Глава 60 Сплетни за спиной (2/2)
– Это ложь! – выкрикнула она.
– Мисс Луна спит, будет отлично, если молодая хозяйка говорить тише, – зашипела бесшумно возникшая рядом Поп. Подняв свои выпученные глазищи на спутницу Гермионы, эльфийка подставила лапку: – Мисс принесла передачу от госпожи Молли. Мисс может ее отдать Поп.
Грейнджер поймала взгляд Джинни и кивнула.
– Я бы хотела увидеть Луну, – взбрыкнула та.
– Поп не разбудит мисс Луну по прихоти волшебницы, но мисс Луна спит не больше часа кряду. Можно подождать.
– За беседкой есть фонтан, посидим там, – сухо сказала Гермиона. Общаться с Джинни резко расхотелось, но воспитание не позволяло оставить ее одну.
– Почему ты так уверена, что не твой благоверный…
Потому что они были друг у друга первыми, потому что для Драко сама идея сексуального насилия противна, потому что Луна не называла его, когда воспоминания возвращались. Аргументов было много, но язык не поворачивался озвучить любой из них. Ей не нужно оправдывать Малфоя ни перед кем за то, чего он не делал!
– Потому что уверена.
– Ты так доверяешь ему.
– Доверяю.
Джинни фыркнула. И этот звук проехался смычком по нервам. Как же менялось поведение Уизли, когда речь заходила о Драко! Гермиона понимала, насколько глупо чувствовать обиду, когда сама совсем недавно изменила отношение, когда прекрасно помнит, каким говнюком был Малфой еще пару лет назад, но чувствовала ее. Хорошо хоть Гарри спокойно принял ее выбор.
– Может, Малфои всё продумали, решили женить сына на тебе, чтобы продемонстрировать обществу лояльность к маглорожденным, но род продолжить с помощью чистокровной Луны, потому что на самом деле остались убежденными адептами чистоты крови. Они гоблинов и подговорили. Они и не на такое способны! – вошла в раж Джинни.
Гермиона, ненавидя себя, стала анализировать сказанное. Могли ли Люциус и Нарцисса воздействовать на гоблинов? Те понимают только язык денег, а этого добра у Малфоев на десять «Гринготтсов» хватит. Но вторая часть?.. Джинни строит теорию, не видя картины целиком, не зная, что с происхождением Гермионы Грейнджер не все так просто. Нельзя позволять себя накручивать. Гермиона воскресила в памяти растерянное лицо Нарциссы после того, как высказала предположение о своем бесплодии, вспомнила фантазии Драко о ней, беременной. А еще он не стал бы врать об отсутствии интимного опыта – это не то, чем парни гордятся. И его неприятие насилия не поддельное, Малфой даже своих фантазий опасается!
– Драко не спал с Луной, точка.
– Хорошо, твой Драко не делал этого добровольно. Что, если отец наложил на него Империус?
Аргумент «Люциус не такой» не сработал бы с Джинни Уизли, которая имела несчастье встретиться с этим человеком в свои одиннадцать и еще раз в четырнадцать, к тому же был откровенной ложью. Даже немного узнав старшего Малфоя с другой стороны, Гермиона ни секунды не сомневалась, что он способен на многое. Да он, черт побери, пообещал своего еще нерожденного сына Волдеморту, то есть той, кого счел его дочерью! «А еще ради семьи сварил зелье, лишающее удачи на семь лет, и пожертвовал жизнью», – напомнил голос справедливости (а что? Даже дьяволу положен адвокат). «На такие поступки способен тот, кому нечего терять, – заметил внутренний аналитик. – Применение Империуса на близком человеке – поступок сродни перечисленным».
Сомнения снова зашевелились в душе. Но…
– У Люциуса не было палочки! – нашла она оправдание. – Давно, с прошлого лета.
– Нарцисса, – пожала плечами Джинни.
– Никогда!
