь не единственным, хотя, судя по тому, что именно его имя первым пришло на язык, самым желанным гостем в этом доме во все времена. — И остальные, — Лайя продолжила уже спокойнее и обратила на Валентина заинтересованный взгляд, намереваясь расспросить его о том, хорошо ли их устроили, но в лишних уточнениях снова не возникло нужды.

— Господин Нолан сейчас отдыхает в своей комнате. Господа Аквил и Таурус согласились остаться на ужин, однако ночевать в замке отказались, сославшись на срочные рабочие вопросы, — прежде, чем Лайя успела вставить слово, мужчина уточнил: — Хозяин знает, он лично их провожал. В одном из отелей Сигишоара, которым владеет Господин Влад, для них были приготовлены лучшие номера.

Ну конечно! Никакой иной сценарий Лайя себе даже не представляла, хотя от количества пропущенных всего за несколько часов событий, о которых Валентин был в курсе, а она — нет, все мысли в голове девушки вновь перемешались. Стоило раньше догадаться, что Владу, с его обоснованным пристрастием к ночному образу жизни, сложно будет в одночасье перестроить свой режим так, чтобы бодрствовать, как и преобладающее большинство смертных — днём. И все же досадно было всё пропускать, получая в итоге готовые блага, хотя теперь-то Лайя знала, что не все они чудесным образом возникали из воздуха и что за всеми ними так или иначе стояли реальные люди и их труд.

— Мисс Сандра с сестрой также сейчас отдыхают в отведенных для них комнатах, — продолжил Валентин, как нечто само собой разумеющееся, заставляя Лайю ощутить жар мгновенно прилившей к щекам досады и разочарования на саму себя.

Ведь она совсем о сёстрах не подумала!

— Они тоже здесь? — Лайя бесцельно обвела взглядом преимущественно купающееся во мраке пространство пустого коридора, отчаянно желая наверстать упущенное, хоть это и было невозможно, если только она не собиралась прямо сейчас бежать к ним в комнаты и будить среди ночи. А она не собиралась. — У них всё хорошо? — банальный вопрос, но это всё, что Лайя смогла придумать, буквально не зная, куда деться от грызущего её изнутри чувства вины за то, что она не подумала ни о ком из дорогих ей людей раньше. В то время, как люди эти забыли обо всём личном, что существовало в их жизнях, для того, чтобы быть рядом, когда их с Владом судьбы висели на волоске.

Валентин улыбнулся её растерянности самыми краешками губ — очень сдержанно, но бесконечно понимающе и искренне.

— Не тревожьтесь, Госпожа. Это были тяжелые дни, но всё уже кончилось.

Валентин, наверняка, собирался сказать что-то ещё, но Лайя и так чувствовала, что поставила мужчину в неловкое положение необходимостью себя утешать, поэтому недолго думая шагнула вперёд и просто его обняла. Быть может, это было неправильно и заставило его чувствовать себя ещё более неловко, но иного достойного способа выразить переполняющую её бесконечную благодарность девушка просто не знала.

— Multumesc, Valentin. Спасибо, что остался рядом с хозяином, когда меня не было. Что помогал нам, когда остальные стремились лишь помешать.

Валентин никак не ответил на объятия, и очень скоро Лайя разомкнула свои, отступив и стараясь лишний раз не искать пересечения взглядов, чтобы дать мужчине шанс справиться со смущением.

— Прости, — девушка поджала губы. — Я совсем не знаю истории твоей жизни, как и ты — моей, но ты хороший человек, Валентин, и для меня этого убеждения более чем достаточно.

Повисло молчание. Для Лайи оно не было неловким или давящим, ей вовсе не хотелось избежать его или непременно чем-то заполнить, но она бы безоговорочно поняла, если это захотел бы сделать Валентин. Но он не стал, только взгляд опустил и теперь смотрел в пол, на полукруг рассеянного света от единственного фонаря.

— Господин Влад спас мне жизнь, — тихо проговорил румын некоторое время спустя, и голос его достигал слуха Лайи как будто сквозь большое расстояние, но выраженное не мерами длины, а воспоминаниями и прошедшим с тех далёких событий временем. — Поступок хорошего человека от… нечеловека, доброта которого к моменту моего осознанного с ним знакомства угасала, как догорающая свеча. Без вашего света, Госпожа, — Валентин неожиданно поднял на неё свой серо-голубой взгляд. — Я бесконечно рад, что вы появились, точнее, вернулись в жизнь хозяина. Я рад, что древние сказания оказались правдой, и я увидел, как они стали былью.

