Бонус. Мама. (1/2)

13 апреля 1976 года в 09.55 самолет Катамарановоск — Хургада пропал с радаров. О крушении стало известно через несколько часов. Пятьдесят пассажиров, включая пилота и трех стюардесс, находившиеся на борту, трагически погибли.

Кошмарное утро упало на голову тяжёлым кирпичем. Детство закончилось на сводке новостей, на потухших глазах отца, на разбившейся о паркет кружке.

Мамы больше нет.

Поначалу телевизионная программа показалась просто злой шуткой, досадным недоразумением, но усатый диктор на экране печально смотрел прямо в душу, и надежда угасала. Кадры обгоревшего рейсового самолета не внушали ничего хорошего.

Руки отца дрожали, когда он набирал номер авиакомпании, потом знакомых, чьи имена Валя не знала, да и в глаза вряд ли их видела.

Папин голос, вещание ведущего, белый шум в собственной голове — все слилось в единый звук, выбивая остатки жизни из маленького создания по имени Валя. Сегодня она собиралась с Розой на пикник, а вечером они с папой должны были посмотреть очередной фильм, только без мамы. Мысль о том, что теперь всё будет без мамы, выбивала из колеи. Нет, такого не может быть. Ее мама не могла умереть.

Сердце сжималось с тупой и тянущей болью. Она больше никогда не увидит ее прекрасные глаза, больше не услышит звук ее голоса, когла мама рассказывает сказку перед сном или ругается за беспорядок, который развели Валя с папой за время ее отсутствия. Они даже не проводили ее на рейс, Валя не поцеловала ее на прощание и не сказала как сильно любит.

Маленькая Валюша не выходила из дома весь день. Вечером, когда Валя с папой должны были смотреть фильм, она не могла сесть на диван. Место рядом с ней было пусто, и это пустота казалась беспредельной.

– Мама любила этот фильм, - пробормотал отец, забыв напрочь про свой акцент, пытаясь сдержать слёзы. Валя понимала, что он тоже страдает, и это лишь усугубляло её боль.

Для маленькой девочки, только вступающей в нелегкую подростковую жизнь, это было непосильной ношей.

Они сидели за столом молча весь оставшийся вечер, на фоне заунывно играло «Неотправленное письмо», а Валя тихо плакала в объятиях отца. Она вообще плакала почти весь день, остановить слезы казалось невозможным. Их счастье, которое мама с папой выстраивали по кирпичикам, рушилось на глазах. Механизм был запущен этим страшным событием, и остановить его не мог никто.

— Пап, что нам делать?

Валя тихо шмыгала носом, полулёжа на Ричарде, пока тот беззвучно ронял слезинки на свою рубашку.

— Не знаю, малютка, — голос Ричарда был непривычно тихим, севшим, потерявшим свой собственный тембральный окрас и акцент. — Нужно быть сильными и...

Произнести «жить дальше» нехватило духу. Жизнь без Майи невозможна. Эта невообразимая женщина очаровывала с первого взгляда, Ричард и опомниться не успел, как влюбился, а потом за все их пятнадцать лет брака не смел даже заглядываться на других. В мыслях никогда не было никого кроме красавицы жены. Теперь ее не стало, на руках подрастающая дочь, а в сердце дыра.

— Надо ложиться спать, Валюш, — Ричард погладил дочь по волосам, перебирая между пальцев каштановые прядки. Валя отрицательно помотала головой.

— Я не хочу.

Сил не было у обоих, но сон не шел, и тогда Сапогов осторожно поднял дочь на руки и перенес на разложенный для просмотра фильма диван.

— Давай попробуем заснуть, хорошо? Если не получится, то просто полежим с закрытыми глазами. Я буду рядом.

Валю иногда мучили кошмары, и он переживал, что после событий сегодняшего дня, дочь будет просыпаться каждые пять минут.

