Часть 16 (2/2)
Единственным ответом на её немую мольбу стала вспышка, мелькнувшая на чёрном фоне, словно крохотная падающая звезда. За долю мгновения она обратилась смертоносным разрядом молнии, притянутым водой, как гигантским магнитом, и пронзившим грудь Лайи с невиданной силой. Казалось, лишь затем, чтобы окончательно обратить её в пепел, но вместо этого словно чья-то чужая рука, по следу молнии вломившись в её грудь, стальной хваткой сжалась на её сердце. Но внезапно вовсе не затем, чтобы его вырвать, хотя ощущения были очень похожими, а затем, чтобы единым мощным рывком вытянуть безвольное ослабленное тело из воды и швырнуть на пол. От силы удара раскололась и пошла трещинами плитка, но Лайя не ощутила боли. Точно не от удара. Содрогаясь от спазмов, выкручивающих все её тело, она отчаянно пыталась кашлять, а затем и кричать, но уже не о помощи, а чтобы избавиться от воды, грозящей разорвать ей легкие и вспороть глотку.
Лайе казалось, что она слышала, даже сквозь воду, заложившую уши, как у неё внутри все клокотало, дрожало и сжималось, спеша избавить тело от всего инородного. Всё происходило будто бы само собой, тело двигалось само по себе, отдельно от сознания, само принимало наиболее удобные положения, необходимое для ускорения процесса. Очередная судорога перевернула девушку на живот, и она, чуть приподнявшись от пола на руках, видела и слышала, как хлещущая из нее жидкость булькала и пенилась, красная, розовая, а затем и совершенно прозрачная, она постепенно покидала тело Лайи, оставляя после себя лишь саднящее чувство в горле и горькое послевкусие на корне языка… Которое, впрочем, прошло с первыми же глотками необходимого воздуха, наполнившими освобожденные лёгкие.
Вдох-выдох, вдох-выдох… Лайе отстраненно подумалось, что после пережитого сил в ней могло остаться разве только на то, чтобы ничком повалиться на мокрую раскрошенную плитку и не шевелиться как минимум несколько ближайших дней, но руки, на которых она продолжала приподниматься над полом, держали по-прежнему крепко, даже упираясь в острые осколки керамики, не дрожали, не возникало желания упасть и больше никогда не подниматься. Наоборот, хотелось как можно скорее разобраться в происходящем, осмотреть себя, проверить… раны? Лайя машинально ощупала одной рукой свою шею, ожидая найти там целительный камень Балаура, вернувший ее к жизни, но воспоминания мгновенно услужливо подсказали ей, что ожерелье с неё сорвали, и как ни пыталась девушка ухватить в памяти ускользающий момент прошлого, когда оно могло быть ей возвращено, не могла нащупать даже намёков, даже меркнущих вспышек сознания, вроде тех, где были Влад в обличии крылатого чудища и адский пёс, которого Сорок четвертый спустил с поводка.
На слуху до сих пор звучало эхо той нечеловеческой борьбы и тех нестерпимых криков — её собственных и Влада. Лайе, захваченной воспоминаниями, на миг даже почудилось, что всё это продолжало происходить, что опасность им обоим по-прежнему грозила. Сама не до конца, а вернее, пока ещё совершенно не осознавая происходящее, Лайя подскочила на ноги и принялась затравленно озираться по сторонам в поисках такой реальной для всех её чувств, такой близкой угрозы…
Но ничего не было, и никого… не было. Куда бы ни упал её взор, для её недавнего состояния внезапно очень чёткий и сфокусированный, ничто не осталось целым, и никто — живым. Повсюду были вода, фонтанирующая из поврежденной сантехники, и кровь — разбавленные лужи на полу, разводы на стенах, брызги высоко на потолке. Следы произошедшего здесь кровавого побоища покрывали, кажется, каждый квадратный дюйм разрушенного помещения, выглядевшего так, будто его бомбили.
Лайя по привычке тихо вскрикнула, прикрыв себе ладонью рот, когда её изучающий взгляд опознал человеческие останки — разбросанные по залу фрагменты разорванного на куски тела, хотя ожидаемое чувство тошноты к ней так и не пришло, даже когда она поняла, кому они принадлежали. Оторванная голова Мириам, обкрученная сбившимися кудрявыми волосами, была насажана на кованный крючок для полотенец, что не оставило Лайе ни малейшей надежды на то, что это сделал кто-то другой. О нет, она слишком хорошо знала, чей это почерк. Знали все, кто хоть раз имел неосторожность разбудить жажду крови во владыке Колосажателе.
