Часть 37 (1/2)

«Amantes sunt amentes»

означает на латыни

«влюблённые — безумны».

Представьте себе,

на латыни эти два слова

отличаются всего лишь

буквой. ©

«Невозможно».

«Это невозможно», — категоричные слова тёмного отдавались в сознании Бёрнелл гулким, затихающим отзвуком, играя на её чувствительных нервах, как вибрация неосторожного касания — на потревоженных струнах музыкального инструмента.

«Почему?» — вторя болезненно сжимающемуся в предчувствии худшего сердцу, откликнулись мысли, норовя увлечь хозяйку в бессловесное, посторонним недоступное обсуждение с самой собой бесконечности вероятных причин, одна страшнее другой.

Но холодная рассудительность тут же отмела самую страшную и в то же время единственно приемлемую причину для столь решительного отказа. Мёртвым Влад не мог быть. Лайя чувствовала связь с ним, с её возвращением в тёмный мир ставшую ещё более прочной. Она улавливала отголоски того, что чувствовал он, пропускала через себя его эмоции, оседающие свинцовой тяжестью в груди. Вязла в липком мраке, оплетающем сознание любимого подобно паучьему кокону, никак не позволяющему дотянуться до его мыслей. Каждая попытка оборачивалась мучением, но каждая же служила доказательством, что он жив, что у него ещё оставались силы держать неприступным своё сознание. А раз так, то ни одну другую причину для невозможности искать с ним встречи Лайя принимать не собиралась. Равно как и позволять бесу себя отвлекать, увлекая никому ненужными оправданиями и умело скрытыми за ними играми, правила которых были лишь тёмным ведомы.

— В таком случае, — больше не скрываясь за маской человечности, делавшей её во все времена нежеланной гостьей тёмного мира, не страшась для себя последствий, Бёрнелл открыто посмотрела в лицо бесу, на несколько мгновений встретившись с ним взглядом, — прошу прощения за беспокойство и не смею более вас задерживать, адитум.

Не побоялась Лайя и обернуться спиной к потенциальному врагу, уверенная — напасть не посмеет. Не осмелится, даже если наперёд знает, что боец из неё никудышный.

Много времени не потребовалось, чтобы удостовериться, что сдерживало его отнюдь не копьё в её руке, выглядевшее скорее неуместным реквизитом, нежели внушающее реальную опасность, а то, что таилось у неё внутри, управляемое инстинктами — механизмами древними, как сама жизнь, а потому непредсказуемыми и сложно поддающимися сознательному контролю. Уничтожать тёмных, покушающихся на её жизнь, Лайе уже доводилось, даже не вступая с ними в открытое противоборство.

Где-то вдалеке, во мраке, за пределами которого не видел даже её взор, продолжали раздаваться мощные звуки, похожие на взрывы или громовые раскаты. Порывы ветра доносили до чуткого обоняния столь же противоречивые запахи: освежающий — грозового озона; и удушающе сладковатый, с горьким послевкусием на корне языка — жжёной плоти.

Как и прежде, не имея понятия о верном направлении, Лайя сделала несколько шагов по прямой, когда пространство перед ней внезапно утратило чёткость, заклубилось тёмной дымкой, исказилось, преображаясь в портал…

Не успев среагировать и по инерции продолжив движение, следующий шаг девушка ступила уже по совершенно иной плоскости, пока вокруг неё стремительно формировалось совершенно иное окружение. Из кромешной тьмы по обеим сторонам от неё гигантскими исполинами выступили стены, замыкающие окружающее пространство в узкий коридор, тускло освещённый источниками, которых не было видно, также как и того, куда вела эта новая, буквально из воздуха возникшая реальность.

— Для посланницы небес вы слишком осмотрительны, — незамедлительно последовал комментарий, стоило ей в растерянности обернуться кругом себя. Вызывающий всё большее недоверие бес стоял там же, где и прежде — в нескольких от неё шагах. — Для новообращённой тёмной, не завершившей переход в иной мир — излишне дерзки. Вы ничего не знаете об этом месте: законах, по которым оно существует, и его обитателях. Поиски даже такой видной иголки, как король Карпат, в стоге сена, масштабы которого вам неведомы, отнимут не один смертный срок. Есть у вас столько времени, юная Госпожа?

Ещё совсем недавно столь резкая перемена манеры обращения, с упором на подчёркнуто-формальную вежливость, и окружения, посылающего буквально к чертям известные законы физики, могла бы если не до смерти напугать, то, по меньшей мере, основательно выбить Лайю из равновесия: запутать, заставить чувствовать себя потерянной, уязвимой и слабой посреди штормового моря, кишащего жаждущими крови акулами.

