Часть 31 (2/2)
— По головам пойду, если придётся, — решительно пригрозила она, глядя на заслон из нежити. Но её слова вмиг поглотились буйством стихии, так что ей пришлось, хотела она этого или нет, умела ли, добавить голосу повелительной власти, на которую, в конце концов, у неё было право. — А ну прочь! — Лайя вскинула перед собой свободную от фишки ладонь. — Пошли вон!
Взвизгнув и заверещав от губительного для них света, первые ряды кинулись врассыпную, давя в каше из тел тех, кто стоял позади. Лайя, не без отвращения наблюдающая за произведённым эффектом, поймала себя на мысли — неутешительной, но уже окончательно сформулированной, что ей больше не жаль, что она уже не ищет человечность в запавших глазницах изуродованных лиц. Это не люди — это твари, павшие так низко, настолько глубоко и безраздельно отдавшие себя тьме и позволившие тьме себя изувечить, что участь тупых рабов тёмных инстинктов — это всё, что им доступно. У них нет разума, нет эмоций, нет даже слабых побуждений к тому, чтобы остановиться…
Лишь вечный энергетический голод — их неизменный поводырь.
Бёрнелл опустила взгляд, чтобы не видеть, как они корчатся в муках, и посмотрела на свою руку с зажатой в ней фишкой. Сила невидимого притяжения между артефактом и местом, куда он стремился, ведя за собой по-прежнему чуждое тёмному миру создание, казалось, росла с каждым шагом. И в то же время, чем больше была сила связи, чем ближе к цели становилась Лайя, тем сильнее угасал бледный свет в окошке маленького домика, что вырисовывался из темноты, постепенно становясь доступным зорким глазам девушки.
Также постепенно ей открывались и другие детали окружения. На горизонте по-прежнему бушевала гроза, не давая забыть о себе росчерками молний и резкими порывами ветра, закручивающегося в небольшие смерчи, стремящиеся поглотить всё на своём пути.
Домик и с трудом угадывающийся лишь благодаря художественному воображению сад вокруг него, наверняка, некогда ухоженный и очень красивый, сейчас безжалостно заливала чёрная вода. Она размывала аккуратный газон и клумбы вдоль покосившегося под натиском стихии крыльца, губила все цветы, превращая их в гнилую массу, вымывая своей въедливой чернотой из них все краски. Живая изгородь, окружающая одинокий участок вместо забора, была изодрана и истоптана полчищами стремящихся пробраться внутрь тварей. На сломанной ветке кренящегося под порывами ветра дерева болтались две оборванные веревки, оплетёные фрагментами растерзанных вьющихся растений…
Постепенно, находя всё больше доказательств, что весь этот безжалостный вандализм учинили те самые твари, что с такой неохотой пускали её сюда, готовые скорее сгореть заживо, чем убраться с дороги, Бёрнелл на мгновение поддалась копимой и огромным усилием сдерживаемой глубоко внутри ярости. Резко шагнув в сторону и сделав выпад рукой, Лайя схватила одного из монстров, мечущихся поблизости, с очевидным намерением потребовать от него ответов или хотя бы выплеснуть на него всё накопившееся. Но девушка даже не успела осознать всю тщетность попыток воззвать к разуму того, кто им, очевидно, не обладал, как извивающееся уродливое тело в её руках полыхнуло изнутри короткой вспышкой лазурного света, а затем и вовсе развеялось пеплом под очередным порывом ветра.
Это должно было заставить остальных наконец-то отступить, но неожиданно сработал прямо противоположный эффект, и все твари разом, резко прекратив остервенелые попытки вломиться в дом, кинулись к Лайе.
Перемена была столь внезапной, что девушка успела лишь выставить перед собой руки в защитном жесте, готовая к худшему, как в считаных сантиметрах от неё монстры вдруг возопили громче грозы и кинулись кто куда в разные стороны, спотыкаясь и давя друг друга. Но ярчайшая вспышка света всё равно настигала их, распространяясь с неотвратимостью взрывной волны и обращая пеплом в мгновение ока.
