Бонус. Лисья горка (1/2)

— Э, дружище, блин, падай сюда.

Патлатый и нескладный, но очень солнечный ребёнок по имени Роза машет маленькому мальчику рукой.

— Смотри, у меня тут крендельки, блин. Хочешь, кисель тебе свой отдам?

— Нет, спасибо, — мнётся мальчик и не решается сесть с ним за один стол. — Я к друзьям пойду.

Друзья. У Розки их отродясь не было. Бабуська только, которая все на свете увлечения внука поддерживала. Розе, конечно, никто не объяснил, что дружат не за крендельки и чужие кисели, а просто так. Потому что ты такой классный, что хочется проводить с тобой время, гулять, веселиться, шутки шутить и смотреть новые фильмы на касете.

— А, ну ничë, — мальчишка как-то скукоживается в одну точку. — Мне и так нормально.

Ему всего десять, и он упорно не понимает, почему его так сторонятся. Роза всë пытается доказать всем вокруг, что ему и одному хорошо. И ему правда неплохо, он любит себя, любит трушный рок и музыку в целом, только вот иногда глазеет на гуляющих друзей во дворе школы, на площадке у дома, просто на улице, и становится так тоскливо. В самом деле, почему его не постигает эта счастливая участь. Стать другом.

За своими размышлениями и тоской-печалью, Роза и не замечает девчонки примерно его возраста с темно-каштановыми волосами, забранными в хвост, что стоит на месте того мальчика и наблюдает за ним. Будто решившись на что-то, она шагает навстречу небольшому столику и останавливается.

— Привет. Можно я с тобой сяду?

— А, блин, друзья твои против не будут? — привыкший к отказам, Роза и подумать не мог об инициативе не со своей стороны. Даже поздороваться забыл, а он, вообще-то, очень культурный и воспитанный мальчик.

— Да нет, — простенько пожимает плечами девочка и садится напротив со своим подносом.

— Будешь кренделëк? — спрашивает Роза, кивая на тарелку.

— Ой, нет. Я ими объелась уже, больше не хочу.

— А, понимаю. Кисель значит?

— А кисель я вообще не пью, — она берёт с подноса стакан вишнёвого сока и делает глоток.

— А чего тогда, блин? — его брови сдвигаются к переносице, и выражение лица становится явно недоумевающим.

— В смысле?

— Ну, чего ты тогда ко мне села, блин, я не догоняю чё-то.

Девочка вдруг хихикает и ставит стакан на стол.

— Ну, просто ты был совсем один, тебе было грустно, вот я и решила… — она прерывается на середине фразы, а Роза до конца не может понять. Разве знакомятся не только с крутыми и весёлыми?

— А… Можно я спрошу? — девочка накалывает на вилки макароны и щедро их макает в какой-то сметанный соус.

— Да, блин, пожалуйста… — совсем теряется Роза.

— А почему ты всегда с гитарой и наушниками, а?

— Ну, это типа моя подружка форевер, смекаешь? — Роза не знает, что ответить. Пишет иногда музыку, но её всерьёз никто не воспринимает.

— Здорово. Сыграешь что-нибудь потом?

Роза едва не давится своим киселëм. Его что попросили сделать? Уважение к этой девочке растёт, он даже почти верит, что той правда интересно.

— А тебя, блин, как зовут? Я Роза, если че.

— А я Валя. Валя Сапогова, — девочка тянет руку, и собеседник пожимает её.

— Сапогова? Подожди, блин, а это, — он щёлкает пальцами. — Ричард, старший вожатый, он, типа, твой брательник?

— Не-ет, — снова смеётся девочка. — Папка мой. Я сюда каждый год езжу, а он постоянно вожатым тут работает.

— Чего, блин. Это ему сколько лет тогда?

— Тридцать через месяц, — легко отвечает Валя. Обед проходит уже не так неловко, как пару минут назад.

— Тридцать? Обалдеть, по нему так и не скажешь.

— А то. Папа у меня красавец, — гордо кивает девочка. — И мама тоже. Он маму встретил тоже в лагере, прикинь? Она его на два года младше, была в старшем отряде, когда он на первом курсе института учился.

— У тебя чë, и мамка есть? — удивляется Роза, едва очки не роняет в макароны.