Перед тем, как заснуть, Валя обняла отца за шею и, проглотив ком в горле, прошептала:

— Я так боюсь тебя потерять.

— Валюша, милая, я никуда не денусь. Я всегда буду рядом с тобой и никогда тебя не оставлю.

На следующий день с самого утра прибежал Розка. Пока Валя умывалась в ванной, его впустил Ричард, так что, едва девочка вышла в коридор, тот накинулся на нее с объятиями.

— Валюша, блин, я вчера, как узнал, сразу к тебе хотел бежать, ю ноу, но меня бабуська остановила и не пускала, говорила, чтобы я денек подождал, я с ней чуть не разругался, блин, какое подождать, когда у меня там Валя в грусть-печаль-тоске, а я дома отсиживаюсь.

Сапогова обняла его в ответ и положила голову на мальчишечье плечо. Как хорошо, что Розка такой понимающий, и объяснять ничегошеньки не нужно. Внутри чуть больше сил, когда рядом кто-то, кто не понимает твоего горя, но разделяет его. Им с отцом пережить такое будет сложно, однако Валя была уверена, что Роза не позволит ей зачахнуть окончательно.

— Ты только это, блин, — неловко начал тот, отстраняясь. Даже очки снял, прежде чем взять за плечи и заглянуть в глаза. — Не обманывай меня, договор? Я, блин, все понимаю, у меня самого только бабуська, это горе, его нельзя в одиночку. Вас с дядь Ричардом двое, но вы, блин, должны разговаривать с кем-то еще, когда вам плохо. Нельзя такое в себе, так моя ба говорит.

Пока Ричард заваривал чай на кухне, Валя с Розой переместились в комнату и уже сидели на кровати с гитаркой. Роза играл негромко, но душевно, даже заставлял Валю улыбаться уголками губ. Хороший Роза, добрый и внимательный, искренний такой, не следит, что говорит, зато всегда от всего сердца. Так день и провели: Ричард решал дела по телефону, а ребята в комнате негромко переговаривались, заполняя звенящую тишину разговорами ни о чем. Голова была пустой, думать о предстоящем не хотелось. А стоило бы.

Отец не долго смог изображать сильного человека, справляющегося с ситуацией. Он не справлялся. Он чертовски сильно не справлялся. У него сдавали нервы уже в первый день, но мысль о том, что на его плечах слишком большой груз, заставляла крепиться. Днем он старался проводить время с дочерью или на работе, а по ночам глушил слезы коньяком и усердно пытался понять, как жить дальше. Через своих влиятельных знакомых он договорился, чтобы тело жены доставили в родной город. Через них же узнал, что катастрофа случилась из-за того, что в самолет попал снаряд. В Египте полным ходом шли военные действия, о чем успешно умалчивали все советские газеты и телевидение. Сердце ухнуло куда-то в пятки. Идиот. Слышал же что-то такое от коллег-ведущих, но не обратил внимания, отпустил жену, оставил дочь без матери и обрек мир на потерю выдающейся модели. Стакан летит в стену.

— Папа? Что случилось? — через несколько секунд на пороге появляется сонная Валя. Ричард осоловело смотрит на стакан и не понимает, что с ним случилось. Почему стало так тяжело держать себя в руках? В соседней комнате спит дочурка, которая тоже себе места не находит, а он посуду громит.

— Стакан разбил, — едва слышно, голос почти пропал. Ричард тихо откашливается. — Иди спать, все хорошо.

— Давай помогу собрать? — Валя делает шаг навстречу.

— Нет, — слишком резко, как будто даже грубо. Ричард склоняется над осколками и закусывает губу. Кретин. Кусок идиота. Стыдно-то как. — Иди спать, Валя.

Он не видит лица дочери, но буквально ощущает кожей, как непонимающе смотрят зеленые глазки на его скрюченную фигуру. Мамины глазки. Валя уходит к себе и вдруг хлопает дверью. Их взаимопонимание дает трещину.