Глава LVIII (1/2)

Хлопочущие слуги, что топили купальню и грели воду для инквизитора, действовали Инису на нервы. Он и рад был, что ему ничего делать не нужно, но вся эта возня его немного раздражала. Слуги по натуре своей были ленивыми, а отсутствие строгой дисциплины их и вовсе расслабило. Чего скрывать, замок был в упадке. Наверное, когда-то здесь все было иначе, это древнее каменное строение явно знавало времена лучше, но с тех пор прошло очень много лет, если не столетий. И этой древней купальне было не меньше лет, а потому все здесь было слишком другим. Азарис видел купальни в замке столицы, а потому эта казалась ему слишком простой и бедной. Тадэусу вряд ли здесь понравится. Чтобы хоть как-то сгладить его впечатление, Инис следил, чтобы слуги вычистили купальню так, чтобы она сверкала! Но камни и дерево вряд ли могли сверкать так, как мог сверкать начищенный мрамор.

К приходу Тадэуса Азарис разложил всю его одежду и принадлежности и косо поглядывал на двух банщиков, которые были готовы помочь уважаемому инквизитору с водными процедурами. В конце концов, Вилмар ничего дурного про них не говорил, значит, и Тадэус не скажет. Однако когда пришел инквизитор, по его озлобленному лицу было ясно, что тот готов придраться к чему угодно.

— Все готово? — сходу поинтересовался он.

— Да, — ответил Инис.

— Да, Ваше Преосвященство, — почти одновременно выдохнули банщики и поклонились.

Тадэус придирчиво осмотрелся и даже заглянул в саму баню. Он не ждал ничего особенного, но тут было действительно слишком просто. Однако вместо замечаний инквизитор только вздохнул.

— Свободны, — обратился он к банщикам и те непонимающе переглянулись, — Инис, помоги мне снять одежду.

Вскинув брови, слуги недоуменно поклонились и поспешили покинуть купальню. Инис, поняв, что Тадэус не в духе, не стал задавать лишних вопросов. За это время он успел уяснить, что иногда инквизитора лучше не трогать и не докучать ему вопросами, которые выведут его из себя еще быстрее. Он понимал это, но все же:

— Ты выглядишь… уставшим? — неуверенно начал он и прикусил кончик языка. Зачем он постоянно пытался выяснить причину настроения Тадэуса? Потому что ему было не все равно? Или потому что он просто не мог молчать даже тогда, когда знал, что нужно быть очень немногословным?!

— Не будем, — отмахнулся Тадэус, оборвав несчастную попытку завязать разговор. Инис слабо кивнул и принялся за свои обязанности: он помог мужчине раздеться, выдал ему простыню, быстро переоделся сам, и они направились в парилку. Нос и щеки моментально обожгло горячим воздухом. Баню натопили так, что там невозможно было находиться! Однако Тадэус спокойно прошел вглубь и присел на широкую деревянную скамью. На скамье рядом банщиками были приготовлены деревянные тазы с водой, щетки, плошка с мягким мылом, какое могли себе позволить только знатные особы.

— Банщиком я еще не был, — невзначай обронил Инис и кашлянул, потому что воздух был очень горячий, — но большого ума не надо, чтобы понять, что щетку нужно намылить, а тереть нужно вовсе не скамейки!

Тадэус неожиданно улыбнулся этому и тяжело вздохнул, запрокинув голову назад. Его тело уже покрылось потом, который струился по коже.

— Присядь пока, посиди, — тихо сказал он, — если не принимать во внимание возраст этого убранства, здесь не так уж и плохо.

Мужчина взял ковш и, зачерпнув воды, вылил ее себе на голову, чтобы смочить волосы. Только сейчас Инис вдруг осознал, что он никогда не был в купальне с Тадэусом. Он мог греть ему ванну, мог помогать вымыть волосы, но чтобы вот так проводить время, такого еще не было. Улыбнувшись, парень последовал примеру мужчины и присел на скамейку рядом.

— Знаешь, тут жарко, как в Аду, — прокомментировал парень, — еще минута, и я испущу дух.

— Тогда выйди и ополоснись. Приходи, как остынешь, — улыбнулся мужчина.

— Как я могу остыть? — хохотнул Инис. — Я знойный красавчик!

