Бонус. Юность. (1/2)

— Итак, правила простые, — прошипел Кобрюха, разливая по стаканам дорогое пойло. — По кругу называем вещи, которые мы ни разу не делали. Если кто-то вдруг делал то, что назовут, он пьет.

— Да понятно, понятно, — фыркнула Валя, поправляя пепельные волосы. В кругу сидели фантомасы полным составом и ее новоиспечённая группа. Даже Ева присоединилась к нехитрой игре, только все равно села между ней и Шершнем. Доверяла, Вале приятно.

Их группа сегодня отмечала год со дня рождения. За этот год изменилось и правда многое: Инопланетное Вторжение успело выпустить два альбома, сгонять на четыре фестиваля и готовило новый релиз. Не без помощи Ричарда и его студии, они записали альбомы на пластинки и касеты, и теперь успешно продавались по всей стране. Гриша тоже изъявил желание поучаствовать в жизни группы, поддержать сына и любимую девушку, так что вскоре организовал ребятам фотосессию и печать мерча.

Дела шли более, чем хорошо, и ребята уже планировали тур по стране в ближайшие полгода. А сегодня собрались узким кругом рокеров на студийке и устроили себе праздник жизни.

— Кто первый? — Тёма оглядел сидящих в круге. Рядом с ним неизменно восседал Кобра, который свое сокровище не выпускал из поля зрения ни на секунду. Валя подавила смешок. Забавные они.

— Давайте я, блин, — подал голос Роза.

У них с Кобрюхой все еще возникали конфликты, но в целом оба смирились с тем, что самая крутая рокерша ин зе ворлд избрала их в свои друзья и старались не лезть на рожон.

— Я никогда не красил волосы.

Первые вопросы обычно всегда разогревочные, так что возражений к безобидности высказывания не было ни у кого. Зато из бокала выпили сразу четверо: Валя, Кобрюха, Тема и Ева. Роза с Яшей отбили друг другу «пять».

— Мальчики, в этой игре каждый сам за себя, зря вы так радуетесь, — прокомментировала Валя, легко покачивая бокал руке. — Тёма, чем крыть будешь?

— Так… — Стрельников задумчиво поднял глаза к потолку и хитро улыбнулся. — Я никогда не изменял.

Выпил только Кобрюха, и Тема с досадой поджал губы.

— Промахнулся. Поль, не объяснишь?

Конечно, он знал, что Кобра не изменял ему. Верил безоговорочно. Но поиздеваться хотелось.

— Ой, там мутная история, — поморщился Облепихин. — Была одна малышка, так вот я с ней встречался ради шумили в нашей компании, а она мне ну вообще не нравилась и… — он сделал круг рукой, мол, так вышло. А потом приобнял Артема одной рукой за плечи. — Но с тобой, золотце, кутежи закончились.

Кажется, ответ устроил всех, так что инициатива перешла к Кобрюхе.

— Я никогда не был в Америке, — Кобра хитро стреляет глазами в сторону Вали, и та, закатив глаза, делает глоток вместе с фантомасами. Очень зря он сделал этот выпад.

— Хорошо, — Валя смеется себе в ладонь и подмигивает Розе. — Я никогда не встречалась с Розой Крепыгиной.

Яша краснеет до кончиков ушей и делает глоток. Кобра мрачнеет и тоже отпивает из своего бокала. Тема с Розой давят улыбки. Все знают, что это не обидно, однако подколоть Белуге удалось.

— Ева?

— Я никогда не имела псевдонима или прозвища.

Теперь уже глоток делают все, кроме нее, но Поля, судя по всему, это не устраивает.

— Как же не имела? Мы тебя нашим неуловимым фантомом зовем, это тоже считается. Давай, пей.

Полемику развести не удалось. Ева, пожав плечами, делает глоток из стакана. Наступает очередь Шершняги.

— Я никогда не б-был в отношениях с другом детства, — произносит он и выжидающе смотрит на Еву. Но та не двигается и просто перебирает бокал в ладони. — Нет? А как же этот, б-блин, п-пионерчик.

— Неа, — без интереса бросает басистка.

Однако в это время происходит кое-что другое. С разных концов круга хитро переглядываются Розка и Валя, поджимая губы, чтобы подавить улыбку. Они почти одновременно тянутся к бокалам и делают глоток. Остальные замирают, изумлённо глядя на двух музыкантов.

***

момент.

Музыкальный фестиваль, который приехал в их город, вообще-то, изначально был запрещен властями. Проводить его не хотели, первоначально планировали организовать концерт Старозубова, но тот вдруг сам изъявил желание посмотреть на молодые дарования, и фестиваль был спасен.

Роза с Валей ждали празника как ману небесную. Прошло два года, за которые дружба окрепла настолько, что и дня порознь не проходило. С отцом у Вали отношения сложились исключительно соседские, они почти не разоговаривали с тех пор, как в квартире стали появляться чемоданы денег. Ричард тогда походил не на человека, а на образ, который так обожали зрители, на маску, он выкачивал деньги из своей должности и вечера проводил за шуршанием купюр под дорогой шотландский виски. Любимый пёс Дэниэл убегал от него к Вале, когда та была дома, а остальное время усиленно делал вид, что спал, и только в самые тяжелые минуты, когда никого не было дома, и Ричард давал слабину, прибегал и укладывал голову ему на колени, пытаясь перенять частичку боли хозяина на себя.