Будто в подтверждение её неутешительных мыслей где-то высоко в очередной раз содрогнулись небеса. Необычайно громкий, почти невыносимый для её слуха звук на мгновение оглушил Лайю, заставив рефлекторно прикрыть ладонями уши. В тот же момент тень мелькнула в её боковом зрении, заставив девушку вновь насторожиться. Тень мелькнула снова, на этот раз прямо перед её лицом, и Лайя рефлекторно попыталась ухватить её рукой. Движение вышло настолько быстрым и смазанным, что в какой-то момент Лайя потеряла очертания собственной руки. Но этот факт резко перестал иметь значение, потому что назойливый, так и не пойманный раздражитель обрёл очертания, повиснув коконом на уцелевшем фрагменте лепнины под потолком — это оказалась большая летучая мышь, одна из нескольких, висевших вплотную друг к другу, и самая странная из всех. Все были обычными, чёрными, а этой природа точно забыла подарить окраску — она осталась белой, словно выцветшей, и на фоне остальных казалась почти прозрачной.
Сама не зная точной причины, но не в силах противиться идущему изнутри порыву, Лайя протянула ладонь к стайке рукокрылых. Будто приветствуя, они ответили ей единым высокочастотным писком, но вместо того, чтобы схватиться за голову в попытке заглушить прежде невыносимый звук, Лайя вдруг почувствовала, как он окутывает её, проникает под кожу, проходит через всё её тело так же свободно, как воздух — через её легкие.
Девушка призывно раскрыла ладонь, и одно из созданий, белое как керамика, облицовывающая стены, порхнуло к ней, словно притягиваемое огромным магнитом. Оно снова издало звук, и видимая волна его, провожаемая восторженно-настороженным взглядом Лайи, покатилась по разрушенному помещению, как круг от брошенного камешка — по поверхности воды — равномерно во все стороны. Она беспрепятственно огибала все возможные препятствия и проникала сквозь стены, улетая всё дальше и дальше… Но вот она как будто обо что-то… о кого-то споткнулась, отразилась и вернулась обратно, впиталась в кожу Лайи и в один момент встревожила все её чувства, за сотую долю секунды совершив в её теле настоящую революцию.
Её зрение, слух, даже обоняние и тактильная чувствительность — всё это тысячекратно обострилось, направленное на один неопознанный объект.
Страха перед неизведанным не было, Лайе даже начало казаться, что это чувство умерло в ней навсегда, оставив ей в качестве реакции лишь настороженность. Прятаться было некуда, да и вряд ли для того, кто мог управлять ультразвуковыми волнами, существовали физические преграды. Поэтому Лайя так и осталась стоять посреди разрушенной до основания залы, в паре метров от места своей несостоявшейся смерти и ожидать появления чужака.
Возможно, он объяснит ей происходящее.
Тем временем, её ожившее сердце мерно отстукивало ритм в груди, из которой должен был торчать кинжал. Но Лайя не чувствовала ни боли от раны, ни самой раны, она не чувствовала вообще ничего из того, что могло бы указывать, будто она не в порядке. Проверить наглядно возможности не было, но по ощущениям она была более чем просто в порядке.
Ведь, кроме того, что она была жива и здорова, она отныне могла быть уверена, что никто не лишит её ни времени, отведенного ей в мире живых, ни памяти о том, кто она такая и кем может стать.
— Мисс Бёрнелл! Какая… неожиданная встреча, — несмотря на то, что они по-прежнему не находились в прямой видимости, её оппонент обращался к ней так, будто они уже стояли друг напротив друга. — При ещё менее ожидаемых обстоятельствах. Мне ведь было поручено отыскать ваш хладный труп. А вот и пересеклись наши с вами круги.
— Не приближайтесь! — предупредила Лайя всё ещё невидимого, но заочно давно узнанного врага. — Не искушайте понапрасну судьбу и, быть может, когда всё закончится, мне удастся убедить Влада сохранить вам жизнь.
В ответ на это безмерно щедрое предложение Лайя удостоилась лишь надменного смеха, который, впрочем, быстро смолк, сменившись единым высокочастотным гудением. Реагируя на этот звук и опасность, которую он предвещал, девушка инстинктивно шатнулась в сторону, и в тот же миг перед ней возник силуэт, формирующийся по образу и подобию человеческой фигуры из налетевшего вихрем тёмного облака.
— Ах, Влад… Не тот ли самый вассал великой Османской империи, что пресмыкался перед Всетемнейшим владыкой на коленях ради спасения своего загнивающего княжества? Летучая мышь на крыле принесла, что он, дескать, был твоим мужем. Подумать только… Ты из великой правящей династии османов… с безродным рабом. Даже представить не могу, как можно было вынести подобное унижение.