Лайе потребовалось несколько долгих секунд, чтобы перевести дыхание и осознать, по оттенку догорающего пепла и остаточному в окружающем воздухе свечению, которое, казалось, даже сам мрак в один миг разогнало, сделав сплошь чёрное грозовое небо предрассветно серым, что это… не её сила. Что это не она сделала.
— Л-лео? — Бёрнелл резко обернулась кругом и вскинула неверящий взгляд кверху — высоко над землёй парил человекоподобный силуэт, с сияющим над развевающейся гривой золотым нимбом, объятый огненно-золотым свечением ауры, которое легко способно было заменить собою отсутствующее солнце. — Что… — на миг Лайе показалось, что она бредит, что какая-то из тварей всё же успела незаметно к ней подобраться и сделать с ней что-то, отчего у неё теперь были галлюцинации, не имеющие ничего общего с реальностью. — Что… ты здесь делаешь?!
Львиный облик окончательно развеялся за долю секунды, оставив о себе в напоминание лишь парящий нимб и пару огромных золотистых крыльев. Но стоило Лео коснуться ногами земли в нескольких шагах от Лайи, как и они исчезли, а в знакомом выражении человеческого лица появились привычные настороженность и без труда читаемое в глазах желание поскорее понять, что происходит, и ещё скорее — убраться подальше из этого жуткого места.
Куда Лайя попала в очередной раз по собственной воле, из-за своей двойственной природы имея за собой эту привилегию — путешествовать между мирами. Лео же… подобной способности не имел и обрести её ни в коем случае не должен был, ведь для этого ему пришлось бы…
Страх моментально оттеснил все сомнения в реальности происходящего на задний план, и Бёрнелл накинулась на друга с вопросами.
— Лео, как ты сюда попал?! Ты ведь… — Лайя отчаянно попыталась подобрать иное определение, но у неё ничего не вышло. — Ты ведь живой, ты не… мог умереть. С тёмным миром тебя ничто не связывает! Тебе сюда нельзя! — липкий, до этого совершенно не ощутимый холод пробрал Лайю от одного лишь мимолетного представления, как где-то там, в мире живых лежит на земле бездыханное тело её друга.
— Человеку нельзя, а божьей благодати везде можно, — отмахнулся Нолан, словно речь шла о самых посредственных вещах, а не без малого о жизни и смерти, но затем, очевидно, проникнувшись волнением Лайи, добавил серьёзно, с полной осознанностью в горящем взгляде: — Вообще-то, не разрешено, существующим изначально строгим разделением сфер влияния, но, как я погляжу, здесь полная анархия творится, и лучше бы тёмным сперва самим вспомнить о законах и правилах, прежде чем пенять их несоблюдением мне, — видя, что Лайя всё ещё не убеждена и весьма решительно настроена спорить, Лео сократил свою предыдущую тираду до основной просьбы. — Не волнуйся, Ласточка. Я жив, душой и телом я здесь, с тобой, — поверх головы девушки мужчина обвёл настороженным взглядом чужеродное его природе пространство, глубже вдохнул раздражающе влажный воздух в единственном стремлении — почуять опасность и вовремя её устранить. — И я очень хочу поскорее понять, зачем нас сюда принесло, да ещё и обоих сразу, — капли мерзкой влаги, не имеющей ничего общего с дождевой, стекли с волос на лицо, заставляя Нолана раздражающе рыкнуть и инстинктивно, на животный манер встряхнуться. — Бр-р-р-р… И еще быстрее выбраться отсюда. Не больно-то хочется задерживаться в этой дыре. Окружение премерзкое…
Несколькими широкими шагами преодолев оставшееся расстояние до дома и одним прыжком — крыльцо, не утруждая себя ни стуком, ни предупредительными окликами, обращенными к возможным обитателям неизвестного жилища, Лео с одного грубого удара ноги вынес дверь. Раньше, чем Лайя успела понять его намерения и как-то воспрепятствовать…
— Лео! — протестующе взвизгнула девушка уже под шум разлетевшегося в щепки трухлявого дерева.