Тадэус косо глянул на вора и тот со смехом все же вышел из парилки. Адское пекло было ему вовсе не по душе. Купальни в Золоте все же не были такими безжалостными.

Инквизитор покинул парилку спустя целую вечность. Инис с удивлением осматривал мужчину, потому что его светлая кожа так сильно порозовела, что даже побудила вора сделать замечание:

— Ты по цвету как поросенок, — захохотал вор, — такой милый и розовый!

— Меньше слов больше дела! — ответил Тадэус и, ополоснувшись прохладной водой, принялся выжимать волосы.

— Тебе не дурно там? — искренне удивился Азарис, который не сильно хотел возвращаться в котел преисподней.

— Нужно просто привыкнуть. В конце концов, это очень расслабляет…

— У нас явно разное представление о расслаблении, Уся, — подытожил вор, — я там словно на сковородке у черта, еще чуть-чуть и шкварчать начну!

— Никогда не проводил такие параллели, — задумался Тадэус, — но даже если так, считай, отрабатываешь грехи!

— О, да… ладно уж, полагаю, нужно взять щетки и…

— Принеси их сюда. Иначе ты там в обморок грохнешься, — усмехнулся Дэус.

— Вот спасибочки! Тут явно лучше дело пойдет! — согласился рыжий.

В самой купальне и правда было комфортнее. Мыло мылилось так же пышно, щетка уже успела размокнуть в воде, а потому не царапала кожу, хотя все равно спина инквизитора была красна, как спелое яблоко. Волосы Тадэус как всегда мыл сам, Инис только помогал смыть пену, хотя не раз предлагал свою помощь во всем, но Тадэус ревностно оберегал свои волосы от чужих рук.

Когда мужчина опустился в теплую ванну и блаженно прикрыл глаза, Инис принялся за себя. Ему и одного раза в парилке хватило, чтобы его кожа безжалостно стерлась о щетку в размокшую сажу. Казалось, с вора сошла вторая кожа, и он даже почувствовал себя невероятно непорочным.

— Налюбоваться не можешь? — усмехнулся Дэус, глянув на вора, что со скрипом тер кожу на руке.

— Типа того. Такой чистенький, как ангелочек!

— Иди сюда, ангелочек, — позвал он и протянул парню руку. Инис подошел ближе к ванной и неуверенно опустил взгляд на воду, когда Тадэус потянул его прямо в этот огромный деревянный тазик. — Ты хорошо помылся?

— Говорю же, как ангелочек! — кивнул вор и все же забрался в ванну, — скриплю аж!

Парень помялся некоторое время, а потом все же опустился в воду и присел на мужчину. Руки инквизитора тотчас опустились на бедра парня и неожиданно одна из них проскользнула дальше.

— И здесь тоже? — у Иниса дыханье сперло, когда он почувствовал пальцы мужчины у самого прохода.

— Д-да… — выдохнул он и чуть зажмурился, когда мужчина протолкнул в него палец, — не так глубоко, конечно… уффф, если нужно там, я сам могу!

— Я сам прекрасно справляюсь, — улыбнулся Тадэус и подался к парню ближе, коснувшись носом его зардевшейся щеки. — Тебе так нравится?

— Тадэус, ты… — хуже всего было то, что эти бесстыжие васильковые глаза почти прожигали его взглядом, и Инису было некуда спрятаться самому, да и стыд свой скрыть тоже не получалось, — что тебе приспичило-то?! Я и сам могу!

— Тише, — шепнул он и облизнул губы, — побудь послушным мальчиком.

— Какой же ты извращенец, — только и выдохнул вор, опустив голову. Не так сильно смущало само действие, сколько то, что это делал Тадэус. — Не смотри на меня так, стыдно же…

— А спать со мной тебе не стыдно? — поинтересовался Тадэус. — А пошлые книжки листать не стыдно?

— Это же совсем другое, ой! — мужчина проскользнул в проход уже двумя пальцами, и Инис, дабы сдержать стон, прижал ладонь ко рту. Сильнее зажмурившись от нахлынувших ощущений, от собственной «несдержанности», плут попытался расслабиться и дождаться, когда инквизитор закончит эту маленькую «прихоть».

