❄️1❄️ (1/2)

***

Кресло, к которому альфа начал привыкать, скрипит, когда он толкает большие колеса в направлении окна. После химиотерапии самостоятельно ходить ему ещё сложно, поэтому приходится пользоваться помощью инвалидной коляски. Ноги прикрыты тёплым пледом, не помогая согреть душу. Чонгук не торопится смотреть на часы, не чувствует радости от того, что сегодня день выписки. Вместо этого, как бывает в последнее время, мысли поглощены размышлениями о жизни, о том, как всё изменилось. Альфа до сих пор не принял тот факт, что у него осталось не так много времени.

За окном снег ложится пушистыми слоями, медленно танцуя в воздухе. Сеул впервые за долгие годы утонул в белоснежных хлопьях. Город, привыкший к солнцу и дождям, кажется, немного растерян. Дома, деревья и улицы припорошены белым покрывалом, придавая всему какой-то фантастический вид. Этот снег не кажется обычным. Он кажется слишком тяжёлым для города, в котором всё всегда шло своим чередом, не задерживаясь надолго. Как и жизнь Чонгука. В ней всегда было движение, всегда был план — но теперь Чон был пойман в паутину обстоятельств, не зная, как из неё вырваться.

Альфа пристально следит за падающими снежинками, крутящимися в воздухе, а потом приплюснутыми под ногами прохожих. Он чувствует холод от окна, проходящий через стекло, аналогичный с тем, что сейчас Чонгук ощущает внутри. Альфа не ожидал, что будет так легко опоздать на всё: на жизнь, на семью, на счастье.

Сколько хотелось успеть! Чон давно мечтал наладить отношения с родителями, которые, казалось бы, никогда не принимали его таким, какой он есть. Отец считал, что Чонгук слишком упрям, а мама — что в поступках сына не хватает сердечности. Альфа постоянно оправдывал себя работой, достижениями, желанием быть лучшим, но в этот момент, наконец, осознал: всё это было пустой гонкой за идеальными результатами, чтобы заслужить любовь семьи.

Его брат Гихён… И с ним тоже не сложилось. Непростые отношения, построенные на зависти и желании сделать друг другу больно. Полные скрытых обид и разногласий. Гихён был любимчиком родителей и всегда как-то против него. Завидовал старшему брату, желая заполучить, хотя нет — отобрать любую мелочь, принадлежащую Чонгуку. Всё это осталось нерешённым, повисло в воздухе, как снежинки, что падают и исчезают без следа.

Отводя взгляд от окна, альфа снова возвращается к белому листу бумаги на тумбочке — где-то в его голове ещё бродят вопросы о том, что ему делать с огромным бизнесом. Он понимает, что не успеет завершить все свои дела. Всё, что у него было, скорее всего, придётся оставить тем, кто… по сути, никогда не были частью его жизни.

Мысли возвращаются к тому, что с ним было. Альфа даже представить не мог такого конца. Ещё год назад они с его омегой были счастливы. Он думал, что у них будет всё — большой дом, полный детского шума и взаимной любви. Но полгода назад он узнал о своём диагнозе и печальных перспективах на будущее. А потом и она… Не выдержала напряженных будней со смертельно больным человеком, найдя себе другого.

Альфа поворачивает голову и видит, как медсестра с улыбкой на лице входит в палату.

— За вами приехали, — произносит девушка, отходя в сторону и впуская посетителя.

На пороге стоит Ли́са, нерешительно перебирая лаковую сумку в руках. Она не сразу заходит, будто ждёт приглашения, но Чонгук лишь напрягается, шокированный её приходом.

Альфа даже немного забыл, насколько его бывшая девушка красива. Высокая, стройная, имеющая отличный вкус. На ней белоснежная шуба до бедра, а из-под неё виднеется юбка-карандаш, идеально облегающая бедра. Длинные каштановые волосы собраны в аккуратный хвост, а в ушах блестят брильянтовые серьги, подаренные Чонгуком. Несколько прядей выбиваются, касаясь её шеи и щёк, делая лицо ещё более нежным и выразительным.

