Часть 19 (1/2)

Мир вокруг снова замер, как и в момент их воссоединения, только на этот раз причиной было не взаимное притяжение душ, толкнувшее их в объятия друг друга прямо посреди боя, а слабость и беспощадная гравитация. Лайя чувствовала, как Лео всё сильнее опирался на неё, стремительно заваливаясь вперёд, его подбородок неуклюже вреза̀лся девушке в плечо, а руки сжимали её предплечья, неумолимо соскальзывая по мокрой ткани плаща.

— Нет… — растеряно прошептала Лайя, ей вторили голоса остальных, безнадежно теряющиеся на общем фоне. — Зачем? Зачем, Лео?.. — без голоса, давясь словами, спросила Бёрнелл, коснувшись ладонью затылка друга, а сама рефлекторно чуть отстранившись, чтобы заглянуть своему спасителю в лицо. Видимо, впрямь творилось что-то неладное или с самим временем, или с непосредственным восприятием его Лайей, потому что Лео по-прежнему смотрел на неё так, будто ещё сам не осознал произошедшего — окровавленные губы чуть разомкнуты, уголки приподняты в легкой улыбке. И не было ни сожаления, ни страха, ни даже боли на этом лице, в этих широко распахнутых в легком удивлении бездонных глазах.

— Лео! — низким басом окликнул оказавшийся рядом Генри, и звук, который он издал, продолжился долгим грудным рычанием. Напряженный взгляд, в котором боевой запал стремительно перегорал в растерянность, заскользил по спине Лео, и затуманенным взором, сосредоточенным большей частью на лице друга, Лайя всё же сумела прочесть на суровом лице бывалого воина неверие и… страх, вызванные тем, что он воочию видел то, что сама Бёрнелл ощутила непосредственно в момент удара, когда между смертоносным лезвием и ею Нолан живым щитом поставил себя. — Брат, что ты наделал…

Сильные мужские руки подхватили слабеющее тело, стремясь снять с Лайи его вес, но стоило девушке ощутить, как между ними увеличилось расстояние, сработал безусловный рефлекс — она вцепилась в друга, отказываясь отпускать его от себя даже несмотря на то, что под немалым весом сама неотвратимо опускалась на землю, прямо в глубокую хлюпающую лужу.

— Лео! Леоооо! — где-то рядом на разрыв легких, а заодно и сердца Лайи, завопила Кэти, которую, видимо, кто-то успел поймать и теперь сдерживал от того, чтобы кинуться в общую кучу к сплетению тел. — Пустите! Отпустите меня! Там мой брат…

— Кэти… — мгновенно откликнулся Лео, больше интуитивно, чем осмысленно, потому что своим ответом он лишь ухудшил ситуацию — юная львица где-то там, вне поля прямой видимости Лайи с крика перешла на самый настоящий звериный вой. — Всё… в порядке… пустите, — произнес Лео на выдохе, как-то слишком резко, воздух прорывался сквозь зубы неестественным свистом. Он упрямо попытался развернуться, его рука соскользнула по руке Лайи и коснулась того места под грудью, где Бёрнелл по-прежнему отчетливо ощущала фантомное давление заточенной в бритву, тяжёлой стали. Хотя самого оружия уже не было, оно исчезло бесследно вместе с хозяином, оставив после себя сквозную рану в чужом теле. Пальцы Лео, которыми он пытался ощупать себя, мгновенно окрасилась кровью. Он поднял намокшую ладонь до уровня глаз, нахмурился, и в выражении его, как огонь с водой, неверие мешалось с осознанием, взаимно уничтожая друг друга.

Для Лайи течение времени окончательно и, казалось бы, бесповоротно остановилось. В голове девушки ещё звучало эхо чудовищного в своей истинности предостережения, но оно было не более, чем затихающим фоном происходящему. Её взгляд, ослепленный золотистым сиянием ауры Лео, — поврежденной, разорванной в месте ранения, но от этого ставшей лишь ещё более яркой, светочем мерцающей во тьме, как тревожная сирена, — пронзал пространство, ища-ища-ища… выход из смертельной западни, способ как-то обернуть произошедшее вспять, обмануть костлявую с косой.

Но вместо реальной возможности, например, Влада с камнем Балаура или хоть каких-то подсказок, где его искать, взгляд Лайи натыкался лишь на новые и новые лица, стекающиеся к месту происшествия, к ярчайшей агонической вспышке ауры, как мотыльки — к свету садового фонаря. Орды тёмных свет как раз отпугнул, оттеснил за негласную границу, очистив поле боя и дав возможность по нему безопасно перемещаться, но Лайя понимала, что всё это лишь временно, ровно до тех пор, пока… билось сердце великого Льва, разгоняя по его телу энергию жизни, поддерживающую губительный для порождений мрака, священный свет его души.

