❄️1❄️ (2/2)
Бруно кивает и, развернувшись, открывает багажник, чтобы достать несколько сумок. Лоуренс тут же даёт знак двум молодым ассистентам, которые выходят из дома, чтобы те помогли перенести вещи внутрь. Метель постепенно стихает, оставляя лёгкий слой снега на плечах и волосах тех, кто стоит на улице.
Дворецкий помогает альфе пройти несколько метров, услужливо держит дверь распахнутой, впуская хозяина в дом. Внутри тепло и уютно, пространство пронизано мягким светом, который льётся от встроенных светильников. Высокие потолки усиливают ощущение простора, а в центре гостиной, просматриваемой из прихожей, расположен массивный камин. В его глубине потрескивают поленья, разбрасывая тёплые отблески на стены и пол. Деревянный паркет слегка скрипит под ногами, будто приветствуя нового обитателя дома.
В углу комнаты возвышается большая ель, украшенная золотистыми шарами, лентами и сверкающими гирляндами. Под деревом аккуратно сложены коробки в подарочной упаковке, создавая праздничную атмосферу. Воздух наполнен ароматом корицы, гвоздики и апельсинов, смешанным с запахом древесного дыма. Тяжёлые бархатные шторы на окнах чуть приоткрыты, пропуская свет уличных гирлянд.
— Еще полтора месяца до Нового года, а у вас здесь всё украшено, — комментирует альфа. У него сжимается сердце от нахлынувших воспоминаний детства и вечерах на Рождество, которые он проводил не с родителями, а с семьёй дяди.
— Хотели поднять вам настроение и сделать дом более уютным, — Лоуренс закрывает дверь за Чонгуком, который осматривается, позволяя себе на мгновение насладиться спокойствием и теплотой дома. Мужчина аккуратно помогает господину снять пальто и бережно вешает его на массивную вешалку у входа.
— Нанятая медсестра уже приехала? — уставшим голосом интересуется Чонгук. У него по графику приём лекарств и капельниц, а ещё нужна помощь в передвижении.
— Мне звонили из клиники. Увы, первая кандидатура заболела — какой-то вирус. Они принесли извинения и сказали, что завтра отправят замену, — Лоуренс чуть наклоняет голову, держа руки сложенными перед собой.
Чон молчит, словно обдумывая услышанное, а затем кивает, приняв ситуацию.
— Хорошо. Сегодня обо мне позаботится Бруно, — хмурится, опуская взгляд на пламя в камине.
— Разумеется. Хотите, чтобы я принёс вам чай? Или, может быть, что-то поесть? — дворецкий внимательно смотрит на хозяина дома.
— Чай, — коротко отвечает альфа, бросая последний взгляд на камин, прежде чем медленно направиться вглубь дома.
***
— Слушаю, — произносит альфа, пытаясь скрыть раздражение, которое поднимается в нём лишь при одной мысли об этом абоненте.
Чонгук сидит в большом кресле, стоящем возле окна его спальни. Взгляд то и дело уставлен на вид, где утреннее солнце освещает заснеженные деревья. Рядом на столике стоит диетический завтрак, любезно приготовленный нанятым поваром.
— Чонгук, неужели ты взял трубку. Почему игнорируешь мои звонки?
— И тебе доброе утро, мам, — сухо отвечает альфа.
— Как тебе не стыдно, сын. Лиса осталась одна. Беременная женщина не должна быть одна в доме. Что ты вообще себе позволяешь? — не обращая внимание на скрытый сарказм в словах сына, женщина привычно сыпет череду обвинений.
Чон наклоняет голову, закрывая глаза. Её слова проникают, как занозы, глубоко под кожу. Она умело манипулирует им всю его сознательную жизнь. Когда Чонгук подрос и уехал учиться, ему никто не помогал и несколько лет даже не вспоминал. А вот как только начал зарабатывать деньги — родственники тут же дали о себе знать и уже несколько лет живут на его содержании.
