Часть 16 (1/2)

Лайю снова подхватил вихрь тьмы, сносящий окружающую реальность необузданной волной.

— Это самая первая из существующих и воистину очень сильная магия, — темнота заговорила с Лайей голосом Айше, — способная переписать законы бытия. Но она не старше и отнюдь не сильнее тебя, мой тюльпан, поэтому всё, что она способна тебе дать — это право выбора.

Когда тьма понемногу отступила, позволив Лайе видеть происходящее, она обнаружила себя лежащей на кровати в домике Хюмы. В изножье сидела Айше и наблюдала за ней бесконечно добрыми, полными любви и понимания глазами.

— Ты можешь остаться верной своей природе, своему роду и единству Ордена. Тогда твоя душа уйдёт на очередной круг в бесконечном цикле перерождения. Ты забудешь прожитую жизнь и обретёшь новую, в новом времени. Но ещё ты можешь вернуться к своей последней неоконченной жизни и навечно прервать цикл.

Лайя задумалась, пытаясь сопоставить предоставленные ей исходы с тем, что она увидела в видениях… в неожиданно ставших ей доступными воспоминаниях событий, в которых она не участвовала, в единую связную картину. Отвар, над которым совершался ритуал, ведь был тем самым, что принесла ей Сандра? В него Ноэ добавил кровь Влада. Кровь Влада была растворена в воде, в которой она утонула, она же теплыми каплями падала ей на лицо в последней отчаянной попытке любимого её защитить. Кровью изначально был скреплён проклятый договор между Владом и Номером сорок четыре. Его кровью… Влад был обращён.

Последний кусочек разрушенного пазла сложился, и Лайя вскинула тревожный взгляд на молчаливую наблюдательницу её отчаянных попыток осмыслить происходящее.

— Значит, если выберу вернуться, я обращусь? Стану такой, как Влад…

Айше покачала головой, тем самым ввергая Лайю в еще большее недоумение.

— Он часть совсем иной силы. Он тёмный, он выбрал эту сторону внутри себя задолго до встречи с тем, кто изменил его, желая себе скрытую в нём силу. Ты же — свет, и тебе придётся очень долго и упорно гасить в себе его, чтобы стать такой, как он. А зачем? Уподобившись ему, ты не облегчишь его участь.

— Я не понимаю? Ты так пытаешься уговорить меня не возвращаться?

Айше снова покачала головой.

— Если ты обретёшь физическое бессмертие и, вопреки опасениям твоих братьев, сумеешь сохранить свой внутренний свет, то сможешь оставаться с ним рядом сколь угодно долго. Ты поможешь ему совладать с великой тьмой, и вместе вы сможете восстановить давно утраченное единство Ордена.

Слишком заманчивая, слишком прекрасная и глубоко желанная перспектива, чтобы наученная ошибками Лайя поверила, что всё так просто решится.

— Если все так… если всё могло быть так уже очень-очень давно, почему они с таким упорством не позволяли мне этого? Почему никто из Ордена не рассказал мне о том, кто я, ещё шесть столетий назад?

— Подобный рассказ вне церемонии передачи власти и не из уст одного из Основателей строго карается. Они и сейчас бы не позволили, если бы знали о ритуале.

— Но почему?

— Многие из Ордена желали бессмертия, но обретали его, лишь обращаясь во тьму. Ибо ничто плотское не вечно, а то, что становится таковым, ломает законы бытия. За подобное варварство приходится платить высокую цену. И тебе её заплатить придётся, ведь часть твоего света неизбежно уйдёт во тьму. Пока души трёх других будут смиренно ждать своего часа между перерождениями, ты будешь ходить в подлунном мире, они забудут, а ты будешь нести бремя воспоминаний за все прожитые года. Зависть и страх лишиться самой важной, человеческой части единства не дадут им примириться с твоим выбором. Если вернёшься, они не примут тебя, как не приняли когда-то дракона. Тебе придётся отстаивать своё родовое право. И свой титул Светлой королевы при великом Тёмном короле. Оба положения наделят тебя огромной властью в обоих мирах, за то и другое придётся бороться.

— А если я не хочу этой власти? Ни одной из них. И он не хочет…

Не хотел и не захочет, иначе давно бы уже взял то, что принадлежало ему по праву.

Айше посмотрела на неё с пониманием, и в светлых глазах её отразилась печаль.

— Это только лишний раз доказывает, что вы оба достойны. Ведь жаждущему всегда будет мало, и только тот, кто готов отказаться от короны в любой момент, воистину достоин править.