Всё, что Лайя видела в глазах напротив — это искренность, в непознанные чистейшие глубины которой можно было погрузиться и не выныривать из них долго-долго. Уникальная, удивительная черта, которую Лайя уже и не помнила, в каком из воплощений и когда последний раз видела в людях, не затуманенную завистью, алчностью, жаждой власти или чего-либо ещё иного, но столь же необходимого, за что люди без тени сомнения нарушали все заповеди — завидовали, лгали, крали, убивали, желая сделать своим чужое.

Девушка пообещала себе при первой же удобной возможности подробнее расспросить у Влада об обстоятельствах, при которых судьба свела его с этим исключительным юношей — безнадёжно застенчивым в общении, но в то же время способным голыми руками раскопать древнюю могилу и разрубить мечом порождение тьмы. И с приветливой улыбкой подать завтрак, как самый заурядный официант, оставив о себе в корне ошибочное впечатление, будто это всё, на что он способен.

Ведь так сама Лайя о нём подумала, когда встретила впервые. Особенно, сравнивая его с Антоном, чей возраст приближался к пожилому, внешне прельщая мудростью и обещая нажитый с годами опыт. И какими же несравнимо разными в итоге оказались эти двое.

Одному Влад негласно простил осквернение святыни, а второго готов был растерзать заживо за присвоенные втайне копейки, только лишний раз доказывая, насколько умело, даже будучи тёмным, он читал чужие души, зная наперёд, кто предаст, а кто останется рядом в самый тёмный — судный час.

Наконец-то усмирив свои встревоженные новыми подробностями мысли и направив их если не в нужное, то хотя бы в одно направление, Лайя взялась рукой за перекладину вешалки, пробуя придвинуть её к себе. Как и ожидалось, колёсики скользнули легко, позволяя гравитации одними лишь законами физики и без всякого волшебства нивелировать всю тяжесть.

— Госпожа! Вам не следует… — спохватился Валентин, на что Лайя лишь улыбнулась.

— Мне незазорно самой провести мои же вещи двести метров до комнаты, — сдвинув вешалку, девушка лёгким шагом двинулась в нужном направлении, окончательно лишая мужчину возможности перехватить контроль над ситуацией.

— Возможно… удобнее будет до утра оставить вещи в гардеробной, моя Госпожа, — Валентин шел рядом, ни на шаг не отставая, и вёз вторую вешалку. — Это там, — он указал рукой в направлении, противоположном спальне. Внемля совету, Лайя последовала за ним.

Лишний раз о себе не напоминая, Валентин позволял хозяйке осматривать ту ничтожно малую часть владений, какую являла собой отведённая для хранения одежды комната. Не единственная в замке, но самая большая и, по иронии, самая запустелая из всех, потому что хозяин всегда умел обходиться поразительно малым количеством вещей, которые словно вовсе нигде не хранил, притом, что выглядел всегда безукоризненно.

— Госпожа, могу я… кое-что у вас узнать?

Отвлёкшись от разглядывания фрески, украшающей одну из стен гардеробной, Лайя вернула внимание собеседнику, развеяв его нерешительность благосклонным кивком.

— За ужином господа из Светлого Ордена говорили, и мне показалось, будто делали это, умышленно желая быть услышанными мною, что пища необходима им для восстановления сил после обращения в иную форму. Господин Таурус перед отъездом так же просил меня проследить за самочувствием господина Нолана. Он дал чёткие рекомендации. После этого я позволил себе предположить, будто все те же советы верны отныне и в отношении хозяина. Однако… — Валентин снова вперил взгляд в пол. — На протяжении всего времени, что вы были не с нами, он ни разу не распоряжался подать ему еду или воду, и даже после… он не ужинал вместе со всеми. Может быть, вы могли бы рассказать о… предпочтениях Господина в еде, чтобы я передал соответствующее распоряжение поварам на кухню. Если… если, конечно, вы знаете.

Знала ли Лайя о гастрономических предпочтениях своего мужа с тех давно забытых и никем из современников непознанных времён, когда кровожадный Господарь Валахии, прозванный Цепешем, был обычным человеком и ел обычный хлеб, не обмакивая его в кровь своих посажанных на кол врагов?

Девушка прикусила изнутри губу, гоня прочь мрачные мысли, отсеивая их от мыслей радостных и воодушевляющих, как зёрна от плевел.

