Глава 7 (1/2)

Я ворочалась в надежде уснуть хотя бы под сонное жужжание телевизора. Старинные часы в гостиной пробили два ночи, и лестница заскрипела — это Блас спускался в гостиную.

Со всех сторон ко мне подступала тьма, нежно обволакивая меня, словно мягкое одеяло, лишь горел экран телевизора, поэтому я открыла глаза, не опасаясь, что Блас заметит мое пробуждение. Помедлив, он шагнул в комнату и осторожно приблизился к дивану. Склонился, очевидно, прислушиваясь к моему дыханию. Я постаралась дышать мерно и едва слышно — в училище нам объясняли, как дышит спящий человек. В голову пришла озорная мысль всхрапнуть или сонно почавкать, но я не была уверена, что у меня получится достаточно правдоподобно, так что решила не рисковать.

Пару мгновений Блас не двигался, затем я почувствовала, как сиденье дивана подо мной проваливается — кто-то сел рядом у изголовья. Я почувствовала его дыхание совсем рядом с моим лицом. Мне пришлось закрыть глаза, потому что на таком расстоянии он мог бы увидеть отблеск, и теперь я могла только догадываться, что он делает. Размышляя, каким способом он переправит меня наверх — возьмет ли на руки или набросит на плечо, я вдруг снова почувствовала его дыхание совсем рядом и едва ощутимое прикосновение к моей щеке. Он осторожно заправил мне за ухо выбившуюся прядь. По телу прошли мурашки от этого осторожного движения, а в голове заметалась дикая паническая мысль, что он меня сейчас поцелует. Мысль и в самом деле идиотская — какого рожна бы ему меня целовать? Но почему-то в этот момент показалось, что именно так он и поступит.

Я снова почувствовала дыхание на своем лице и внезапно что-то мягкое и колючее уткнулось мне в шею. Затем с другой стороны — кто-то невидимый, но так остро ощутимый покрывал меня поцелуями. Однако мне не хотелось оттолкнуть его, я жадно ждала, когда он снова коснется меня, когда снова почувствую его тепло на своей шее. Однако вот он скользнул по моим губам — едва ощутимо, слегка щекотно. Я не успела ответить на поцелуй, видение рассеялось в тот же миг, и, проснувшись, я с облегчением осознала, что это было всего лишь сон.

Приподнявшись на локтях, я огляделась, прищурив один глаз, и сообразила, что снова уснула на диване в гостиной. Телевизор уютно ворчал, фильм, который я смотрела, уже закончился. Блас, очевидно, мой промах пока не обнаружил, в этот раз он не видел, что я засела в гостиной. Я спустилась сюда под утро, проворочавшись всю ночь. Смутная тревога, несформированное предчувствие тянуло мне душу, и я не могла удобно устроиться на постели до самого утра.

Я испытывала легкое смущение. С чего вдруг мне снились такие странные сны? Я почему-то четко знала, что человеком из сна был Блас, но с какой радости он мне приснился в таком амплуа? Мне бы еще Дуноф приснился в эротическом сне! Я хихикнула, представив себе картину, однако на сердце было тяжело. Что-то странное творилось во мне, и я была совсем не в восторге от перемен. Мне нужно было срочно вернуть все на круги своя. Я не хотела потерять то хрупкое равновесие в отношениях, которого мы, наконец, достигли. По сути, в моей жизни не было ничего важнее этих отношений. Если и было что-то в ней стоящее, то именно Блас. Я не могла потерять его.

Я сгребла одеяло и подушку — и торопливо засеменила по лестнице назад в свою спальню. Не то чтобы всерьез опасалась, что сон станет явью, но мне стало вдруг страшно, что Блас застанет меня в гостиной и прочтет все по моему лицу.

Эта глупая паранойя не оставила меня и утром, когда Блас постучался в мою комнату ни свет ни заря. С трудом разлепив веки, я промычала что-то нечленораздельное и почти ползком пробралась к двери, запутавшись в одеяле. Мысли со сна были вязкими и неповоротливыми, но при виде гладко выбритого благоухающего одеколоном Бласа за порогом сознание резко прояснилось.

— Блас!

К удивлению обоих мои руки непроизвольно прижали одеяло к груди, скрывая вполне закрытую пижамную кофту и фланелевые штаны. Тут же в памяти всплыли все детали дурацкого сна накануне, и я залилась пунцовой краской.

— Что случилось? Чего тебе не спится в такую рань? — мой голос звучал настолько агрессивно, что даже Блас слегка опешил.

— Вообще-то уже десять утра. Ты в колледж собираешься?

Я в панике оглянулась на настенные часы. Блас меня не разыгрывал. Я безнадежно опоздала.

— Почему ты не разбудил меня? Ты наверняка давно уже на ногах!

На самом деле, может, и недавно. Блас выглядел немного уставшим. Мне вдруг подумалось, что не мне одной было трудно уснуть этой ночью.