Лайя ничего не ответила, ее душу безжалостно терзали противоречия. Страх за неизбежные последствия ее выбора и необходимость сделать его как можно скорее, потому что неопределенность, подвешенная, как и она сама, где-то между мирами, не среди живых, не среди умерших, сводила её с ума.

— Конечно… конечно, я вернусь к нему, — наконец, произнесла Лайя, озвучивая своё решение, в чём-то чересчур поспешное, а в чем-то излишне затянутое и вызревшее, как дорогой алкоголь. — Как я могу оставить его погибать во тьме и чувстве вины, после всего, на что ему пришлось смотреть, без малейшей возможности этому помешать… — голос девушки дрогнул, она не чувствовала влаги ни на глазах, ни на щеках, но неприкаянная душа её плакала кровавыми слезами. — Мне так страшно, мама! А если я не смогу ему помочь, если…

Айше приблизилась к ней и заключила в утешающие объятия словно в кокон, сотканный из чистого света, где было так тепло и безопасно.

— Ты родилась из любви, Лале, мой прекрасный тюльпан, ведь это единственная сила во всех существующих мирах, способная возродить душу. Так познай же сама это чувство, дитя моё, люби того, кого выбрало твоё светлое сердце, всем запретам вопреки. Позволь любви хранить ваши души во свете и во тьме. И когда настанет время ему принять тёмную корону, будь рядом. Если другие отвернутся от вас, отказавшись помочь, тебе сердце подскажет, как быть. Главное, — Айше мягко коснулась ладонью груди Лайи, того места, где должно было быть её сердце, и посмотрела девушке в глаза, — береги свет своей души. Во что бы то ни стало… береги, — черты родного лица стали утрачивать четкость, стремительно растворяясь во всеобъемлющем белом свечении. — Он у вас один… на двоих.

Айше исчезла, её голос, эхом доносящийся из света, смолк, а окружающего пространства не стало. Наверняка, если бы у Лайи было физическое тело, оно бы вспыхнуло белым пламенем, а глаза бы выжгло из глазниц. Эта перспектива внезапно показалась девушке гораздо страшнее утопления в безбрежном океане тьмы. Быть может, потому, что там, во тьме, в одной из бесконечного множества реальностей тёмного мира, с ней был Влад, он был для неё спасательным буем, опорой и проводником, а здесь, в испепеляющем свете, не имеющем очертаний, она была совсем одна. Глупо, бессмысленно было бояться, уже пережив самое страшное, нырнув с разбега в омут с головой и не вынырнув, но Лайя ничего не могла с собой поделать. У неё не осталось никаких ориентиров, никто не объяснял ей, каково это будет — умереть и воскреснуть — она была предоставлена самой себе и собственным страхам. Ей казалось, она кричала, по крайней мере, пыталась кричать, звать на помощь, просить пощады, но у неё не было голоса. У неё не было тела, хотя… если тела не было, почему так невыносимо жгло глаза? Почему на уши давило так, будто она ушла на глубину без акваланга? Почему её грудь буквально разрывало изнутри от невозможности сделать такой необходимый вдох…

И пока Лайя отчаянно пыталась, где-то сверху, где невыносимый свет понемногу уступал тьме разверзшихся небес, обретая очертания, появился силуэт. По форме как будто человеческий, но он парил недосягаемо высоко, поддерживаемый парой огромных крыльев, заслоняющих собой небосвод. У него была голова орла и крючковатые когти вместо пальцев на руках. Они сжимали металлический жезл, направленный острием вниз, блики невыносимого света отражались в его полированной поверхности; и тот самый, темный пустой кристалл на цепочке, что во снах Лайи виделся ей лазурным.

Не осознавая происходящего, не помня себя, ведомая лишь древним инстинктом выживания, Лайя протянула руку к существу с немой мольбой о помощи, и в то же мгновение воспоминания о моменте смерти обрушились на девушку невыносимым весом воды, давящей сверху, и острием кинжала, пронзившего её тело. Она бы закричала от ужаса, но в легких, в горле, во всем её теле была вода, и от осознания этого, от разрывающих её противоречивых, невозможных ощущений Лайю охватила паника. Отчаянно пытаясь вписать происходящее в хоть какие-нибудь рамки возможного, она содрогнулась всем телом и попыталась вынырнуть. Ничего другого ей не оставалось. Существо тем временем исчезло, открыв затуманенному взору чернеющую дыру в обвалившемся потолке, оглушительно грохочущую и содрогающуюся в такт спазмам, беспощадно ломающим тело Лайи. Как если бы ещё не все в ней было сломано…

«Кто-нибудь… помогите…»