Бонус. Юность. (2/2)

— Валя, блин, че фигню прогоняешь? — поморщился Роза, покрепче перехватывая Белугу поперек туловища. Приятно, что ему так дозволено. Приятно, что так может только он. — Малышка, блин, я же всегда готов о тебе заботиться. Я как увидел этого хмыря, думал, шею ему откручу, реально. Я никогда тебя в обиду не дам, Валёк, ю ноу?

Он поднимает голову с ее плеча и берет лицо в свои ладони. Осторожно, невесомо целует в лоб, и Валя чувствует, как падает в пятки сердце. Роза зависает губами у линии волос, продлевает момент единения, полного душевного равновесия. Она прикрывает глаза. Сердце возвращается на свое место и принимается стучать так быстро, что вот-вот выпрыгнет из груди.

— Только не оставляй меня, пожалуйста, — одними губами произнес Роза.

— Никогда, Лень, никогда.

нежность.

Пикник было решено организовать через два дня. Роза как раз съездил к бабушке с самого утра: взял у нее немного ранних ягод, кое-какие запасы из погребка, заскочил в магазин.

Забирать Валю из дома ехал с хорошим настроением: погода за окном чудесная, полянку он нашел еще вчера, она тихая, безлюдная, рядом раскидистые деревья, речушка. Если поедут ближе к вечеру, то застанут закат, самое романтичное время.

В последние дни их контакт ощущался особенно остро. После злополучного дня рождения и неожиданного откровения со стороны Розы, отношение друг к другу стало бережным, каким-то особенно трепетным. Ненавязчивые касания будто приобрели другой оттенок, не повседневно-дружеский, а тёпло-душевный, словно что-то изменилось, перевело их на новую ступень отношений.

Роза всё чаще ловил мелкие детали, которые упускал раньше: как Валя поправляет волосы, как закусывает карандаш, когда рисует или пишет песни, как ненавязчиво проявляет заботу в ответ.

Любимым занятием для Розы за последнее время стала возня Вали с его волосами. Каждый раз она обыденно подсаживалась сзади, пока он болтал, и мягко водила гребнем по светлым волосам, а потом принималась плести косы, образовывая на голове Розы незамысловатые прически. В такие моменты ощущалась какая-то особенная связь, между ними: Розины волосы святое, никому не позволено их трогать, но ведь и Валя не никто, она самый близкий человек во всем этом жестоком бренном мире. Поэтому ощущения от таких мелочей возникали самые светлые, у Розы сердце каждый раз сладко поджималось, когда он чувствовал, с каким трепетом и осторожностью Белуга касалась его головы. Однажды, когда Роза в очередной раз говорил всякий бессвязный бред, она вдруг прервала его, опуская подбородок ему на макушку.

— Знаешь, Розка, ты даже не представляешь, какой ты везучий. У тебя такой светлый разум, небеса даровали тебе талант, и в будущем, я уверена, ты добьешься нероятных высот.

Роза знал, как ему повезло. Самое большое везение настигло его тогда, когда в одно ненастное лето в детском лагере к нему подсела девочка с каштановыми волосами и зелеными глазками.

У подъезда он стянул с лица шлем и, щурясь от летнего солнца, поднял голову к окнам. Его волосы трепал легкий ветер, а на сердце было свободно и томительно. Сейчас она выйдет из подъезда, ослепляя его своей прекрасной улыбкой, изящно поправит волосы, наденет второй шлем и сядет позади, обнимая ладонями поперек груди. Никогда еще Роза не был так счастлив, что ему подарили байк, как в эти моменты. Каждый раз, когда руки Вали ложились рядом с сердцем, и она доверчиво опускала подбородок ему на плечо, глядя вдаль, на окружающие пейзажи, или укладывала голову ему между лопаток, когда особенно уставала после тяжелого дня, он понимал, что этих восхитительных моментов могло бы не быть, если бы не его транспорт.

И вот подъездная дверь скрипнула, открылась, и из темноты показалась Белуга. В руках она держала корзинку, которую, судя по всему, тоже собрала для их пикника. На другой руке висел мягкий плед. Роза поставил мопед на подножку и поспешил навстречу, чтобы разгрузить подругу.

— Хотела взять вина из запасов отца, но вспомнила, что ты за рулем, — вещи постепенно укладывались в багажное отделение, Валя держала шлем за ремешок, стоя рядом с Розой. Сегодня, как и в последние пару дней, даже просто пребывание рядом ощущалось волнительнее, чем обычно. Ловить каждые мелкие изменения было невероятно интересно, особенно когда Валя вдруг открыла для себя, что Роза укладывает волосы, купил новый одеколон, гладит футболки и меняет одежду каждый день. Сначала думала, что это с ним, а потом вдруг заметила за собой тоже самое. Желание хорошо выглядеть достигало космических размеров, когда атмосфера между ними вдруг стала подразумевать нечто большее, чем просто дружбу. Взгляды друг на друге стали задерживаться дольше и, конечно, носили совсем иной характер, нежели раньше. Они часто думали о происходящих именениях по-отдельности, но в конце-концов пришли к единому мнению. Чувство в груди, которое заставляло тепетать сердце, в обществе называлось влюблённостью. Валя не знала, почему для его пробуждения понадобилось почти шесть лет. Наверное, настоящие чувства показываются только спустя долгое время.