— И кто же прописан посреди этого болота? Леши…
Нолан запнулся, не озвучив догадку, на ходу осознавая для себя одну простую истину: в этой реальности, зачем бы его сюда ни отправил Влад — намеренно, чтобы спасти от самого себя, или случайно, в очередной раз не совладав с собственной непознанной силой — всё было сотворено из энергии тёмного мира. А именно эту энергию его благословенная аура, как бы ни пытался он её скрыть, выжигала напалмом без разбора. В этом крылась одна из весомых причин, почему четырёхвидным был закрыт свободный доступ в тёмный мир.
— Не то, чтобы я не рад тебе… Симба, но твой огненный нимб… здесь о-о-о-чень некстати. Как видишь… и без него всё… на честном слове держится.
Толком не разобравшись, откуда голос, даже не узнав его, лишь по панибратскому обращению догадываясь и нутром ощущая скопление чужой энергии, Нолан потрясённо уставился в наполненную мраком пустоту.
— Ноэ! — воскликнула Лайя, торопясь протиснуться внутрь между скрипучим, ветхим косяком и непомерно широким плечом Лео, загородившим собой весь проход и как будто вовсе не собирающимся отходить в сторону и пропускать её внутрь. — Ноэ?..
Бёрнелл столько раз за короткое время пришлось по глупости своей понадеяться и познать горечь разочарований, что она бы и сейчас ничуть не удивилась, если бы голос Локида — непривычно тихий и слабый, с трудом узнаваемый — звучал лишь в её голове.
В тот момент, когда её глаза, скользнув по пустоте и, очередной надежде вопреки, не обнаружили признаков присутствия, притяжение между фишкой и её полноправным владельцем стало непреодолимым — артефакт выскользнул из руки Лайи, поплыв по воздуху и указывая присутствующим единственно верное направление взгляда.
— Лайя… чтоб тебя! — если бы Ноэ было доступно имя божие, он бы, право, воззвал к нему. Но этого он не мог, как и многого другого с недавних пор, поэтому ему осталось лишь по старой привычке из жизни в мире людей раздражённо закатить глаза.
Но это, увы, не избавляло от факта, что каким-то невероятным образом этим неугомонным удалось его найти, причём, обоим сразу, а значит, простой прощальной запиской ему теперь не отделаться.
Что ж… Если мучиться, то до самого конца. Видимо, таков его удел.
«Зачем ты пришла? — не скрывая раздражения, спросил Ноэ, решив воспользоваться менее энергозатратным способом коммуникации. — Выражаясь словами Влада: здешний апокалипсис не достоин твоих глаз».
— Убирайтесь, — произнёс Локид уже вслух для обоих, но голос его предал, и вместо приказного тона вышло едва слышное унизительное бормотание.
— Да без проблем, — отозвался Лео, который всё меньше и меньше понимал в происходящем, но честно старался даже дышать реже, небеспричинно опасаясь, что эта истлевшая хибара и без его присутствия вот-вот рассыплется в прах вместе с её хозяином. — Сейчас, только соседей твоих оборзевших назад приглашу, продолжить пирушку, а то, как погляжу, они ещё не всё здесь разнесли, — мужчина, отчаянно пытаясь скрыть нервозность, потому как он даже не полностью видел того, к кому обращался, махнул рукой себе за плечо, указывая наружу.
— Лео… — мягко прервала друга Лайя, встретившись с ним взглядом, умоляющим проявить терпение.
К бесу, что незаметно влился в их компанию, существовал в мире живых и спас ему жизнь в обличии человека — ладно, с этим Нолан успел смириться, но… это?
Конечно, под взглядом Лайи у Лео не оставалось выбора, кроме как заглушить в себе инстинкты и медленно поднять руки раскрытыми ладонями кверху в жесте безоговорочной капитуляции. После чего он еще раз скользнул глазами по окружению, не горя желанием вдаваться в подробности, которые и так слишком очевидно не укладывались у него в голове. Это место, кем бы ни было создано и чьей бы энергией ни питалось, лишилось своего источника силы и теперь, буквально посылая все известные законы физики к чертям, оно таяло. Словно до этого дня просуществовало миллионы лет, древнее и истлевшее, теперь оно обращалось во тьму, из которой воссоздавалось, и во тьму же уходило.
