Часть 36 (2/2)

— …предоставь нам и даруй свою благосклонность, благословение и освяти эту землю… — стоя на коленях в освещенном лишь горящими свечами полумраке комнаты, которую мог условно называть своей, Лео возносил молитву небольшому распятию, которое взял у священника. — И этот круг, который здесь начертан, — Нолан проследил взглядом криво нарисованный на голом полу пентакль, — самыми мощными и святыми именами Бога. Я заклинаю и тебя, огонь, Святейшим именем…

— Я заклинаю и тебя, земля, Святейшим именем, вошедшим в этот круг, созданный моей рукой… — посреди разрушенного коридора с наполовину обвалившимся потолком на коленях в намелованом кругу стоял Таурус, вознося Небесам заученный наизусть, на изнанке век отпечатанный текст.

— И пусть Господь, всемогущий и милосердный, — отказавшись от помощи дополнительных пар рук, которые могли бы значительно ускорить процесс, отослав всех своих подручных и оставшись в одиночестве, Аквил спешно дочерчивал последние знаки печати, одновременно произнося слова, — благословит это место всем могуществом Небес, чтобы непристойный или нечистый дух не смог вступить в этот круг или причинить вред любому человеку, находящемуся в нём…

— …Благодаря Господу Богу, живущему вечно во веки веков, — Лайя открыла глаза, силясь сморгнуть повисшие на ресницах, застилающие обзор слёзы. — Аминь.

Ветер больше не пытался разнести комнату, вместе с бесконечными росчерками молний оставшись где-то там, в отдалении, за невидимой границей благодатного щита, с четырёх сторон света укрывшего замок.

Трое оставались здесь, по эту сторону, чтобы защищать живых. Они встретят врага и будут отражать его свирепую ярость до тех пор, пока на поле битвы не явится вновь избранный король, который или отзовёт тёмное воинство, или встанет во главе его, подпитав своей неиссякаемой мощью, волей своей решив исход сражения.

Трое оставались. Вполне вероятно, обреченные погибнуть в очередном бою. И Лео, в принципе, устраивал такой исход, ведь он знал, что с Лайей встретиться в этом времени, где они были знакомы так невыразимо мало, у него шансов было ещё меньше, чем пережить сражение. Хуже всего, что ведь он не хотел, нет, не мог себя заставить хотеть подобного, но глубоко в душе понимал, что лучше будет, если Лайя не вернётся. Господи, как же он ненавидел Влада, но ещё больше — самого себя! За сопереживание тому, кого любое принятое решение сделает в глазах Льва врагом, на кого до конца своей жизни он не сможет посмотреть без всепожирающей ненависти и сострадания, коим до последнего вдоха суждено вести в душе Лео непрекращающуюся войну.

Пусть он и знал, что никогда не смог бы назвать Лайю своей возлюбленной, он просто не мог вырвать эти навязчивые мысли из своей головы.

Что было бы вих прошлом, определившем их настоящее, если бы Лале тогда его выбрала?

Ответ на этот вопрос он мог себе позволить лишь воображать в бесконечности возможных вариантов, но никак не узнать наверняка.

Своим обращением в стаю летучих мышей — предпочтением тёмной ипостаси своей человеческой природе — Лайя явно дала понять, что не хотела прощаться. Быть может, не знала, что сказать, быть может, боялась своим выбором причинить ему большую боль и ослабить перед грядущей битвой. Она не хотела прощаться. А Лео просто не мог, не способен был отпустить её без прощания. Глупо, эгоистично и бессмысленно. Умом он это понимал, но рвущемуся вон из груди сердцу приказать никак не мог, потому следовал за ней, бесшумным львиным шагом ступая по выжженной земле, не оставляя следов на смешавшемся с водой пепле.

— Пути назад не будет, Лайя, — вернув себе человеческий облик, прошептал Лео, и сделал пару шагов, выходя из своего укрытия за продолжающей тлеть полуразрушенной западной стеной часовни.

— А почему он должен быть? — Бёрнелл замерла, непроизвольно крепче сжав одну руку на копье, а свободную стиснув в кулак, чтобы та перестала так очевидно дрожать, затем медленно обернулась.