— Уверена, — её губы не покидала улыбка, — Влад с удовольствием попробует любое поданное блюдо и будет рад вспомнить для себя его вкус. Разве что, — Лайе внезапно пришла в голову идея, хотя она и не могла быть уверена в её реализации при условии, что до недавнего времени Владу вовсе не было никакой нужды хранить в замке съестные припасы, к тому же ещё и разнообразные. — Валентин, быть может, на кухне найдётся хороший кофе? Который можно было бы заварить, скажем, в турке? — предаваясь воспоминаниям, девушка продолжала загадочно улыбаться.

Как всегда без лишних вопросов, но совершенно безошибочно Валентин считал с её лица всю необходимую ему информацию и тоже улыбнулся — незаметно, одними глазами и едва дрогнувшими уголками тонких губ.

— Пожелаете, чтобы завтрак был подан в покои, Госпожа?

Ох, как же привлекательно звучал для Лайи именно такой вариант! Какие соблазнительные картины он рисовал в её воображении, видящем, помимо простого человеческого стремления к уединению, некий сакральный смысл в том, чтобы именно этот завтрак — их первый за много веков, в одинаковой степени разделённый на двоих — принадлежал лишь им двоим. Ей достаточно было пожелать, чтобы всё сбылось в точности так, как она скажет, но… Ведь они с Владом были не одни в замке. А их гости, пусть даже и были самыми близкими друзьями, которые всё понимали и негласно прощали, уже достаточно оказались обижены гостеприимством и вниманием хозяев, эгоистично забывших об их присутствии. К тому же, с завтрака начинался новый день, за завтраком обсуждались новости и ближайшие планы, а им всем, в свете всего происходящего, определенно, было, о чём поговорить и что обсудить. Всем вместе. Возможно, даже не только в кругу семейном, но о прочем Лайе пока думать не хотелось.

— Заманчиво, — девушка не стала скрывать своего истинного желания. — Но с нашей стороны это было бы вдвойне невежливо и неуважительно по отношению к гостям.

Валентин возражать не стал, лишь уже привычным жестом чуть наклонил голову, показывая, что всё будет исполнено.

Лайя с досадой подумала, что, как бы она не хотела в корне изменить негласно существующий порядок, ей вряд ли удастся добиться полного равенства в общении. Это было невозможно и, к сожалению, наверное, даже нежелательно. Потому что равная с одними при одних обстоятельствах, она всегда будет Королевой с другими — при иных.

Взглянув на мужчину и запоздало осознав, что тот ждал её позволения, чтобы уйти, Лайя кивнула.

— Спасибо, что составил мне компанию, Валентин. Можешь идти.

— Noapte buna, Regina mea,<span class="footnote" id="fn_32688815_3"></span> — дворецкий поклонился и, не оборачиваясь спиной, вышел. Оставив дверь в гардеробную приоткрытой.

— Noapte buna… — шепнула Лайя в ответ, наблюдая за удаляющимся силуэтом, пока он не исчез из виду, а тени, потревоженные его движением, не замерли. В отдалении слышался лишь мерный звук шагов, в тишине отдающихся от стен и в них же бесследно растворяющихся.

Снаружи о стену бился неугомонный ветер, просачиваясь в узкое окно-бойницу и завывая одиноким волком в ловушке среди камней. Лайя поежилась и обхватила себя руками. Не от холода, но от ощущения, невесомым касанием прошедшего по коже и покрывшего её мурашками. Страха по-прежнему не было, лишь усилившееся желание поскорее вернуться назад в уютную спальню, где за каминной решёткой горел прирученный огонь, и прижаться к любимому мужчине, забывшись непременно добрым сном. До самого рассвета.

Ноги сами понесли её в противоположный конец коридора, рука легла на кованую ручку и потянула дверь в тот самый момент, когда в арках колоннады блеснула первая немая молния.

От того места у камина, где она оставила спящего Влада, послышался глухой, задушенный за плотно сжатыми зубами стон.

— Влад… — Лайя вмиг оказалась рядом с ним, опустившись на колени и тронув ладонью обнаженное плечо — напряженное, а от этого точно каменное. Место касания тут же отозвалось импульсом, похожим на разряд тока, породившего волну свечения, что, мгновенно впитавшись в вены, лазурью подсветила их изнутри, сделав видимым их бесконечно сложный, запутанный рисунок. В ходящей ходуном груди, чуть левее центра часто-часто билось сердце — сосредоточение самого интенсивного сияния, температуры не имеющего, но словно грозящего в любой миг сжечь дотла окружающую реальность. — Влад! — Лайя окликнула уже громче, пытаясь удержать выгибающееся тело от бессознательных метаний. Одну ладонь она положила ему на грудь, точно над пылающим, колотящимся сердцем, другой попыталась коснуться лица.