— Знаю, что не ожидал, но я не могла не приехать, — нервно выдыхает девушка и, наконец, делает шаг вперёд.

— Почему ты пришла? — взгляд скользит по её лицу, хотя сам альфа остаётся равнодушным. Он помнит, как узнал об измене и как остался один, когда больше всего нуждался в поддержке. И вот теперь Лиса снова здесь.

Взгляд карих глаз, уверенностью которого альфа всегда восхищался, сейчас наполнен сожалением. Лиса сжимает сумку, не зная, с чего начать. Оглядывается на медсестру, продолжающую стоять в дверях, безмолвно прося оставить их наедине.

— Я… — она делает паузу, а как только дверь палаты закрывается с той стороны, срывается с места, подбегая ближе и присаживаясь на корточки у ног альфы. — Я пришла, потому что мне нужно с тобой поговорить. Мы… мы не можем так всё оставить. Я знаю, что наделала много глупостей, но очень сожалею об этом.

Чонгук смотрит на неё, и его глаза темнеют. Он, кажется, до конца не понимает, зачем она пришла. Кого-кого, а её не хотелось бы видеть сейчас. Всё, что было между ними, будто испортилось. Это стало для него самого неожиданностью.

— О чём ты? — его слова тяжестью оседают в воздухе. — Я не понимаю, что тебе нужно?

Девушка закрывает глаза, словно это поможет найти слова, которые смогут объяснить, с какой целью здесь. Знал бы Чонгук истинные причины её появления — нашёл бы силы встать с кресла и спустить эту стерву с больничной лестницы.

— Я понимаю, что это сложно, — говорит Лиса, обрывая молчание, — но не могу уйти. Как оказалось, я… я беременна. От тебя, — она поднимается в полный рост, расстёгивает шубу и демонстрирует уже округлившийся живот.

Чонгук вздрагивает и сжимает пальцы на колене. Кажется, сейчас это единственная реакция, которая может вырвать его из замороженного состояния.

— Беременна? — повторяет он, не веря своим ушам. — Надеюсь, ты не будешь меня убеждать, что это мой ребёнок?

Её выражение лица меняется, становится расстроенным.

— Я знаю, что ты не веришь. Ты в праве меня прогнать, но я не могу остаться одна с этой ответственностью. Это наш с тобой малыш. Ты можешь сделать ДНК-тест, чтобы убедиться. Я понимаю, что разрушила всё. Виновата, знаю. Но я до сих пор люблю тебя, Чонгук. Ты и наш ребёнок — единственное, что имеет для меня значение.

Пухлые губы с естественным розовым оттенком на миг вздрагивают, желая сказать что-то ещё, но девушка не решается, давая возможность Чонгуку переварить уже сказанное.

Альфа отводит взгляд, глядя в окно, где снежинки всё так же кружат в воздухе, медленно падая на землю. В его сердце появляется ощущение пустоты. Как будто оно сжалось от боли и уже не в состоянии принимать больше никаких решений. Он устал от потрясений.

— Чего ты хочешь, Лиса?

— Хочу быть с тобой, — тут же отвечает она, не желая получить поток вопросов. — Я понимаю, что ты мне не веришь. Но готова доказать тебе. Я здесь, я пришла и жду нашего малыша. Позволь нам быть частью твоей жизни.

Альфа смотрит на неё молча, чувствуя, как боль от её слов проникает глубже, чем даже лекарства химиотерапии, которые ему закончили колоть. Всё это словно иллюзия, и он не уверен, готов ли снова кому-то верить и опять кого-то впустить в своё сердце.

***

— Чонгук, милый. Посмотри, какую красивую комнату сделали для нашего малыша, — ранее любимый, но сейчас раздражающий голос Лисы доносится со второго этажа.