Теперь же всего на миг потерянная концентрация способна была лишь вынудить девушку пойти менее дипломатичным путём, утратив последние крупицы приязни к существу перед собой.

— Отпущенное мне время я не намерена тратить на ваши фокусы с перемещением против моей воли, адитум, — свободную руку Бёрнелл выставила раскрытой ладонью перед собой, готовясь защищаться. От любой угрозы и любых намерений чинить ей препятствия. — Говорите, Светлейшим здесь запрещено бывать? Но вот она я! Перед вами! Вам стоит знать, что запреты и следствия их нарушений меня сейчас волнуют крайне мало. Поэтому будьте уверены, если потребуется, силу, данную мне Всевышним, я использую, не задумываясь о последствиях для этого места, для вас и прочих здешних обитателей. Не хотите помогать — хотя бы не стойте на пути. Это всё, о чём я прошу.

Лайя шла ва-банк, кичась силой, о масштабах которой сама не подозревала. Не теперь, когда отчётливо ощущала в себе силу иную — противоположную, тёмную, обманывающую своим могуществом, решительно бесполезным перед другими тёмными, которые учились подчинять себе эту необузданную мощь дольше, чем смертные ходили под луной по земной тверди.

Лайе казалось, она даже голоса не повышала, произнося слова предостережения настолько спокойно, насколько позволяла ей накаляющаяся обстановка. Однако по полу и стенам, величием своим создающим впечатление вековой нерушимой твердыни, одновременно с произносимыми ею словами пошла ощутимая дрожь. Каждый звук, срывающийся с её губ, тотчас многократно усиливался, ударялся о непреодолимые, казалось бы, преграды, вступая с ними в разрушительный резонанс. При упоминании Всевышнего от того места, где стояла Бёрнелл, в направлении беса по дрожащему всё сильнее полу разошлась трещина, вынуждая тёмного окружить себя дрожащими всполохами ауры и, обернувшись размытой тенью, отскочить на безопасное расстояние, прижавшись спиной к стене. Та продолжала медленно покрываться трещинами, при этом сохраняя достаточную прочность, чтобы оставаться препятствием к дальнейшему отступлению.

Потрясённая произведённым эффектом, Лайя умолкла, изо всех сил стараясь контролировать выражение лица, чтобы не выдать страх, в один миг ею овладевший, пока эхо её собственного голоса, медленно затихая, продолжало звучать.

В то же самое время где-то далеко, вне зоны прямой видимости, будто вторя её голосу, ей отвечая, истошно взвыло нечто. У Лайи дрожь прошла вниз по позвоночнику от этого леденящего душу воя, источник которого был ей неизвестен.

Не имея других вариантов, за объяснениями девушка обратилась взглядом к единственному, кто мог их дать. Несмотря на произошедшее, влекущее прямую угрозу жизни, взгляд беса страха не выражал, лишь надменность и превосходство, подкреплённое опытом, прочертившим кожу осунувшегося с неопределённым возрастом лица глубокими старческими морщинами.

— Ноэ предупредил, что вас здесь будут ждать. И проявлением своей божественной природы вы лишь приманете к себе сторожевую престола, — старик отшагнул от повреждённой стены, и поза его вновь, как по щелчку пальцев, обрела величественную стать. — Правда, пророческим словам, озвученным в горячечном бреду, я доверять не склонен.

При упоминании Ноэ мысли Лайи на краткий миг сосредоточились на отчаянном желании узнать больше о его состоянии, но… лишь на миг. Потому что для Ноэ она уже сделала всё, что могла, а вернулась уже не ради него.

Что это подобное случайно не случайное упоминание могло означать? Какую игру затеял с ней могущественный, даже перед именем Господа уверенный в своей силе демон? Пытался этим отвлечь её? Умело используя слабость, которую она уже открыто, пусть и непреднамеренно ему продемонстрировала своим небезразличием к судьбе его внука.

Но она не поддастся. Не поведётся. Не сейчас. Она не даст ему желаемое — не поддержит этот разговор.

Меж тем, фишка, все это время зажатая у Лайи в руке, вдруг заметно потяжелела, словно считывая слова и впитывая мысли о своём истинном владельце, провоцируя временную хозяйку не подавлять потревоженное упоминанием любопытство и ни в коем случае не переставать думать о нём.

