Глава 6 (2/2)

Блас прислушался к едва слышным звукам саксофона, все еще доносившимся с противоположного берега.

— Moon River играют.

— Что это значит?

— Ты что, настолько не знаешь английский?

— Знаю, — огрызнулась я. — Что это значит для нас? Какой танец репетируем?

— Что-то вроде вальса.

— Почему что-то вроде?

— Потому что на балу вальс будет в два раза быстрее.

— Нет, давай медленнее, — легко согласилась я. — Давай вообще сперва не под музыку. Я сбиваюсь под музыку.

— Я думаю, не в музыке проблема, — хмыкнул Блас. — Ладно, вставай напротив вот так.

Я неуклюже повторила его позу.

— Подбородок вверх и чуть в сторону, — он коснулся моего подбородка, приподнимая его, и наши глаза встретились. Невольно он задержал на мне взгляд, затем, словно руки его действовали сами по себе, он с какой-то едва заметной жадностью опустил их мне на плечи, расправляя их.

— Линарес, ты даже в вертикальном положении удерживаться не можешь, куда тебе вальс танцевать? Еще не поздно одуматься.

— Нет уж, я буду танцевать вальс, — горячо запротестовала я, хотя всего пару минут назад сама отлынивала. — Подумаешь, ссутулилась немного, я тебе не балерина.

— Это я заметил, — пробормотал Блас, старательно пряча взгляд и, взяв одной рукой мою ладонь, а другую положив мне на спину, порывистым движением приблизил к себе. Я охнула от неожиданности и едва не врезалась в него, на миг потеряв равновесие.

— Можно полегче? — проворчала я.

— Легче всего будет прекратить репетицию и поехать домой.

Я с досадой воззрилась на него, чтобы побуравить его недовольным взглядом, но он вопреки моему ожиданию не язвил: его взгляд выглядел очень серьезным и как будто немного отстраненным. Он смотрел на меня с какой-то тревогой или даже растерянностью. Как обычно, когда он вот так неотрывно смотрел на меня, я почувствовала, как внутри поднимается теплая волна.

Первым зрительный контакт прервал Блас.

— Ноги расставь.

— А? — рассеянно переспросила я.

Блас вздохнул и, двинув мне между ног, сделал шаг вперед и повернул меня в другом направлении.

— Ты свихнулся? — возмутилась я, тут же очнувшись. — А если я тебе туда двину? Мало не покажется!

Окаменевшее лицо Бласа слегка отмерло, и на нем солнечным зайчиком проступила едва заметная ласковая улыбка.

— Так танцуют вальс, Линарес, — вкрадчиво пояснил он. — Теперь ты ставишь ногу сюда, — он указал на пол у себя между ног. Я проследила за его жестом и окончательно утратила равновесие:

— Лучше не напрашивайся, уж я тебе двину так двину, не сомневайся, калекой останешься, — продолжала дребезжать я, параллельно недоумевая, как вся эта непревзойдённая первосортная чушь нашла приют в моей голове, да ещё и решила вырваться на свободу.

Блас благородно не обращал внимание на мои припадки и лишь молча перехватил меня крепче и увел в танце, так что мне пришлось резко смолкнуть. Я болталась у него в руках, как туалетная бумага на втулке, едва успевая переставлять ноги, а впрочем, иногда и не успевая. Сделав всего десяток таких поворотов, я засмеялась в голос и взмолилась о пощаде.

— Стой, Блас, в меня уже голова кружится! Сейчас вывернет прямо на тебя!

Угроза, кажется, подействовала, так как Блас тут же опасливо отшатнулся. Он продолжал придерживать меня за спину, и его вторая рука, отпустив мою ладонь, вновь словно помимо его желания, опустилась на мои волосы и убрала их от моего лица.

— Постарайся сохранить свой неповторимый шарм для бала — глядишь, все кавалеры будут твои, — прокомментировал где-то над моей головой, пока я стояла, тяжело дыша и опираясь на колени, на случай если меня действительно вырвет.

— Что естественно, то не безобразно, — выдохнула я. — Хорошо, что мы на карусель не пошли. Мой вестибулярный аппарат не предназначен для таких нагрузок.

— Правда? А я думал, тот коктейль, на котором ты настояла, оказался лишним, — насмешливо проворковал Блас где-то у меня над головой. Он перехватил мои волосы снова, и меня пробрала дрожь от ощущения его пальцев на своей шее. Я резко выпрямилась и повернулась к нему, глядя на него в упор ищущим вопрошающим взглядом. Лицо Бласа, однако, снова ничего особенного не выражало. Оно приняло привычное издевательское выражение:

— Сдаешься?