Она знала, что он придёт. И где-то глубоко в душе, за защитной преградой, которую она сама сознательно воздвигла, чтобы его от себя отдалить, пока это ещё было возможно, девушка этого ждала. Малодушно зная, что больно будет им обоим и облегчения не принесёт.

Мощное ощущение дежавю хлестнуло Нолана посильнее любой пощёчины. Ну конечно! Муж и жена — одна сатана. И одна прощальная фраза на двоих. Да и сам Лео чем лучше? Для обоих не нашёл более достойных слов, чем заведомо бесполезные попытки удержать.

Кое-как совладав с беспорядочно мечущимися мыслями, мужчина попытался вновь:

— Помню, Влад говорил, прощания не помогают, — едва начав фразу, про себя парень зло выругался. Что за сентиментальные глупости лезли ему на язык, опережая осознанное желание вдумчиво сказать хотя бы несколько стоящих слов. Может, прав был угрюмый валашский волчонок? К чёрту эти прощания!

— Перед походом на Светиград Влад своё мнение изменил. Он тогда сказал, что прощания позволяют, — начала охваченная воспоминаниями Лайя, но вдруг запнулась о значение собственной мысли, а заменить её возможным не представлялось, ведь эти слова не ей принадлежали. — Позволяют пережить разлуку и дождаться… новой встречи, — девушка поджала губы, осторожно прислонила копьё к разрушенному ветхому остову, освобождая руки, после чего сделала неуверенные полшага навстречу, позволяя Лео самому решить, насколько близким быть этому прощанию.

Лео зарекался это делать, он пытался себя остановить, чтобы не обнадёживать себя напрасно, не запоминать заново ощущения, которые ему и так не суждено забыть, но стоило ему только увидеть Лайю перед собой, как все его предохранители, все тщательнейшим образом данные самому себе установки обратились прахом. Смирившись и наплевав на последствия, он преодолел последнее расстояние между ними и сжал девушку в отчаянных объятиях.

Ласточка всё равно упорхнёт за солнцем. Как бы отчаянно он ни пытался её удержать, в конце концов, в его руках всё равно останется лишь обрывок её платья.

Аромат её волос, бархат её кожи, живое сияние её взгляда.

Лео слёзы жгли глаза, как не жгло их открытое пламя. И больно было так невыносимо, словно он заживо горел. Только экзекутором его был вовсе не огонь. Его душа полыхала, ядовитым дымом застилая разум, и мужчина почти… почти позволил себе совершить то, за что никогда бы себя не простил. Лишь в последний момент позволив несгибаемой воле внутреннего Льва возобладать над слабой человеческой, он невесомо коснулся губами лишь её волос, позволив себе одну только вольность — продлил касание чуть дольше должного.

Но не злоупотреблял, в числе прочего, и своей подорванной выдержкой, — отступил, разомкнув объятия. Смотреть ей в лицо, в глаза, заведомо зная, что ему надо бы запомнить этот раз как последний, Лео внутренне корчился в агонии. Вслух же сказал, напустив на лицо лёгкую улыбку:

— Знаешь, когда общая картина происходящего более-менее прояснилась, и у каждого из нас появилась своя роль, я жалею, что не запер Влада в какой-нибудь из самых крепких комнат замка и не заставил его посмотреть Звездные войны, — раньше, чем Лайя сочла бы его вконец свихнувшимся, Лео поспешил объяснить: — Ту часть, где главному герою приснился вещий сон, в котором умерла его беременная жена, после чего он, одержимый её спасением, предал все свои идеалы, всё, во что верил, и переметнулся на тёмную сторону в поисках силы, способной дать ему власть над смертью

— В итоге сам же Энакин Падме и погубил, — Лайя продолжила знакомый сюжет и даже попыталась улыбнуться, надеясь этим поддержать Лео, но в отличие от вечно жизнерадостного лучезарного друга ей сфальшивить так и не удалось. — Сделав былью свой вещий сон, — договорила девушка, и губы её не тронуло даже бледное подобие улыбки.