— Ничего, — Роза захлопнул крышку багажной корзины и развернулся к подруге, опираясь бедрами о мопед. — У тебя, блин, как по планам сегодня? Может, это, у меня потом зависнем, а то мне капец не хочется тебя отпускать домой, ю ноу?

— Давай, — согласилась Белуга, влезая в шлем и застегивая ремешок под подбородком. — Папаня все равно еще не вернулся, че я одна буду сидеть.

Лето дарило свободу. Оно будто бы испепеляло все дурные и тяжелые мысли, оставляя в голове только приятную пустоту и счастье. Это лето подарило им приятные метаморфозы внутри себя: они взрослели, и вокруг тоже все постепенно менялось.

Над головой пели соловьи, шелестели листья, а байк мчал их к берегу реки, туда, где этим вечером обязательно произойдет что-то особенное и важное. Ну а пока ветер трепал волосы, выбившиеся из-под шлема, камушки отлетали в разные стороны, стоило наехать на них, а день клонился к концу. Наступал вечер.

Всю неделю они переживали, что прямо перед днем, на который назначен пикник, начнется дождь, и погода станет совсем непригодной для подобных мероприятий. Синоптики по телевизору обещали ливни ближайшие дни. Вопреки прогнозам, погода не испортилась, напротив, жара спала, оставляя после себя теплый прогретый воздух и колыхание листьев на ветру.

Плед был разложен на песке под большим раскидистым деревом. Нехитрые закуски, которые оба взяли из дома, раскладывали по пластиковым тарелкам: отдельно положили абрикосы и виноград, конфеты и бабуськины пирожки, сыр, колбасы и хлеб. Валя приготовила фруктовый салат, правда, его пришлось везти очень осторожно, чтобы не вытек сладкий сок от нарезанных фруктов.

Только когда всё было готово, они выдохнули и уселись по местам. Досуг был нехитрый: играть на гитаре любимые песни, есть, болтать обо всем на свете. Много им не надо, тем более, что замолкали ребята теперь чаще, подвисая взглядом друг на друге. Обрывалось это молчание также внезапно, как и наставало; либо смущенно уводили глаза в стороны, либо один из них начинал тихо смеяться, заражая другого.

Абсолютно не ясно, знала ли Валя о том, что Розе так понравились манипуляции с его волосами, или нет, только и сегодня, пока Роза рассказывал о том, как его бабуся много сделала на даче, и что им обязательно надо приехэать погостить, Валя перебралась ему за спину и достала гребень.

—… И ты прикинь, у нее реально уже выросла клубника!

— Я думала, ты на рынке купил.

— Неа, бабуся собрала. Она уже всё засадила, даже картошку. Просил меня подождать, а она специально, пока я в городе был, все доделала.

— Ну, она же у тебя такая боевая женщина. Не думаю, что она это из вредности. Не хочет тебя напрягать, вот и все.

— Ага, — Роза прикрыл глаза, пытаясь продлить момент. Даже болтовней нарушать не хотелось, потому что Валя невероятно чутко чувствовала, с какой силой вести гребнем по волосам, где можно оттянуть, чтобы не было больно, движения пальцев были легкими и плавными. За его спиной происходила самая настоящая магия. — Слушай, Валь, может, съездим как-нибудь всё-таки на пару деньков? Ба про тебя часто спрашивает.

— Съездим, конечно. Не дергайся, пожалуйста, — Роза чувствовал как слабее и слабее ощущались ладони в волосах. Это значит, что сеанс парикмахера заканчивается, и совсем скоро Валя усядется рядом со спокойной душой. Честно говоря, он не знал, что из этого лучше.

— Ну всё, готово, — через некоторое время Валя втыкает что-то между волос и за спиной щёлкает.

— Э-э-э, парикмахер, вы там, блин, че вытворяете?

— Фоткаю тебя. Ты же не против?

— Нет, блин, а че там такое? Покажи?

— Как я тебе покажу, глупый, пленку же щас не проявишь. Сползай к воде, посмотри на отражение.

Роза правда встает и идет к речке

Наклонившись вниз над зеркальной гладью, он смотрит на себя. Его светлые волосы аккуратно заплетены в косу и спадают на бок, а между переплетениями осторожно вставлены полевые цветы. Красивые. Он цепляет косу кончиками пальцев и улыбается отражению в реке. Вот же Валя, даже здесь сумела придумать что-то неординарное.

— Блин, Белуг, это очень круто. Надо тебя взять себе на работу, когда стану крутым рокером, ты меня и накрасишь, заплетешь, ю ноу?

Он оборачивается на подругу, но вместо ответа снова щелкает затвор фотоаппарата. Валя убирает технику от лица, пятерней зачесывает пепельные волосы назад и улыбается. Хитро так, с ноткой надменности.

— А, то есть ты уже решил без меня становиться крутым рокером, да? Ты будешь на сцене лабать, а я в гримерке тебе косы плести? — она складывает руки на груди, закатывает глаза и отворачивается в другую сторону. Черт.

— Не-не-не, Белуг, ты чего, блин, конечно нет, я же не это совсем имел ввиду, — чтобы подняться с песка, ему нужно время, чтобы преодолеть расстояние от реки до Вали тоже, но Роза бросается сломя голову, и вскоре падает коленями на плед по другую сторону. Лицом к лицу. — Я же не про это, я же…

— Да я шучу, Роз, — на Валином лице ни капли обиды. Она улыбается, смотрит в разноцветные глаза, и через эти нехитрые действия легко транслируется вызов, мол, «что, дорогой, испугался? А то, что я тебя читаю, словно открытую книгу, позабыл?»