Единственное светлое и чистое, что делал Сапогов для своей дочери, это спонсирование ее музыкальных успехов. Он оплатил ей учителя по музыке, и вот уже два года Валя занималась скрипкой и гитарой. Из карманных денег дома появились барабаны, новая электрогитара и комбик. Белуга жила свою лучшую жизнь, проводя все свободное время с Розой и музыкой и мечтая уехать куда-нибудь подальше ради своей карьеры.

После смерти матери музыка стала ее жизнью. Это была та сфера, та самая отдушина, куда лились ее эмоции и где раскрывался талант. Неожиданное увлечение рок-музыкой стало для Розы приятной неожиданностью. Он, конечно, и раньше много болтал о роке, и одно дело включать Вале любимые пластинки, играть только что сочиненные хитяры, ловя ее восторженные взгляды, а совсем другое лабать вместе, иногда даже дуэтом, наперебой рассказывать о своих любимых группах и обсуждать новые песни, играющие по радио.

Тогда они и придумали, что на тухлую попсу у них аллергия. Тогда в их гардеробе появились тяжелые берцы, кожанки и парные футболки Led Zeppelin.

Так что на фестиваль они собирались основательно. Квартирники пока оставались для них неоткрытым сокровищем, а такая возможность выпадала не каждый раз.

— Розка, как думаешь, глаза чернить, или слишком? — в квартире Розиной бабушки они собирались на вечерний праздник жизни, пока та отдыхала на даче. Валя рассматривала себя в зеркале, зачесывая волосы в высокий хвост. С того самого дня пепельный навсегда сменил каштановые пряди, и без подкрашеных корней Валя из дома не выходила. В этом плане Розке повезло больше, у него волосы белые-белые с самого детства, еще и растут быстро, знай отстригай. Настоящий трушный рокер.

— Белуг, да хрен знает, блин, — с другой стороны крутился Роза, выискивая пресловутый черный карандаш в столе. — Давай подведем, че, блин?

— Охренеть, — на минутку впала в радостную истому Валя, оборачиваясь на друга. — Это там и «клопы» будут, и «песчаные черти». Мечта.

— Ай, черт, — Роза, будучи не шибко сильным в делах макияжных, заехал карандашом себе в глаз и зажмурился, пытаясь устранить дискомфорт. — Блин, коллапс.

— Ну как ты так, Роз? — Валя убирает его ладони от лица и осматривает глаз. — Ничего критичного. Давай помогу, иди сюда.

Теплые и мягкие пальцы осторожно ложатся ему на щеку, другой рукой Белуга ловко перехватывает карандаш.

— Вверх смотри, глаза не закрывай.

Точные и мелкие движения, и нижнее веко густо покрывается чернотой грифеля. Валя смотрит сосредоточенно, закусив губу, и Роза, скосив взгляд на нее, случайно замечает этот момент. Этих моментов, честно говоря, было много, даже слишком много, но Розка никогда по-настоящему не осознавал, как они прекрасны. Это тепло, которое возникало рядом с Валей, для него всегда проходило незаметно, как само собой разумеещееся. Однако сейчас, когда эндорфины были выкручены на максимум, как на комбике, а мгновение замерло, он вдруг ощутил, как громко стучит сердце в груди.

Валя остановилась и тоже посмотрела ему в глаза. Ее пронзительные зеленые радужки сейчас выглядели особенно яркими, а зрачки едва заметно расширились.

— Слыш, бестолочь, — Белуга легко щелкнула его подушечкой пальца по носу. — Я че сказала, вверх смотри, а то щас еще раз карандашом в глаз заеду.

Роза тихо посмеялся и снова поднял взгляд к потолку. Подумает после. На досуге.

уют.

Весна и лето, когда Розина ба уезжала в деревню, было тем временем, когда они с Валей почти безвылазно сидели у Розы на квартире.

Отгремел фестиваль, и остаток недели, когда у десятиклассников были экзамены, а их уроки выпадали, Белуга проводила вместе с Розой. Проблем почти не было, ведь Ричард уехал в отпуск, теперь уже без нее, и за передвижениями дочери совсем не следил. Так что Валя, собрав гитарку и некоторые вещи, основательно заняла у Розы целую комнату и один диван, который, вообще-то, и поставлен был только из-за ее ночевок.

— Я, может, тоже хочу в Алушту? — размышляла она, лениво болтая ногой. На улице было жарко, у них окна нараспашку, и солнечный свет заливал квартиру, пуская от зеркальных поверхностей зайчиков.

— Надо оно тебе, блин? Опять собачиться будете, — Розка лежал на своем диване без футболки, откинув голову на низкий валик. Его волосы были забраны в хвост, избавляя от лишней жары.

— Справедливо, — Валя перекатилась на живот и подставила ладони под голову, глядя на друга. — Чем займемся?