Как и сам Локид, которого в окружающем непроглядном мраке уже было не рассмотреть. И только львиный взор и чуйка, безошибочно распознающие энергетический след, ещё могли уловить слабые очертания бестелесной формы — бледнеющий силуэт исчезающего фантома.
Не человека, не беса — призрака!
— Я… — Лео ещё раз с сомнением глянул на Лайю, понимая, что самым милосердным и полезным его поступком сейчас будет уйти, причём, как можно дальше, но всё же сомневаясь оставлять подругу… в такой момент. Ведь, если всё действительно настолько плохо, насколько выглядит и ощущается — внутри и снаружи — то Лайе предстоит ни много ни мало — очередное прощание с тем, кто стал ей по-своему близок. Прощание, в котором Нолан не считал себя в праве участвовать, как и своим присутствием отнимать у них время наедине, которого у Локида и так почти не осталось. — Я подожду снаружи.
Больше не сомневаясь и не оборачиваясь, Лео поспешно вышел из разрушенного дома туда, где смутно угадывалась некогда педантично ухоженная, лощёная терраса, ныне превращённая в болотную топь. Как и всё вокруг.
— Брысь! — угрожающе прорычал Нолан, даже под гнётом одолевающих его противоречивых эмоций сумев заметить боковым зрением движение в побитых стеной дождя кустах. Уродливые твари, чьей видовой принадлежности Лео просто не знал, да и не был уверен, что хотел узнавать, которыми кишмя кишело это место, своим борзым поведением больше всего напоминали ему стервятников, вьющихся над трупом, или акул, которых от лёгкой, поверженной добычи не способна была отогнать даже прямая угроза собственному существованию. Они чуяли желанную энергию — последние крупицы её — и слепо шли за ней, невзирая ни на что. — Ла-а-адно-о-о, — долгим грудным рычанием протянул Лео, чутким слухом не переставая улавливать то тут, то там звуки упорных попыток пробраться в дом. — Будем считать, я предупредил… — угождая своей собственной природе, рвущейся к расправе, Нолан вновь обернулся львом и прыгнул в шевелящиеся, утопающие в мерзкой чёрной жиже заросли.
На короткое время, если понятие времени вообще было применимо для этого места, разогнанная вторжением Лео тьма, из-за чего создалась иллюзия брезжащего на горизонте рассвета, вновь сгустилась, погружая разрушенный домик и всё, что его окружало, обратно во мрак.
Единственным блекнущим источником света, кроме двоих незваных вторженцев из мира живых, оставалась парящая в воздухе фишка, взять которую в ладонь Ноэ уже не мог — его тело утратило присущую физическому воплощению плотность; и его глаза — один карий, другой зелёный — оба светящиеся потусторонним блеском, которыми он неотрывно смотрел на Лайю, следил за ней, без слов укоряя и всё ещё ожидая ответа на свой прежний заданный вопрос.
«Зачем ты пришла?»
— Я не знаю… — растеряно, а поэтому честно призналась Бёрнелл. Осторожно, опасаясь своим присутствием только сильнее навредить, она приблизилась к тому месту в сплошном сосредоточении тьмы, откуда за ней наблюдали два разноцветных глаза. Они ждали объяснений, и Лайя добросовестно искала их среди хаоса своих собственных мыслей. — Я была в замке… молния ударила в окно — и портал… брешь между мирами сама… образовалась. А затем твой прощальный подарок, рвущийся вернуться к хозяину, привёл меня сюда. Что это за место, Ноэ? — Лайя с переменным успехом пыталась осматриваться, по разрозненным деталям наполовину уничтоженного интерьера пробуя угадать, как могла изначально выглядеть та комната, в которой они находились. Наверняка, она была прекрасна. Должна была быть. Ведь Ноэ никогда не вкладывался в нечто меньшее.
— Сама? — проигнорировав очевидный интерес Лайи к обстановке, как и её вопрос, Ноэ не пожалел сил на то, чтобы удовлетворить своё собственное любопытство. — Не-е-ет… — он изогнул губы в привычной усмешке. — Так не бывает.