«Ноэ…» — имя стремительно становилось навязчивым, отвоёвывая себе всё больше и больше места в её сознании.

Смятение Лайи, конечно же, незамеченным не осталось.

Пристально вглядываясь в её лицо, душу царапая взглядом и стремясь вытянуть на поверхность все мысли, секреты и личные тайны, тёмный размеренно заговорил:

— Века идут, а мой нерадивый внук продолжает оставаться легкомысленным мальчишкой, разбрасывающимся сильнейшими артефактами нашего мира, как дешёвыми игрушками, — оставив, наконец, её лицо, бес медленно перевел взгляд на сжатый правый кулак Лайи, который уже не скрывал нарастающее свечение от зажатого в нём предмета. — Не будь в тебе тёмного начала, твой божественный свет уже испепелил бы сосуд, несущий в себе исключительно сильную магию, подчинить которую своей единой воле у тебя нет ни сил, ни необходимого опыта. Это без упоминания, что Уаджет<span class="footnote" id="fn_31010956_0"></span> от момента основания рода принадлежал лишь крови Прокула.

«А ты, олух, взял и отдал его смертной деви́це… — в голове Лайи вдруг совершенно отчётливо раздался чужой голос, без сомнений являющийся прямым продолжением тирады, озвученной вслух. — Мало, что светлой дланью меченая, так ты ещё и способностью к провиденью её наградил. Будто тебя одного тёмному миру мало».

Бес говорил, мысли свои формулировал так, будто ничуть не сомневался, что они непременно настигнут адресата, что Ноэ непременно его услышит. Но услышала и Лайя. Будто артефакт в её руке, связанный с владельцем, делал её промежуточным звеном связи, гораздо более прочной — кровной, родственной — в которую она оказалась по воле случая вовлечена.

«Ноэ! — не выдержав, мысленно позвала Бёрнелл, тем самым, возможно, себя выдавая, но едва ли теперь конфиденциальность имела значение. — Ноэ, ты меня слышишь?»

Получив любой ответ, она лишь хотела убедиться, что он жив.

Но надежды не оправдались. Своим необдуманным порывом Лайя добилась лишь преисполненного бессильной злобы взгляда, казалось, мечтающего прожечь её насквозь. Она готова была поклясться, что услышала угрожающий скрежет зубов, почувствовала, каким-то особенным, прежде неведомым ей чутьём, присущим сверхъестественным созданиям, как сгущается вокруг тёмного аура, как концентрируется в окружающем воздухе летальная энергия, обретая физически осязаемую плотность, а с ней и поражающую способность.

О, как же невыносимо он хотел, как жаждал он иметь возможность вмешаться, забрать то, что по праву происхождения и крови ему принадлежало. Отправить наглую самонадеянную девчонку обратно восвояси, доказав тем самым, что все знамения и пророчества — лишь плод больного воображения того, кто, с детства не ведая запретов, имел дерзость шагнуть слишком далеко. Жаждал невыносимо! И не смел обрести. Он был достаточно мудр и сдержан, чтобы не вступать в открытое противостояние с силами Света. Но и без этого, позволяя себе лишь мысли и стремления единые, древний тёмный явственно ощущал, как стремительно таяли его силы, как она, совершенно того не осознавая, будто тянула их из него, высасывала, одним своим присутствием сковывая, иссушая.

Подавляя, но не убивая, как поступали тёмные друг с другом, намеренно присваивая себе чужую энергию. Как сдерживали по приговору Пандемониума нарушителей закона в Сонной пустоши. И даже не испепеляя, как обычно поступали Светлейшие, оказываясь в обители тёмных.

Она — эта девчонка из мира людей — была другой. От неё исходило не желание обладать чужой силой, не стремление подавить, а власть, многократно эту силу превосходящая, вынуждающая покориться.

«Кто же ты такая?..»

Не ограниченные потолком высокие стены, идеальными параллельными вертикалями стремящиеся ввысь и постепенно теряющиеся где-то в затянутой сизыми облаками атмосфере, отразили звук шагов. Вначале они были далёкими, едва уловимыми, но постепенно приближались. Глухой звук становился чище, чётче, звонче, складываясь на слуху в ровную, лёгкую поступь.

Прежде, чем ещё один обитатель тёмного мира крохотной, по мере приближения увеличивающейся точкой появился в противоположном конце бесконечного коридора, ведущего в бездну мрака и из мрака же образующегося, Лайя уже знала, что, вопреки всем её чаяниям, это не был Ноэ. Его шаг она бы узнала, она бы учуяла его ни с чем несравнимый, уникальный запах.