— Я будил тебя на пробежку, но ты мне вообще не открыла. Скажи спасибо, что я попробовал второй раз.

— Спасибо большое, я уже все равно везде опоздала! Флор меня убьет, я должна была сдать ей…

Внезапно я споткнулась на полуслове, пораженная какой-то мыслью.

— Ты хотел снова позвать меня на пробежку?

Блас помолчал, буравя меня своим задумчивым всезнающим взглядом, от которого мне захотелось съежиться и скрыться под одеялом так, чтобы он и носа моего он не мог разглядеть.

— Ну и хотел, — хмыкнул он. — Тебя это смущает?

Меня чертовски смущало все: от искрящихся прозрачных глаз и насмешливо сложенных губ, окаймленных колючей щетиной (лучше не вспоминать, как я узнала, что она колючая) до сложенных на груди жилистых рук, едва скрытых рукавами футболки. Я вдруг поймала себя на непреодолимом желании схватить его большую ладонь с выступающими венами и прижать ее к губам в благодарность за все, что он сделал для меня. И не только ладонь, мне хотелось целовать его лицо, глаза, губы — такой прилив нежности и обожания охватил меня, что я едва могла сдерживаться, чтобы не коснуться его.

Стоп, что?

Я в замешательстве обхватила голову руками и судорожно выдавила:

— Пока, Блас, увидимся позже!

И захлопнула дверь перед его носом.

* * *

Вылетев из душа, на ходу натягивая шорты, я на одной ноге попеременно проскакала по коридору и кубарем скатилась вниз по лестнице. Наскоро обувшись в гардеробной, я рванула по направлению к выходу и уткнулась носом прямо в упругий торс Бласа. Сердце тут же проделало кульбит до горла и обратно, и я, как ошпаренная отскочила на метр, вскидывая на Бласа обезумевший взгляд.

Блас смотрел на меня с любопытством ученого, как если бы столкнулся с новым неизвестным науке видом обезьян, а я этот исследовательский интерес решила подпитать, издав совершенно не свойственный мне вопль припадочной:

— Блас, у меня нет времени! Пусти! Я опаздываю! С дороги!

И, набравшись смелости, я уперлась руками в его живот, пытаясь оттодвинуть его, но он даже не шелохнулся. Лишь, поймав мои руки, приблизил меня к своему лицу и спросил спокойно, заглядывая в глаза так, что я бы уже не смогла солгать:

— Что с тобой?

Если бы я знала! Я смотрела на него, тяжело дыша, и отчаянно боролась с желанием спрятать лицо в его свитере и разрыдаться. Я не понимала, что со мной творится, но мне внезапно стало очень тяжело находиться так близко от его лица и не иметь даже возможности обнять его.

— Я в порядке! — рявкнула я и, вырвав руки из его ладоней, сгребла рюкзак с крючка рядом с зеркалом. — Просто у меня важный экзамен, и я, кажется, его уже провалила.

Видит Бог, говорила я вовсе не об учебе. И Блас это как будто понял. Он кивнул и отступил на шаг, но лицо его окаменело, и он заявил безапелляционно:

— На голодный желудок я тебя никуда не пущу. Иди на кухню, я приготовил панкейки на скорую руку. Это не обсуждается, у тебя гастрит, помнишь?

Моя рука с рюкзаком так и повисла безвольно вдоль тела.

Он что, издевается? Именно сегодня решил прямо заявить, что приготовил завтрак специально для меня? Не израсходовать старое молоко, не отдать излишки собственного завтрака, а испечь панкейки лично для меня. Конечно, он не раз меня выручал, когда я опаздывала, и готовил что-то на скорую руку, чтобы я успела поесть, но ни разу он ни мускулом на лице не выдал свою тревогу за меня. Сегодня он говорил о ней так буднично, как будто это нечто само собой разумеющееся.

Я безвольно поплелась на кухню, ощущая всем телом Бласа, следующего за мной. Оказавшись на кухне, я привычно двинулась к плите, но Блас удержал меня за запястье и кивнул на барный стул.

— Сядь, вместе поедим. Я тоже еще не ел.

И, не обращая внимание на мой ошеломленный вид, он как ни в чем не бывало, снял крышку со сковородки и стал раскладывать по тарелкам пышные румяные панкейки, которые даже не успели остыть. Похоже, он действительно готовил их, пока я была в душе. Я знала, что за вчера у него накопилось прилично бумаг из Харекса, да и без Харекса он мог бы заняться куда более интересными вещами. Внезапный прилив филантропии у такого, как Блас, не мог не вызвать вопросов.

Я запрыгнула на барный стул и, оперевшись локтями о высокий прямоугольный стол в центре кухни, обессиленно погрузила лицо в ладони, пытаясь привести в норму сердечный ритм. Вновь вскинув голову, я обнаружила, что Блас уселся рядом со мной и с аппетитом уплетал свой завтрак.