«Неужели вы этого не понимаете?! — хотелось Лайе в отчаянии кричать, глядя во все эти бесконечные лица в толпе, среди которых были слишком хорошо ей знакомые — матери, отца, Милли. — Зачем вы идете сюда, легкомысленно оставляя врага за спиной в надежде, что он окажется милостив, едва вновь подвернётся возможность напасть? Вы… вы ведь не Лео на помощь спешите, вы… на меня, освещенную светом его ауры, посмотреть идёте… Чтобы что? Удивиться? Ужаснуться? Попрекнуть?»

Лайе вдруг стало невыносимо от всеобъемлющих масштабов того лицемерия, что видели её глаза, что воспринимали её чувства, пронизывая окружающих буквально насквозь, читая их мысли, как текст на книжном развороте. И эти мысли не были благосклонны, они не обещали ответов на вопросы, в которых могло крыться спасение для Лео. Они лишь полнились неверием, страхом и бессмысленным отрицанием, и чем больше всего этого Лайя пропускала через себя, тем больше её одолевало злое разочарование. Нестерпимо хотелось закричать и забиться в истерике, так же как Кэти, надеясь скоро проснуться в холодном поту от кошмара и медленно осознавать, лёжа в уютной кровати, что это был всего лишь сон. Вот только после воскрешения, после того, как Лайя открыла глаза на дне той ванной, что-то в ней разительно и навсегда изменилось. Она выплюнула весь парализующий страх и отчаяние, исторгла их из себя вместе с водой, забившейся в её лёгкие. Она больше не могла трусливо спрятаться от происходящего и позволить кому-то более стойкому и храброму решать все проблемы. У неё больше не было этого права. Вместо него у неё появились другие права и обязанности, о которых она по-прежнему понятия не имела, и никто, совершенно никто не спешил ей их разъяснять.

— Что мне делать? — вслух спросила Лайя, не обращаясь ни к кому конкретно, но ко всем собравшимся, продолжая одной рукой придерживать Лео, останавливая его он необдуманных движений и показушных геройств, на которые он упрямо пытался найти в себе силы, а другой — зажимать его рану, через соприкосновение ощущая, как вместе с горячей кровью стремительно утекала жизнь, вымываемая и смываемая неумолимым дождем куда-то в великое и ужасное никуда. — Как мне помочь ему?! — её крик, наполненный бессильной злостью взамен отчаяния, мгновенно преобразился в осязаемую волну, летящую навстречу всем, кому был обращен.

Но в глазах родной матери девушка смогла увидеть лишь слёзы, безошибочно отличая их тёплую солёную влагу от ледяной и пресной дождевой. В глазах отца — хладнокровную отстранённость, которой он умело маскировал все прочие свои, более человечные чувства, которые, Лайе свято хотелось в это верить, ещё должны были в нём остаться.

Были во всей этой равнодушной толпе окруживших их соглядатаев ещё одни глаза — один из них карий, другой зеленый, а за ними — словно врата в иную вселенную, вполне вероятно, даже не одну, в которой таились знания, способные дать ответы на бесконечное множество вопросов.

К ним-то Бёрнелл и обратила свою мольбу, отчаявшись дождаться своевременного отклика от кого-либо еще.

— Что я могу, Ноэ?

— Ласточка… Вз… взгляни на меня, — касание прохладных пальцев вдруг скользнуло по щеке, отвлекая Лайю. Игнорировать этот зов она не могла, поэтому мгновенно опустила взгляд, встречаясь с по-прежнему ярким, лихорадочно горящим во мраке взглядом Лео, с его улыбкой, которую упрямо пытались изобразить его губы.

— Зачем… — всхлипнула Лайя, не в силах сдержать эмоции. Все это начинало казаться каким-то изощренным, чересчур жестоким проклятием, в котором ей суждено было помнить слишком многое, слишком детально, рисуя поверх одного облика другой — длинноволосый, живой и жизнерадостный. — Зачем ты улыбаешься?

В отличие от отвлекшейся Лайи Ноэ нить заданного вопроса не потерял. Он ответил со спокойной рассудительностью, не крича и не перекрикивая небеса, потому что знал, что она непременно услышит.