— Не пугай так, хорошо? — просит Роза, мягко опуская ладонь ей на плечо. Он безумно тактильный, в подобных ситуациях сначала сделает, а потом поймёт, только в условиях их дружбы это уже мало кого волнует.

Роза снова подвисает, когда понимает, как долго смотрит ей в глаза и как близко они находятся. Валя ощущается как морской ветер и самый уютный плед дома, как любимые с детства леденцы и терпкий алкоголь, пьянящий голову. У нее невероятный запах, Роза помнит, и он любит его даже когда Валя не пользуется дорогими иностранными духами. В особенности в эти дни. У нее нежные ладони, которые не покрываются мозолями даже от непрекращаемой игры на гитаре, и всё чаще Роза понимает, что мир незаметно останавливается, когда она берет его за руку или гладит по голове в минуты слабости. Розе нравится татуировка под ключицей в форме лепестка розы, потому что она парная, потому что у розы набита маленькая рыбка с другой стороны в том же месте.

Взгляд соскальзывает на губы подсознательно. Он так долго бежал от мыслей, что у Вали прекрасные губы, потому что боялся признаться даже самому себе, что однажды он не удержится от соблазна их поцеловать. Поцеловать по-настоящему, не просто дружески чмокнуть на день рождения, не ощутить эти губы на щеке или поверхности лба. Это всегда казалось чем-то неправильным и страшным, они же лучшие друзья, у них определенно не должно возникать таких мыслей.

Роза усиленно отводит взгляд обратно к глазам, но тот продолжает упорно скользить вниз. Валя сегодня без помады, губы совсем не накрашены, но черт бы его побрал, если он соврет, что так они менее привлекательны.

Взгляд в ответ обжигает: он заглядывает на секунду в малахитовые глаза, но этого более, чем достаточно, чтобы потерять контроль над дыханием. Роза готов капитулировать. В этой битве ему не выиграть, пора сдаваться вывешивать белый флаг. Валя слишком красивая. А он, кажется, давно и безоговорочно в нее влюблен.

Ладонь с плеча медленно поднимается к шее. Роза укладывает руку между тканью футболки и ухом, решиться все равно тяжело, но он не чувствует никакого сопротивления. Уже хорошо, значит или Валя готова ему позволить, или пока не понимает, какую опасную игру затеял Роза.

Небо полыхает алым закатом. Птицы уже почти не поют, только река шуршит водой близко к берегу, нагоняет ветер и приводит в движение всю флору в ближайших метрах. Роза проводит большим пальцем по линии челюсти и завороженно смотрит перед собой. В голове нет ни единой мысли, только пульс стучит в висках и поэтичные строчки о красоте мгновения рождаются одна за другой. Записал бы, но есть дела поважнее.

Он прикрывает глаза. Предпринимать больших усилий, чтобы дотянуться, не нужно: Роза коротко поддается вперед, кончиком носа ведет у уголка губ, мягко потирается, будто просит разрешения. Но горячее дыхание не позволяет больше ждать. Медлить дальше сродни самоубийству. Роза приподнимает голову и, наконец, касается губами губ Вали.

Это похоже на самый сладкий сон из всех, что у него были. Ее губы пахнут клубникой, на вкус гораздо слаще любой самой спелой ягоды, а поцелуй выходит неторопливым и чувственным. И больше всего удовольствия Роза получает тогда, когда понимает, что Валя отвечает. Они мягко обхватывают губы друг друга, невинно, терпеливо, чтобы не спугнуть самые важные мгновения. Оба знают, что это их первый поцелуй. Отдать это событие друг другу не страшно, напротив, особенно волнительно и приятно. Осознание значимости человека напротив сносит крышу. Роза готов поклясться, что не испытал бы и половины подобного, если бы на месте Вали был кто-то еще. Он бы не смог целовать так трепетно, так нежно гладить большим пальцем по щеке, держать осторожно за талию, только бы не рассыпалась, словно песчаный замок, не исчезла прямо из его рук. Понимал и то, что ни один другой человек не дышал бы ему в губы так правильно, не обнимал бы за шею с такой отчаянной преданностью. Ни один другой человек не смог бы его так очаровать.

Они отстраняются через некоторое время, ощущая биение сердец друг друга на каком-то эфермерном уровне. Глаза в глаза. В объятиях, боясь лишний раз пошевелиться. В моменте, который раз и навсегда изменит всё.

— Я люблю тебя, — едва слышно шепчет Роза, почти не собираясь с силами. Признание дается ему легко, он уверен в своих словах как никогда. Он точно хочет, чтобы Валя стала его первой девушкой. Он хочет, чтобы эта связь не разорвалась никогда.

Если бы Роза мог наблюдать со стороны, а еще лучше залезать людям в мысли, он бы наверняка удивился, если бы провернул такое с Валей. Но Роза не умел, поэтому ответом на его признание стала сччастливая теплая улыбка и дыхание около виска. Валя обнимала его за шею, чуть привстав на коленях, трогательно прижималась лбом к его волосам.

— Я тоже тебя люблю. Больше всего на свете.

страсть.