Готовили они поочереди на деньги Ричарда и на бабулины заготовки, прибирались обычно вместе, чтобы никому не было обидно. Занятия тоже старались выдумывать вдвоем, так что быт протекал спокойно, а ощущение свободы пьянило голову.

— Гулять сегодня ваще не вариант, — Роза помотал головой.

— Не вариант.

— Рокешник уже лабали.

— Ага, лабали.

— Еда готова.

— Готова, — уже менее воодушевленно произнесла Валя. Варианты отпадали один за другим. У них в планах на лето слишком многое, но это многое было запланированно на следующие дни. А сейчас делать было совершенно нечего.

— Значит, «слезы сентября»? — хитро вскидывает зеленые глаза Валя. Роза поднимает голову, слабо понимая, что хочет подруга. Но когда понимает, вдруг садится на постели и улыбается.

— Значит, «слезы сентября».

Поход в магазин был возложен на Розу, пока Валя готовила комнату для просмотра старых серий на диске. Новые они с Розой уже все пересмотрели по телевизору, каждый вечер ждали с нетерпением, а на лето сериал взял паузу, так что приходилось устраивать марафон по старым выпускам.

Зашторить окна, налить в стаканы прохладный компот, включить вентилятор, накидать на диван подушек. А там и Роза вернулся, принес колбаски на бутерброды, мороженое, сыр и кукурузные палочки.

Переоделись в легкую одежду, уселись на диван под ветерок вентилятора и начали марафон прямо с первой серии.

— Легендарная франшиза, блин, — комментировал Роза, пока шла заставка, — Сколько лет идет уже, а все такой же хит.

— Хорошее кино временем не испортишь, — заметила Валя, легко кивая на это замечание. — Вон, как тебя на размышления понесло.

Нежно-голубой экран позволил предвкусить ту истому перед хорошо знакомым, но таким же любимым. Роза с Валей могли часами, неотрываясь, сидеть за просмотром, предугадывая реплики и знаковые моменты. Хуже сериал от этого не становился. Кажется, был даже лучше с каждым новым просмотром.

— Она такая милая в первой серии. Так сразу и не скажешь, что в девятом сезоне даст отпор Энрике.

Конец мая — то самое время, когда время суток определить почти невозможно. Ночи белые-белые, солнце заходит поздно, светит долго и ярко, даря свое тепло окружающим. Роза обожает лето. Валино сердце навсегда принадлежит ранней осени, золоту листьев и проливным теплым дождям. Наверное, в этом и была их прелесть: они не ин-янь, не абсолютные противоположности, скорее похожи даже больше, чем различаются, но в них встречались иногда диаметрально противоположные вещи, дополнение которым находилось друг в друге. И это было прекрасно.

— Роберто, свет очей моих, погаси ночник, — подражая сварливому голосу бабули цитировала Валя.

Бутерброды давно были съедены до крошки. Банка компота стояла в небольшом тазике с холодной водой и только иногда извлекалась, дабы подлить из нее в стаканы красноватую жидкость. Роза хрустел кукурузными палочками, пока его глаза, не скрытые темными линзами, бегали по экрану. Высшим актом доверия когда-то стало именно отсутствие пресловутых очков, Роза носил их непрестанно: еще в первом классе, когда помимо любимой ба, внушавшей с детства, что её Лёнечка самый прекрасный и чудный ребенок, в окружении появились другие люди, маленький Роза столкнулся с отвратительной правдой. Не все на свете такие же добрые и классные, как его бабуля. Есть злые, жестокие дети, которые готовы смеяться, глумиться, гнать прочь от себя, если ты не такой, как они. И если длинных волос у него еще не было, то были глаза, радужки разного цвета, одна голубая, другая изумрудно-зеленая. Они выглядывали из-под длинных ресниц, и Роза честно любил эту маленькую особенность в себе. Но ежедневно сталкиваться с травлей и насмешками было тяжело, однажды это пошатнуло уверенность в себе, и на карманные деньги Лёня купил себе темные очки. А чтобы казаться в собственных глазах еще круче, он придумал себе псевдоним, связанный с его мега-классной бабусей: Роза-Робот. Но даже после такой смены имиджа временами зависал у зеркала и оттягивал веки, пытаясь понять, для чего небесам было угодно, чтобы он родился именно таким. И каждый раз после таких самобичеваний «дефект» снова скрывался линзами, а Роза до конца дня ходил мрачнее тучи.

Так продолжалось несколько лет, даже во время дружбы с Валей, пока однажды, в пресловутой Алуште, они не проснулись раньше Ричарда и Майи в соседнем номере. Спросонья Роза совсем забыл о том, что небольшую тайну хранить нужно тщательнее, когда они буквально живут в одном номере. Забыл он и то, что Валя очень внимательная девочка, поэтому, уловив удивлённый взгляд, поначалу совсем не понял, что не так. И только когда заметил на прикроватной тумбе свои очки, спохватился. Попытался быстро исправить положение, но не успел, его остановили.

— Что ты делаешь? — мягко перехватив Розину ладонь спросила Валя. Спросонья она была смешной, вот только Розе совсем не до смеха. Он прокололся, причем прокололся основательно.