Чон устало вздыхает, у него совсем нет сил — ни на обзоры чудесного преображения детской, ни на разговоры с бывшей невестой. Из-за бесконечных переливаний крови и капельниц даже его собственный запах, состоящий из еловой смолы и кедра, начал утихать. У него нет сил подняться на второй этаж. Ранее достаточно выносливый и инициативный альфа сейчас абсолютно не имеет ресурса. Болезнь продолжает прогрессировать, и по прогнозам врачей — у него несколько месяцев. Мучительных как физически, так и психологически.

— Я потом посмотрю, — наконец отзывается он, слыша стук каблуков домашних тапочек Лисы, спускающейся по лестнице.

— Почему ты такой безразличный? — снова звучит её голос, правда, в этот раз уже за спиной. — Почему ничем не интересуешься? Это же касается твоего ребёнка.

Чонгук не отвечает сразу. Ему не всё равно, где и как будет расти его малыш. Он не стал ещё раз испытывать судьбу — сделал ДНК-тест, который указал на его отцовство. Поэтому альфа позволил девушке вернуться в его особняк и позаботился о своём будущем сыне, оставив завещание. Жаль только, что физически отца не будет рядом. Радует одно — останется частичка Чон Чонгука.

— Лиса, — наконец прерывает молчание альфа. — Мы же договорились. Ты здесь лишь потому, что ждёшь моего сына, не больше.

— Но почему? Я же до сих пор люблю тебя.

— А я нет. Всё умерло. И я скоро тоже покину этот мир.

— Зачем ты так? Это жестоко, — альфа поворачивает голову и видит, как девушка кладёт ладони на свой живот, что порождает очередную волну вины за свои слова.

— Пожалуйста, давай не будем ссориться. Я не хочу тебя огорчать. Не дави на меня, я и так сделал для тебя всё, что мог.

Иногда Чонгук задумывается о словах своего психолога — болезнь могли спровоцировать сильнейшие внутренние конфликты, ощущения регулярных противоречий, коих у альфы с самого детства в избытке. Лейкемия — как отрава, вызванная бесконечным чувством вины, умело привитым собственной семьей.

— Но я думала… — с огорчением отвечает она. На её глазах выступают слёзы, но альфа больше не верит им.

— Я завтра уезжаю, и ты станешь полноценной хозяйкой этого дома. Все распоряжения уже дал.

— Ты считаешь это справедливым? То, что я буду получать мизерное жалование из фонда? К тому же в договоре, составленном твоим адвокатом, слишком много ограничений именно для меня, — не выдерживая, девушка обходит диван и становится напротив альфы.

Всё её недовольство четко отображено на лице, которое наконец-то сняло маску. Чонгук ждал этого момента с тех пор, как объявил о своём завещании.

— Если тебя не устраивают мои условия, можешь просто родить мне ребенка, а я найду ему достойную семью, которая позаботится о нём, — его слова падают на неё, как ледяной дождь, и Лиса внезапно тушуется, опуская руки и отходя на шаг назад.

— Ты невыносим, — еле слышно говорит она и замолкает, лицо становится бледным. Больше не произносит ни слова, просто разворачивается и уходит в свою комнату.

***

Сквозь затуманенное окно машины виднеются уютные коттеджи небольшого посёлка, расположенного в долине возле небольшого леса. Вид такой, словно они вырезаны из рождественской открытки. Ослепительно снег пушистыми сугробами обволакивает крыши и клумбы. Гирлянды на фасадах переливаются тёплым светом, бросая разноцветные отблески на нетронутое белое покрывало. Во дворах раздаются звонкие крики детишек, которые с азартом бросаются снежками. Где-то на веранде мужчина крепко прижимает к себе женщину в шерстяной шали, смеясь вместе с ней, пока их дети лепят снеговика, а большая рыжая собака лает на импровизированное чудище.