— Мы с ней договорились, — отвечает он спокойно, но чувствует, как внутри что-то сжимается. — Она не одна, ты можешь в любой момент к ней приехать. Я сделал для неё всё, что мог.
— Всё, что мог? — тон матери повышается, становится настойчивее. — Ты оставил её одну. Разве этого достаточно? Почему ты не можешь просто сделать правильный выбор? Жениться на ней, обеспечить будущее своей жене и ребенку?
Чонгук поджимает губы, пытаясь подавить накатившую волной злость. Её слова звучат так, словно жизнь старшего сына — это её личный проект, попытка достичь идеальной картинки семьи.
— Мама, — альфа делает паузу, пытаясь удержать спокойствие. — Наши с Лисой отношения закончены. Да, она ждёт моего ребенка, и я позабочусь о нём. Но я не собираюсь играть в счастливую семью только потому, что это удобно ей, тебе или кому-то ещё.
На другом конце линии слышится учащенное дыхание и недовольные вздохи. Затянувшийся театральный момент, которым она его постоянно наказывает. Всю свою жизнь мать добивается своего, погружая Чонгука в чувство вины.
— Хорошо. А ты хоть подумал, что будет с нами? Что будет с твоим братом? Ты в таком состоянии… Что будет, когда… — она замолкает, но смысл недосказанного ясен. Её мало заботит чья-то жизнь. — Надеюсь, ты написал завещание?
Слова ударяют по нему, как поток ледяной воды. Он не сразу отвечает, пытаясь переварить её фразу. Вот и сейчас мать не интересует здоровьем сына, но так яро тревожится о «завещании». Как у неё поворачивается язык?
— Это всё, что тебя беспокоит? — его голос смолкает от разочарования. Хотя куда больше? Он опускает взгляд на свои руки, сжимая их в кулаки. — Не моё здоровье, не то, как я себя чувствую, а то, написал ли я завещание? Вы так боитесь остаться без денег?
— Не переворачивай мои слова. Я не это имела ввиду, — отвечает она, звуча недостаточно убедительно. — Просто… Мы волнуемся. Ты знаешь, отец больше не может содержать семью. А твой брат… Ему сложно найти хорошую работу. Ты всегда был нашей опорой, Чонгук. Я просто… хочу быть уверена, что ты заботишься о нас.
Её слова вызывают улыбку, правда, совсем лишённую тепла. Они звучат как вынесенный приговор, как доказательство того, что старший сын для них всегда был лишь средством достижения комфорта. Действительно, зачем брату работать, если его и пожилых родителей уже обеспечивают другой ребёнок?
— Я мало заботился о вас? — переспрашивает он, поднимая взгляд к потолку, опять глядя в окно. — Все эти годы я содержал вас. Купил и обеспечивал ваш дом, оплачивал лечение отца, ваши поездки на отдых за границу. Брату дал деньги на бизнес, которые он спустил неизвестно на что. И сейчас, когда я, как ты выразилась: «в таком состоянии», вы вместо поддержки думаете только о деньгах?
— Тебе не стыдно такое матери говорить? — ещё больше повышает голос она.
— Мам! Я скоро умру. Тебя это не беспокоит? — не выдерживает альфа. Его тело начинает дрожать от стресса, который сейчас альфе только во вред, пока мать молчит, тем самым подтверждая его слова и мысли. — Я больше не буду это обсуждать, — произносит он резко. — Передай отцу, что я перевёл деньги на его счет. Надеюсь, вам на какое-то время хватит, — он делает паузу, делая усилия, чтобы выровнять дыхание и не выдать, как сильно зацепила его собственная мать. — О своих похоронах я тоже позаботился, поэтому не переживай — лишних трат у вас не будет. А теперь оставьте меня в покое.