— Скрываю, блин, недоразумение, — пробурчал он себе под нос. Самым выигрышным было зажмуриться, это Роза и сделал, в попытке хотя бы вблизи не дать увидеть слишком много.

— Чего? — доходило до Вали долго. Дошло только в моменте, когда длинные ресницы сомкнулись, а лучший друг замер, будто ожидая страшного суда. — Розка, ты чего? Эй…

Очки исчезли из поля зрения. Ладони соединились скорее по инициативе Вали, чем по обоюдному желанию. Роза не двигался.

— Ну, открой глаза. Ты чего, стесняешься, что ли? Роза, у тебя прекрасные глаза. Красивые, живописные такие. Особенные.

— Валя, блин, ты-то хоть не издевайся. Дай очки, — губы дрожали, аура, если она и была, напряглась вокруг Розы и сгустилась.

— Не дам. Я не издеваюсь, я серьезно. Они у тебя как… — она на мгновение замолчала, пытаясь подобрать подходящее сравнение, — как ряска на воде. Или как крона дерева на фоне неба. Представляешь, как метафорично, такие необычные глаза у такого необычного человека. Природа никогда не даст ничего просто так. Ты видишь мир по-особенному, не так, как остальные, понимаешь? Мне кажется, твои глаза восхитительны.

Роза открывает глаза робко, они слегка влажные от чрезмерного волнения, так что он не с первого раза может сфокусироваться на Вале. Хочет понять, серьезно ли она. И когда сталкивается с теплой улыбкой, в которой нет ни осуждения, ни колкости, наконец понимает слова бабули о «своих людях». Давний глупый комплекс пропадает. Он смущенно сжимает руку Сапоговой в ответ, но улыбается также тепло, как она. Очки с того дня, конечно, никуда не делись, но наедине с Валей пропадать стали гораздо чаще.

— О, я знаю! — вдруг спохватилась Белуга. — Ты же мороженое принес. Давай по одному заточим?

Такие неожиданные воспоминания нахлынули на Розу впервые. Он любил предаваться ностальгии по прошедшему, помнил определенно многое, но флешбеками в прошлое его еще не отбрасывало. Пока Валя торопливо искала на кухне холодную сладость, Роза смотрел мимо экрана с легкой ноткой нежности. Ему и в голову не приходило, насколько Белуга особенный человек. Как же должно повезти в жизни, чтобы сначала совсем никого, и с первой попытки точно в цель.

— Слушай, Роз, ты какое будешь? — Валя появляется в дверях с двумя вафельными стаканчиками. — Крем-брюле или ванильное?

Внимание переключается на подругу само по себе, и теперь Роза пялится не в экран, а на нее. Смотрит на убранные на одну сторону волосы, худые запястья, длинные пальцы с черными ногтями. Вместе красили еще вчера. А футболка Розкина, точно, Валя как-то пренебрегала погодными условиями и заполняла гардероб одеждой по стилю, а не по времени года. Умилительно.

— Роза, блин!

— А, че?

— Чё залип? Стефания своими монологами околдовала? Мороженое, говорю, какое будешь?

— Да любое, — машет рукой Роза и побыстрее старается на сериал переключиться. Ну, Валя, такие воспоминания спугнула. Рыбёшка, блин. А вообще, чё это с ним такое?

— Ну, ешь тогда ванильное, ванилька, — посмеивается Белуга, вручая ему мороженое.

Однако, едва подруга снова усаживается рядом, и мир кино затягивает ее с головой, Роза теряет концентрацию на любимой истории. Гораздо более интересным занятием оказывается смотреть за тем, как расслабленно Валя сидит рядом с ним, едва не касаясь своим плечом его плеча, как растягиваются губы, когда на экране появляются ее любимые герои, как в зеленых глазах отражается картинка с телевизора.

Пепельная прядь у виска, укороченная специально, по-модному, угрожающе колышется на легком ветру от вентилятора, так и норовит, глупая, попасть в липкое мороженое. Роза предугадывает дальнейший ход событий наперед: заляпается, и Валя будет злиться, пойдет отмываться, а где одна прядь, там и всю голову мыть придется, а у нее график, чтобы краска раньше времени не вымывалась.

— Валь, — говорит Роза быстрее, чем успевает подумать. Настоящие имена они употребляли до того редко, что Белуга отреагировала мгновенно. Только пальцы Розы потянулись к ее волосам быстрее. Он подцепил мешающую прядь, намереваясь убрать за ухо, но рука дрогнула в самый неподходящий момент, и кончиками пальцев он коснулся нежной кожи щеки. Впрочем, после препятствий не возникло, и только после минутного порыва он понял, насколько неловкой была ситуация. Валя смотрела прямо на него, не мигая. — У тебя это… В мороженое бы попало, опять башку мыть.

Теперь отвернуться к говорящему ящику было гораздо проще. Не смотреть, не смотреть, делать вид, будто ничего не произошло. Он же без задней мысли, правда чтобы лучше сделать, а не для… каких-то там целей.

Как бы то ни было, а на душе становится легче, когда Валя ничего не говорит, только тихо смеется и прислоняется плечом к его плечу.

чистота.