— Эй… Не нужно. Не оправдывайся. Ни за себя, ни за него. Не передо мной, — Нолан поднял руку, больше всего на свете желая коснуться любимого лица, стереть с него печаль, лишь бы не запоминать её вот такой — с опущенными уголками губ и влажно блестящими глазами. Но одной лишь его улыбки на двоих уже не хватало, нужно было что-то другое, нужны были слова — те самые, правильные слова, произносить которые было так мучительно больно. И вместе с тем необходимо, даже если какая-то часть его мечтала похоронить эту горькую для одного из них правду на дне той бездны в его душе, которая неизбежно там образуется с уходом Лайи. — Я понимаю Влада. Пусть я не связан с ним, как ты, я всё равно знаю, что он чувствует, потому что сам… чувствую то же. Но я не пойду против воли Бога, — Лео всё-таки обхватил лицо девушки руками, фиксируя её взглядом зрачки в зрачки. — Потому что это бы значило пойти против и твоего желания. Не позволь Владу этого. Не позволь переступить эту последнюю грань, которой он перечеркнет всё светлое, что с таким упорством сохранял в себе все эти века.

— Я буду верить в него до последнего, — Лайя коснулась предплечий Лео, не вынуждая его убрать руки со своего лица, наоборот, давая ему через ответное прикосновение почувствовать всю важность и неотвратимость сказанных слов. — Буду убеждать его до последнего довода. А говоря «до последнего» я имею в виду, что даже если он перейдёт черту и предпочтет тьму свету, я последую за ним. Что бы он ни выбрал, я останусь с ним. До конца.

— До конца… — эхом повторил Лео. — Я ведь это же тебе обещал, когда только узнал, в кого Влад превратил себя. От тех слов я и теперь не отступлюсь, знай. Каким бы ни было его решение, что бы ни решила ты сама, если вы вернетесь… — Лео глубоко втянул носом воздух, пытаясь справиться с эмоциями. Голос его нехарактерно дрожал. — Неважно, кем вы оба будете. Я не встану против вас и не подниму оружие. Я обещаю.

В ответ на подобное заявление у Лайи всё же получилось чуть приподнять уголки губ в намёке на улыбку, с которой она попыталась покачать головой, хотя из-за ладоней Лео на щеках сделать это вышло ничуть не убедительнее, чем улыбнуться.

— Обещай, что будешь защищаться. Если это потребуется.

— Не…

— Обещай! — настойчиво потребовала Бёрнелл, и тут ей вспомнилась ещё одна причина для тревоги, подавленной первостепенными проблемами, о которой на фоне всего происходящего она и не мыслила заговорить. Но вопреки слепому отрицанию и спешке обстоятельства будто назло складывались так, чтобы и эта тема непременно всплыла между ними. Будто других не хватало. Будто ещё совсем недавно она не порывалась сбежать, вовсе ни слова не сказав, просто потому что она и без того слишком много времени посвятила другим.

Заметив внезапную перемену во взгляде, Лео опомнился и попытался убрать руки, но Лайя не отпустила своих, продолжая сжимать его предплечья.

— При пробуждении Алана на тебя всплеск его ауры повлиял сильнее, чем на меня или Уильяма. Ты ослаб. Это из-за того, что ты оставил в тёмном мире свой нимб? А ведь грядёт битва, Лео. Ты должен быть…

— И я буду, — перебил её Нолан, не дослушав, но зная, о чём именно она хотела сказать. — Неважно, что об этом думают и пишут, — все-таки высвободив одну руку из цепкой хватки девушки, мужчина осторожно накрыл её ладонь своей. — Сила Льва, моя сила, сила любого из нас — она не в короне, не в нимбе, — Лео осторожно прижал их сцепленные ладони к своей груди, напротив бьющегося сердца. — Она вот здесь… — на несколько ударов оба замолчали, а потом Лео продолжил: — И если для тебя это так важно, то обещаю. Великий и ужасный Лев не позволит ни одной тёмной твари себя достать, — Нолан делано оскалился и зарычал. А про себя подумал:

«…пока не буду знать, чем там, у вас всё закончилось».

Лайя прочла в его мыслях то, что, очевидно, не предназначалось её ушам, но ничего не сказала об этом Лео.