Он не трогал её, даже почти не двигался, за исключением мерно размыкающихся губ, но Лайе казалось, будто каждым словом он бил её наотмашь по лицу. То, что она при этом чувствовала, определенно не было болью. О, нет, это была чистая ярость… первые несколько мгновений, но затем это пугающее, незнакомое Лайе чувство, как перегоревшее в одно мгновение кострище, переродилось в обыкновенную жалость.
Едва это произошло, и внутренняя буря в ней окончательно улеглась, девушка с сожалением покачала головой и отвела взгляд, нисколько не впечатленная и уж тем более не напуганная эффектным появлением своего провокатора.
— Полно, мистер Ратвен, не тратьте зря время…
Но не успела Лайя озвучить до конца мысль про круги, которым отныне не суждено пересечься, как лицо её собеседника, и без того не отличавшееся привлекательностью, изуродовалось еще сильнее гримасой ненависти. Черты обострились, в них проявилось нечто отчетливо хищное, а алчные, вечно требующие внимания глаза налились кровью и чернотой. Все его тело в один момент утратило чёткие очертания, и только отведенная в замахе на удар рука ещё напоминала человеческую.
— Да как ты смеешь, дрянная девчонка?!
Его яростному крику вторил высокочастотный писк стаи летучих мышей, в которую в мгновение ока обратилось его человеческое тело. Пытаясь смягчить неминуемое нападение первым пришедшим на ум способом, Лайя прикрыла руками голову и лицо, коротко вскрикнув. Ультразвуковые волны тут же полностью поглотили звук её голоса, как и любые другие звуки… Девушка ждала удара, какой-то перемены, но когда спустя время ничего не произошло, она медленно, по крайне мере, ей так казалось, убрала ладони от лица…
Представшая её взору сцена повергла бы Лайю в шок, если бы это состояние было по-прежнему ей доступно.
Ратвена, вновь принявшего человеческую форму, держал за грудки, слегка приподнимая над полом, некто в чёрно-золотом одеянии. Лайе потребовалось мгновение, чтобы в подрагивающей, источающей в пространство губительные волны тёмной энергии фигуре опознать демонический облик Ноэ. Одной рукой в золотой наручи с длинными когтями он сжимал на Ратвене одежду, а другой обхватывал его голову за затылок и… словно обнимал, прижимая его к себе, почти ласково, как любовника. Губы обоих слились в насильственном поцелуе, и Лайе с расстояния буквально в несколько шагов ничто не мешало видеть, как бес вытягивал из своей жертвы энергию, как она струилась по вздувшимся венам чёрной субстанцией и стремительно перетекала через соприкасающиеся губы из одного тела в другое, заполняя чернотой мелкие трещинки по контуру алебастрового лица Ноэ. Он буквально пил его, глоток за глотком осушал до дна, как бокал с дорогим вином, пока от Ратвена не осталось ничего, кроме лёгкой сероватой дымки, проскользнувшей пустотой в разжавшейся хватке золотых когтей.
— Прошу прощение за это неприглядное зрелище, — оправдался Ноэ, случайно или намерено не поднимая на Лайю взгляда, смотря в пол, и голова его была склонена. — Не смог отказать себе в удовольствии сделать то, о чём мечтал с момента, как впервые его увидел.
— Ноэ! — воскликнула Лайя звенящим от одолевающих ее эмоций голосом, едва вновь обрела дар речи. Она смотрела на Локида и будто впервые его видела. Хотя, пожалуй, таким действительно впервые. Ореол, охватывающий всё его тело, полыхал чернотой, и теперь, когда пелена человечности окончательно спала с её глаз, Лайя видела это с той же ясностью, с которой мгновение назад наблюдала сцену чудовищной расправы. Противоречия от увиденного раздирали её на части, неумолкающие звуки летели к ней со всех сторон, мешая концентрироваться, и только гудение ультразвука на грани восприятия казалось приятным утешением, обещая подарить успокоение, если она впустит его в себя, позволит ему свободно циркулировать по телу, как циркулировала кровь… Перспектива была хоть и непознанной, но заманчивой, при этом слишком похожей на трусливый побег, а страх был воистину последним чувством, которое Лайя готова была впустить в себя. Следующим на очереди после страха стоял гнев, и уж ему-то девушка дала волю, без тени сожаления обрушив на того, кто всецело его заслужил. Сверля беса полным подозрения взглядом, с выражением чеканя каждое последующее слово, Лайя задала главный, терзающий ее вопрос: — Ноэ Локид, что ты натворил?!