Подойдя совсем близко, в лёгком свечении своей ауры, которое она просто не могла погасить, как ни пыталась, Лайя смогла рассмотреть блёклые очертания приподнятой над полом ладони, которой раз от раза, со смиренным разочарованием Ноэ пытался ухватиться за парящую фишку и… не мог. Не задумываясь о том, что делает, Лайя протянула свою ладонь к его, накрывая предмет и удерживая его словно бы на ладони Ноэ, а словно бы и нет…
Странное и одновременно пугающее ощущение распространилось ощущением холода по коже и отдало неприятной горечью в горле, когда её пальцы прошли сквозь его, а ожидаемого ощущения прикосновения к чему-то настоящему, материальному так и не последовало.
— Ноэ… — шепнула Лайя сквозь ком в горле, не сумев скрыть захлестывающие её печаль и жалость, которые — она прекрасно это ощущала через существующую между ними мысленную связь — Ноэ не принимал и не хотел услышать по отношению к себе.
Его лицо растворялось в темноте, формирующие облик черты постепенно стирались, но с близкого расстояния Бёрнелл ещё смогла рассмотреть уродующий привычно гладкую кожу рисунок грубых шрамов его демонического облика, которых будто стало больше с момента их последней встречи. Прежде они были лишь по контуру лица, сейчас же почти добрались до глаз, создавая пугающее впечатление, а, может, и не только его, что перед собой Лайя видела призрак глубокого старика.
На самом деле лишь истлевающий энергетический след того, кто поставил себя в это страшное, безвыходное положение частично из-за неё.
Но если прежде она легковерно, по незнанию позволила другим убедить себя, что Ноэ больше нет, что этого не изменить, то теперь она видела его перед собой, а он вполне осознанно смотрел на неё, он с ней говорил, внушая ей свои мысли, а значит, ещё не было поздно, значит еще можно было…
— Ещё ведь можно что-то сделать, — Лайя наивно высказала свою надежду вслух, не уверенная, что у неё бы получилось оставить её при себе. — Ноэ, мы ведь здесь, мы нашли тебя! Если бы ты только дал кому-то знать, мы бы пришли раньше. Влад ни за что не позволил бы этому… отребью так с тобой поступить!
«Эй-эй… Лайя! — неожиданно громко и настойчиво мысленно окликнул Локид, его глаза призывно сверкнули в темноте, а парящая фишка на мгновение засветилась ярче. — Не то, чтобы я хотел и… ожидал тебя увидеть… здесь, сейчас, когда это место разворовано, превращено в руины и вот-вот перестанет существовать…»
Через их мысленную связь Лайе казалось, она могла ощущать отголоски его эмоций. В них не было страха по отношению к собственной судьбе или жалости к себе, но именно об этом разрушенном месте, об этом доме, в котором он прятался, как в своём последнем оплоте, он сожалел сильнее, чем о собственной ускользающей жизни. Если такой вид существования правильно было называть жизнью. Но Лайе уже давно было всё равно на то, что правильно, а что нет, и насколько сильно за короткий срок успели потерпеть крах и восстать из пепла основы её знаний о жизни и смерти.
— Но раз уж ты здесь, — вслух продолжил Ноэ, и его голос мог бы выражать недовольство, если бы не звучал едва различимым шёпотом. — И у меня даже нет сил выставить тебя прочь из собственного дома, куда я тебя не приглашал…
— Так это… твой дом? — Лайя не удержалась от изумлённого восклицания, с опозданием понимая, что, наверное, не стоило сейчас перебивать.
В который раз её взгляд, пытающийся изучать окружение, неизбежно возвращался к одному лишь, центрующему на себе всё её внимание — к хозяину и создателю этого места, чьё неотвратимо исчезающее тело продолжало демонстрировать её зорким глазам всё новые и новые причины, приведшие его к такому состоянию.
Крови не было. Не было ничего, что считалось бы типичными повреждениями, с которыми можно было что-то сделать: обработать, перевязать, каким-то образом вылечить. Раны были — да, но только их фантомные, давно бескровные следы, во множестве мест разорвавшие тускнеющую ауру Ноэ. Был и тот самый след на рёбрах у сердца, который Лайя заметила ещё тогда, в людском мире, в лабиринтах коридоров чёрного замка. Но тогда она пошла на поводу бесовской бравады и посмела не заострить на этом должного внимания. И теперь кроме этой, первой раны появилось и бесконечное множество других — следов укусов и царапин от когтей, словно Ноэ буквально разрывали на куски.
