Часть 9 (2/2)

— Знаю, — голос Влада был преисполнен болезненного сожаления, в то время как его тёмная душа ликовала, одурманенная любовным безумием, словно приворотным зельем. — В этом наше проклятье, которое я… не хотел делить с тобой, но поневоле именно это и сделал.

Их губы застыли в миллиметре друг от друга, их дыхания смешались, и Лайя могла поклясться, что почувствовала фантомный вкус поцелуя — горечь кофе и каких-то неизвестных трав.

Чтобы хоть как-то сдержаться и не потерять себя в ощущениях, Лайя потянулась руками к пуговицам его пиджака, ей даже повезло расстегнуть одну, прежде чем Влад перехватил её руку.

— Пожалуйста… — шепотом взмолилась Лайя.

Несколько долгих мгновений Влад молчал и выражение лица его было непреклонно, но затем он неожиданно сам расстегнул вторую пуговицу, и уголки его губ чуть приподнялись в совсем слабом пока намёке на улыбку.

— Я в состоянии сделать это сам, — он стал медленно, словно ещё не до конца согласный с происходящим, снимать с себя пиджак. Лайя улыбнулась, едва сдерживая рвущийся из глубин груди всхлип радости, смешанной с отчаянием. У неё дрожали губы, а вместе с ними и руки, отчаянно нуждающийся в прикосновениях, хоть в каких-нибудь действиях, лишь бы не стоять, упуская драгоценные мгновения.

— Пожалуйста, — Лайя повторила свою прежнюю просьбу, удержав его руку за манжет рубашки. Пиджак остался болтаться на одном плече. — Пожалуйста, позволь мне… — она осторожно прикоснулась к его груди сквозь рубашку и медленно нырнула ладонью под пиджак, намереваясь осторожно снять его со второго плеча и руки. — Я и так скоро с ума сойду от невозможности тебя касаться, когда только одежда ещё способна подарить мне такую возможность, а ты и этого меня лишаешь. Пожалуйста, позволь мне.

Влад перехватил её руки, как если бы всё равно собирался остановить ее, но вместо этого он развернулся вместе с Лайей и стал медленно отступать назад, очень точно угадывая безопасную траекторию движения, пока в конечном итоге не наткнулся на постамент ванной. Продолжая держать Лайю за руки и неотрывно смотреть ей в глаза, он осторожно сел на первую ступеньку, оказавшись ниже девушки. Ещё какое-то время они смотрели друг на друга и всё никак не могли насмотреться, а потом он опустил взгляд и уронил голову ей на руки, точно побежденный, сдавшийся на милость победителя. Лайя не смогла удержаться от того, чтобы осторожно погладить его по волосам, почти не нарушая их идеального порядка.

И снова она поймала себя на мысли о том, что в его образе всё было зубодробительно идеально, хотя теперь то она знала, что на деле это было далеко не так. Как всегда, он тратил слишком много усилий на то, чтобы защитить её не только от реальной угрозы, но даже от своего собственного истинного облика, заменяя один неуместный, по его мнению, вид, на другой, аристократичный и умопомрачительно дорогой, но столь же неуместный уже по мнению самой Лайи. Это восхищало, злило и причиняло боль одновременно.

Но она пыталась не поддаваться эмоциям и не отвлекаться от того, что ей так неожиданно щедро позволили. Закончив с пиджаком, девушка осторожно выправила из-под воротника рубашки шелковый платок. Затем неспешно, давая тем самым Владу понять, что это исключительно для большего удобства, опустилась перед ним на колени, и принялась с ещё большей осторожностью расстегивать запонки на манжетах. Она почти закончила с одной, когда вдруг осознала, что та была из белого металла.

— Они серебряные? — тихо спросила Лайя, ещё до получения ответа стремясь убрать подозрительный аксессуар куда подальше и побыстрее. Влад промолчал, так что она сочла свою догадку верной, а потому со второй запонкой справилась вдвое аккуратнее и быстрее. Настал черед пуговиц на груди, и здесь Влад снова перехватил её руки, останавливая. — Влад… — она подняла на него умоляющий взгляд. — Я буду осторожна, я не прикоснусь, обещаю…

На лице Влада при этих её словах отразилась такая невыразимая мука, словно она уже прикоснулась, безжалостно прошлась руками, раскромсала без ножа и без огня обожгла.