Ричард возвращается примерно через неделю, и Валя вынуждена вернуться домой. На ней быт, уход за оставшимися членами семьи, отцом и собакой, а еще выпускные экзамены в музыкалке. Роза скучает, вечера без Вали тянутся однотипно и тоскливо. Они почти не видятся, потому что Белуга днями и ночами тарабанит свои произведения на скрипке к выпускному концерту, зубрит сольфеджио и гармонию, а еще в пух и прах ругается с отцом, так что времени на их безобидные кутежи и рок у нее пока нет. Роза понимает, поэтому стойко гоняет к бабуле на дачу на байке, который ему был подарен на шестнадцатый день рождения. Старается не терзать себя пустотой от долгой разлуки, только получается плоховато, и даже рядом с ба вместо тысячи новостей, приключившихся после их последней встречи, вместо жалоб на погоду, на соседского пса, который слишком громко лает по вечерам, вместо новых хитяр, он без остановки болтает о Вале и о том, как тяжело ему пережить её выпускные экзамены. Понимающее лицо бабули он не считывает, может и к лучшему, зато получает несколько неплохих советов и действительно благодарного слушателя.

Июньским вечером, когда у Белуги заканчивается последний экзамен, а впереди остается только концерт и путь в свободную хотя бы от музыкалки жизнь, они договариваются встретиться в одном из дворов с детской площадкой, где часто зависали раньше. Проще было, конечно, собраться у Розы, заодно бы и окончание отметили, может, настоечки бы у бабули свистнули, вот только Валя следующим утром провожала отца в очередной рейс по работе, а накануне они, не успев замять недавнюю ссору, снова пособачились. Несмотря на все распри, папу она любила, так что Розе тактично объяснила по телефону, мол, сейчас ничего не получится, вот папку спроважу, концерт отгремит, и с аттестатом к тебе, там и зависнем. Каждый рейс отца Валя неизменно встречала и провожала прямо у трапа. История с мамой повлияла, и даже если сказать обычное «я тебя люблю» уже не хватало сил, то хотя бы посмотреть, положить теплые вещи или медикаменты, убедиться, что всё в порядке, казалось необходимым. А Роза больше всех трещал по телефону, что соскучился, что с Валькиными экзаменами ее теперь никуда не вытащишь, и что раз не выходит посидеть по-человечески, то встретиться хотя бы ненадолго, хотя бы на улице просто жизненно необходимо.

Только вот она сидела на скрипящей круговой карусельке уже двадцать минут, а Розы как не было, так и нет.

— Ну какого?.. — Валя нервно стучала ноготками по ближайшей поверхности, часто поглядывая на циферблат наручных часов. Времени у нее и так было не много, а Розка своими опозданиями отнимал драгоценные секунды обмена информацией и непринужденных бесед. Её ведь тоже выматывала невозможность встреч и постоянный стресс: общаться только с педагогами из музыкалки и отцом было невозможно, ей безумно хотелось сбросить маски и хотя бы несколько минут побыть самой собой. И желательно не по телефону, когда нет визуализации, и чужую реакцию можно понять только по голосу.

— Роза, блин, где тебя черти носят?

Радовало, что на оставшуюся часть лета у них запланировано и правда многое. Собирались к бабуле его на дачу, в речке купаться, рассветы встречать, по полям бегать в поиске вдохновения. Хотели вырваться на пикник, потом на день рождения к общему кенту Клещу, который обещал собрать у себя всех самых нормальных рокеров города. Думали, может опыта понаберутся, а если нет, то к себе в компанию кого-нибудь подцепят. Лишняя голова никогда лишней не бывает. Хотя им, вообще-то, и вдвоем неплохо.

За спиной раздаются чьи-то поспешные шаги, похожие на бег, и Валя сводит брови к переносице. Дурачье. Так опаздывать, когда сам упрашивал на встречу.

— Извиняй, блин, Белуг. Припозднился.

— Нихрена себе, Роз, припозднился. Я тут сижу уже полчаса, жду тебя, блин, как второе пришествие сатаны. Ты че, совсем офонарел, сам по телефону заливал, что надо увидеться, сам саботируешь, так нихрена не делается, ю но… — она прокручивает карусель, чтобы повернуться лицом к другу, и радуется, что не встала ему на встречу. А то точно бы села обратно, и не факт, что попала бы на место вслепую. Потому что Розка перед ней совсем запыхавшийся, растрепанный и с букетом полевых ромашек. Выглядит это умилительно и трогательно, так что яростная тирада по поводу недавнего опоздания разом забывается, и на смену ей приходит удивление.

— Это… Что?

— Ромашки, не видишь что ли? Тебе, типа.

— Вижу, а… По поводу?

— Ну, просто так. Но если, блин, обязательно повод нужен, то э-э-э, — Роза усердно старается придумать, по какой причине он бы мог подарить цветы (из-за которых, в общем-то, и опоздал). — Последний экзамен?

— Спасибо, — их пальцы соприкасаются, когда Валя забирает букет из его рук. Ромашки выглядят безупречно, ни одного увядающего лепестка или насекомого в сердцевинке. Удивительно, сколько собирали на полях, всегда много попадается. — Только у меня же последний экзамен завтра…

— Тогда завтра тоже подарю, — уверенно утверждает Роза и улыбается маленькой личной победе. Вале понравилось.