— Учитывая, каким мирам и силам мы с тобой принадлежим, ты не тому и не о том задаёшь вопрос, Лайя. Вокруг полно членов Ордена, веками хранивших и ревностно оберегавших сакральные знания. Для тебя, между прочим, чтобы передать тебе их вместе с властью, дарованной тебе Всевышним.

Если ещё пару мгновений назад Лайя била наугад, не будучи до конца уверенной, что Ноэ знает то, о чем сама она не умела даже правильно спросить, не зная, как сформулировать вопрос, своим ответом бес только сильнее подпитал её надежды.

— Пусть… — едва слышно выдохнул Лео, и воздух от сказанного простого слова страшно засвистел в его горле, собираясь кровавой пеной вокруг губ, — клинок, должно быть, пробил лёгкое. — Оставь… Мы же… — он мучительно закашлялся, но всё равно упрямо пытался говорить, не подозревая, должно быть, что Лайя прекрасно могла слышать его без слов. И прямо сейчас для девушки это вновь обретённая способность скорее оборачивалось пыткой, нежели благословением, потому что вместе со всем, что он с таким упрямством торопился сказать, она пропускала через себя его боль. — Мы ведь… встретимся… Вновь.

Лайя обняла ладонью ладонь Лео на своей щеке и, с трудом оторвавшись от поглощающей её зеленой бездны, вновь подняла взгляд на Ноэ.

— Я задаю вопрос именно тебе, — ответила девушка на ранее прозвучавший в её адрес упрек, стараясь не замечать на себе взглядов остальных, хоть это и было невероятно трудно — каждый манил к себе, перед каждым Лайя невольно ощущала необходимость объясниться и жгучую вину. И всё-таки это не остановило её от того, чтобы во всеуслышание, при свидетелях произнести именно то, что она собиралась: — Потому что ты мой друг. Ни одного мгновения с момента нашей встречи ты мне не лгал, в отличие от всех тех, кто якобы связан со мной кровью, долгом и даже… семейными узами. Ты единственный никогда не скрывал правды, наоборот, всегда стремился показать мне её. Ноэ… Если ты что-то знаешь о том, что можно сделать, что… я могу сделать для него, скажи! Умоляю! — Лайя простёрла бы к мужчине руки в молитвенном жесте, если бы обе они не были заняты. — Хочешь, я на колени встану…

Этой фразой Ноэ поперхнулся, казалось, не хуже, чем именем божьим.

«Перед тёмным? Перед… бесом?!»

Прав был боевой дружок Нолана, мир и вправду перевернулся, да так, что даже у видавшего виды и знававшего всякое Локида голова закружилась.

Ноэ огляделся по сторонам, вовсе не из желания словить на себе очередную порцию преисполненных ненавистью взглядов, а чтобы прикинуть безопасный буфер расстояния между тесной компанией собравшихся поплясать на костях и толпами нечисти, которые сдерживал только глубинный ужас всех тёмных перед обнажившейся бессмертной душой, готовой вот-вот покинуть пределы бренной оболочки. По иронии судьбы аналогичный ужас, наряду с отблесками святой стали и невозможностью почерпнуть дополнительную энергию откуда-то извне значительно ослаблял и самого Ноэ, так что при всех мольбах Лайи и его искреннем желании помочь, бес уже не мог поручиться, что ему хватит на это сил.

Мужчина машинально коснулся ладонью левого бока, где под броней скрывалась до сих пор не зажившая и, по всему, не собирающаяся заживать рана, которая медленно, но верно сочилась энергией, привлекающей к нему остальных собратьев, как кровь привлекала голодных акул. Такова, увы, суть их общества, предоставленного самому себе, которому испокон веков никто не пытался привить цивилизованность. Раненых, слабых, не сумевших скрыть слабину добивал или дикий нечистивый сброд всей оголодавшей стаей, или кто-то один статусом повыше… Было у Ноэ смутное предчувствие, что кое-кто как раз из таких, более цивилизованных, уже положил взгляд на его силу, даже если сейчас он, напав исподтишка, поспешил скрыться от последствий за спиной своего владыки.

Мдаа… сил у него, пожалуй, осталось не так много, а восполнять их было нечем, ведь у него-то не было привычки чуть что бежать и прятаться за чужую спину. Плачевный итог расхода сил под ноль ему также прекрасно был известен, но… прямо сейчас какой у него был выбор?