— Конечно. У всех детей есть мама и папа, — как само собой разумеющееся говорит Валя, не понимая эмоций Розы. Такая простая истина же.

— А у меня ни мамы, ни папки.

Теперь неловко становится Вале. Вот глупая, знает ведь, что бывают дети-сироты, которые своих родителей потеряли или совсем не видели никогда.

— Ой, прости. Я не знала, понимаешь…

— Да ладно, всë путëм, — Роза, кажется, совсем не расстроен. — У меня зато бабуська есть. Мировая женщина, блин, я вообще не знаю, откуда она такая взялась. Пирожки у неё космически вкусные и улыбка добрая. Моя бабуля ещё фору всем даст.

Лицо Вали светлеет. Хорошо, что у этого мальчика кто-то есть. Кто-то родной и близкий, кто правда его любит. Сапогова ещё очень мала, плохо знает людей, но нутро подсказывает ей, что Роза хороший.

— Чилдrеныши, завтrак окончен, — раздаётся из рупора голос Ричарда. — А пrямо сейчас вас ждёт посещение секций по интеrесам. Не забудьте взять с собой хоrошее настrоение и шиrоченные улыбки.

Договорить мысль, которая родилась у неё в голове, Вале не удаётся. Она с сожалением улыбается и поднимается с места.

— Было приятно познакомиться, Роза, — кивает она на прощание. — Увидимся.

— Ага, блин, — он без особого энтузиазма поднимается следом, и дети расходятся в разных направлениях.

***

В следующий раз их встреча происходит вечером. Валя вечера танцев не очень любила. Вернее очень любила на сменах в девять лет, восемь, даже в семь. Они веселились, танцевали, у Вальки неизменно были подружки, с которыми она проводила эти вечера, обсуждая новые серии «Слез сентября» или какие-то общие интересы. Но тенденцию летних лагерей она уловила давно: все, кто здесь дружил, разъезжались после смены и больше никогда не общались, даже если обменивались адресами. Валентина до сих пор помнит, как она с упоением ждала каждый год письма от своих подружек, каждый раз первая бежала к ящику для почты, но находила там только счета, рабочие письма мамы да яркие рекламки путëвок от авиасейлс, у которых они покупали туры каждое лето с папой и мамой.

Так вышло, что в этом году она совсем ни с кем не познакомилась. Приехала чуть позже, потому что мама хотела купить к учебному году всë заранее: потом улетят на ежегодный отпуск в Алушту, а там цены поднимутся, уже не получится купить много хороших товаров. Вот и приехала Валька когда уже все расселились, познакомились, ещё и прикатила с фешенебельной мамой на каблуках и в элегантном платье. Мамка у неё крутая: тачку водит, одеватеся классно, характер ни к чёрту, но дома ласковая жена и покладистая мать. А ещё известная модель, тут хочешь-не хочешь, а будешь гордиться.

На танцевальном вечере Валя, как и полагается, танцевала, но одна. И подальше от папки: увидит, что его девочка без компании, и будет переживать и пытаться её с кем-нибудь подружить. Не, конечно Валя не была изгоем или одиночкой. Парочка знакомых у неё тут завелась уже, но сравнить их хоть с кем-нибудь из ребят с предыдущих смен она не смогла.

Вдалеке она заметила знакомую макушку. Мальчик, с которым она сегодня обедала, сидел в стороне от всех. Гитары с собой не было, наушники всë также висели на шее, как и несколько часов ранее, а вид тоскливый-тоскливый.

Недолго думая, девочка отделилась от толпы и подошла к скамейке, на которой он сидел.

— Роза, привет, — никогда ещё Валя не чувствовала себя так странно, когда общалась со сверстниками. Они глуповатые все, а у Розки взгляд умный, речь хоть и с паразитами, но тоже совсем не ребячья. Было неловко показаться перед ним скучной и глупой. — Пойдём потанцуем?

— Я под попсу не танцую, — пробурчал явно чем-то опечаленный мальчишка и подогнал под себя ноги. Удивительный ребёнок! Не любит современную музыку.

— Правда? А почему? А что ты слушаешь?

— Слушай, блин, ты чего пристала, а? — из-за того, что Роза был чересчур опечален, его слова даже не прозвучали грубо. — Иди веселись, блин, вечер танцев же.