Он отключает телефон, не дожидаясь ответа, и кладёт его на стол, чувствуя, как внутри медленно расползается отравляющая горечь. Дом снова наполняется тишиной, лишь где-то из кухни доносится еле слышные звуки, говоря о том, что мир продолжает двигаться, даже когда у кого-то он замер. Альфа проводит рукой по лицу, пытаясь унять волнение. Он хотел бы пройтись по воздуху, но слабость приковывает к креслу. Приходится лишь сильнее укутаться, чтобы не испытывать озноб, и утонуть в осознании — насколько ты можешь быть удобным для своей семьи или нет.
Альфа лениво переворачивает страницу книги, больше разглядывая буквы, чем пытаясь их прочесть. Он устал от однообразия своих дней, где каждый похож на предыдущий: дождь, а теперь и снег за окном, слабость в теле и это ощущение пустоты, которое не покидает его ни на секунду. Лейкемия перевернула его жизнь, превратив её в череду уколов, капельниц и коротких передышек между приступами боли. А ещё — предательство и равнодушие близких людей. Он надеялся, что хотя бы в такой период его родители станут более внимательны, но всё это осталось лишь несбыточными мечтами.
Звук подъезжающего автомобиля заставляет его поднять голову. Альфа бросает взгляд в окно, где на подъездной дорожке останавливается такси. Дверь машины открывается, и из неё выходит незнакомец. Парень. Яркая жёлтая куртка сразу бросается в глаза на фоне кружащегося белого снега. Бежевая шапка с большим пушистым помпоном смешно качается, пока он вытаскивает чемодан на колёсиках. Парень выглядит… странно стильно для этой местности и тем более у дома смертельно больного альфы.
Чонгук хмурится. Кто это?
Тот рассматривает улицу, на секунду задерживает взгляд, словно вслушивается в тишину, а потом прикрывает глаза и глубоко вдыхает. Его лицо на миг озаряет что-то похожее на облегчение и восхищение.
Альфа, подавшись вперёд, медлит, продолжая наблюдать за парнем со второго этажа, не беспокоясь, что его увидят. Внешний вид незнакомца вызывает у него интерес. Молодой, хрупкий. У него что, есть дела здесь? Или он ошибся адресом?
Расплатившись с таксистом и попрощавшись, подарив тому, пожалуй, самую обаятельную улыбку, которую видел Чонгук, парень уверенно направляется к двери, исчезая из поля зрения альфы. Внезапно раздаётся звонок, доносясь до слуха. Он толкает колёса, подъезжая к дверям спальни. Слабость даёт о себе знать, но любопытство пересиливает. Альфа щурится, прислонив ухо к холодной поверхности, прислушивается к шуму, как будто это поможет понять, что там происходит.
— Здравствуйте, — доносится снизу незнакомый, но такой тёплый голос. — Простите за опоздание. Не думал, что придётся так долго к вам добираться. Меня зовут Пак Чимин. Я замена вашей сиделке.
— Чего? — Чонгук моргает в неверии. — Сиделка? — он открывает дверь, выезжая в коридор, чтобы иметь возможность не только слышать, но и видеть.
— Доброе утро, — подаёт голос дворецкий. — Простите, но вы точно к нам? — спрашивает он, нахмурившись.
— Ну, если моего пациента зовут Чон Чонгук, то нет никакой ошибки. Я и есть так называемая медсестра, — с мягкой улыбкой повторяет Чимин. — Прежняя кандидатура заболела, и мне поручили её заменить.
— А других не было? — с недоверием переспрашивает Лоуренс, пока
альфа внимательно разглядывает необычную сиделку с головы до ног. Он цепляется взглядом за худощавую фигуру, слишком аккуратные запястья, виднеющиеся из-под манжет куртки. — Вы уверены, что справитесь? — звучит скептично, почти грубо.
Но на удивление, Чимин улыбается шире, словно привыкший к подобным приёмам и не замечая чрезмерной настроенности Лоуренса.
— Конечно. Вы позволите мне войти?
Поддавшись внезапному любопытству, Чонгук быстро нажимает кнопку вызова лифта. Маленькая кабинка, которая была одним из требований в поиске дома, едет слишком медленно, но сил спуститься по лестнице у него всё равно нет. Лейкемия беспощадно крадёт не только здоровье, но и волю бороться.