— Ещё чего! — мгновенно отреагировала я, не отрывая от него взгляд. — Давай ещё раз.

На лице Бласа отразилось одобрение.

— Чтобы голова не кружилась, смотри мне в глаза, — почти серьезно, а может, действительно серьезно подсказал Блас. — И давай помедленнее.

Идея мне не очень понравилась, но я последовала его совету и кружила на этот раз, не отводя своих глаз от его. Меня больше не смущала его нога, то и дело норовившая угодить мне между ног, так что мне приходилось прилепляться к нему всем телом, чтобы не болтаться вслед с запозданием, как полуоторванный аппендикс. Я зафиксировала взгляд на его глазах, как он мне велел, но голова почему-то по-прежнему кружилась, впрочем, иначе, чем прежде. Все плыло перед глазами, но его глаза я видела очень четко, и было дивно, как в этих по сути двух маленьких серо-голубых шариках могла плескаться такая волшебная глубина, словно это был хрустальный шар, предсказывающий будущее, точнее, настоящее. Этот подернутый туманной дымкой прозрачный шар показывал странным образом мне саму себя без актерства и грима, меня настоящую и совсем уязвимую. Это было странное ощущение: глаза были Бласа, а видела я в них себя. Вроде бы выражение их оставалось привычно насмешливым, Блас волнения не выказывал, но я чувствовала, что и его увлекает эта круговерть, вызванная совсем не вальсом, а смешением наших взглядов и сбившегося дыхания.

Внезапно все прекратилось. Блас прервал зрительный контакт, остановил танец, и видение исчезло, как гаснет лампа по щелчку вилки, выдернутой из розетки.

Я испуганно отпрянула и взглянула на Бласа, как затравленный зверёк.

— Мда, вальсируешь ты или маршируешь, я так и не разобрался, — весело произнес Блас, и напряжение, повисшее между нами, лопнуло, как туча, пролившаяся дождем.

— Похоже, вальс — это не мое, — поспешила согласиться я, высвобождаясь из его объятий, усилием воли отрываясь от него и выпуская ладонь из его руки. — Думаю, изымем его из программы, на время вальса я и в углу постоять могу. Там ещё куча разных танцев в программе, куда лучше, чем вальс.

— Джига, например,— услужливо подсказал Блас.

— Например, — с готовностью подхватила идею я, лишь смутно догадываясь, что джига - это ничего хорошего.

— Или канкан, — подбодрил меня Блас, заметив, что я споткнулась на полуслове. Он будто не испытывал и доли моего смущения, и лицо его снова выглядело совсем обычным и невозмутимым, только светлые глаза не могли скрыть какой-то игристый радостный свет, пробивавшийся изнутри и освещавший все его лицо, когда он смотрел на меня. Мне было жутко досадно оттого что я никак не могла заставить себя принять такую же уверенную позу и улыбаться непринужденно, как он. Тело не слушалось меня, и улыбка получалась деланой, что, конечно, не могло укрыться от Бласа, так что единственное , что мне оставалось, это попытаться отойти от него на безопасное расстояние. Я неохотно отступила на шаг назад, с удивлением прислушиваясь к своему телу, которое этому всеми силами противилось и льнуло обратно к Бласу. Мне хотелось снова стоять вплотную к нему и касаться его, и было неимоверно трудно преодолеть эту внезапно возникшую гравитацию.

Оказавшись на свободе, я резко схватила отброшенную на землю сумку и пробормотала, пытаясь побороть взявшееся непонятно откуда смущение:

— Знаешь, Блас, я, наверно, сперва сама порепетирую, боюсь, я тебе только ноги отдавлю.

Блас наблюдал за мной своим пронизывающим всезнающим взглядом, но молчал.

— Я немного потренируюсь — и мы снова попробуем, когда-нибудь, ну, потом, сегодня я что-то не в форме.

— Хорошо, — только и сказал Блас и, не прибавив ни слова, круто повернулся ко мне спиной и, лишь вальяжно махнув рукой, приглашая последовать за ним, в темпе зашагал вдоль набережной по направлению к стоянке, где мы оставили машину. Я в растерянности смотрела ему вслед, пытаясь унять участившееся сердцебиение, затем мой взгляд выхватил в темноте какой-то силуэт. Присмотревшись, поняла, что это Блас оставил на ограде свою куртку. Совсем на него не похоже... Я бережно сняла его джинсовку и, прижав ее к груди, быстро засеменила за ним следом.