— Ты только давай завтра на концерт не опаздывай. Лучше без цветов и вовремя.

— А еще лучше, блин, с цветами и вовремя.

Они переглядываются еще какое-то время и Валя не может объяснить себе таких перемен в лучшем друге. До него цветы ей дарил только отец. Не то, чтобы у нее никогда не было ухажеров, понятное дело были, как и у любой девочки, но до четырнадцати денег на цветы ни у кого особо не было, а после четырнадцати образ Белуги обрастал с такой скоростью, что никто ничего сделать не успел. А потом просто страшно было, вдруг эта девчонка их этим букетом убьет потом. Роза ее не боялся. Роза улыбался ярче всех, его разноцветные радужки отражали летнее закатное солнце, он так слепо и искренне протягивал ей цветы, что реальность происходящего постепенно становилась всё сомнительнее и сомнительнее. Однако глаза ее не подводили, это всё было на самом деле. Кажется, Вале тоже будет о чем подумать.

— Ладно, уговорил, подлиза. Пойдем давай, у меня час, потом домой надо.

ревность.

День рождения Клеща отличался от всех остальных, на которых им доводилось бывать. Конечно, доводилось не так часто, всего пару раз, но и этого было достаточно, чтобы провести нехитрую параллель. Никаких кафе, ведущих, пышного торта, конкурсов, игр и чаепитий.

На свой семнадцатый день рождения старший товарищ закатил самый настоящий квартирник. Вместо конкурсов поющие ребята с гитарами, вместо чая литры алкоголя, вместо сладостей цветные таблетки и черняжка. Дурь ребят не интересовала, алкоголем они баловались нечасто, так что и пристрастия не имели, а вот пообщаться с другими представителями музыкальной профессии было круто.

Подарок без раздумий приобретали с Валиных кровных: стильные перчатки без пальцев, обрамленые толстыми ремнями с выступающими шипами и небольшими свисающими кольцами. Когда выбирали, Роза, посмотрев на них, присвистнул. Вопросов, откуда у Вали знакомые, торгующие импортной рокерской одеждой, не задавал. Это ж Белуга, самый многогранный человек на планете, у него в закромах чего только нет. Но мысленно отметил, что явно хотел бы себе такие же. Может, на день рождения, или типа того.

К Клещу завалились едва не последние: долго спорили, какое сегодня настроение, для футболок Арии или Алисы. В конце концов оба остановились на бессмертной классике, и логотип Led Zeppelin вновь гордо украшал грудь. Роза особенно не собирался, на нем снова была любимая кожанка, узкие черные джинсы и берцы. Белуга же, кажется, нарядилась так, что будь у рокеров своя школа, на выпускной из нее идти стоило именно так. Из потаенных шкатулочек были извлечены все кольца и подвесочки, и, тщательно изучив ассортимент, Валя отмела больше половины. Джинсы сегодня были порваны справа на колене, а слева чуть выше, берцы украшали тяжелые цепи, волосы уже привычно уложены в высокий хвост, глаза подведены черным, а губы отливали темно-бордовой помадой.

— Ну, Белуг, ты ваще, — только и смог выдавить из себя Роза, когда увидел подругу при параде.

— Че, переборщила? — Валя еще немного переживала за свой внешний вид, особенный стиль у нее только вырабатывался, поэтому эксперименты часто заходили не туда, но обычно это происходило в повседневной жизни, и она быстро исправляла досадные казусы. Сейчас они шли к самым настоящим трушным рокерам, и ей хотелось соответствовать. Валя в панике заглянула в зеркало, ведь времени у нихже почти не было. — Блин, губы слишком ярко? Или глаза слишком черные?

— Не-не-не, Белуг, я не это имел в виду, — поспешил успокоить Роза, только бы не подумала, что что-то в самом деле не так. — Ты, блин, выглядишь, как богиня рока. Я просто, как это говорят… — порой у Розки бывали моменты, когда он забывал самые простые и знакомые всем фразы, — дар речи потерял, во.

Довольная улыбка Вали — лучшая награда. Возвращение уверенной изящности подобно глотку воздуха. Роза не хочет себе признаваться, что будет любоваться ей весь праздник.

— Клещ, братуха, с твоим праздником, — именинник уже поддатый, и Валя находит его в окружении каких-то девчонок, полулежа. — Мы с Розкой не знали, че тебе подарить, поэтому вот, не обессудь. Надеюсь, тебе зайдёт.

— Желаем всемирной славы, как у настоящих тру рокеров, чтобы муза никогда тебя не покидала, а жизнь била ключом, блин, — завершил поздравление Роза, вручая пакет с подарком. Однако, кажется, до презента Клещу не было никакого дела. Он пробубнил благодарность и вернулся к созерцанию своих подружек. Валя закатила глаза. Клещ такой Клещ. Бабник и ловелас. Не красавец, вроде, а за ним табунами бегают.

— Блин, может мне стырить у него пакет по шумок? — негодовал Роза, когда они остановились у стола и разлили себе по бокалам виски. — Перчатки улет, блин, а он даже не посмотрел. Чего добру пропадать?