Пьяные и счастливые они вваливаются в комнату к Розе, целуясь. Спотыкаются о предметы мебели, смеются, отрываясь друг от друга на долю секунды, а потом снова сливаются в поцелуе. С приобретением статуса людей, состоящих в отношениях, всё изменилось. Каждая встреча носила романтический оттенок, касания перестали маскироваться под дружеские: они пара, скрывать своё отношение больше не нужно. И поцелуи. Их было такое восхитительно количество, что оба теряли голову каждый раз, когда инициатива исходила от партнера. Любовь витала в воздухе, и они упивались каждой секундой, каждым мгновением, пока они вместе и так искренне влюблены.

Сегодня вечер завершился прогулкой с бутылочкой вина, свистнутой из безмерных запасов Ричарда, а по окончанию совместными не очень трезвыми размышлениями было принято решение остаться у Розы. Близилось окончание лета. Впереди снова учеба, выпускной класс, а потом поступление в вуз. Вчерашние дети взрослели на глазах, еще совсем немного, и жизнь совсем изменится.

— Как мне стало хорошо, когда я тебя нашел… — тихо поет ей в губы Роза песню собственного сочинения, которую посвятил Вале еще очень давно, еще на первую годовщину их дружбы. Она улыбается и едва слышно смеется, шепчет «дурачье» прежде, чем снова поцеловать. Они вместе чуть больше трех месяцев, а счастье не заканчивается.

И снова целуются, целуются, целуются. Роза ощущает мягкие касания на затылке, плавится, словно в тридцатиградусную жару, дышит через раз. Под ногами оказывается кровать, и Валя, споткнувшись, падает на матрас, утягивая Розу следом. Он в последний момент выставляет ладони, чтобы не удариться лбами, и короткая пауза выбивает воздух из легких. Валя в полумраке очаровательно смотрит на него своими зелеными глазами, Роза так боится спугнуть этим положением, так не хочет увидеть страх в ее радужках, что на мгновение даже думает вскочить с постели. Но вместо страха он улавливает трепетание ресниц, частое вздымание грудной клетки и короткое движение языка по нижней губе. К слепому обожанию добавляется новое чувство. Валя выглядит соблазнительно. Это нельзя сравнить ни с чем иным, потому что соблазн ощущается не как что-то порочное и грязное. Он примешивается к этому слепому обожанию и дарит ощущение окрыленности.

— Валь… — срывается с его губ в полумраке. — Ты самая прекрасная девушка на земле.

Он склоняется медленно, едва ощутимо касается щеки губами и почти ощущает, как восхитительно приоткрываются Валины губы. Ведет носом по щеке, вдыхая до ужаса знакомый запах. Волосы спадают на лицо, но, кажется, в это мгновение не он один внимателен к деталям. Валя кончиками пальцев заправляет выбившиеся пряди за ухо, тянет со своего запястья резинку и осторожно закрепляет волосы в хвост. Жаль, что в пьяном состоянии на плетение кос не было времени.

Они снова сталкиваются взглядами, и это похоже на безумие, потому что Роза буквально может наблюдать, как расширяются у Вали зрачки при взгляде ему в глаза. В поцелуе сливаются уже резче, будто единым порывом, Валя гладит его по широким плечам, а Роза пытается удержатся на ладонях, но руки дрожат от того, насколько восхитителен этот процесс. Насколько правильно сталкиваются их губы, как сплетаются языки, как нежная ладонь проникает под футболку, обхватывая поперек спины. Это восхитительно интимно, и Роза понимает, что ему не хочется останавливаться. Он не может оторваться от Валиных губ, но ему хватает сил вставить колено для большей опоры и оторвать одну ладонь от постели. И этого вполне достаточно, чтобы провести пальцами от плеча до запястья, скользнуть на ее восхитительную талию и остановить ладонь на пояснице.

Дыхания сливаются, и Роза почти теряет момент, когда стягивает с Вали футболку, почти мгновенно припадая губами к бледной шее. Ему безумно страшно сделать что-то не так, но сбитое дыхание под ним говорит об обратном, а то, как восхитительно Валя сжимает его волосы, не позволяет остановиться. У Вали больше преимущества, у нее развязаны руки, ее не сковывает ничего, кроме тела Розы над ней, поэтому пальцы в волосах, поэтому ладонь под футболкой и запрокинутая голова. Он поздно понимает, как многое пропустил, избавившись от этого элемента одежды, потому что смотрел только глаза в глаза, ловил каждую эмоцию, боясь переборщить. Но, оторвавшись от шеи, его взгляд невольно скользит на открывшиеся участки кожи. И Роза теряется, когда видит ее аккуратную грудь с твердыми темными сосками. Он ведет пальцами от шеи ниже, по упругой коже на ребра. Коснуться страшно, Валя кажется фарфоровой, мраморной статуей, но желание выше глупых страхов. Роза склоняется, оставляя робкий поцелуй на ее груди, прислушивается, но, не получив сопротивления, целует еще раз и еще. В такие моменты ему кажется, что он может не только писать песни, но рисовать картины, снимать фильмы, главное, чтобы всё это про восхитительную Валю, чтобы с холста или кадра на него смотрела пара изумрудных глаз, а вишневые губы изгибались в улыбке. Любящей и чистой.

С Розы футболка не пропадает, снять ее целый квест, Валя помогает, но он безбожно путается в ткани, снова треплет хвост, который так заботливо был заплетен, чтобы волосы не мешались. Зато теперь ладони свободно гуляют по его торсу, и Роза может уловить ее изучающий взгляд. Ему кажется, что это нечестно, потому что удовольствия от изучения чужого тела он получает больше, ведь он сам часто ходит без футболки, а Валя всегда скрыта под одеждой. Несправедливые правила общества. Только, кажется, этот факт огорчает только его, потому что Сапогова получает почти эстетическое удовольствие, водя пальцами по его груди.