Еще два месяца назад Гермиона не стала бы отбрасывать эту версию, напротив – вцепилась бы в нее, но сейчас была уверена, что на такое миссис Малфой не способна, одно дело подлить сыну «Феликс Фелицис», другое – полностью лишить воли. Не после того как Драко был лишен ее из-за глупости отца.
– Гермиона, прости, но ты достаточно наивна…
– Джин, смирись, что я не могу рассказать тебе всего.
– Хорошо. А если он просто сделал это сам? Люциус. Не Драко.
Мог ли? Наверное. Но зачем? Люциусу и в страшном сне не приснилось бы, что невеста, навязанная его сыну Темным Лордом, – маглорожденная. Однако нельзя упускать из виду того, что он знал: если таинственная нареченная не плод больного воображения Волдеморта, Драко умрет в своей восемнадцатый день рождения и род Малфоев прервется. Тогда возникает следующий вопрос: зачем ему Луна? Нарцисса еще не вышла из детородного возраста даже по магловским меркам, а маги живут дольше, в любви между старшими супругами Малфой Гермиона имела несчастье убедиться – воспоминание о последнем перед арестом вечере Люциуса до сих пор травмировало ее психику. Но тогда в Австралии Снейп говорил, что беременность далась Нарциссе не просто. Может, поэтому? Нет, это бред. Она не должна пускать в голову такие мысли.
– Мама говорит, что Нарцисса даже пригласила своих эльфов. Она заинтересована в ребенке Луны. С чего бы?
– С чего бы ей быть заинтересованной в ребенке своего мужа и другой женщины? – ответила Гермиона резче, чем планировала, но обдумывать версию не прекратила. И – черт побери – чем большее ее обдумывала, тем больше верила.
– Нам не понять этих богатых поганцев, – пожала плечами Джинни и указала на драконов в фонтане, на бортике которого они сидели.
Драконов в фонтане Гермиона успела полюбить. И иллюминацию тоже, жаль, так и не спросила у Драко, какое заклинание ее запускает. Интересно, оценила ли бы Джин эту красоту? Согласиться с заявлением Уизли она не могла: Малфои не казались ей загадкой, пожалуй, она неплохо научилась их понимать. Да и определение «богатые поганцы» ей не понравилось. Если задуматься, кроме самого поместья, роскошной библиотеки и нескольких почти карикатурно пафосных приемов пищи, никаких излишеств в сосуществовании с Малфоями не было, даже мантии Нарцисса ей отдала свои – не заказала новые у какого-нибудь сверхпафосного модельера, а поделилась тем, что имеет. И наряд на прием подобрала из собственных. Повседневная жизнь обитателей поместья (за исключением моментов продуманного пускания пыли в глаза, огромной территории с почти замком, доставшейся от предков, и магической составляющей вроде волшебной посуды и эльфов) была ближе к той, к которой она привыкла в детстве, чем к той, что видела в доме Уизли. И осознание этого факта лишило ее дара речи. Гермиона заткнула вынырнувшего из подсознания Драко с его дразнящим «Мы, Малфои, сибариты и гедонисты» и вернула мысли в прежнее русло. Нет, но ведь правда. До Америки жизнь в мэноре текла размеренно и тихо: каждый занимался своими делами, не мешая остальным, благо места хватало, были чаепития, разговоры, прогулки, мозговые штурмы, но не настолько часто, чтобы уставать от общества. Разве что от Драко. Он и сейчас старался держаться рядом всегда, когда не занят, но это было тихое присутствие, скорее наполняющее энергией, чем ее выкачивающее. И это тихое присутствие тоже походило на взаимодействие ее родителей, которые могли находиться в одной комнате, чувствовать друг друга, но заниматься каждый своим делом. Старшие Грейнджеры естественно переходили от тишины к беседам и снова к тишине, а если Гермиона заставала их болтающими, то легко втягивали и ее. Грудь сдавило тоской: больше такого не будет никогда. Стоп! Не время на этом зацикливаться. Погоревать о потерянном уюте Норы – максимум, который она может себе позволить. А она горюет? По людям – да, но по атмосфере – вряд ли. В Норе было не так, как дома. Не так, как в мэноре. По крайней мере, до войны и потерь. Громкие голоса, ссоры, визг, смех, топот на лестнице. Сначала Гермиона впитывала новые впечатления как губка, но шум быстро начал утомлять ее, суета – нервировать и истощать, хотелось тишины, а тишина все не наступала, со временем, конечно, удалось адаптироваться (ведь адаптировалась же она к школе), но если искать в своем словаре определение слову «комфорт», то тихие вечера с родными или любимым человеком были ей ближе шумных многолюдных сборищ.
