Возможность (1/2)

Ки Хун не знал своего отца. До четырнадцати лет он верил в ложь о том, что папа разбился в автокатастрофе и не выжил из-за многочисленных травм, но потом мать рассказала страшную и не особо приятную правду: Сон Джи Хо бросил О Мал Сун, когда та была на третьем месяце, и уехал с другой женщиной из Сеула.

Это не укладывалось в голове пятнадцатилетнего Ки Хуна. Он очень любил свою мать, она достойно воспитала его и поднимала в одиночку, помощь ей никто не оказывал. Она находилась рядом в сложные моменты и подставляла плечо, поддерживала и заботилась. Столь сильной материнской любви Ки Хун не встречал нигде.

Я не буду как мой отец. Ни за что на свете, – крепко укрепилась мысль в его голове. По мере взросления Ки Хун совершал ошибки и вёл себя не всегда порядочно, однако никогда и никому в обиду мать не отдавал, старался быть для неё опорой.

Ки Хун рос с убеждением, что семья – это самое главное. Семья – это то, что спасёт от любой беды, то, ради чего ты существуешь.

Он встретил Чжи Ён, когда подрабатывал официантом в кафе. Чжи Ён выглядела, как загадочная луна на безоблачном небе, светящаяся мягким светом и притягивающая взгляды своим грациозным обонянием. Ки Хун не мог на неё насмотреться: чёрные волнистые волосы, лёгкий румянец на щеках, плавные черты лица, пухлые губы. Она казалась недосягаемой.

Но Ки Хун решил попытать удачу и позвал её на свидание, пока та выбирала в меню – вот так просто и смело. Чжи Ён не посмотрела высокомерно и не закатила глаза, а наоборот расплылась в улыбке и на салфетке написала свой номер телефона.

Ки Хуна разрывало от счастья: он был молод, впечатлителен и желал отношений. Через пару месяцев после активных гуляний и ночёвок Чжи Ён сообщила, что ждет ребенка. Их общего ребенка.

С того момента Ки Хун сам себя не помнил. Он четко понимал, что не бросит Чжи Ён ни про каких обстоятельствах, но страх о будущем усиливался с каждой минутой. Он был не готов, хоть и внушал себе ежедневно, что этап рождения малыша проходят все родители, главное – справиться с пустой тревогой.

Когда родилась Ка Ён, груз и беспокойство отошли на второй план. Ки Хун часами сидел возле детсткой кроватки; он находил умиротворение в нежной улыбке малышки, в маленьких ручках и добрых-добрых глазах.

Его Ка Ён.

Семейная жизнь пошла по наклонной сумбурно. Ки Хун проводил много времени на работе, а возвращался уставшим и раздраженным; у кафе, в котором он стал владельцем, появилась масса конкурентов на рынке, стало не хватать средств на продвижение. Ки Хун загнал себя в долги, а у Чжи Ён не было слов поддержки.

В погоне за незримым идеалом Ки Хун потерял свою семью, своими же руками всё разрушил, утопая в алкоголе и попытках восстановить бизнес. Чжи Ён угрожала уйти, но никогда не уходила всерьез, потому Ки Хун считал, что она любит. Любит так же, как и он её.

Глубочайшее заблуждение.

Чжи Ён действительно ушла к другому и забрала с собой Ка Ён.  Ки Хун погрузился в такого рода депрессию, что порой не мог заставить себя помыться. Опустела квартира и вместе с ней опустела душа; самый главный страх Ки Хуна воплотился в реальность.

Как он мог так оступиться?

К счастью, ему удалось справиться с временной слабостью. Затошнило от алкоголя, от себя и от окружающих. Мать ежедневно звонила ему и, бывало, приходила. Ты сильный мужчина, Ки Хун, таким я тебя воспитала. Только вспомни об этом, ты ведь отец, – наставительным тоном говорила она.

Именно эти слова и привели его в Чикаго.

**

Йонг, по милости душевной, помог Ки Хуну с работой: устроил его туда же, где работал сам – мойщиком посуды в кафе. По правде говоря, Ки Хун не только мыл посуду, но и время от времени таскал тяжелые ящики и мешки с продуктами на склад, прибирался в зале и выполнял чужие обязанности, зарабатывая копейки.

На первой смене ему заплатили так мало, что едва хватило на ужин. Приходил с работы Ки Хун без рук и без ног, уставший и голодный. Стопы болели.

В пятницу, перед заслуженными выходными, Йонг позвал его выпить в бар. Хоть Ки Хун и избавился от дурной алкогольной зависимости, но отдохнуть хотелось; как никак, пять дней подряд пахать по двенадцать часов – задача, что называется, со звёздочкой.

Бар Sunset располагался в центре города. При первом взгляде сложно было подумать, что это бар: довольно приличное одноэтажное заведение, похожее на обыкновенную закусочную. Ки Хун и Йонг вошли в бар, легкий гул разговоров и звон бокалов обволакивал их, как теплое одеяло. Мягкий свет ламп создавал уютную атмосферу, а в воздухе витал запах пива и пепперони.

– Я страшно вымотался, – произнес Ки Хун, откидывая голову на спинку стула.

– У меня вообще руки стёрты, – весело сообщил Йонг и для пущей убедительности поднял ладони. И действительно, они были в мини трещинах и ссадинах, как у бывалого работяги.

– Не знаю, выдержу ли хотя бы до конца месяца…

– Я работаю там шесть лет, – улыбнувшись, Йонг глотнул пиво. – Ко всему привыкаешь.

Ки Хун покачал головой.

– Не по душе мне это всё.

– А что тебе по душе? Вкладываться в неприбыльный бизнес и прогорать? – Йонг криво осклабился. Зная его, это была просто неудачная шутка, но Ки Хуна она неприятно царапнула.

Помолчав пару секунд, он заговорил тихим голосом, чтобы его слышал только Йонг.

– По большому секрету, я с детства обожаю готовить.

Йонг усмехнулся.

– Чего-чего? Готовить? Я ни разу даже яичницу самостоятельно не готовил.

– Я серьезно! Помню, когда мама была на работе, я пытался самостоятельно испечь булочки, – Ки Хун погрузился в приятные воспоминания, мысленно прокручивая их с улыбкой. – Чуть не спалил квартиру, но одна булочка всё же получилась. Мама сказала, что вкуснее ничего никогда не ела.

– Она тебе наврала, пабо. Думаю, это было самое отвратительное, что она ела в своей жизни, – Йонг был похож на Чеширского кота, ухмыляясь во весь рот. Он допивал третью кружку пива. Ки Хун не мог допить первую.

– Сам ты пабо, – он отобрал у Йонга сосиску в томатном соусе, которую тот себе заказал, и с наслаждением откусил. – Я развивал талант. Почему я тогда вложился именно в кафе? Кулинария – моё всё.

– Воровство тоже, – буркнул Йонг, допив пиво.

За бурным разговором оба не заметили, как пролетело время. Снаружи буря медленно собиралась, и за стеклянной перегородкой начало разгораться вечернее небо. Сначала появились тонкие полосы серых облаков, которые довольно быстро заполнили пространство, затмевая последние очертания дня. Легкие капли дождя, как будто пробуждая город, начали барабанить по окнам заведения.

Наконец, Йонг взглянул на часы, и легкая пьяная улыбка на его лице сменилась сожалением.

– Наверное, пора возвращаться, — произнес он, слегка вздохнув.

– Езжай домой, а я посижу ещё немного. Вызову себе такси.

– Уверен? – Йонг с сомнением покосился на его пустую кружку.

– Уверен.

– Ладно, до встречи, пабо.

Пошатываясь, Йонг поковылял к выходу.