— Сделай это, — попросила девушка, намерено отступив на пару шагов назад, тем самым увеличивая между ними расстояние. — Обернись. Покажи мне себя таким, каким увидят тебя враги.

— Лайя… — совершенно не ожидающий подобной просьбы Лео покачал головой.

Но она смотрела и ждала, и этому выражению лица, этому взгляду он просто не способен был перечить.

С очередным выдохом и ударом сердца свечение объяло мужскую фигуру, стремительно стирая, сжигая очертания человеческой формы и почти неуловимо превращая их в облик гигантского зверя, покрытого золотой шерстью, реющей на ветру. Его львом Лайя уже видела прежде, не один раз, но теперь, когда в ней совсем не осталось подспудного страха, когда в её сознании окончательно стерлась та неосознанная и нечёткая, но всё же существующая грань между двумя обликами одного существа, девушка смогла увидеть недоступные ей прежде подробности.

Которые не открывали ничего нового и в то же время давали ответы на множество неозвученных, даже в мыслях не сформированных вопросов.

Перед ней стоял и лев, и человек одновременно. Как на картинах и фотокарточках, созданных в технике линзовидной живописи, когда под одним углом падения света наблюдателю видится одно, под другим — другое.

— Невероятно… — потрясенно выдохнула Лайя, лишь сейчас по-настоящему осознав, почему каждый раз превращение туда и обратно происходило настолько незаметно и естественно, что даже не повреждало одежду, не делало её менее подходящей под особенности и размеры иной ипостаси. Лео… никто из них не обращался в свою иную форму физически, буквально, как оборотень или перевертыш. Как это делал Влад. Никто буквально не отращивал себе крылья, мех и перья. Облик зверя или птицы, или ангельского существа принимали лишь их питаемые духовной силой ауры, играющие роль своеобразных доспехов, способных сделать смертных людей равными по силам тёмным.

По-прежнему глубоко впечатленная новым открытием, Бёрнелл сделала пару уверенных шагов на сближение, протягивая руку льву, но стоило её ладони преодолеть иллюзорный облик, как её пальцы встретили не косматую морду, не когтистую лапу, а всё ту же знакомую человеческую ладонь, которую объятый золотым свечением Лео доверительно протягивал ей.

— Ещё после самого первого раза, когда при обращении мне не переломало все кости и я не остался перед остальными нагишом, я спросил у Тельца, — терпеливо пояснил Нолан, ничуть не удивляясь тому, что для Лайи, чьё превращение происходило иначе, это по-прежнему могло быть неочевидно. Он и сам ещё не до конца освоился и удивлялся каждый раз словно в первый, хотя вроде бы его и просветили, в чём фокус. — В этом основное отличие силы, которую даёт Свет от того, что творит со своими вместилищами Тьма. Наша сила даёт возможность манипулировать духовной энергией, меняя её форму в зависимости от обстоятельств и за счёт этого повышая выносливость тела. Тёмная энергия — пластический хирург менее искусный. Она физически уродует тело, пытаясь сделать его более пригодным для себя.

Как она уродовала тело Влада на протяжении шести столетий. И теперь ему, чтобы принять силу свыше, нужно было сперва вернуть всё на круги своя. Стать вновь человеком. Только возможно ли это? Столько времени спустя?

На несколько мгновений погрузившись в эти неутешительные мысли, Лайя безнадёжно упустила момент дальнейшего преображения Лео. Казалось, она всего-то успела моргнуть, а за этот ничтожный миг словно перенеслась назад на всё те же, ставшие их проклятьем, шесть столетий, вновь встретившись с Асланом — длинноволосым статным царевичем Болгарского царства, закованным в сверкающие золотые доспехи с барельефом скалящего пасть льва на нагруднике.

Сходство между ними всегда было очевидным, и даже в совсем юном Аслане Лайя ещё в момент своего первого погружения в прошлое узнала повзрослевшего Лео. Но теперь она ясно понимала, что все эти многочисленные, на первый взгляд совершенно противоположные друг другу облики — конопатого незнакомца, вломившегося в номер её отеля, крылатого грозного льва, длинноволосого воина с отсутствующей короной в золотой броне — принадлежали и принадлежат одному и тому же человеку. Её самому близкому другу, её брату не по крови кровному, её родственной душе.

