Часть 10 (1/2)

Ладонь Влада на ближайшем бортике почти сливалась по цвету с белым мрамором. Лайя медленно проследила взглядом очерченные мышцы его руки. Старательно избегая задерживаться на почти полностью погруженной в воду груди, она скользнула взглядом по ключице, нашла глазами его глаза и утонула в их искрящейся сини, отражающей и словно вбирающей в себя лазурную воду. Он смотрел на неё, не отрываясь, глазами слепого, впервые узревшего солнце, и будто поглощал взглядом, а Лайя не сопротивлялась, отдаваясь ему полностью и без остатка.

— Еști frumoasă… — произнес Влад низким, немного хриплым голосом. — Dragă mea*.

Он протянул ей руку и сам подался навстречу, от движения всколыхнулась и пошла лёгкой рябью вода. Лайя моргнула, с трудом выныривая из бездонного омута его взгляда.

— Благодарю, мой господин, — щёки Лайи вспыхнули жаром, а Влад нахмурился, знакомо сведя брови к переносице.

— Не называй меня так, Лайя, прошу…

Девушке претил любой отголосок недовольства в его голосе, поэтому она поспешила исправиться.

— А как мне тебя называть? — присев рядом на бортик, она осторожно коснулась его ладони, прежде убедившись, что её рука достаточно покрыта рукавом. — Как тебе нравится? — чтобы не смотреть в его глаза, Лайя сосредоточилась на его длинных пальцах, поглаживая их сквозь кружево. — Любимый муж? — эти слова она произнесла почти шёпотом, громче у неё не получилось, и поднять на него взгляд ей всё ещё было… нет, не страшно, лишь немного, наверное, неловко.

Влад медленно приблизил свободную руку к её лицу, больше всего на свете мечтая о том, чтобы ему ничего не мешало коснуться её подбородка, поднять её голову, увидеть её родные глаза, её прекрасные черты.

— Лайя, посмотри на меня, — он поднёс пальцы совсем близко, но не коснулся, боясь этим больше оттолкнуть, чем приблизить. — Посмотри на меня, девочка моя.

Сердце Лайи забилось крыльями колибри, и она ничего не могла с этим поделать, даже зная, что для Влада сейчас это совершенно лишний соблазн. И, конечно же, она не могла ему отказать. Она подняла на него глаза, их взгляды встретились, её рука всё ещё накрывала его руку…

— Моя прекрасная жена, — он провёл обратной стороной пальцев по её щеке, в миллиметре от прикосновения, и улыбка — не вымученное подобие её, не тень едва дрогнувших уголков — самая настоящая искренняя улыбка озарила его лицо, преобразив до неузнаваемости.

Исчезло стылое напряжение и вечная морщинка у бровей, и, кажется, даже тьма немного ослабила свои вечные тиски, выпустив из заточения тот внутренний свет, что он так трепетно берёг, как крохотный, гибнущий без любви росточек.

Лале… Лайя — обе её ипостаси, наконец-то нашедшие свой путь друг к другу, улыбались в ответ одной улыбкой, одним счастьем, которое было так недосягаемо и вдруг оказалось так близко, так реально, что казалось миражом, той красивой картинкой-видением, которого нельзя коснуться, иначе пропадет, развеется…

Влекомая непреодолимым желанием, Лайя нагнулась ниже над ванной, неосознанно потянувшись губами к его губам. От нужды кружилась голова, кровь гулко ударяла о виски…

Кровь.

Звук собственного пульса отрезвил девушку сильнее воды, в которую она уже готова была рухнуть. Она резко выпрямилась, убрав руки подальше от искушения.

В голове эхом воспоминаний звучал поучительный голос Ноэ.

Она здесь не для того, чтобы мучить его соблазном.

Влад внимательно за ней следил, гадая, когда же случится то, что неминуемо должно было случиться. Его взгляд пировал от того, что он видел, а его сердце сжимала тисками когтистая лапа ужаса от осознания, насколько шаток баланс его самоконтроля, насколько тонка грань, шагнув за которую, назад он уже не вернется. Собой — не вернется.

— Лайя…

— Всё в порядке, — девушка не позволила ему озвучить предупреждение, но она его услышала.

На самом деле, несмотря на изначальный план, она уже твёрдо решила для себя, что не станет искушать судьбу, которая за эти полчаса и так безмерно много им подарила. Она хотела быть с ним рядом — она рядом. Она хотела, чтобы её присутствие принесло ему облегчение — и это случилось, она читала подтверждение этому в его глазах, находила в лице, во всём его теле, которое он обнажил перед ней. Переступать грань дозволенного и искушать его на ещё большую близость она не станет, и все останется так, как было когда-то давно, когда даже в княжеских покоях ванная была только на одного человека.

Старательно намыливая мочалку c целью использовать её как безопасный способ касаться желаемого, девушка улыбалась своим далёким воспоминаниям.

Влад смотрел на неё с растущим интересом, но ни о чём не спрашивал. За почти шесть веков, если он чему-то и научился, так это терпению. А Лайя ловила на себе его взгляд, игриво отводя глаза, улыбалась ещё ярче и продолжала молчать, лишь подогревая его интерес.

— Расскажешь? — Влад не выдержал интриги, он потянулся к ней рукой и аккуратно убрал с её лица непослушный локон, выбившийся из причёски.