Тадэус, казалось, вовсе не торопился заканчивать. Он только вошел во вкус, вожделея от потерянного вида плута. Не все же ему вгонять в краску Тадэуса, иногда можно и поменяться местами. Закусив губу, мужчина вновь подался к вору ближе и даже прикусил его мочку уха, шепнув напоследок:

— Инис, ты такой послушный, но если ты хочешь, чтобы я закончил, тебе не стоит сдерживаться, — продолжал шептать инквизитор, не переставая истязать тело вора пальцами. Инис «слепо» посмотрел в глаза любовнику и тяжело выдохнул. Ему стало так жарко и душно, словно они вновь оказались в парилке. Движения руки Тадэуса его дразнили, возбуждали, но этого было катастрофически мало, чтобы уже быстрее «не сдержаться». Азарис, конечно, про себя удивился, что даже после такой насыщенной ночи, когда он так устал, что уже больше не мог, его тело так ярко реагировало на ласку. Еще ночью ему казалось, что ему месяц нужно будет набираться сил, если Тадэус вновь решит повторить свой подвиг.

— Я так не смогу, мне нужно… — хрипнул парень.

— Сможешь, я тебе помогу, развернись, — подхватил Тадэус. Инис удивленно вскинул брови, но быстро развернулся. По всей логике ему нужно было принять в себя Тадэуса, и он даже потянулся ладонью к его члену, но вместо этого неожиданно вскрикнул, когда чуть не угодил лицом в воду. Схватившись ладонями за борт ванны, Инис неоднозначно обернулся на мужчину.

— Дэус?..

Мужчина же поставил его на колени и подтянул бедра парня прямо к лицу. Азарис так не ожидал подобного (ему и в голову никогда подобное не приходило), что резко отвернулся и вытаращился на стену, не зная, куда себя деть от стыда.

— Т-ты что такое делаешь?.. — слабо поинтересовался вор и отпрянул, опустив свой зад под воду. Поцелуи Тадэуса в столь интимном месте его невозможно смущали.

— Тебе не нравится? — невинно поинтересовался мужчина.

— Не то, чтобы не нравится… просто зачем это делать там? Это же грязно…

— Ты же помылся, — непробиваемая логика.

— Не в этом смысле… Дэус, может, не надо? Это дико смущает!

— Просто расслабься, — легко ему говорить! Инис не знал, что ему делать, ведь для отказа здесь не было места. Вновь поднявшись на коленях, парень сильно зажмурился, когда почувствовал язык мужчины прямо в том самом месте.

— Тадэус… — почти жалобно всхлипнул вор и забыл, что хотел сказать после, потому что язык мужчины проник внутрь, — Господи, что ты делаешь?..

Тадэус ему не ответил по двум причинам: во-первых, он был очень занят, а, во-вторых, и так было понятно. И все это было бы бесспорно приятно, если бы так сильно не смущало! Инису никогда такого не делали, да и он сам никогда о подобном даже не помышлял, потому ласки мужчины воспринимались парнем крайне неоднозначно. Это было нечто такое, что было приятно телу, но вызывало такой хаос в голове, что хотелось быстрее это безобразие закончить. От смущения, что сковало разум в тиски, Азарис опустил голову под воду, но вода была слишком теплой и потому никак не отрезвляла. Резко подняв голову на воздух, Инис тяжело вдохнул.

— Так не нравится, что ты решил утопиться? — все же спросил Тадэус.

— Смущает, не могу, это странно! Разве ты должен делать такие вещи? — Инис все же скрыл под водой свои бедра.

— Не должен, но мне хочется… Ты такой сладкий, — Инис на этот комментарий только руку к лицу прижал, — ничего не могу с собой поделать. Но если тебе не нравится, я перестану.

— Давай по старинке, а? Это правда страшно смущает.

— Если ты так пытаешься меня уговорить, то у тебя плохо получается, — улыбнулся Тадэус, — ведь твое смущение заводит меня больше всего. Я никогда такого не делал раньше, и это говорит лишь о том, что…

— Что ты страшный извращенец?

— Даже если так, то лишь с тобой. Ты меня с ума сводишь, — согласился мужчина, — но если хочешь по старинке, то я тоже не против, но разве не ты говорил, что больше не можешь?

— Ну… то было ночью, а так я уже вполне могу, — кивнул вор и улыбнулся, когда Тадэус прижался грудью к его спине.