Машина плавно катится по узкой дороге, колёса тихо хрустят по заснеженной земле. В одном из домов через большое окно видно хозяйку, занятую приготовлением ужина: яркий свет кухни выделяет её силуэт на фоне уютного интерьера. Метель за окном становится плотнее: снежинки кружатся в бешеном танце, накрывая лобовое стекло, но дворники машины тут же сметают их в сторону.

В салоне автомобиля царит тепло и уют. Панорамная крыша приоткрывает вид на небо, где светятся уличные гирлянды, подвешенные между столбами, а из динамиков разливается голос Фрэнка Синатры, исполняющего «Let It Snow». Приглушённый свет подчеркивает кожаную отделку салона, а на небольшом встроенном экране транслируются новости, но звук убран на минимум.

Альфа, укрытый мягким пледом, устроился на заднем сиденье. Его дыхание немного сбито, но теплота внутри машины позволяет расслабиться после долгого пути. Он задумчиво смотрит в окно, наблюдая за мелькающими картинами тихой жизни. Иногда Чонгук замечает мелочи: силуэты в окнах, небольших собак, скачущих в снегу, огоньки свечей на подоконниках. Водитель впереди тяжело вздыхает, время от времени бросая взгляд на приборную панель, словно проверяя, как долго ещё осталось до конечного пункта.

Машина сворачивает с основной дороги на узкую тропу, ведущую к стоящему в дали от посёлка особняку. За окнами появляется внушительное здание с высокими окнами, через которые пробивается тёплый желтый свет. Особняк словно вырастает из снежного вихря, обрамлённый заснеженными елями, похожими на стражей, оберегающих покой дома. На подъездной дорожке уже заметны следы от недавнего визита, но сейчас она пустует, покрытая свежим слоем снега.

Когда машина останавливается у ворот, водитель, мужчина средних лет по имени Бруно, выключает двигатель и оборачивается назад:

— Шеф, мы приехали. Не знаю, почему вы выбрали эту глушь, но признаюсь — здесь красиво, — он с восторгом оглядывает дом, а потом добавляет: — Оставить машину здесь или заехать в гараж?

— Пусть стоит здесь, завтра разберёмся. Спасибо, Бруно, — кивает Чонгук, разглядывая особняк.

Он видел его лишь на фото, хотя вживую место действительно восхитительное.

— Как скажете, — чеканит водитель и открывает свою дверь.

Он быстро обходит автомобиль и помогает господину выйти из машины. На улице ветер всё ещё гоняет снег по кругу, но двор перед домом тщательно очищен. Дорожки, ведущие к массивной двери, аккуратно подметены, а вдоль ступеней стоят декоративные фонари, тускло мерцающие сквозь ледяную корку. В воздухе витает слабый запах хвои и свежего снега.

На пороге особняка появляется мужчина в строгом костюме. Его тёмные волосы аккуратно зачесаны назад, а на шее повязан клетчатый шарф, добавляющий домашнего тепла к его строгому облику. Дворецкий терпеливо ждёт, сложив руки за спиной: его карие глаза внимательно следят за приближающимися фигурами.

Бруно, придерживая босса под руку, переводит взгляд на мужчину в костюме, недовольно бросая:

— Лоуренс, думаю, вам стоит проводить господина внутрь. Сильный ветер, ему нельзя находиться долго на холоде.

— Конечно! — мужчина тот час же шагает навстречу и через несколько секунд оказывается рядом. — Мистер Чон, добро пожаловать. Надеюсь, путь был не слишком утомительным. Мы приготовили всё необходимое для вашего удобства.

— Спасибо, Лоуренс. Я ценю вашу заботу, — альфа кивает, слегка поёживаясь от холодного воздуха.

— Шеф, можно я останусь здесь с вами? — в глазах водителя скользит тень беспокойства.

— Если хочешь, оставайся, — Чонгук слегка усмехается. — Я буду этому рад.