— Думаешь, я этого боюсь? — быстрее, чем Лайя осознала происходящее и смогла помешать, Влад перехватил её руку, поднёс к своим губам и вжался ими в тыльную сторону девичей ладони.

— Влад! — опешившей Лайе далеко не сразу пришло в голову сопротивляться хотя бы потому, что в глубине души она сама отчаянно этого хотела. Но не ценой его страданий. — Прекрати! — девушка вырвала руку и отшатнулась. Смотреть на него, на ту боль, которую он добровольно себе причинял, было невыносимо, еще невыносимее было осознавать себя причиной этой боли. Лайя порывисто отвернулась, прикусив себя за кулак, чтобы не позволить отчаянию вырваться наружу безудержными рыданиями. — Ты… — она сглотнула горький ком, мешающий говорить. — Ты этим хотел показать мне, что чувствуешь, когда находишься рядом со мной?

— О чем ты, Лайя?

Хотя она не видела его лица, голос его звучал искренне непонимающе.

— Ты не хочешь причинять мне боль, но боишься, что можешь сделать это случайно, особенно, когда я… слишком навязываюсь. Как и я меньше всего на свете хочу причинять боль тебе, но ты только что сам показал, как это бывает… случайно.

— Лайя… В подобном направлении я даже не мыслил. Я всего лишь хотел показать, насколько я… жажду твоих прикосновений и насколько мучительно всякий раз их избегать. Но ещё мучительнее видеть боль в твоих глазах, когда ты каждый раз останавливаешь себя от того, чтобы коснуться. Когда ты думаешь, что ты в этом виновата.

Он подошел к ней со спины и трепетно обнял, не в силах сдержаться, коснулся губами мягких, затейливо переплетенных волос.

— Мы найдем решение, — прошептала Лайя, медленно разворачиваясь в его объятиях. — Мы обязательно его найдём. Но пожалуйста, — она с мольбой всмотрелась в его лицо, стараясь не задерживаться слишком долго на губах, на которых всё равно уже не осталось следов, — до тех пор не мучь себя напрасно. Не мучь меня вместе с собой!

Влад позволил чужой уверенности себя отвлечь и не стал затевать спор, в котором всё равно не родилась бы истина. Не прямо сейчас и, возможно, уже никогда, но об этом Лайе не нужно было знать. По крайней мере, сегодня.

— Позволь мне… — осторожно и ненавязчиво девушка попыталась вернуться к своему прежнему занятию и провела пальцами по пуговицам рубашки, но Влад снова ощутимо напрягся. Она доверчиво посмотрела в его голубые глаза, надеясь увидеть в них причину. Их могло найтись до смешного мало, учитывая, кем они были друг для друга раньше и кем оставались до сих пор. Еще до того «первого» раза у бассейна, она видела его тело множество раз, человеческое и обращенное, она, кажется, знала его лучше своего собственного. — Просто позволь мне делать то, что нам обоим принесёт облегчение, — Лайя невесомо коснулась губами правой части его груди сквозь ткань рубашки и расстегнула первую пуговицу.

Она уже знала, кончиками пальцев и губами почувствовала, что Влад так отчаянно пытался от неё скрыть, поэтому увиденное не стало для нее неожиданностью, хотя и облегчения не подарило. Девушка поспешно расправилась с оставшимися пуговицами и распахнула рубашку, обнажив скрытую под ней бинтовую повязку.

Насколько могла судить Лайя, татуировка занимала совсем небольшой по площади участок кожи, который вполне можно было заклеить более аккуратно, например, пластырем, вот только пластырь не останавливал кровь, а, к сожалению, именно в этом крылась проблема. По большей части бинт был совершенно чистый, как новый, лишь на пару тонов отличающийся от белизны кожи, которую покрывал, и только с левой стороны над сердцем виднелось пока ещё совсем небольшое красное пятнышко, постепенно проступающее сквозь сетчатую ткань.