А приближающийся к ним неизвестный пах совсем иначе и обладал совершенно иной манерой движений, хотя и не был полностью лишён общих с Ноэ черт. Подкупающее своей, наверняка, обманчивой юностью лицо испещряли бугристые шрамы-морщины. Тёмные метки, больше напоминающие тончайшие складки кожи, покрывали симметричными полосами с обеих сторон крылья носа, подчёркивали неестественно острые скулы, вытягивали кончики ушей, одно из которых открывали заправленные за него длинные волосы цвета воронова крыла.

— Адитум Прокул, — учтивым наклоном головы приветствовал вновь прибывший, едва приблизившись на расстояние, удобное для разговора. — Миледи, — не менее учтиво он кивнул и Лайе, всё время по мере приближения беззастенчиво его рассматривающей и думать забывшей об элементарном приличии.

— Советник Септентрион, — холодно, за предписанной этикетом напускной любезностью выгодно скрывая неприятие, старый бес приветствовал молодого. — Вой пущенной по следу гончей, очевидно, послужил для вас плохим предостережением к приходу сюда. Смею полагать, причина должна быть веская.

С завидным достоинством проигнорировав двойной подтекст слов с очевидным намёком на нежелательность своего присутствия, черноволосый демон спокойно пояснил, в то время как его открыто изучающий голубой взор перемещался с лица адитума к Бёрнелл и обратно:

— Мой ученик попросил меня об одолжении, — наконец, гипнотический взгляд его остановился на Лайе, давая понять, что дальнейшие объяснения предназначены, в большей степени, ей. К ней же навстречу он сделал нарочито медленный, осторожный шаг, позволяя оценить намерения, после чего вновь едва заметно склонил голову. — Миледи Лайя. Как уже прозвучало, меня зовут Септентрион. От имени Ноэ Локида прошу прощения за то, что он не может сопровождать вас. Но он оставил мне подробные инструкции, прося заменить его в роли вашего проводника. Вы позволите? — с лёгким поклоном, вкупе с прозвучавшим высокородным обращением совершенно выбившим Лайю из колеи, бес протянул ей руку. Всего на миг девушке показалось, для рукопожатия, но стоило ей интуитивно проявить взаимность, как стремительно-лёгким, почти невесомым касанием тёмный подхватил её руку, словно вовсе не замечая судорожно сжимающихся вокруг светящейся фишки пальцев, и коснулся губами тыльной стороны её ладони. Доля секунды, миг, за который она не успела ни вдохнуть, ни выдохнуть, лишь ошарашенно моргнуть — и всё прошло. Будто морок или наваждение.

Лайю словно кипятком обдало. К лицу прильнул жар, хотя прежде она почти уверилась в том, что эта реакция ей перестала быть присуща.

— Чего я точно не собираюсь позволять, — Бёрнелл окинула стоящего перед ней открыто осуждающим взглядом, — так это подобных вольностей. Почему я должна вам доверять? — стараясь абстрагироваться от растущего внутри неё недоверия на пару с грызущим раздражением, девушка мельком глянула на сохраняющего гробовое безмолвие свидетеля сцены, по его отношению к стремительно разворачивающимся событиям пытаясь угадать, союзник перед ней или враг.

— С моей стороны это было лишь жестом уважения, — считав с лица девушки неодобрение, за которым крылась умело сдерживаемая злость, бес осознал свой неумышленный проступок и в подтверждение, что впредь не посмеет нарушить дистанцию, отступил на шаг. — Прошу прощения, если был понят неправильно. Подобного не повторится. Что касается доверия… — бес перевёл взгляд с Лайи на адитума, а когда, мгновение спустя их взоры снова встретились, девушка не смогла отделаться от странного ощущения, будто чужие глаза без слов предупреждали её о лишнем свидетеле их разговора, при котором он не позволит себе озвучить и половину необходимого. — Миледи, Ноэ просил меня обеспечить вам доступ в его… — тёмный на мгновение задумался, стараясь подобрать наиболее подходящее определение, — рабочее пространство. Кабинет, если хотите, хотя, пожалуй, это слово совершенно не передаёт истинные масштабы. Чтобы с помощью находящихся там артефактов вы смогли определить местонахождение Влада. Подобного доверия на моей памяти Ноэ никому не оказывал. Даже мне. На вашем месте я не стал бы таковым пренебрегать. Однако… — демон внимательнее присмотрелся к собеседнице, не акцентируя взгляд ни на чём конкретно, но подмечая важные для себя детали её облика. Увидев всё, что хотел и сделав из увиденного собственные выводы, тёмный без промедлений и долгих раздумий склонил голову — не усердствуя с пиететом, не льстя и ни к чему не обязывая, лишь обозначая свой выбор стороны. Не перед девушкой даже, а перед лишним, но, увы, неизбежным свидетелем их объяснений. — Настаивать, конечно, я не смею, миледи. Вам решать.