— Розка, так нельзя. Подарили, значит подарили, а че он делать с ними будет, уже его проблемы, — пожала плечами Валя. Ее не так обижала напрасная трата денег. Вон, у папки их непочатые чемоданы, понятно, что она старается не наглеть, но ограничений у нее никаких нет. Сколько хочет, столько и тратит.

— Ну а че он, блин…

— Салют, — рядом с ними нарисовался такой же гость этого праздника жизни. Парень, кажется, немногим старше, чем они, держался здесь более уверенно. — А вы кенты Клеща, да?

У него были прямые короткие волосы, чуть ниже уха, черного-черного цвета, тёмно-карие глаза во мраке комнаты были почти неразличимы, да и в целом в чёрных одеждах он успешно сливался с окружающей обстановкой. Только белый плащ спасал положение.

— Ага, здарова. Роза-Робот, блин, — взял на себя инициативу Роза, протягивая ладонь знакомцу, чьего имени он пока не знал. Парень пожал ему руку и протянул ладонь Вале.

— Белуга, — Сапогова легко и просто вложила свою ладонь для рукопожатия, кажется, не испытывая дискомфорта от обещния с новыми лицами.

— Очень приятно, Дух.

Рукопожатия не последовало, хоть ладони и соединились. Роза нахмурил брови, благо, из-за очков их новый знакомый этого не увидел. Да и вообще вряд ли сейчас его что-то интересовало. В следующее мгновение Роза едва воздухом не подавился от возмущения, потому что губы этого оккультного создания нарочито медленно коснулись тыльной стороны ладони Вали, пока темно-карие глаза не мигая заглядывали девушке прямо в душу.

Этого-то он и не учел. На этом мероприятии, помимо их двоих и Клеща, было полно других людей. И на Валю, как на безусловно красивую и яркую девчонку, обращали внимание. Роза рассеянно оглянулся по сторонам и обнаружил, что вокруг и правда много девчонок, и хоть они тут и находятся добрые полчаса, кроме Белуги он в самом деле ни на кого не смотрел.

— И че, Дух, тебя каким ветром сюда занесло? — Валя, к его счастью, дум на лице друга не заметила, и продолжала вести беседу. К еще большему счастью ладонь была высвобождена из хватки наглого гостя, и поддерживала бокал снизу.

— Да таким же, как и всех. Кореш Клеща, вот и всё. А вы тоже из тусовки какой-то? Чето я вас не помню. Из «ларька», наверное?

— Мы не из ларьков, мы сами по себе, — Роза пытался не терять хватки. Если этот хмырь поймет, что им и вдвоем прекрасно, то, может, отстанет. Ишь привязался, что, мало здесь одиноких ребят сидят, скучают? Обязательно влезать в их великие беседы?

— Понятно, — слова Розы, кажется, Дух пропустил мимо ушей. Ему в самом деле было не так важно, что говорил патлатик, важнее было заполучить внимание крутой девчонки рядом с ним. — Так че же вы молчите, пойдемте, я познакомлю вас с «контрабасистами». Вы только не пугайтесь, они не реально контрабасисты, просто у них группа так называется. Это кенты мои, они уже год вместе лабают, прикиньте?

Отказаться было невозможно, потому что Дух цепко ухватил Валю за ладонь и повел мимо веселящихся людей в другую часть комнаты. Вариантов не оставилось: надо следовать за ними, не оставишь же Белугу на растерзание этому наглому пассажиру.

Пресловутые контрабассисты сидели прямо на полу, намешивая себе в бокалы водку с соком. Их было всего трое, все трое парни, одетые одинаково. Классические костюмы были увешаны цацками, глаза до самых бровей густо вымазаны черным, а у одного губы тоже отдавали темнотой. Приближение знакомого вместе с какой-то девчонкой встретили оживленно, переглянулись и даже на мгновение оставили увлекательное занятие по напиванию.

Роза плелся сзади, как орел, зорко высматривающий свою добычу. Близко не подходил, честно говоря эта затея с днём рождения нравилась ему все меньше. Истина была простой, и она вдруг ударила по голове: Валя красивая, умная и интересная девчонка, ей шестнадцать, а это значит, что наступает та пора, когда все заводят отношения. Вряд ли ее обойдет эта участь, потому что если обыкновенные люди предпочитали обходить ее стороной или глазеть издалека, то рокеры были людьми смелыми. Каждому, наверное, захочется такую классную подружку.

Злость вскипала в венах, когда Роза смотрел, как легко принимают Белугу в новую компанию. Парни из группы не пытались заполучить ее внимание, оставляя все лавры Духу, но слушали внимательно, смеялись с шуток и шутили в ответ. В моменте Роза почувствовал себя лишним. Однажды у Вали появится человек, с которым она захочет связать свою жизнь, и в ее сердце для Розы просто не останется места. Это открытие ранило чувствительное сердце, наворачивая на глаза влагу. Роза собственник, и он не готов отдавать своего человека никому.