Шок от осознания отвлек ее от размышлений о ребенке Луны, но стоило ей увидеть между деревьями белую макушку Драко, как они почему-то нахлынули снова. Рядом с ним угадывалась высокая и худая фигура Снейпа. Гермиона обрадовалась обоим. Северус в последнее время появлялся как солнце в Шотландском нагорье – редко и ненадолго. Он был нарасхват: участвовал в допросах подозреваемых и свидетелей как легилимент, занимался реабилитацией пострадавших студентов вместе с целителями из Мунго и как менталист, и как зельевар, работал с какими-то невыразимцами над загадкой артефакта, пытаясь понять, каким образом тот воздействовал на осведомителей директора школы – привидений, обитателей картин и эльфов.
Они смотрелись рядом довольно странно: Снейп был в своей обычной мантии «ужаса подземелий», а Драко – в яркой синей рубашке навыпуск. Теперь он сам колдовал себе магловские вещи, тренируя способности. Он увидел ее и улыбнулся. Красивый.
Рядом заелозила Джинни, привлекая к себе внимание, и на малфоевском лице промелькнуло что-то среднее между ужасом и крайним изумлением, а затем эмоции исчезли, словно их стерли ластиком. Почему его так удивило присутствие младшей Уизли? Кто только не наведывался в мэнор с визитом. Гермиона скосила глаза на сидящую слева девушку. Та вся подобралась, выпятила грудь и растянула губы в неестественной улыбке, показывающей почти все зубы, адресованной... Снейпу, который выглядел так, будто перед ним взорвался худший образец зелья Невилла Лонгботтома.
– Здравствуйте, директор Снейп, – звонкий девичий голос разрушил тишину парка.
Последние футы до фонтана дались бывшему профессору нелегко, он двигался бочком, больше напоминая птицу, чем летучую мышь, и смотрел куда угодно, но не на Джинни.
– Слава Салазару, я не директор, мисс Уизли, – процедил он в своих лучших традициях, оставив приветствие без ответа.
Гермиона ограничилась кивком и улыбкой обоим приблизившимся мужчинам.
– Не будьте букой. – Гермионе никогда не доводилось видеть Джинни такой наигранно бодрой. То, что испытывалось ранее, не шло в сравнение с испытываемым сейчас. Так вот ты какой, испанский стыд! Они с Драко обменялись одинаково сконфуженными взглядами.
– Вы что-то хотели?
– Принесла Луне передачу от мамы.
Снейп ожидаемо фыркнул.
– И?..
– Жду! – вскинулась Джинни. Наконец-то естественная реакция.
– И?.. – Похоже, Снейп развлекался, испытывая на прочность уизлевский темперамент.
Гермиона ответила раньше, чем Джин взорвалась.
– Луна спала, когда мы заходили.
– Драко, отведи мисс Уизли в беседку. Если мисс Лавгуд еще спит, посидите в чайной. Мне нужно поговорить с Гермионой, – официальным «мисс Уизли» он еще раз подчеркнул дистанцию.
– Но я… – закапризничала Джинни, а Малфой недовольно поджал губы и покачал головой. Грейнджер не понравился этот жест.
– Драко! – каркнул Снейп. – У меня мало времени.
Малфой цокнул языком, что-то почти неслышно прошептал и чуть более манерно, чем обычно, развернулся и двинулся вперед. А может, он просто казался жеманным на фоне злобно топающей Джинни. Северус полоснул спины уходящих недобрым взглядом и повернулся к Гермионе.