— Я покажу, — Лайя улыбнулась, теперь глядя прямо на него, и потянулась к нему с мочалкой, вспоминая, как когда-то давно делала точно так же, когда Влад возвращался домой после затянувшейся встречи с послами или с дозора, нередко усталый, разочарованный, опечаленный неудачей или, того хуже, потерей кого-то из своих людей.

Девушка никуда не спешила, мерно выводя на бледной коже его плеч абстрактные мыльные узоры, наслаждаясь самой возможностью прикосновений, пусть и таких, украденных хитростью. При этом она неотрывно следила за Владом, за его реакцией на прикосновения, а он следил за ней, и в его глазах не было боли или хотя бы дискомфорта от того, что она делала, в них голубым огнём горело восхищение, которое почти… почти выжгло собой неверие, но какие-то искры остались на пепелище, и тень печали время от времени мелькала в его взгляде.

Лайя сперва старательно избегала смотреть на его грудь, чтобы не смущать их обоих, но в конечном итоге это было неизбежно. Несколько раз скользнув случайным взглядом, не задерживаясь, чтобы рассмотреть, девушка спросила себя: «Готова ли она принять то, что увидит, каким бы оно ни было?» Ответ был очевиден, и она пообещала себе больше не отводить взгляда.

Теперь это уже была не татуировка, а рана, открытая и незаживающая, сохранившая в себе точные очертания собачьей морды с заостренными ушами и ощеренными клыками. Вода вымывала кровь, почти не давая ей проступать, но контуры оставались красными, не позволяя обмануться. Лайя и не старалась. Она потянулась рукой к правой стороне и осторожно коснулась мочалкой ключицы. Влад вздрогнул, едва заметно, но Лайя это почувствовала и вздрогнула вместе с ним.

— Больно? — она спросила шёпотом, неуверенная, что готова к вероятному ответу.

— Нет, — Влад поймал её руку за покрытое давно намокшим рукавом запястье и поднёс к своим губам. Но не коснулся, она только чувствовала на влажных пальцах его прохладное дыхание. — Рядом с тобой — нет.

— Тогда почему ты не позвал меня раньше? Не пришёл сам, если… если мог.

— Потому что не хотел тебе врать, — в его голос снова закралась холодная отстраненность. — И сейчас не хочу, но малодушно делаю именно это, потому что рядом с тобой… не больно. Потому что рядом с тобой мне самому так хочется обмануться.

— Обмануться в чём, Влад? — Лайя посмотрела в его лицо, уже зная, что увидит там именно то, что видеть так не хотела — хмурую морщинку меж бровей и потухший взгляд. — Скажи мне, не молчи. Скажи сейчас! — она сама не заметила, как её голос стал громче, требовательнее.

— Лайя, — всколыхнулась вода, Влад сел, опираясь обеими руками о бортики, от его прежней расслабленности в мгновение ока не осталось и следа. — То, что ты видишь перед собой, — Дракула чуть склонил голову и указал обеими руками на себя, как будто представляясь, — это лишь воспоминание о том, кем я когда-то был.

— Не надо. Не говори так…

Он пресек её попытку возражать одним резким жестом.

— Тогда… даже после обращения я ещё был в достаточной мере собой. Перед тобой тогда я ещё был… нормальным. Пока мой смертный срок не вышел, я ещё мог быть… похожим на человека, по крайней мере, когда этого хотел, — Влад опустил взгляд и посмотрел на свою руку, повертел ею, сжал и разжал кулак, а затем вновь поднял взгляд на Лайю. — С тех пор прошло почти шесть сотен лет, которых с лихвой хватило бы на десять смертных сроков. Я воевал с людьми и тёмными, я убивал и тех, и других, а они пытались убить меня, я разлагался во тьме, как гниющий труп. За это время я изменился больше, чем ты можешь себе представить. Гораздо больше, чем я сам бы того хотел, но всё это — последствия моего личного выбора, в которых мне некого винить, кроме самого себя. Я искал силу, я нашёл её, я её принял, но она изменила меня под свои нужды, и человеком я ей был неугоден, — Дракула посмотрел на девушку, в её широко распахнутые глаза, чуть разомкнутые губы, и его тёмное сердце разрывалось на части, сопротивляясь тому, что он собирался сказать. — Ты видишь лишь иллюзию, Лайя, трещащую по швам шкуру того, кем мне уже никогда не быть.

Лайя сжала губы до боли, ее трясло от рыданий, но она упрямо пыталась не дать им вырваться наружу.

— Так развей иллюзию, — сказала девушка раньше, чем задумалась о возможных последствиях. — Покажись мне, — слезы катились по щекам, но она упрямо вытирала глаза, чтобы ничто не мешало ей видеть. — Покажи мне себя настоящего.

Во взгляде Влада при этих её словах отразилось такое, что у Лайи, кажется, сердце в груди замерло. Не от страха, от боли за его боль, от того насколько он — проживший шесть сотен лет, давно не боящийся ни бога, ни чёрта — страшился показать ей, что стало с ним за это время.

Она могла просить его, умолять, могла сколько угодно заверять, что не испугается, что примет, что всё в порядке, но это были бы только слова, легкомысленно брошенные на ветер. Слова ненужного успокоения, которые ранили бы намного сильнее истинной реакции, которую подделать невозможно. Невозможно заставить тело реагировать по сценарию. Невозможно просто принять то, что в обыденной картине мира не должно существовать. Лайя знала, по прошлому горькому опыту, что за свою реакцию она не могла поручиться.