— Ешь, пока не остыли, — указал он вилкой на мою тарелку, на которой дымились аппетитные панкейки.

Я смотрела на него как на предателя. У меня было ощущение, будто он действительно обо всем догадался и теперь просто ради забавы меня провоцировал.

Блас всегда садился напротив. Даже когда я намеренно пыталась подсесть к нему, он находил повод подняться с места и пересесть так, чтобы нас разделял этот километровый мраморный стол. Что его дернуло именно сегодня, когда я не в себе, усесться настолько близко, что его колени касались моих? Я даже отодвинуться от него не могла, не вызывая подозрений, потому что у меня ноги до пола не доставали!

Съежившись, я неохотно поковырялась вилкой в панкейке, чувствуя на себя рентгеновский взгляд Бласа и готовая провалиться от стыда. Его колени, уткнувшиеся в мои, не давали мне покоя, сердце сковывал спазм, и еда просто не лезла мне в горло.

— Не вкусно?

Интересно, у него всегда был такой приятный голос? Нет, у меня конкретно ехала крыша. Я молча потянулась за кленовым сиропом и только дотянувшись, осознала, что специально перегнулась через стол, чтобы ненароком задеть Бласа. Поймав себя на этом, я резко плюхнулась обратно на стул и стала поливать сиропом панкейки так обильно, что почти тут же они начали в нем утопать. Блас железной рукой перехватил мое запястье и, отставив бутылку с сиропом в сторону, заставил меня посмотреть на себя.

— Я еще раз тебя спрашиваю: что случилось?

Я отвернулась, чтобы не смотреть ему в глаза. Я знала: стоит посмотреть — и все пропало. Блас разоблачит меня в считанные секунды.

— Я… Просто не голодна, — пискнула я в сторону. — Прости, Блас, сегодня что-то ничего не лезет.

И, спрыгнув со стула, я затолкала себе в рот целый панкейк, измазав руки в сиропе.

— Вот, смотри, я поела. Можешь не волноваться. Мне пора!

И, не удержавшись, чмокнула его в щеку, отчего сердце рухнуло и протарахтело семь этажей вниз. Прежде чем кто-то из нас что-либо сообразит, я выпорхнула из кухни и уже через секунду хлопнула дверью в холле.

* * *

В колледж в тот день я так и не пошла — смысла уже не было, да и ресурсов у меня уже не оставалось. Весь день я провела на заднем дворе, пытаясь успеть осуществить свой проект к дню рождения Бласа. Садовод из меня был так себе: я умела только то, чему научил меня когда-то старик Хосе на вилле Колуччи — разрыхлять землю, бросать удобрения, но на этой стадии ничего другого и не требовалось. Странным образом, в этот раз результат не так уж волновал меня, мне важнее было забыться. Пальцы погружались в рыхлую влажную землю, травинки царапали кожу, горячий ветерок обвевал лицо, отгоняя непрошеные мысли, которые мне с таким трудом удавалось подавлять.

Как мне в эту минуту не хватало моего старика Хосе. Он бы только посмеялся над моими страхами и как обычно напомнил бы, что Блас никогда меня не оставит. Он и теперь лежал здесь рядом на боку, пожевывая травинку и щурясь на меня своим проницательным взглядом не по-стариковски синих пронзительных глаз.

«Люди же — они, как вещи. Ключики никуда бесследно не теряются, если хорошенько поискать, так и найдутся. Ищите ключики, сеньорита, и, главное, верьте, что не теряется ничего без следа».

Я смертельно боялась потерять Бласа.

Что если он догадается? Как отреагирует? Станет отталкивать меня? Возненавидит? Что если снова сбежит от меня — и на этот раз навсегда?

Как такое вообще могло произойти со мной? Когда это началось? Неужели за один чертов танец я могла так серьезно вляпаться в Бласа по самые уши? Нет, серьезно, в Бласа! Да он женщин меняет чаще, чем одноразовые перчатки! Как он вообще сможет уважать меня, если только догадается, что у меня на уме? А он, конечно, догадается, если мне не удастся стереть из своей дурной головы даже слабое воспоминание о тех чувствах, которые преследуют меня последние сутки.

Я сделала глубокий вдох. Сухая рассыпчатая земля под моими руками превратилась в чернозём — с таким остервенением я вспахивала эту грядку.

Ну хорошо, что можно сделать в такой ситуации? Детоксикация. Нужно какое-то время избегать встреч. Может, куда-нибудь съехать на время? Но я тут же отмела эту мысль: с Бласом так можно еще и обратно не заехать. Школьная экскурсия? Тоже не вариант. Может, завести парня? Следует направить некстати пробудившиеся гормоны в нужное русло. В конце концов, Ричард давно за мной бегает. Может, не стоит давать ему от ворот поворот?

Я почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота. Нет, пока Блас занимает все мое существо, шансы у Ричарда нулевые.