— Лео…

— Ну что? — подмигнул Нолан, сделав вид, что вовсе не расслышал своё имя в её выдохе. — Теперь веришь, что я и без нимба готов спровадить восвояси любую тварь, которая посмеет высунуть свой нос за пределы тёмного мира?

Но Лайя лишь потрясенно на него смотрела немигающим стеклянным взглядом и молчала, как если бы впервые видела. Или встретила после очень долгой разлуки без надежды увидеться вновь.

Ладонь Лео по-прежнему соприкасалась с девичьей ладонью. Его внутренняя привязь, все попытки во что бы то ни стало сохранить спасительное расстояние давно разбились вдребезги, как худая лодка — об острые скалы, поэтому мужчина, воспользовавшись последним шансом, мягко притянул к себе девушку и коснулся губами её лба в невинном поцелуе, в момент соприкосновения плотно зажмурив глаза, чтобы сдержать упрямые слёзы, которым, казалось, даже испаряющий жар огненной ауры, способный по одному только желанию переплавлять звериную шкуру в броню, был ни по чём.

«Я люблю тебя, Ласточка. Люблю безмерно! А потому отпускаю», — с этими мыслями Лео резко разжал руки и отшагнул назад.

Ещё через мгновение он развернулся и пошёл прочь из разрушенной часовни.

«Останься… — чуть слышно и едва разборчиво прозвучало на фоне непрекращающегося высокочастотного шума, создаваемого вьющимися над пепелищем нетопырями. Лайя вскинула голову, но даже нечеловечески острым зрением, способным при желании рассмотреть звёзды сквозь плотные тучи, не смогла увидеть в непроглядной черноте небосвода ничего кроме беспорядочно бьющихся крыльев. — Останься с ним, — упрямо шелестел ветер. — Я тебя погублю».

Лайя смотрела вслед уходящему Лео, пока поблёскивающий силуэт его не пропал из вида, но мысли её уже были не с ним.

Это был первый раз за всё время существования связи между их разумами, когда Влад обратился к ней напрямую.

Но мысли их были небезопасны, поэтому Лайя, сцепив зубы, промолчала в ответ, как молчал Влад, игнорируя все её прежние попытки добиться от него отклика.

Бёрнелл заняла свои мысли иным, сосредоточив их на факте, что у друга, оказывается, была броня. Не только львиная шкура, но и боевые доспехи. Интересно, а самой Лайе полагалось что-то подобное? И если теоретически да, то хватит ли ей воображения и веры, чтобы то, что она могла себе представить, обернулось бы реальностью, облачив её тело в одежду, подходящую для того, что ей предстояло?

В любом случае, времени тренироваться и проверять успехи у неё не было, поэтому девушка вновь обхватила рукой древко копья, а другую запустила в карман своей самой обычной кожаной куртки, доставая оттуда демоническую фишку. Задумчиво взвесив светящийся бледно-голубым предмет, она выставила руку перед собой, позволяя витающим в воздухе частицам тёмной энергии собраться в чаше её ладони, постепенно сливаясь в лишённый чётких очертаний сгусток мрака.

«Хороший учитель — это твоя интуиция, Ноэ, — Бёрнелл усмехнулась самой себе. — Особенно, если кровью связан с кем-то из тёмных».

Притянутая скоплением тёмной энергии — следом силы Влада и его воли — над пепелищем вновь сверкнула молния. Мощнее прежних, но менее ветвистая, она прочертила воздух и ударила о землю всего в паре шагов от Лайи, по ходу своему разрывая и без того нестабильное пространство и образуя чёрную дыру портала между измерениями. Небольшого и стремящегося вот-вот схлопнуться, но за миг до того, как это неизбежно произошло бы, девушка подкинула на ладони фишку, концентрируя все свои мысли на том, что ей нужно всего несколько секунд… Всего несколько лишних секунд.