Влад молчал, но был напряжен, ему явно было некомфортно, и Лайе, которая уже хотела было задать вопрос, хватило одного взгляда вскользь на его лицо, чтобы понять, насколько он не хотел это обсуждать и вообще как-либо акцентировать на этом внимание. Поэтому Лайя не стала, тем более, что она была по-прежнему бессильна что-то с этим сделать, разве только еще сильнее навредить.

«Тебе больно?» — один лишь вопрос мучил её, и знать ответ на него ей было просто необходимо, но она терпела. Ради него, ведь он терпел куда более страшные муки, и делать это ему приходилось гораздо дольше, чем Лайя жила на этой земле.

Продолжая смотреть ему в глаза и тонуть в их бездонной небесной сини, Лайя осторожно поддела ногтем скобку, закрепляющую повязку. Может, это и было не лучшей идеей, но точно не хуже, чем оставить всё, как есть, чтобы в воде бинты гарантировано промокли, причиняя ещё больше неудобств и не позволяя Лайе контролировать, как её близкое присутствие влияет на татуировку, а значит, и на самого Влада.

Но не успела Бёрнелл снять первый оборот бинта, как мужчина вновь остановил её руки. На этот раз в его захвате не было сдерживающей силы, как если бы он не запрещал, но всего лишь просил подождать, подумать, а точно ли стоит это делать, точно ли Лайя хочет… увидеть то, что скрывает повязка.

Влад вслух не задал ни одного вопроса, но Лайе казалось, она слышала его без слов.

Ни на секунду не прерывая зрительного контакта, девушка поднесла чуть дрожащую руку к его щеке и уже привычно сымитировала касание, задержав ладонь в дюйме от прикосновения.

«Верь мне», — просил он её однажды, уходя в неизвестность, откуда он заведомо не собирался возвращаться прежним. И она верила. Она молилась за него и верила ему, даже когда все другие отвернулись от него. И он не предал её доверия. Ни на одну секунду за долгие шесть веков.

Может, сегодня настал её черед просить.

— Верь мне, — почти без голоса шепнула ему Лайя его же словами.

Он опустил взгляд, как будто стыдясь, и отпустил её руку. Лайя помедлила, давая себе и ему время, затем принялась медленно разматывать бинт. Но когда до цели осталась всего пара слоев, когда сквозь тонкую ткань уже отчетливо просматривалась кожа, а ничем не закрепленная повязка грозила вот-вот съехать, девушка остановилась. Он не хотел, чтобы она видела, никогда не хотел, и теперь, если никто из них не уступит, ничего не изменится, никому из них не станет от увиденного легче. Он всё также будет хотеть спрятать от неё эту часть себя, а Лайя не была уверена, что сможет смотреть на открывшуюся ей правду без боли и жалости, а это совсем не то, что ему было нужно.

Девушка пониже надвинула рукав себе на ладонь, осторожно взяла его руку в свою, и, вложив в неё скрутку бинта, прижала оставшийся кусок повязки к его груди его же собственной ладонью и своей поверх, разделенной спасительным барьером из тонкого кружева.

— Сделай всё сам, — она тихо сказала ему и поднялась с колен. — Я буду рядом.

А затем, верная своему слову, Лайя отвернулась и отошла к стеллажам у дальней части стены. Она уже давно подготовила полотенца и вообще всё, что могло понадобиться, но сейчас ей просто нужен был более-менее правдоподобный повод, чтобы отвлечься, не смотреть. Дать ему шанс или заново скрыть, что было практически невозможно, если только он не собирался заново одеться, или хотя бы сгладить пугающее впечатление. В ванне сделать это могло получиться без особого труда. Вода омоет рану, и даже если она продолжит кровоточить, понадобиться достаточно много времени, прежде чем в большом объёме это станет заметно.

Лайя бесцельно перебирала стопки полотенец, махровых халатов и скрепленных попарно одноразовых тапочек, когда сзади раздался тихий всплеск воды. Влад уже доказал ей, что святая вода ему не вредит, но девушке всё равно вдруг стало не по себе, немедленно захотелось оказаться рядом, чтобы увидеть, убедиться, развеять напрасный страх.

Не в силах больше держать между ними дистанцию, Лайя прижала к груди первое попавшееся полотенце и поспешила вернуться назад.