— Nu… — сорвалось едва различимое с его разомкнувшихся губ, и он резко отвернулся в противоположную от прикосновения сторону, а ночной полумрак разорвала ещё одна ветвистая молния. — Nu! Не н-н-адо! Н-н-ет!..

— Влад! — воскликнула Лайя, насильно обхватывая ладонями его лицо. — Trezeşte-te! Te rog, dragă…<span class="footnote" id="fn_32688815_4"></span>

Внутренний свет продолжал наполнять его вены, аурой стремясь окутать тело. Сердце, словно пытаясь угнаться за происходящим, вырывалось прочь из груди, но, стоило Лайе коснуться его лица, он будто почувствовал её — перестал метаться и вырываться, замер и, в последний раз длинно простонав отчётливое отрицание, расслабился и обмяк под её руками. Последний импульс бледного свечения прокатился по его телу, во вспышке молнии, наполнившей комнату, покрыв на мгновение человеческую кожу зеркальным узором чешуй. А затем всё прекратилось — окружающее пространство вновь погрузилось в полумрак, разбавленный рыжеватыми отблесками догорающих углей.

— Влад… — почти без голоса повторила Лайя, как молитву. Не предполагающую ответа, потому что его глаза оставались закрытыми, он продолжал спать, и только сбившийся ритм дыхания и поблёскивающая россыпь капелек пота на коже напоминали о происходящем мгновение назад. Лайе безотчетно захотелось стереть это напоминание, найти полотенце, лоскут ткани… хоть что-нибудь и обтереть его, пригладить растрепавшиеся в беспорядке волосы и касаться, касаться его, чтобы он её чувствовал, чтобы знал даже там, в бесконечно изменчивых лабиринтах снов, что она рядом, что она с ним и больше не отойдёт ни на шаг, если это будет гарантировать ему покой.

Здравый смысл где-то на задворках встревоженного сознания не переставал повторять раз за разом одно и тоже: «Господи боже, что это только что было?! Он спит человеческим сном, или его сознание, как и прежде, бодрствует где-то в пространствах иных миров?»

Лайя уже потянулась рукой к его лицу, набрав побольше воздуха в грудь, но в итоге лишь бережно накрыла ладонью скулу, не пробуя разбудить ни движением, ни голосом. Ведь это был всего лишь один неспокойный миг, за который ничего непоправимого не случилось, а если она сейчас прервёт его сон, то лишь подпитает его сомнения, и он уже не сомкнёт глаз до рассвета.

Ничего не случилось. По собственным ощущениям Лайя это знала, а единственную причину произошедшему видела в том, что Влад просто слишком боялся отпустить контроль. Даже во сне. Он ещё не познал для себя разницу между тем, кем был и кем стал, стремясь сдерживать свою новую силу так же, как долгие века сдерживал тьму. Он продолжал удерживать своего нового зверя на шипованном поводке, не отпуская, не разжимая оков, чем сам себя изматывал,

— Отпусти… — прошептала Лайя, склонившись ближе к его лицу и невесомыми касаниями кончиков пальцев поглаживая влажную линию роста волос. — Отпусти, мой родной. Что твоё, то неизменно останется твоим, — преодолев последние сантиметры расстояния, девушка коснулась губами его губ, ловя его успокоившееся дыхание своим. Место соприкосновения вновь кольнуло импульсом, но Лайя уже не обратила на это никакого внимания, прокладывая дорожку невесомых поцелуев вверх по скуле, к виску. Когда девушка легла рядом, стремясь прижаться телом к телу, Влад едва слышно простонал что-то неразборчивое и, перевернувшись во сне на бок, вытянул руку, неосознанно сгребая Лайю в объятия и прижимая ещё ближе к себе, вынуждая ткнуться лицом себе в грудь.

Лайя не противилась. Ей было хорошо в его объятиях, ей было прекрасно от осознания, что рядом с ней, в ней он находил свой покой. Как она находила свой в нём.

Сердца их снова бились в едином ритме. До рассвета было ещё далеко, но это теперь не имело никакого значения, потому что их души, касаясь друг друга, самой тёмной ночью светили ярче полуденного солнца.