Когда дверь лифта, наконец, открывается на первом этаже, альфу встречает картина, очень похожая на сцену фильма: незнакомец в яркой жёлтой куртке уже снял шапку, встряхнув светлые волосы, слегка растрёпанные снегом. Лёгкий порыв воздуха от движения волос доносит слабый аромат, который Чонгук улавливает почти машинально.
Запах.
Он настолько слабый, что мог бы показаться иллюзией, но альфа, не привыкший ошибаться в таких вещах, сразу настораживается. Это подавители. Парень явно пользуется ими, чтобы скрывать свой истинный аромат. И причина этому становится очевидной в следующий миг, когда подсознание Чонгука складывает вместе все детали: мягкость линий, хрупкость фигуры, почти невесомый след… Он — омега. И не просто омега, а парень-омега. Настоящий, живой.
— А это, я полагаю, мой пациент, — незнакомец подаёт голос первым. Его тембр такой обволакивающий. — Здравствуйте, господин Чон.
Альфа лишь поджимает губы, не зная, что сказать. Он вцепляется пальцами в поручни своей инвалидной коляски, потому-что странная волна жара накрывает тело.
— Привет, — выдавливает он из себя. — Ты, что ли, моя сиделка?
Чимин кивает, делает шаг вперёд, протягивая изящную ладонь. В этот момент запах становится чуть яснее, но всё ещё заглушен подавителями. Альфа инстинктивно напрягается, его организм, словно протестуя против химической нейтрализации, старается уловить больше. Аромат спокойный, не агрессивный, чуть цветочный, с ноткой чего-то свежего, напоминающего кремовую теплоту и ощущение уюта.
— Ты… — Чонгук снова моргает, отводя взгляд. Не спросишь же вслух, правда ли он омега. Да и неудобно как-то.
— Всё в порядке? — парень слегка наклоняет голову, глядя на него с любопытством.
Чонгук едва ли может скрыть удивление. Омеги в современном мире в основном женской особи, а парни-омеги встречались лишь в единичных случаях. За всю свою тридцатилетнюю жизнь альфа мог вспомнить лишь пару таких встреч. Каждая из них оставила за собой ощущение чего-то неправдоподобного. Омега-парень — это нечто, что всегда вызывало внимание, интерес, порой даже усиленные инстинкты.
— Почему ты… — альфа замолкает, не зная, как продолжить. Слова словно вязнут на языке, — пахнешь подавителями? — наконец выдавливает он, пытаясь держать нейтральный тон.
Чимин на мгновение напрягается, но тут же расправляет плечи, будто эти слова его не задевают.
— Да, я использую их, — спокойно отвечает он, поднимая чемодан. — Вряд ли запах омеги был бы уместен в работе с пациентами. Правда?
Тело альфы продолжает утопать в волнах жара, и он хмурится. Ему не нравится эта лёгкость в голосе Чимина, с которой тот идентифицирует себя, будто совсем не осознаёт, насколько редким и уязвимым может быть омега, особенно парень.
— И ты думаешь, что справишься? — вырывается у Чона, прежде чем он успевает подумать.
— А у меня есть выбор? — с заметной улыбкой отвечает Чимин. Его взгляд цепляет альфу, и в нём вдруг мелькает что-то вроде вызова. — Если я здесь, значит, кто-то считает, что подхожу.
Странное противоречие растёт внутри Чонгука. Парень явно не из тех, кого можно так легко напугать, несмотря на внешнюю уязвимость. Удивительно. Такой хрупкий и в то же время стойкий к нападкам.
— Посмотрим, — бросает Чон, разворачивая коляску в сторону гостиной. — Лоуренс, посели нашу медсестру в соседнюю от моей комнату. И приготовьте мне новый завтрак, потому что тот остыл, — слова звучат из-за плеча, но, даже удаляясь, альфа чувствует на себе взгляд Чимина — уверенный и немного настойчивый.
***