Её сознание полнилось стремлением, желанием, её кровь содержала частичку энергии мира, куда ей необходимо было попасть. При всём этом у неё по-прежнему не было ни малейшего представления о конкретном месте. А ведь тёмный мир по своим размерам стремился к обычному, отчасти он им и был — с изнанки, в иной плоскости бытия. А значит там существовали всё те же тысячи километров расстояния и миллионы миллионов потенциальных точек на воображаемой карте.

Нужных координат у Лайи, увы, не было, а сознание Влада, которое он с переменным успехом пытался закрывать, служило крайне плохим навигатором. Хаотичные обрывки видений окружающей его обстановки, лишь отголоски слышимых им звуков… Этого было ничтожно мало.

Но если Влад не хотел добровольно стать её проводником, то был и тот, кто её появления непременно ждал, предсказывал и страстно его желал.

— Что ж, вот я и здесь. Снова, — девушка огляделась вокруг, не мечтая узнать местность, которую прежде никогда не видела, но хотя бы надеясь определить для себя ориентиры.

Вечный сумрак скрывал детали обстановки, нескончаемый дождь портил видимость, а ветер — верный часовой — с завидным упрямством пытался сбить с ног. В отдалении, равно так же, как и в покинутом ею подлунном мире, бушевала набирающая силу гроза. Лайе всё это уже было знакомо. Её это уже не пугало, не останавливало и едва ли замедляло.

— Я не успел предупредить об этом в прошлый раз, — вдруг раздался за спиной знакомый голос, и Бёрнелл резко обернулась, спеша встретиться взглядом с его обладателем. — Светлейшим запрещено посещать тёмный мир по первой прихоти. Раз в подлунное тысячелетие — это уже грандиозное событие, накладывающее свой неизгладимый отпечаток. Дважды в сутки — беспрецедентное легкомыслие. Это нарушает энергетический баланс и делает нестабильным барьер между измерениями. В нынешнее время это особенно опасно. Прежде всего, для обитателей мира живых.

Выслушав дотошно обоснованную претензию, Лайя чуть наклонила голову в формальном жесте приветствия.

— Адитум Прокул. Какая… неожиданная встреча, — девушка подняла ладонь до уровня взгляда, ненавязчиво демонстрируя оставшуюся после перехода, стремительно развеивающуюся тёмную энергию. Кровавой каплей в полумраке блеснуло кольцо. Акцентировать внимание на нём Лайя не собиралась, но и скрывать была не намерена. Как и своё положение, и вновь обретённую природу. И цель своего визита. — Прово̀дите меня к моему супругу? Или роль провожатого вам не по статусу, адитум?

— Не помню, чтобы я вам представлялся, — скрывающийся в тени осёкся, всё ещё пребывая в сомнениях, но оперативно оценив новые обстоятельства и не сводя настороженного взгляда со вселяющего первозданный ужас артефакта в руке незваной, но предвиденной гостьи, как ни в чём не бывало, договорил: — Госпожа.

От Лайи, в свою очередь, не укрылась столь разительная и при этом педантично правильная смена статуса. Уже не Светлейшая. Но и не Королева. Что технически абсолютно верно, ведь она могла быть лишь королевой-консортом при правящем короле, который ещё не был избран. В то время как титул короля Карпат, наверняка, упразднили в связи с текущими событиями.

— Лично — нет, — с отстраненной холодностью пояснила свою осведомлённость Лайя. — Но это не изменяет того факта, что я знаю вас, а вы, очевидно, — жестом, каким обычно представляются, девушка указала на себя, — знаете меня. Я желаю видеть Господина Влада. Немедленно.

Ушлый тёмный, занимающий далеко не последнее место в иерархии власти, понимал, что прежней вековой стабильности их существования простыл след. Опасностью сейчас веяло отовсюду, ведь двоевластие в конечном итоге не ударит лишь по тем, кто с первого раза правильно угадает победителя и вовремя встанет на его сторону. А угадать сейчас было непросто даже такому, как он, принадлежащему к роду могущественных провидцев.

— При всём уважении, Госпожа, — почтительно склонившись, бес отступил на полшага назад, стремясь обезопасить себя от возможных последствий неповиновения. — Это невозможно.