С остальной одеждой, на удивление, выходит проще: спустя некоторые минуты прелюдий, несколько томных поцелуев и взглядов глаза в глаза, лишние элементы пропадают в полумраке комнаты. Этот невероятный момент, когда впервые ощущаешь себя не просто человеком, а женщиной или мужчиной, удивительно резонировал с беспечной первой влюбленностью. И Роза принял мужественное решение, что их первый раз должен запомниться Вале навсегда. Он точно получит удовольствие не только потому, что он мужчина, и ему будет гораздо проще дойти до пика, но и потому, что обожаемый им человек прямо сейчас так открыто и с доверием лежит прямо под ним. Ему, конечно, и невдомек, что именно по той же причине Валя со стопроцентной вероятностью будет лелеять этот момент в своей памяти еще очень и очень долго, а может и запомнит на всю жизнь.

Поцелуи становятся интимнее, Роза соскальзывает к внуренней стороне бедра, щекочет Валю губами по нежной коже. Мурашки бегут по спине. Он поднимает глаза, понимая, что целовать может сколько угодно, но готова ли Валя сегодня к чему-то большему ему не ясно.

— Все хорошо, — уловив обеспокоенный взгляд, она приподнимается на локтях и осторожно тянет за плечо. — Иди сюда.

Лицом к лицу проще. Это акт доверия, когда они друг перед другом абсолютно обнаженные, когда их тела сливаются в танце. Недолгий момент привыкания, затем ритмичные толчки, тихие стоны друг другу в губы, беспорядочные движения рук по телу. Роза не спрашивал, откуда у Вали зарубежные контрацептивы. Неуместно, да и он был почти уверен, что те ей время от времени подсовывал Ричард, убежденняй, что его дочь давно живет взрослой жизнью.

«Не поминай папашу в суе,» — почему-то подумалось ему, и больше в голове не осталось ничего, кроме головокружительного удовольствия.

Уже через полчаса, когда они лежали друг на друга, переплетаясь конечностями и пытаясь успокоить бешено колотящиеся сердца, Роза вдруг понял, что произошло. Валя не только подарила ему первый поцелуй, она стала его первой девушкой во всех смыслах. Если можно было обожать кого-то больше, чем эту невероятную девушку, он бы, наверное, не смог.

боль.

— Валя! — Роза врывается к ней в комнату бешеным ураганом. Его глаза горят яростью. — Ты че, блин, вообще уже?

— Лень, ну че ты орешь? — Белуга за своим столом лениво дописывала лабораторную по химии. — Я же сказала, что буду доделывать долги. Сложно не мешать и посидеть тихонько? Я сейчас закончу и пойдем на кухню, там ужин готов…

Они встречались уже почти год. Бабуся приняла их отношения с радостью, считая Валю практически своей внучкой, она была счастлива, что Роза нашел не только друга, но и первую, самую настоящую любовь. Перед Ричардом почти не раскрывались, просто Роза как-то незаметно вписался в быт, так что отец даже не задавался вопросами. Разве что презервативы в разных вещах стали находиться чаще. Валя предпочитала это не комментировать, только глаза закатывала, а Роза смеялся и утягивал ее в утешающий поцелуй. Да, не клеились у Белуги отношения с отцом.

Сейчас Роза стоял на пороге ее комнаты чернее тучи. Атмосфера сгущалась, Валя чувствовала его напряжение спиной, но считала, что он просто опять расстроен, что она посмотрела серию «Слез сентября» без него, или что сперла его футболку. Они почти не ссорились, такие вспышки оба гасили на корню обыкновенной лаской. Да и не было у них никаких серьезных проблем. Почти…

Он развернул ее к себе лицом и угрожающе заглянул в глаза.

— Когда? Когда ты мне собиралась сказать?

— О чём, Роз? — сегодня его гнев был серьезнее, чем обычно, и Валя испугалась. Что такого он узнал? Выяснять отношения сейчас хотелось меньше всего.

— Не прикидывайся, блин! Мы договаривались говорить правду, чё такое вообще? Когда ты собиралась сказать мне, что уезжаешь за бугор?

Вот оно. Теперь понятно. Валя мягко отстранила его за плечи и встала. Отошла к окну, чтобы не смотреть в глаза, только тогда смогла выдохнуть. Ей всё не хватало сил рассказать Розе правду, а теперь, когда он уже и сам знал, было поздно. Лучше бы эта весть дошла до него от нее.

— Как ты узнал?

— Ты от темы, блин, не отходи, Валь, — на стол опускается запечатанный конверт от Американской консерватории. Валя поджимает губы. Приучила Розу таскать почту, когда приходит к ней. Молодец, сама заварила кашу. — Когда ты собиралась мне сказать? Или вообще не собиралась? Чё, свалила бы, оставив записку, или как?

— Собиралась, конечно, что ты монстра из меня делаешь?

— А как это еще называется, блин, Валя? Мы вместе или че? Может, я заслуживаю, блин, хотя бы знать о таком, если уж ты не удосужилась со мной посоветоваться, а?