Вернув взгляд Бёрнелл, ещё не исполнившей своё легкомысленное намерение встать на колени, но и без этого давно на них сидящей, с телом Нолана в своих руках, Локид окончательно признался, что никакого. В конце концов, у всего была своя цена, ему просто настало время оплатить свой счёт. Не худшее время, если учесть, что теми, кто спросит с него, станут сами Основатели великой Тетры.

— Прости, здоровяк, ничего личного, но ты мешаешь, — с этими, скороговоркой брошенными словами Локид резко вскинул руку, метнув окруженной тёмной энергией стелет в направлении воинственного, хотя и преданного, в чём ему не откажешь, напарника Нолана. Тот, понятное дело, увернулся, но на то и был расчёт — в попытке избежать попадания мужчина отпустил раненого командира, образовав между их телами необходимый зазор расстояния. В тот же момент, пользуясь замешательством остальных, Ноэ бросился к Лайе, стремясь уменьшить воображаемый радиус. Ловким движением пальцев у себя за спиной бес подкинул в воздух фишку, которую поймал уже другой рукой спереди и снова подкинул — шар концентрированной энергии разошёлся равномерно в стороны, покрывая куполом троих. Остальные остались в том, другом временном измерении, за невидимой, непреодолимой границей. Непреодолимой до тех пор, пока Ноэ хватит сил удерживать якорь левитирующим в непредсказуемых потоках стихии времени. — Ни в коем случае! — строго прокомментировал Локид имевшее место быть намерение Бёрнелл преклонить колени. — Не будем тратить время вашего с Владом безрассудного удобного друга, поэтому я скажу это всего один раз. Что бы ты себе ни думала, у тебя отныне одна дорога, Лайя Бёрнелл, — на трон или в могилу. И если ты выберешь побороться за первое, тебе придётся научиться ставить на колени, а не становиться.

— Ноэ… — от слишком стремительной даже по меркам её восприятия перемены Лайя на миг лишилась дара речи, но сумела справиться с собой на удивление быстро, уже даже не удивившись произошедшему. Напротив сосредоточенного лица Ноэ, над его раскрытой ладонью свободно парила, вращаясь вокруг своей оси, фишка с оком Гора.

У самой Лайи уже возникала такая мысль, но она бы и не помыслила открыто просить Ноэ остановить время, не имея понятия, чего стоил каждый такой «сеанс». А теперь, когда он сделал это сам, и Лайя осознала происходящее, то не на шутку испугалась за то, как вдруг остекленел, сделавшись совершенно неживым и неподвижным взгляд Лео, лежащего головой у неё на коленях. Казалось, будто он…

— Живой, — ответил Ноэ на не прозвучавший вопрос. — Пока, во всяком случае. Оторвать вас друг от друга было бы задачей, гораздо более невыполнимой, чем разделить два временных потока. Сравнимо с течением времени вне купола: для нас с тобой оно ускорено, чтобы я успел удовлетворить твою нездоровую страсть к познаниям, для него, — Локид небрежно качнул головой в сторону Лео, — замедленно. Чтобы на своих мягких лапах он не сиганул за предел, откуда легальными способами достать его возможным уже не представится. Итак, — оставив фишку свободно парить, Ноэ перевел выжидающий взгляд на Лайю, — ты надеешься услышать от меня подробную инструкцию об его спасении? — бес скривил лицо. — Жаль тебя разочаровывать, но некоторые знания априори недоступны таким, как я. Поэтому и имеет смысл спрашивать у членов Ордена, ещё надежнее — у самих Основателей, тех из вас, которые уже при венце и с крыльями.

— Зачем же ты тогда?.. — растеряно начала Лайя, но тут же умолкла, понимая, что всё это неправильные вопросы, что любые её попытки разгадать мотивы беса лишь отвлекают её от главного. Она зажмурилась и покачала головой, пытаясь собраться с мыслями. — Влад. Нужно его отыскать. У него камень, он поможет…

Будто назло каждое её предложение Ноэ встречал привычной кривой усмешкой.

— На это нет времени, во всяком случае, попытка достучаться до Влада, прорвавшись через живой заслон из его крылатых подручных и не попав заодно под замес его… конструктивного мужского диалога с Орлом и Тельцом, займёт гораздо больше, чем осталось у Льва. Не надейся, что я смогу и мне позволят поддерживать стабильность временного кармана бесконечно. Твой жадный до власти собрат, хотя сейчас он, пожалуй, ближе ко мне, чем к тебе, изъяснился насчёт львиной головы весьма доходчиво. Пусть мы с ним и делим одну бесовскую природу, но, боюсь, остановить его притязания, в случае чего, я не смогу — слишком силен на данный момент его босс.