— Вот именно, — она уселась рядом. — А ты совсем и не танцуешь. Я видела.

— Ты, блин, орлëнок недоделанный, чего ты там видела?

Странный Роза. Так хотел, чтобы на него обратили, наконец, внимание, а тут, когда эта девочка, причëм весьма и весьма интересная, обращает, искренне обращает, даëт заднюю. Страшно? Конечно страшно.

Но любой конфликт выходит к своему логическому завершению в стрессовой ситуации. Собственно, так и происходит, когда к ним навстречу выходит какой-то пацан. Он подстрижен коротко, чисто выглажен, а глазëнки таращатся на Валю так, как будто восьмое чудо света увидел. Роза переводит взгляд с него на неё, а с неё на него. Ровно до тех пор, пока тот не открывает рот.

— Привет? Пойдём танцевать? Вижу, ты тут скучаешь.

У Вали какое-то странное выражение лица. Если бы Роза был чуть проницательнее, он бы понял, что она настойчиво ищет в голове повод отказать и остаться здесь. Но Розка даром чтения с лица не обладал, поэтому осознание приходило дольше.

Тумблеры щёлкают моментально. Всë встаёт на свои места и, кажется, Роза возвращается из своей страны печалей обратно в реальность. Он вдруг поднимается с места, решительно глядя на мальчугана. Тот, конечно, всё равно не увидит из-за Розкиных очков, но выглядит всё равно внушительно.

— Ага, щас, блин. Не видишь, дама занята.

— Но… Вы же не танцуете, — мальчик не теряет надежды. — А я хочу с ней потанцевать. Ты красивая, — обращается он уже к Вале.

— Без тебя видим, что красивая, умник, блин. Не танцуем? Ну щас пойдём. Валь, пойдём танцевать? — он протягивает ей свою ладонь с двумя мозолями на большом и указательном. От гитары. Значит все-таки играет, и играет часто.

— Ты же не танцуешь под попсу, — изгибает бровь Валя, поднимаясь следом за ним.

— А тут Ария играет, а это ваще не попса, смекаешь?

Сапогова только глаза закатывает. Мальчишки. Глупые такие. Даже Роза немножечко глупый.

Они выходят на центр зала и начинают дрыгаться под музыку, улыбаясь друг другу. С Розы спадает его меланхолия, Валя, наконец, чувствует себя свободно. Папа из-за стойки диджея показывает палец вверх, потягивая свой мохито из стакана, и ей так хорошо, что сил просто нет. Они с Розой почти не говорят, только танцуют, потом убегают к столу с напитками, пьют сладкий чай, а потом возвращаются обратно. Успевают станцевать и под Арию, и под Шутов, и ещё под какие-то треки. Даже под попсу дрыгаются, хоть Розка так зарекался ни-ни.

После танцевальной суматохи они вырываются из душного зала на прохладную улицу. Лето в этом году прекрасное: птички поют, цветочки благоухают, небо звездное-звездное, а воздух всё равно тёплый, так что даже после диско зала не холодно. По вытоптанной дорожке они движутся вокруг территории лагеря, впрочем, не пытаясь выбраться наружу. Валька знает, как за пределами опасно, у них там мальчик пропал совсем пару смен назад, а Роза просто не рвëтся. Да и зачем, когда и тут весело.

— Блин, круто сегодня было. Ты классно танцуешь, — в обороте Вали резко нарисовывается Розкино слово-паразит, но она даже не замечает этого. А Розка замечает и подвисает.

— С-спасибо, чë. Ты тоже, блин, только ты, наверное, ходила куда-нибудь там, ну, на эти… Танцевальные школы или как их там.

— Да, я в нашем ДК два года занималась. Даже на соревнования ездила пару раз, но это так. Не серьёзно, — Вале приятно выйти с кем-то в диалог. Особенно с таким хорошим собеседником, как Роза. — Там, знаешь, коррупция такая, а мой папка терпеть не может коррупцию, вот и…

На горизонте появляется тёмная точка, и она со стремительной скоростью направляется к ребятам. Постепенно вырисовывается силуэт, а ещё через несколько секунд в нëм можно угадать старушку, которая бежит прямо к зданию, где проходила дискотека. Замечая детей на пути, она резко тормозит около них, пытаясь отдышаться.

— Лёня, бабушка здесь. Поехали домой?