— Слушай, — она резко развернулась к нему, глядя прямо. Раздражало, что нужно оправдываться. Еще больше раздражало, что она и правда виновата. — У меня не было выбора, понятно? Здесь нет института музыки, нигде поблизости его нет, — Валя развела руками. — А я играть хочу, понимаешь? Ты сам меня в музыку привел, это моя жизнь, я больше ниче не хочу делать. Я говорила с отцом, думала, может, мы с тобой в столицу поедем, он оплатит жилье, а мы в институт поступим. Знаешь, какой скандал был? Он хотел, чтобы я поступала в театральное, чтобы продолжала его мечту. Убеждал ехать в Америку, поступать туда на актрису. Всё, что я могла, привести его хоть к какой-то альтернативе, он поставил условие: или я остаюсь в стране, еду на актерское в любой город, или я поступаю в хорошую консерваторию за бугром. Я хочу играть на сцене, Роза, но музыку, свою музыку. Я не знала, как тебе сказать. Ожидала такую реакцию.

— А какая, блин, у меня еще может быть реакция? — его злость резонировала со стенами, и атмосфера становилась пугающей.

— Слушай, я понимаю всё, но давай лучше пойдем на кухню, поужинаем и поговорим спокойно. Это же не навсегда, ты можешь поехать со мной…

— Никуда я не поеду, Валя! Очнись. Откуда у меня такие деньжища? Да и потом, у меня, блин, бабуся, я не могу ее так просто бросить.

— Хорошо, — примирительно подняла ладони она. — Но, повторюсь, это не навсегда. Мы можем быть вместе и на расстоянии, будем писать письма, я иногда буду приезжать к тебе, ты ко мне. Это не конец света, Роз.

— Нет, — он вдруг вытащил из кармана свои очки и нацепил на нос. Внутри Вали что-то больно оборвалось. Вот так, значит? — Это он и есть, блин. Знаешь че, я ухожу. Лучше щас, чем я буду провожать тебя на самолет и ронять слезинки. Это показательное выступление, блин, мне все ясно открыло. Ты тихушница, блин, предательница. Вали в свою Америку.

— Роза, стой, ну куда ты?

— Куда подальше…

Он хлопнул дверью, оставляя Валю одну в квартире и огромную пропасть между ними. Сапогова закрыла лицо руками. Их карточный домик пал под натиском каменной глыбы. Она знала, что Роза не вернется. Роза не прощал предательств, даже если они таковыми не совсем являлись.

тоска.

Июнь. Не за горами выпускные экзамены, а Валя совсем не может собраться и начать готовиться. Ей они, по сути, и не нужны, в академию ее зачислили еще несколько недель назад, но для престижа школы ее просили постараться. Белуга беззвучно роняет слезинки на новые кожаные брюки. От Розы никаких новостей с того самого вечера. Она не приходила к нему, только звонила пару раз, позорно молчала и опускала трубку на корпус телефона. А сегодня особенно сильно поссорилась с отцом. Теперь идти было совсем некуда, пристанища в виде квартиры Розы не наблюдалось, а идти домой было самым настоящим самоубийством. С небольшим рюкзаком она шла к дяде Кеше, но остановилась в одном из дворов на скамейке, чтобы унять слезы и дрожь в руках. Паршиво. Валя утерла мокрый нос и посмотрела в небо. Солнце уже садилось. Нужно было побыстрее добраться до дома инженера и завалиться спать. Есть не хотелось, Валю воротило вообще от всего.

Забавно. Еще не уехала, а уже потеряла всех. И так одиноко, будто она не в родном городе, а в огромном мегаполисе, где вокруг снуют люди, но дела до нее никому нет. Валя опускает лицо в ладони. Страшно. Оставаться дома тоже больше невозможно, она не может потерять ниточку к спасению. А ее спасение точно не здесь, не в этом городе.

Неподалеку раздаются шаги, и вскоре кто-то присаживается рядом с ней на лавочку. Валя молится, чтобы это был не пропитый Катамаранов. Его она хоть и не боится, но дядька стремный, таким детишек пугают перед сном, а не беседы с ним ведут. Но собеседник молчит, Белуга только чувствует взгляд на своей макушке, однако продолжая молчать в ответ.

— Чё случилось? — сверху доносится знакомый голос, и Валя едва удерживает себя, чтобы не вскинуть голову навстречу этому голосу.

— Ничё.

— Ага, я вижу, — Роза рядом щелкает спичками. Запах табака доносится до Вали как в тумане. Что это? Он курит? Боже… — Слушай, блин… Я тогда погорячился сильно, не стоило, я же, типа, понимаю. Тоже мечтаю о карьере, сам тебя сюда привел, а теперь осуждаю и кидаю, получается.

Его голос уставший и больной. Вале хочется двинуть себе больно-больно за то, что натворила. Ничего уже не будет как прежде.

— Нет, ты был прав, — он поднимает голову, утирая слезы. — Я неправильно поступила, нужно было сказать тебе сразу.

— Ага.

— И будет жестоко обязать тебя ждать меня столько времени. Вдруг ты встретишь кого-то достойного и упустишь, потому что будешь думать, что должен хранить мне верность…

— Валёк, я бы всё равно тебя дождался, — Роза затягивается особенно сильно и стряхивает пепел. — Я никогда не найду девчонку лучше, чем ты.

— Не зарекайся, ладно? Всякое может быть. Ты хороший, Роза, хороший друг, самый лучший парень, но, наверное, так будет лучше. Если сможешь, прости меня.