Спусковым крючком стало то, как нагло их новый знакомый обнимал Валю за плечи, норовя соскользнуть ладонью на талию. Нервы сдали. Роза оторвался от стены, стремительно подходя к компании и скидывая ладонь с Валиного плеча.

— Завязывай.

— Не понял, — Дух с приторной улыбкой обернулся на него, смеряя насмешливым взглядом. — Какие-то проблемы?

— Я сказал завязывай. А то проблемы у тебя будут, — он весь даже как-то выпрямился, увеличился в росте. Решительность читалась в его голосе. Белугу он в обиду точно не даст. И не позволит сомнительному хмырю ее окучивать.

— А ты че, телохранитель типа? Взрослая девочка, сама разберется, с кем ей общаться.

— Это общение у тебя такое? Слыш, хмырь, если тебе хочется к Белуге подкатить, нахрен, сначала ухаживать научись. Цветы, подарки, блин, комплименты, личные границы, ю ноу?

Контрабассисты смотрели с интересом. Валя с ужасом. Роза обычно был тихим, не влезал конфликты и предпочитал игнорировать, чем вступать в полемику. Сегодня с ним творились чудесные метаморфозы.

— Слушай, давай, вали подобру-поздорову, — Дух не воспринимал Розу как равного и серьёзного соперника. Он снова потянулся к Вале, чтобы приобнять ее за плечи и вернуться к прерванной беседе. Зря. Потеря бдительности грозила ему пропущенным кулаком в челюсть.

Дух зашипел, прикладывая ладонь к челюсти. Из краешка губ сочилась кровь. Будет ссадина. Он не мигая поднял глаза на Розу и хищно усмехнулся.

— Ну все, пионер, тебе конец.

Из подъезда Клеща Роза вылетает один, но с разбитым носом. Он отходит на приличное расстояние, приземпляется на скамейку, стараясь унять кровь. Да, футболку отстирать будет тяжело. Бил того парня он сильно, вымещая все свои эмоции. Может, хоть так что-то поймет.

Вале вылетает из подъезда следом и в панике оглядывается по сторонам. Роза обнаруживается неподалеку, чтобы подойти к нему Сапогова затрачивает еще несколько секунд.

— Роза, ты чего? Болит? — он усиленно водит головой, не пересекаясь с Валей взглядом. Стыдно, или просто не хочет разговаривать. — Да что с тобой сегодня такое? Что на тебя нашло? Я, блин, там стараюсь, компаньонов нам ищу. Ты знал, вообще, что Дух на клавишах тарабанит и еще ни в одну группу не взят? Такие возможности, Роз…

— Какие возможности, блин, Белуг? — он вскакивает скамейки, забыв про кровоточащий нос. — Ты че, вообще нихрена не видишь? Он же клеит тебя нагло, это слепому понятно.

— И что? — Валя изгибает бровь. — Пусть клеит на здоровье, какая разница? Главное, чтобы в группу пришел и не делся никуда. Он клеит, это же не значит, что я буду вестись.

— Да нихрена, — Роза срывается с места и поспешным шагом уходит прочь, стараясь чрезмерно не злится, но не выходит. Он оставляет Белугу одну в полном непонимании ситуации. И чего он так завелся? Сами же грезили счастливым рокерским будущим, она старается за двоих, а он еще и не доволен. Ну клеился этот странный патлатик, было дело, но в целом ничего непотребного ведь, а если бы пересек грань, она бы и сама двинула хорошенько. Еще чего вздумал, руки распускать из-за нее, был бы повод.

Шестеренки медленно встают на место, и Валя сопоставляет два и два. Роза… Ревнует?

Глупая улыбка теплит губы. Если бы он был чуть внимательнее, то, наверное, заметил бы, как Валя переживала, когда ему расквасили нос, как дрожали руки, когда она нашла его на улице. А в квартире, стоя среди посторонних, она то и дело оглядывалась на друга, чтобы не пропал никуда, не заскучал без нее. Глупый.

— Роз! Роза, подожди!

нежность.

Задобрить Розу после такой вылазки на день рождения было проще простого. Нагнать, взять за руку, жалобно посмотреть, и он уже не вырывает ладонь из хватки, но все еще молчит. Дома усадить его на диван, осторожно обработать нос перекисью, налить сладкий чай и предложить шоколадку, и он уже даже смотрит в твою сторону. Обнять, гладя по голове, и Розу прорывает на слова. Из него нескончаемо льется негодование на нового знакомого, на его жалкие попытки соблазнения, на то, какая Валя глупая, если думает, что ему нужны люди в группу такой ценой.

Белуга улыбается, перебирая длинные светлые волосы, и молчит, только изредка отвечая на Розины вопросы.

— Спасибо, — шепчет она в самом конце тирады, когда Роза выбивается из сил и просто лежит у нее на плече, щекоча волосами шею.

— За что, блин, Белуг, ты меня поражаешь, — тяжелая от алкоголя голова могла только поворачиваться из стороны в сторону, так что он почти перекатился, чтобы заглянуть ей в лицо. Но Валя не двигалась, не предпринимала ответных попыток посмотреть на друга. В ее голове, кажется, тоже что-то происходило.

— За заботу. Я… отвыкла от такого почти. Спасибо тебе, правда.