Хороших вестей она почему-то не ждала. Хотелось оттянуть неминуемое, извиниться за поведение Джинни или придумать острую шутку о новой поклоннице, но Снейп пошел на опережение:
– О вашей ветреной подруге мы не говорим. И без нее слишком много Уизли в моей жизни. Всех слишком много.
Гермиона пообещала себе научиться у Снейпа выплевывать обычные слова, словно это самые грязные ругательства.
– Вы навещаете Рона в Мунго?
– Чаще, чем хотелось бы, – он картинно вздохнул и снизошел до отчета: – Не стану утверждать, что воздействие такой магии не будет иметь никаких последствий, но он жив и выздоравливает. Мы с целителем Сметвиком решили продержать его в искусственной коме еще некоторое время. Проклятие Кэрроу почти исчерпало себя, вся терапия заключается в том, чтобы поддерживать жизненные процессы, пока организм борется, но внутри мистера Уизли все еще сидит проклятие старины Салазара, что несколько усложняет задачу, к тому же с ним гораздо удобнее бороться, когда не нужно преодолевать сопротивление магии самого Рональда и его несносного упрямства. Близнец…
– Джинни сказала, что Джордж с Гестией съехали из Норы.
– Что свидетельствует о том, что хотя бы этот Уизли когнитивно полноценен. Но я хотел поговорить с вами о другом. Есть вести из Австралии.
Гермиона задержала дыхание.
– Ваша мама не беременна.
– Что? Она потеряла ребенка?
– Я неправильно выразился. Она и не была беременна.
– Но как?.. Врач… Больница.
– Я вижу в ситуации подтверждение того, что у нее есть скрытые или неразвитые магические способности. Возможно, вам известен термин «ложная беременность»?
Гермиона кивнула и добавила:
– Я читала о таком в медицинской энциклопедии. Давно, еще до Хогвартса. – Был в жизни период, когда она, дочь врачей, всасывала всю доступную медицинскую литературу.
– Явление само по себе редкое. Насколько я понял, обычно все ограничивается косвенными признаками и гормональной перестройкой организма, но вашей маме неоднократно делали ультразвуковое исследование, на последнем врач предположил, что плод замер. Не знаю подробностей, вроде бы перенаправили в другую больницу на другой аппарат, более современный, или к другому специалисту, там выяснили, что это не плод, а… какое-то новообразование, которое, собственно, и спровоцировало этот гормональный дисбаланс. Не пугайтесь, все уже удалили, ваша мама под наблюдением…
Грейнджер зажмурилась, отгоняя ненужные мысли. Ведь, оказывается, где-то в почти непосещаемом уголке сознания все это время жила вера, что скоро она будет старшей сестрой маленького человечка. Не будет. Теперь не будет.
– Как давно вы знаете?
– Узнал вчера. Произошло все это в прошлом месяце. Наш общий друг Морис оставил мутное послание, где конкретным было лишь то, что до середины августа мое присутствие в Австралии не понадобится, я не перепроверял. Вы знаете, что мне было чем заняться, – Снейп оправдывался, и от этого неловко было не только ему, но и Гермионе.
История о ложной беременности выглядела правдоподобной, но что-то мешало поверить в нее. Нащупать несоответствие не получалось, однако… Ладно, потом. Нужно добраться до медицинских справочников и изучить вопрос углубленно. Стопятнадцатый вопрос, который нужно изучить, Мерлин!
– Как мама?
– Лучше чем могла быть.
За такие ответы ей иногда хотелось стукнуть Снейпа.
– Но… вы говорили о биполярном расстройстве. Даже если беременности не было, она так ждала этого ребенка, и теперь… спад, депрессия...
– О последствиях позаботился Голдштейн. Старый лис загодя направил интерес вашей мамы в нужное русло.
– Загодя?
– До того, как установили, что она не в ожидании.
– В какое русло?