— Да, я тоже думал об этом. Мне не за что тебя прощать. Всегда нужно выбирать мечту, — кивает Роза, и бычок летит в урну. — Но мы же всё еще можем быть друзьями, а?

— А так бывает? Бывшие, которые остались друзьями…

— Бывает, наверное, — пожимает плечами он, тупя взгляд. — А если нет, что мешает нам быть первыми? Так что случилось-то?

Валя выдыхает. Роза всё еще самый лучший.

— С папкой поругались. Сильно. Я… Его ударила.

— Чего?

— Он начал манипулировать, говорил про маму… Я даже толком не поняла, как так вышло. Просто было очень больно, потом вспышка, и он уже держится за щеку, а у меня ладонь горит.

— Ясно. Домой не пойдешь?

— Конечно нет.

— Ну, тогда давай вещи. Пошли, — Роза легко стягивает с ее плеча рюкзак и подает руку.

— Куда?

— Валь, не тупи. К нам пошли. Ба пирожков напекла.

У нее даже находятся силы, чтобы улыбнуться. Держать руку Розы снова кажется так правильно, что слов нет. Они медленно направляются прочь от скамейки, к дому Розы, где всегда уютно и тепло.

— Лёнь.

— М?

— Спасибо тебе.

разлука.

Они сидят в Валиной квартире в Америке. Отец перед ее отъездом оставил счет, на который время от времени перечислял деньги для того, чтобы Валя могла без проблем проживать в Америке. Прошло чуть больше года. За спиной у Вали нерадивый любовник, сложности с обучением, только-только сформировавшаяся группа, а еще тоска и редкие письма домой, к Розе.

Совсем недавно, получив ответ, Белуга едва не свалилась с ног. Читая письмо, она с трудом составляла буквы в слова. Розиной бабушки не стало. Он совсем один, без плеча, без опоры. Валя далеко, и какая же она плохая подруга, если не может сорваться и приехать в ту же секунду. Тогда, наплевав на цену вопроса, она набрала Розин номер. Трубку сняли почти мгновенно. На том конце уставший дрожащий голос, Белуга видела как наяву спутанные волосы, осунувшееся лицо без привычной яркой улыбки и потухшие глаза. Больно. Ему, конечно, больнее. Она тогда предложила приехать, сказал, что возьмет ближайший рейс, но оказалось, что Роза уже похоронил бабушку, и помощь ему не требуется. Вместо этого, ссылаясь на учебу Вали и ее занятой график, предложил приехать сам, и Белуга в тот же день бросилась в банк, чтобы перевести ему сумму на дорогу. Хорошо, что хоть она в деньгах не нуждалась.

И вот теперь он здесь. Уставший, опустошенный, но всё еще невероятно родной и прекрасный. Они пьют вино из бокалов, ненавязчиво ведут беседу. В этой ситуации оба не приближаются, будто боятся чего-то. Сидят в креслах, изредка обмениваясь взглядами.

— Глупо спрашивать, но как ты?

— Нормально. Я, типа, пытаюсь думать, что она ушла, и ей там лучше, но всё равно тоскливо. Хорошо, что с тобой увидеться удалось, так легче.

— Извини, что я не приезжаю, ладно?

— Да я ж всё понимаю, Валь. Учёба, группа. Сложно с этим, всё на твоих хрупких плечах. Но ты ж Белуга у меня, ты справишься, — его тоскливая улыбка оттеняет нежные речи. — Как с Клыком, кстати?

— А, да никак. Мы расстались с месяц назад.

— Да? Ты не говорила.

— Не хотела поднимать тему. Обмудок он, — Валя цедит вино из бокала, глядя перед собой на мягкий ковёр. — И так по швам трещало, а я его еще и с шалавой какой-то в гримерке спалила. Знаешь, иногда думаю, что очень глупо было связывать себя с ним после тебя. Сравниваю, и понимаю, ты бы никогда так не поступил. Да и в целом козлина он. Я, наверное, никогда его и не любила. Так, замена, чтобы не скучать по тебе. Его ж даже зовут как тебя. Лёня. Правда он почти не позволяет себя так называть. Он же Леон, коренной американец. Ну и правильно, нечего таким придуркам хорошее имя позорить.

— Я тоже себе никого не нашел, — Роза хмыкает и убирает бокал обратно на стол. — Может, это судьба?

И, еще немного подождав, озвучивает свою мысль:

— Валь, как думаешь, сложись оно иначе, у нас был бы шанс?

— Да. Я почти уверена в этом. Но история не терпит сослагательного наклонения, ты знаешь. Пойдем пересядем на кровать, у меня спина болит от этих кресел. Надо их поменять.

В тот вечер они переспали. Сначала долго целовались, шепча друг другу комплименты, а потом вдруг ощутили острую нехватку близости и решили не отказывать друг другу в удовольствии. Оба позврослели, изменились, но всё еще не представляли жизни, в которой нет места для них обоих.

Провожая Розу на самолет следующим утром, Валя долго держала его за руку. Настигало понимание, что жизнь меняется. Меняются и они сами.

— Лень, — перед самым трапом Валя остановила его и улыбнулась на прощание. — Пожалуйста, живи дальше. Может, однажды судьба сложится иначе, и мы будем вместе, но не упускай своего шанса, если появится кто-то, кто правда тебя зацепит. Мое самое большое желание, чтобы ты был счастлив. Цветочек мой, я знаю, что тебя ждет еще так много.