— Тогда потом не жалуйся, — выдохнул мужчина и толкнулся членом в жаркое кольцо мышц.

***

Ожидание, несмотря на бездействие, выматывало не хуже активных военных наступлений. Вежливые переговоры проходили с напряженностью, которую сложно с чем-либо сравнить. Каждая из сторон ожидала письмо с четким приказом. Стоит признать, со стороны Серебра лорд Эйнар был крайне удивлен тем, что Золото никак не проявляло ожидаемой от них агрессии. Их тактика несколько путала карты, но лорд пришел к выводу, что это лишь хитроумный план, цель которого всех одурачить.

— Люди покидают свои дома, я не могу и, признаюсь, не хочу им этого запрещать. Для них и так тяжело покидать все, что они наживали годами, — проговорил мужчина, безучастно рассматривая убранство шатра главнокомандующего.

— Никто не может им этого запретить, — согласился Скараби. — Как Вы заметили, у нас нет цели останавливать их у ворот и как-то усложнять им переезд.

— Но Вы должны понимать, что в случае сопротивления все мужчины остались в городе, — предостерег Эйнар.

— Надеюсь, сопротивления не случится. Понимаю, что эта ситуация Вам неприятна, да и не только Вам. Но я не хочу устраивать какие-то непонятные выступления и напрасно запугивать горожан мощью армии Золотого Дома. Мне хочется, чтобы все прошло мирно. Пускай я и главнокомандующий, но я не переношу страдания простого народа.

Брон, что стоял у входа в шатер и охранял аудиенцию переговоров, тяжело выдохнул и помотал головой. Скараби был светлым человеком, но как главнокомандующий он и правда был слишком мягок. «Наивно говорить об этом так серьезно», — думал про себя мужчина.

— Легко говорить об этом, когда у Вас такая большая армия, — хмыкнул Эйнар, который в силу своего житейского опыта все равно чужаку не верил.

— Но я говорю правду, — пожал плечами Скар, — во всяком случае я не перечу Вашей просьбе. Да и в целом, будь у меня и правда желание забрать у людей последнее, что у них осталось, и отправить их из города без ничего… что мешало мне уже отдать приказ расставить дозорные пункты у каждых ворот? Я бездействую не потому, что не знаю, сколько повозок уже покинуло стены, а потому что они и без того оставили больше, чем увезли. Для них это тяжело. Но, как Вы сами сказали, ими можно лишь гордиться. Они чтят короля так, что готовы бросить свои дома и историю, связанную с этим местом.

Эйнар самодовольно улыбнулся, речи Скараби было все же приятно слушать. Радовала старого наместника и еще одна вещь: этот главнокомандующий либо действительно был добр, либо был круглым дураком.

— Что же, раз Вы так благосклонны к этой ситуации, то я не вижу смысла задерживаться здесь. Если Вы и правда честны со мной, то я могу быть спокоен за наших женщин и детей. Я хотел поговорить лишь об этом.

— Вам не стоит переживать на этот счет, — кивнул Скараби, — если они уезжают, то пусть уезжают. В конце концов, это все еще земли Серебра. Я не имею права что-либо предпринимать.

Однако с этим мнением большинство было несогласно. Долгое ожидание порождало бесконечные споры, стравливало команду между собой. Скараби проявлял твердость в своих решениях из последних сил. И, что хуже всего, даже Брон его не понимал. Возможно, как человек он и понимал, но не как полководец.

Словесные баталии начинались поздним утром, стоило Скараби вновь отвергнуть предложение о хоть каком-либо контроле ворот. Все завершилось, когда, наконец, пришло письмо из столицы о разрешении войти в город. Наместник Эйнар должен был отдать ключи от ворот и покинуть свой дом.

— Они должны были получить письмо раньше нас, — предположил Брон. — Не поверю, если их гонец где-то заплутал и опоздал…

— И что с того? Главное, что никакого захвата, — Скараби тщетно пытался скрыть свою радость.

Как и полагалось, армия Золота направилась в город. Не обошлось без проволочек, ведь стражи ворот отказывались впускать чужаков и даже схватились за оружие. Город не встретил воинов дружелюбно, но приказ был отдан, и ворота нехотя все же поднялись. Армия вошла в город.