– На детский приют, который курирует психиатрическая клиника, где она лечится. Воспользовался ее состоянием... Нет, не надумывайте! Речь о гипоманиальном эпизоде<span class="footnote" id="fn_35700224_0"></span>. В такие периоды энергия у человека бьет ключом. Поскольку зелья и лекарства купировали нездоровую активность и опасности она не представляла, психотерапия вашей мамы заключалась в работе с детьми, – Снейпа натурально передернуло, – рискованная авантюра, если бы вы меня спросили. Видимо, Морис вник в ситуацию глубже, чем я. Ей помогает.
– Почему мне не рассказали об этом?! Морис отделывался общими фразами. Он сказал, что ребенок... не опасен. – Не было смысла жаловаться на человека, которого нет в живых, Гермиона понимала, что просто сотрясает воздух.
– О планах Мориса вы знали больше меня.
Будто о планах такого человека можно узнать. Будто у нее было время узнавать. Будто он говорил правду. Тоска по умершему смешалась с чувством вины и раздражением: все недоговаривают. О каком «больше» может идти речь, когда вокруг одни тайны?!
Кстати о них.
– Вы знаете, что все считают Малфоя отцом ребенка Луны?
– Кто «все»? – вскинул бровь Снейп и неприятно оскалился. – И какое вам дело до их мнения, если вы знаете, что это не так?
– А это не так? – в лоб спросила она.
– Думал, вы доверяете Драко.
– Драко – да, но не мог ли Люциус… Империус… – говорить такое еще об одном покойнике не стоило. Наверное.
– Салазар и Ровена, вам с моим крестником романы писать! Что еще вы надумали?
Будто она на ровном месте надумывает.
– Люциус не накладывал на сына Империус, – Снейп показательно закатил глаза.
Ладно, хуже не будет.
– Но сам он… если знал, что единственный сын может умереть. Ребенок Луны – единокровный брат Драко?
– Подышали рядом с Уизли и тотально поглупели?
Пусть оскорбляет, пусть. Главное, чтобы разубедил.
– Джинни кое-что сказала. Заставила задуматься. И сомневаться, – Гермиона пожала плечами, пытаясь сохранить остатки достоинства. – Нарцисса. Она так живо вмешалась, когда Луне… когда Луна едва не потеряла ребенка, что я... Может, во всех этих домыслах есть зерно истины?
– Странная логическая цепочка, если вы предполагаете, что в этом замешан Люциус.
– Я не знаю, чему верить!
– Используйте бритву Оккама<span class="footnote" id="fn_35700224_1"></span>. Иногда самое простое объяснение и есть верное.
– Вы знаете, кто отец ребенка Лавгуд?
– Нет.
– Вот!
– Что «Вот»?! Самый вероятный кандидат – парень, который был с ней в темнице. Лавгуд помнит только имя. Она мыслит образами, без конкретики, в ее воспоминаниях он выглядит как светлое пятно в сумраке. Мы не установим личность: Драко его не видел, так как старался лишний раз к подвалам не приближаться. Не ставить же под угрозу миссию Нарциссы из чистого любопытства!
– Там еще был Олливандер.
– Вы подозреваете в таком волшебника, который годится мне в деды?! Его регулярно пытали, что делает...
– Мерлин упаси! – Гермиона почувствовала, что на щеках можно жарить яичницу. – Я о том, что не при мистере Олливандере же они… а если при нем, то...
– К Олливандеру мисс Лавгуд перевели позднее, некоторое время она пробыла в камере с другими молодыми волшебниками и волшебницами.
– Вы не…
– Я не. Всех не вытащить, я не должен был проявлять чрезмерный интерес к пленным, – холодно отрезал Снейп.
Гермиона понимала. Честно понимала, но иррационально винила его.
– Мне все еще неясно, отчего Луной и ее ребенком так озаботилась миссис Малфой.
– Салазар, Гермиона! Выключите фантазию, включите логику.
Она уже открыла рот, чтобы огрызнуться, когда ощутила новое присутствие у барьера, а через полминуты перед ними возник патронус-лис и голосом Уотсона попросил впустить его.