«Видишь? Не стоило тебе приходить», — в который раз повторился Локид, но вместо того, чтобы попытаться в очередной раз её прогнать, наоборот, поманил к себе ближе бледнеющей ладонью, при движении переливающейся лазурными бликами от отражающейся ауры Лайи.
Бёрнелл сперва безропотно сделала шаг, но, одумавшись, замерла.
— Я не хочу вредить тебе ещё сильнее, Ноэ.
«Не думаю, что это возможно… — бес дернул уголком губы, продолжая пристально следить за девушкой глазами. — Не изводись напрасно, Лайя. Успокойся и сядь. Или забирай фишку и уходи».
От внушённых мыслей ощутимо повеяло раздражением и неприязнью. Он, действительно, из последних сил пытался её прогнать, но не мог, и это злило его даже больше, чем жалость, которую Лайя просто не могла не испытывать, рассматривая его и окружение, тем самым получая всё больше и больше устрашающих отвратительных её человеческой природе подробностей.
Он гнал её — словами, мыслями и эмоциями, лишь быстрее его истощающими — гнал прочь, желая сгинуть страшной смертью в одиночестве. Хотя… не желая, конечно, кто мог подобного желать? Просто не хотел, чтобы она была свидетелем, не хотел помощи.
Или не считал нужным, не мог или не смел о ней попросить?
Ни один из вероятных вариантов не укладывался у Бёрнелл в голове.
— Ноэ, почему? — Лайя все же выполнила просьбу и подошла к нему, осторожно опустилась рядом с ним на пол — единственное, что ещё казалось для этого простого намерения подходящим, имеющим достаточную плотность и кажущимся достаточно реальным, существующим независимо от истощающихся демонических сил. — Почему ты не дал знать Владу? Почему не попросил его о помощи?
«А у Его Высочества появилось окошко в плотном графике предвыборной кампании? Ему стало резко нечем заняться? Кроме как водиться с тем, кто лишь понизит его рейтинг среди избирателей?»
— Ноэ, прекрати! — возмутилась Лайя, задетая буквально за живое такими мыслями. Неужели после стольких лет, после всего, что он сделал для Влада, кем стал для него — с личной выгодой или без неё — он всё ещё смел думать о себе, как о каком-то инструменте, угодном лишь в нужный момент для достижения определённых целей. — Я ни за что не поверю, чтобы ты вот так принижал своё достоинство. Не трать напрасно силы, чтобы меня обмануть.
— Ни на что другое их уже не хватит… — отозвался Локид, усмехнувшись.
Лайя только покачала головой, безнадёжно теряясь в заведомо несбыточных желаниях обнять этого вечно бесящего шута или дать ему пощёчину. За то, что сделал то, что сделал.
— Ноэ, — откладывая все споры и обвинения на потом, Лайя повернулась в попытке лучше видеть его лицо, его глаза — то самое уже давно не метафорическое зеркало души, последнее сосредоточение жизни. — Ведь я серьезно. Ты не можешь просто… Ты его друг! Настоящий друг! Ты нужен ему!
На исчезающем лице, той его стороне, что подсвечивалась аурой Лайи, на миг промелькнула эмоция — такая по-человечески простая, но такая чуждая бесу в его привычном состоянии — самоуверенном и полном сил контролировать свой собственный облик, а заодно и каждую мелочь окружающей обстановки.
Разочарование.
«Хорош друг… который подверг опасности любовь всей его жизни, — Локид отвёл взгляд в сторону от Бёрнелл. — Не имеет значения, какие отношения между нами когда-то были и сколько раз я ходил по грани его терпения, буквально дергая дьявола за хвост… Последнего своеволия он мне никогда не простит, и ты это прекрасно знаешь. Но есть и то, о чём ты пока не знаешь… Вернее, знаешь, конечно, я ведь сделал это у тебя на глазах, но не ассоциируешь это с ещё одной причиной, почему… всё сложилось лучше, чем могло бы, знай Влад, что низшему сброду, охеревшему от доставшейся им добычи, не хватило силёнок прикончить меня на месте».