Перед чужаками открылся вид широкой улицы, торговые ряды, сейчас пустые, словно разграбленные, раскинулись по обе стороны. Трактиры и гостиницы были тихи, да и улица была пуста, не считая озлобленных мужчин, что держали наготове как минимум кулаки. Скараби осмотрел все с высоты своего коня, заметив и женщин, слишком бедных, чтобы покидать город, или слишком трусливых и потому надеявшихся уладить жизнь в новых правилах. Теперь, когда город был пуст, что было ясно по главной улице, работу в нем найти было легче. Остались лишь самые отчаявшиеся, в своем неведении осмелившиеся на что-то надеяться.

Скараби поморщился, что со стороны, возможно, могли расценить как угодно. Но на самом деле его тошнило от того, сколько несчастий пережили эти люди: те, что успели уйти и те, кто все же решил остаться.

Толком ничего и не сделав, арианец вдруг ощутил страшную усталость. «Боги, как мне это все надоело, — с нотками жалости к самому себе, — поскорее бы вернуться домой». Домой. От нежелания признавать Золото и его дворец домом до обратного чувства, казалось, прошла целая вечность. Но теперь, когда стены когда-то ненавистного дворца, с интригами и заговорами, с лицемерием и ненастоящими чувствами, с чувством долга и чувством непостижимой несвободы, и вместе с тем со свободой, — теперь, когда эти стены стали домом, Скараби скорее хотел туда вернуться, лишь мгновением после осознав, что в этих стенах его ждал Эдмарион. Король, повелитель, покровитель, хозяин его тела, эмоций. Скараби уже успел остыть, но вспоминая предательство, чувства снова подпрыгивали к глотке тошнотворным комом. «Нашел время вспомнить о нем! Соберись!» — приказал он себе, завидев мрачного наместника границы.

Но пока тот шел, словно не торопясь передавать ключи от города, Скараби проваливался в свои размышления. Эдмарион, словно заноза, возвращал свои мысли к себе, почти приказывая (да и почему почти?) думать о себе. Мужчина представил себе столицу, дворец, знакомые коридоры в мозаичных стенах, которые дарили прохладу от знойного солнца. Эдмарион ждал его. Ждал ведь? В памяти всколыхнулись и его оброненные обещания, может быть, даже клятвы. Но от чего-то в душе Скараби было пусто. Он и не знал, хотел ли вернуться к королю, простил ли? Имел ли право не простить? Губы поджались.

— Господин Скараби, Вы вообще слышите, что я Вам говорю? — почти взбесился Эйнар. Все взгляды были направлены на главнокомандующего, который отрешенно смотрел куда-то вперед, игнорируя наместника рядом. Не слезть с коня было верхом хамства.

— Прошу прощения, — опомнился Скараби и поспешил спрыгнуть со своего коня, — я… меня застала врасплох столь безлюдная улица.

Эйнар лишь скривил губы. Он, конечно, расценил все иначе: ведь стоило получить приказ, как вся лживая доброта главнокомандующего осыпалась за ненадобностью. Как он посмел выразить столь явное неуважение?! Он продолжал кривить губы.

— Как бы там ни было, — продолжил Эйнар, — я уполномочен зачитать вслух все требования, которые нашли одобрение двух королей, — наместник кашлянул, — в присутствии свидетелей, так сказать.

— Конечно, не смею препятствовать, — одобрительно кивнул Скараби и к удивлению краем глаза заметил движение. На улицу выходили люди, желавшие знать волю королей, что вершили их судьбы.

«Еще б ты был против», — почти брезгливо подумал Эйнар.

— Как ни прискорбно сообщать данную новость, но король Вильгельм приказал отдать город без сопротивления, однако, — повысил он голос в конце, — заботясь о судьбе своего народа, он требует у короля Золотого Дома, с чем последний уже согласился, чтобы люди Золота не посмели ограбить или убить тех, кто остался в городе.

«Никто и не собирался!» — возмущенно подумал Скараби и даже сжал ладони в кулаки.