— Стало быть, для себя вы всё решили, советник, — не спрашивая — констатируя, уточнил адитум, плотно сжав тонкие губы. — Я всё же воспользуюсь правом напомнить, что нейтралитет подразумевает гораздо больше возможностей оправдаться в будущем, нежели открытая лояльность одной из сторон.

— Нейтралитет — удел сомневающихся, адитум.

— Красноречие прибереги для своих учеников. А тебе оно жизнь не спасёт! — окончательно оставив все официозы и деловой тон, древний демон в последний раз попытался воззвать к чужому благоразумию. Мнение более низких сословий и их судьба его не заботила, но чистая тёмная кровь, вековое могущество, в ней сокрытое, опыт, бесценные знания и навыки их обладателей он не готов был отдать на растерзание одним лишь догадкам, которым едва ли суждено свершиться. — Ни должность дикретора в Пондемониуме, ни даже моё слово адитума, сказанное в твою защиту, тебя не оправдают, если ты отдашь предпочтение конкретной стороне. Ноэ — истинный Прокул — «в будущее глядящее око» — но он слуга времени, а не его творец! Меж тем, решение уже принято, выбор сделан и кровью безвинно павших он скреплён. Дракула отрёкся от престола. Если у Ноэ хватило ясности сознания обязать тебя просьбой, должно было хватить и на то, чтобы об этом сообщить.

— Да, что-то такое он упоминал, — уклончиво ответил советник, исподволь наблюдая за реакцией девушки и понимая, что если они и дальше продолжат изъясняться в её присутствии так, будто её здесь не было, действуя ей на нервы, до объяснений может и вовсе не дойти. Питаемые сильными эмоциями, потоки разноимённых энергий сольются воедино и испепелят их на месте, как испепелял, будоража всех тёмных, праведный гнев Дракулы. Воистину же говорят: «Муж и жена — одна Сатана».

И не имело значения, даже если жена — надо же — ангел Божий. Факт, многое поставивший на свои места. Знать бы ещё об этом лет шестьсот назад, когда Влад обивал пороги в поисках объяснений своей аномалии.

— …Но будем честны, Ноэ на данный момент не очень хорошо себя чувствует, поэтому полагаться на его слова как на неписаную истину я бы не стал. Но в одном я с вами соглашусь, адитум, решение принято. В том числе, лично мною, — бес обратился к девушке. — Каково же ваше, миледи Лайя? Позволите мне сопровождать вас?

Слова тёмных, не предназначенные ей, но ею прекрасно слышимые, сыпались на Бёрнелл камнями, не причиняющими боли физической, но глубоко в душе оседая невыразимой мукой. Когда темноволосый бес в очередной раз обратился к ней по имени, Лайя с трудом заставила себя сосредоточить на нём взгляд, избегая смотреть в глаза, которые неизбежно открыли бы доступ к чему-то большему, обычно надёжно скрытому в пределах телесной оболочки.

Но «обычно» — по-прежнему, по-человечески — на мир ей смотреть отныне было не суждено, а то, что видел её нечеловеческий взор, находилось далеко за гранью физического.

Тёмная, клубящаяся от малейшего движения аура, дрожащие всполохи, начисто стирающие антропоморфное обличие и оставляющие лишь суть — бестелесное воплощение, скопление энергии, обладающее собственной волей.

Дать согласие, протянуть существу руку — значит, нырнуть в омут тьмы. Но разве это не то, зачем она пришла сюда? Дороги назад у неё не было. И вверх не было. Только вперёд, куда бы это её ни привело.

Моргнув и вновь позволив иллюзии сложиться в привычный для восприятия образ, Лайя протянула замершему в терпеливом ожидании бесу руку — ту самую, с диском, коротко при этом кивнув в знак одобрения.

Она ожидала чего-то, если не привычного, то хотя бы знакомого, что уже испытывала при перемещении: выплесков энергии, ломающих пространство вопреки законам, потери ориентации, провала в пустоту. Но стоило их рукам соприкоснуться, их аурам схлестнуться, как Лайю поглотило то пространство-время, которое показывало ей доверчиво открытое, как карта с верным маршрутом, сознание демона. Всего за мгновение расхожее выражение: «Мысль материальна», — обрело для Лайи свой истинный, единственно верный смысл.