— Нет такой причины, по которой Влад не помог бы тебе, — Лайя упрямо пыталась убедить, скорее, саму себя, чем переспорить Ноэ, который, очевидно, верил в свою правоту. — После он мог бы злиться или даже ненавидеть тебя, мог даже наказать, но он бы никогда не обрек тебя на подобную смерть.
На мгновение Ноэ показалась, будто это удивительное во всех смыслах создание, которому он, сам того не замечая, позволил так близко себя изучить, знало о нём ещё больше, знало то, о чём лишь Влад… лишь он единственный…
Но вот он взглянул на неё снова, опасаясь найти подтверждение своей догадке, коснулся пальцами её руки, не ощутив прикосновения, но прочтя в потоке энергии, от неё исходящей равномерным негаснущим фоном, отголоски её мыслей, её эмоций.
Нет. Она не знала. Это осталось одним из немногих ужасов мира тёмных, от которого Владу удалось её оградить. Пока.
«И вот ты вроде сама уже не человек… А зло продолжаешь романтизировать совсем по-человечески, — Ноэ снисходительно ей улыбнулся, хотя мимики собственного лица уже давно не ощущал, и это было отвратительное обстоятельство. — Не могу тебя винить, ведь ты знала Влада человеком. А раз так, значит должна знать и то, что твой муж — тёмный Властелин — добился своего высокого положения, признания и… моего к нему глубочайшего уважения не грубой силой единой. Конечно, и её ему не занимать, но, прежде чем казнить своим коронным способом, нагоняя страх и ужас на поданных в обоих мирах, он сперва интересовался их нуждами, по возможности удовлетворял их, вводил в это первобытное общество законы и следил за их неукоснительным соблюдением. Одним из таких законов, немыслимым образом сумевшим взбудоражить весь тёмный мир и пошатнуть устоявшуюся иерархию его власти, ещё когда Влад был живым и полноправным обитателем подлунного мира, стал запрет на убийство, как способ расправы, и казнь, как вид наказания, посредством… лишения энергии. В этом законе я имел личную… заинтересованность, поэтому сам всячески помогал Владу с бюрократическими проволочками в его продвижении среди наших. Но вот ирония! Когда мне самому понадобились силы, мой способ расправы над Ратвеном, которую ты имела прямое неудовольствие наблюдать, стал прямым нарушением именно того закона о запрете. Наказание — смертная казнь. При таком незавидном раскладе единственное, чем я мог бы помочь себе, если бы у меня хватило… мужества предстать перед Владом, это позволить ему быстро и чисто совершить правосудие».
Если бы Лайя всё это время не смотрела Ноэ в глаза, то ни за что не поверила бы, что эти мысли принадлежали ему. С первого мгновения их знакомства, ещё до того, как она узнала об его истинной природе, Локид не был похож на того, кто неукоснительно соблюдал бы законы и уж тем более, был способен испытывать угрызения совести за их нарушение… Ко всему прочему, если он знал, какое грозит наказание, причина, по которой он это сделал, должна была быть беспрецедентной…
— Ты поступил так, потому что у тебя не было выбора, с тем, кто этого заслуживал, — Лайя вновь пыталась убедить саму себя. — Влад никогда бы… — девушка покачала головой, пока её мысли полнились красочными иллюстрациями оговоренных событий, которые внушал ей Ноэ в попытке убедить её в правильности своего решения.
— Вот поэтому… он ни о чём не знает, — старательно концентрируя последние крупицы энергии и вкладывая их в фишку, Ноэ направил её в сторону Лайи, фишкой же делая то, чего уже не мог рукой — касаясь её пальцев, чтобы заставить вновь на него посмотреть. Как только она это сделала, Локид произнёс вслух, ставя акцентное ударение на каждом слове, которое давалось ему нелегко, но, тем не менее, должно было быть произнесено непременно вслух: — И не должен узнать. Я заведомо избавил его от весьма сложного морального выбора, который в преддверии его восшествия на трон ему совершенно ни к чему. Ведь…
«Dura Lex, sed Lex».<span class="footnote" id="fn_29855263_1"></span>