— Не навязывать и не распространять лживые идеи в веровании, так как люди Серебра чисты в своей вере и чтят одного Бога, чем заслуживают его милость на многие поколения вперед, — продолжал Эйнар, — не препятствовать тем, кто познав другое правление, решит вернуться в лоно семьи, король Вильгельм, как отец своего народа, примет всех без исключения обратно и таковы люди никогда не прослывут изменниками, — последнее слово Эйнар выделил особенно звонко, вложив совершенно обратный смысл. Он словно призывал сомневающихся бежать из города, как от лихорадки, — прочие условия не касаются мирных жителей, а потому нет смысла это зачитывать, к тому же вам обо всем и так известно.

— Могу ли я теперь при свидетелях, так сказать, — почти передразнил Скараби, — озвучить некоторые моменты?

— Как угодно, — отмахнулся Эйнар, не желая играть в любезности. Он презирал и Скараби, и каждого чужака, осмелившихся ступить на «святые» земли. Кшатрий в ответ не стал язвить, а лишь вышел вперед, обратившись к горожанам.

— От лица Его Величества короля Эдмариона хочу сказать следующее, никто, повторяю, никто не желает вам зла! Я искренне рад, что сдача города прошла без ненужного кровопролития. Мы все хотим мира! Ни у кого и мысли не было обкрадывать или, упаси Бог, убивать кого-либо! Никто не пришел разорять эти земли, навязывать новое верование, пропагандировать иные религии! Мы все хотим одного и того же, мира. Процветания этих земель уже под другим началом! Спасибо тем, кто не побоялся остаться, потому что никто не обидит…

Скараби не договорил. Его добродушный и искренний монолог, несущий в себе одну простую идею — успокоить испуганных, был прерван целым хором. Мужчины, взяв в руки вилы, мечи, ножи и дубинки закричали «За короля!» и бросились на Скараби. Воины моментально окружили главнокомандующего и вытащили из ножен мечи.

— Нет! — почти крик сорвался с губ арианца, когда армия, вынужденная защищаться, напала на тех, кто никогда бы не смог выстоять против подготовленных бойцов.

Началась толкотня, давка, крики своих смешались с криками чужих, звяканье металла почти оглушало. Армия, не успев войти в город, начала наступление. Полководцы приняли удар и командование. Безжизненная улица вдруг ожила. Как наивно было полагаться на свои мечты! Никто не хотел сдавать город просто так. Жители, что прятались в помещениях, за углами домов, в переулках улиц выбежали на поле битвы. Как много людей осталось! И все они не желали видеть здесь чужаков.

То была не армия, но что-то подсказывало, что воины просто не надели свою форму. Скараби с трудом взобрался на коня, вопреки всем своим убеждениям и мотивам даже ему пришлось обнажить свой меч. Ситуация с бессмысленным нападением его взбесила. Прав был Эдмарион! И он, даже не отдав себе отчета, вошел в эту бойню не миролюбивым человеком, а воином. Арианец смотрел на внезапную битву и лишь корил себя за наивность. Возможно, для того, чтобы добиться мира, его должны хотеть обе стороны.

***

Город был все же отнят. Лорд Эйнар был сильно ранен и потому остался в своем опустевшем поместье в кругу самых преданных слуг. Непокорных задавили силой. К следующему дню, позабыв о мирном настроении, Скараби ходил по широким мощенным улицам, смотря как солдаты складывают тела горами. Своих отдельно.

Скараби почти плакал от бессилия, но ярость брала свое. Ради чего все это было?! К чему старания сделать все лучше? Мирное соглашение, как же! Глупая бойня, вот что это было! Не этого хотел, но догадывался, что так оно и будет. И случилось. Золотая армия населила город, заняла свободные комнаты и чьи-то дома, требовала еды у тех, кто был по факту не обязан ее отдавать, совести хватало лишь заплатить, да кому нужны были деньги сейчас?!

Но деньги были нужны. Захватчиков кормили, поили винами и элем, женщины либо прятались от чужеземцев и сбегали, либо сами просили ласки, за бесплатно ли? Или они так искали защиту у тех, кто по иронии жизни представлял для них саму угрозу. Арианец был в ужасе. Он вдруг увидел все то, что боялся увидеть. Город сдали мирно, но недовольных людей было слишком много. Сжав губы, Скараби остановился, когда поверх кучи тел небрежно бросили тело ребенка. Мальчика. Мальчика, в котором Скар узнал того мальца, кого вытолкнули на растерзание гарпиям в первый вечер. Он и не помнил его имени до этого момента.