В тёмном измерении мысль не просто материальна, она — ключевой элемент, формирующий реальность: климат, местность, локации, предметы, облики… даже одежду и мельчайшие аксессуары.

— Впечатляет, — воодушевлённо, с долей бесследно таящего неверия, произнёс бес, оглядывая только что сформированное вокруг них пространство. Помня о чтимых личных границах, тёмный отпустил руку девушки, едва уверился, что перемещение прошло успешно. Профессиональный скептицизм в нём стремительно снедали интерес и даже в некоей мере — любопытство, удовлетворить которое до этой минуты ему не предоставлялся шанс. — Для той, кому, со слов Ноэ, он лишь однажды непреднамеренно открыл путь в свою святая святых, вы сориентировались весьма… оперативно.

Отступив и тем самым обеспечив себе необходимую свободу движений, Лайя осмотрелась, стараясь ничем не выдать удивления и не позволить восхищению от масштабов видимого себя поглотить. Это реальность, которую уже поздно было оспаривать и не принимать. Чу́дная, невероятная, не имеющая обозримых границ, по-прежнему с трудом укладывающаяся в голове, где так много места всё ещё занимало привычное человеческое восприятие, ограниченное строгими рамками возможного и невозможного. Это реальность мира, частью которого ей, вопреки природе, позволено было стать. Пусть совсем ненадолго, пусть лишь на несколько мгновений, но тем ценнее будет каждое из них.

Медленно опустив взгляд от отсутствующего потолка, плавно уходящего высоко в усыпанные звёздами небеса, стараясь больше ни на что не отвлекаться, Лайя сосредоточила взгляд на своём провожатом, который, отбросив теперь всякую осторожность, смотрел на неё с откровенной заинтересованностью: пронизывающий насквозь будто рентген взгляд скользил по её телу, девушка почти физически ощущала, как её буквально ощупывают, не прикасаясь, изучают, как диковинно-редкий экспонат. Лайя легко могла бы пресечь подобное своеволие, но, не ощущая угрозы и неприятия, она позволяла.

— Занятная вы, миледи Лайя, — наконец, с легкой улыбкой бес изрёк свой вердикт и отвёл глаза.

Девушка очень надеялась, её взгляд, которым она прожигала тёмного, был достаточно красноречив. Для усиления эффекта она вопросительно изогнула бровь, без лишних слов прося о пояснении.

— Подобное вашему сочетание энергий я видел лишь раз, считая его по праву уникальным. А видел я, поверьте, немало редких случаев. До знакомства с вами.

Лайя не перебивала, подозревая, что её выражение лица скажет проницательному демону куда больше любых наводящих вопросов, не отвлекая при этом от сути.

Тёмный себя ждать не заставил:

— Влад отличился похожим, когда стал одним из нас. В нём необъяснимым мне доныне образом слились истинная тьма и божественный свет. До него на моём веку прецедентов не было. И объяснить подобное явление я не мог, хотя король Карпат неоднократно обращался ко мне за ответами. Но вот передо мной… вы — благословением самого Создателя отмеченная душа, с тёмной кровью в плотской оболочке. Точно как и у вашего супруга. Процентное соотношение энергий, конечно же, иное, но сам факт схожести явления объясняет многое. Расставляет всё на свои места в моём шестисотлетнем, зашедшем в тупик исследовании, я бы сказал, — дивясь перипетиям судеб, продолжающим поражать его даже спустя немыслимый для смертных срок бытия, при прочих равных условиях стремящегося в бесконечность, демон позволил себе короткий смешок. Но быстро оценив, как это могло выглядеть со стороны, поспешил добавить: — Кто бы мог подумать, что Влад, — советник абстрактно указал пальцем вверх, хотя в контексте вскрывающихся подробностей этот расхожий среди смертных жест безнадёжно терял свою актуальность. — Его посланник. Право, — бес всплеснул руками, — чувство юмора у верхнего ведомства — огонь почище адского!

— Вы… удивлены, — не вполне понимая, как правильно воспринимать и реагировать, Лайя лишь подчеркнула очевидное, а всмотревшись внимательнее в необыкновенные глаза демона, вдруг с удивлением поняла, что ей позволено увидеть гораздо больше отраженного на лице. — Но… не разочарованы?