— Пиши мне почаще, — всё, что он сказал тогда, обнимая Валю за плечи. — Я буду скучать.

— Я тоже. Если что-то случится, или сильно соскучишься, звони, и я прилечу. Или прилетай сам.

Стоя в объятиях друг друга тогда, в восемьдесят первом, оба понимали, что вместе уже никогда не будут. Но преданность и детская дружба были сильнее, и терять такое важное звено в цепи жизни они не были готовы. Роза улетает, и с тех пор письма сыплются всё чаще. Дружбу, которая прошла испытание любовью, сломать невозможно.

***

— Охренеть, — первым отмирает Кобрюха. — Вы тихушники, блин, че, реально встречались?

— Ну, было дело, — Белуга собирает пальцем остатки помады с краешка губы и тихо смеется, глядя на лучшего друга с другого конца круга.

— Нихрена, — даже Ева убирает с лица патлы и смотрит то на Валю, то на Розу.

— А че вы не рассказывали никогда? — Тёма пытается сопоставить что-то в своей голове, но не может, и от этого на его лице отпечатывается долгий мыслительный процесс.

— Так вы, блин, никто никогда и не спрашивали, — пожимает плечами Роза и удивляется сам, как никто никогда не додумался задать вопрос, который еще в юношестве волновал всех, кому не лень.

— А к-когда? — кажется, до Яши только начало доходить, что два его друга, которые были знакомы гораздо раньше, чем он о них вообще узнал, были вместе. Теперь один из них его вторая половинка, чувство ревности не берет, но любопытство распирает.

— Давно это было, — Валя смотрит себе в бокал. — Еще до того, как я в Америку уехала. Но давайте, завязывайте с вопросами. Оставьте нам с Розой хотя бы один секрет.

Игра продолжается, хотя неозвученные вопросы витают в воздухе. В конце вечера, когда опьяневший Яша заботливо уложен спать на диван, Кобрюха, кокетливо заигрывая, всё-таки уводит Тёму в другую комнату, и лучше бы даже Саня не знал, чем они там занимаются, и даже Ева не исчезает, а спокойно засыпает в кресле, Роза с Валей выходят на балкон покурить. Щелкает колесико зажигалки, две сигареты поджигаются, а на улице так хорошо, сразу и не скажешь, что вчера холод собачий стоял.

— Раскрыли нашу тайну, Лёнь, — Валя уже давно не называла его по имени, и сейчас оно непривычно осело на губах.

— Ага, — он позволяет себе легкий смешок, и они почти синхронно делают затяжку. — Я споросить хотел, раз уж тема зашла. Тебе не жаль, что все так вышло? Ну, ты когда сюда ехала, не думала, что вернешься, и все будет как раньше?

— Нет конечно. Как раньше уже бы точно не было. Жаль, очень жаль было какое-то время, знаешь, я после Клыка реально уверовала, что после тебя я лучше мужчин не встречу. А потом ты начал про Яшку своего строчить, и я поняла, что встрескался ты по самые уши. Знаешь, даже ревновала какое-то время. Сложно представить было, что рядом с тобой кроме меня может кто-то быть. Новый лучший друг, новый партнер.

— Валь, ну ты че, — он боднул ее кулаком в плечо. — Ты моя самая лучшая подруга ин зе ворлд. Ну, блин, и Яша тоже, просто..

— По-другому, я знаю, — кивнула Белуга, стряхивая пепел. — Это нормально, наверное. Мы же еще в Америке понимали, что дружить нам лучше, чем встречаться. Мы, знаешь, были бы слишком идеальной семьей. А нам бедовые нужны, вон, посмотри на своего Яшу и на моего Гришу.

Оба смеются тихо-тихо и смотрят на небо, где уже брезжит расвет.

— Наверно просто так правильно. Ты бы разве хотел сейчас потерять то, что у тебя есть?

— Нет.

— Вот и я нет, — так легко признаваться в том, что прошло. Они оба будут помнить их головокружительную любовь всю жизнь, только время и правда идет. И у них многое поменялось. — Ты прости меня, цветочек, что я тогда тебя оставила. Я же так толком и не извинилась. Знаю, как тебе меня не хватало, пропустила такие важные события в твоей жизни.

— Валюш, перестань. Я не обижался никогда, просто скучал. Самое главное, что ты сейчас здесь.

— И больше никуда от тебя не денусь.

Она мягко обнимает Розу поперек груди, слушает спокойное сердцебиение и, наконец, понимает, что вот она, нирвана. В этом состоянии им обоим комфортно, и без приношения в жертву мечты, целей или любви.

— Я, кстати, тогда песню написал. Она была такая, ну... Тяжеленькая, так что я не спел ее тебе в Америке, а очень хотелось, блин. А потом, когда вернулся, как отпустило, и концовка сама в голову пришла. Хочешь послушать?

— Конечно, еще спрашиваешь!

И Роза поет ей на балконе свою невыпущенную хитяру «До конца света», а потом они долго болтают о прошлом, особенно не думая про сон.

Тёма, вышедший из комнаты глотнуть воды, созерцает эту картину со стороны. На мгновение он думает, как отреагирует отец, если узнает, что открылось в прошлом Вали. Но бормотание Леопольда из соседней комнаты приводит его в себя. Как хорошо, что это не его дело. Валя верная и честная, она никогда не поступит с его папкой так, как делала мать. А о Розе расскажет как-нибудь. Когда будет готова.