Глава LIII. (2/2)

— Нет, — Паскаль сжато улыбнулся. Он был совсем не глуп, тесное общение между Инквизитором и его помощником открыло ему глаза на многое. Но ему хватало ума молчать и делать вид, что он ни о чем не знал. Своей службой Паскаль был доволен, его семья очень гордилась тем, что их сын служит наследнику престола. Паскаль был верен своему господину и благодарен за то, что среди многих юный принц когда-то выбрал именно его. Свою верность он не хотел ставить под сомнение и был верен и честен со всеми, кто был в милости принца. За эту верность и умение молчать вся тройка господ была к нему благосклонна. — Я доложу об этом ему лично. А ты должен будешь обслуживать ужин вместе со мной и еще одной прислужницей.

— Три слуги на один скучный ужин? — вздохнул вор.

— Если принц пожелает больше, будет больше. Тебе велено отправиться к экономке, она выдаст тебе подходящую одежду, — проговорил Паскаль, — это важный ужин, все должно быть как полагается.

— Да я уж понял! Нашли же время… — тихо изрёк вор и осмотрелся по сторонам. Всеобщее настроение в замке явно не располагало к пиршествам и празднованиям. Вообще было тяжело расслабиться и отдохнуть после произошедшего с принцем и такого количества казней. Да и Азарис упускал такую невероятную и приятную возможность завершить этот вечер вкусным ужином наедине с Тадэусом, теперь ему придется голодными глазами смотреть за тем, как едят другие! — Ладно, пойду к экономке. Посмотрим, во что она меня вырядит!

Тадэус очень удивился, когда вместо Азариса на пороге своих покоев он увидел Паскаля. На мгновение он почувствовал какую-то неясную тревогу, а после приглашения на общий ужин интуиция у мужчины совсем потеряла покой. Идея ужина с приговоренными ему не нравилась, но если это своеобразная дань уважения к старости и выслуге стольких лет, то Тадэус кое-как еще мог понять это желание.

Времени на сборы было предостаточно. К сожалению, Иниса он так и не дождался, решив, что тому уже нашли занятие. К моменту, когда мужчина осветил своим присутствием малую гостиную, сервировка стола была уже завершена. Паскаль, Инис и взволнованная ответственностью прислужница стояли у стены в ряд. Тадэус с интересом осмотрел всех троих, подметив про себя, что столь чинный наряд Иниса был ему к лицу. Мужчина нечасто видел вора столь опрятным.

— И где же гости этого вечера? — поинтересовался Тадэус, увидев за столом лишь скучающего Лазария.

— Должны быть здесь в скором времени, — ответил маг. Вместе с его ответом Инквизитор услышал шаги и обернулся. Стражники сопровождали свергнутого наместника и его сына. Этот ужин и для них был неожиданностью, не предвещающей ничего хорошего. Старик опасливо озирался, Магнус был просто напуган.

— Ваша Светлость, — кивнул Инквизитор, когда они подошли ближе.

— Ваше Преосвященство, — прокряхтел старик, руки у него затряслись сильнее.

— Прошу вас, — сказал он мужчинам и тоже последовал к столу.

Биргер и его сын поприветствовали колдуна и сели напротив, Тадэус сел слева от Лазария. Для полноты картины во главе стола не хватало лишь принца, который появился в малой зале спустя целую пропасть неловкого молчания.

— Добрый вечер, господа! Прошу меня извинить за опоздание, наш лекарь очень долго делает перевязку, — улыбнулся принц и присел на свое место.

— Что Вы, мне кажется, это мы пришли малость раньше. В любом случае это большая радость видеть Вас в здравии лично и иметь честь ужинать с Вами за одним столом, — ответил Биргер. Магнус лишь кивал каждому слову отца, но предпочитал молчать, что ранее для него было нехарактерно. Обстановка накалилась еще до первого блюда. Паскаль вовремя разрядил атмосферу тем, что налил вина принцу, прислужница Агнес и Инис разлили вино всем остальным, сделав это так, как просил Паскаль. То есть Агнес налила вино колдуну и Биргеру, а Инис — Тадэусу и Магнусу. Только сейчас Инис понял эту схему: при таком раскладе у бывших господ Севера не возникнет опасений, что вино отравлено.

— Я знаю, что этот ужин доставляет вам мало радости, — высказался Вилмар, — не стоит убеждать меня в обратном. Мне очень жаль, что итогом наших отношений стала столь гнетущая ситуация, но власть не терпит ошибок, а у вас было достаточно времени все исправить. Мне не хочется говорить о том, чего вам не удалось сделать, — продолжал Вилмар, крутя в ладони изящный кубок. Биргер встревоженно глядел на принца, его сын весь покрылся испариной и опасливо протирал лицо платком. — Хочется поблагодарить вас за то, что вы все же делали, за то, что вы пытались совершить нечто грандиозное.

Тем временем, наконец, принесли еду. Все трое стали раскладывать блюда на столе. Паскаль осторожно накладывал яства в тарелку принцу и магу, Инис ухаживал за Тадэусом, а после переключился на молчаливого Магнуса, Агнес ухаживала за тем, кому служила с тех пор, как ее взяли на службу.

— Ваше Величество, — все же подал голос сын наместника. — Все это очень лестно… но Вы не находите странным ужинать с теми, кого Вы же и приговорили к плахе?

— Магнус! — шикнул старик.

— Это всего лишь дань уважения, — повел плечом принц, — я считаю, что вас достаточно держали взаперти все время моего недуга, что вы заслужили этого вечера. Или я не прав? Вы вольны отправиться в свои покои, если я ошибся.

— Нет, что Вы, — стушевался мужчина, — я нисколько не перечу Вам. Этот ужин слишком волнителен, простите мне мою несдержанность.

— Расслабьтесь, — посоветовал принц и отпил вина, — приятного аппетита.

Принц встряхнул салфеткой и опустил ее на колени. Все незамедлительно последовали его примеру. Если у Вилмара была цель взбодрить дух приговоренных, то Инис видел в этом грандиозный провал. За столом никто не осмеливался поднять хоть какую-нибудь тему для разговора. В этот момент Инис вспомнил фавориток принца и искренне считал, что здесь не хватает хотя бы одной. Лазарий как фаворит вряд ли был заинтересован в общении, он молча ел и пил вино. Магнус и Биргер к вину так и не прикоснулись.

Нарушить тишину решил Тадэус. Ему не нравился этот ужин, сама его идея и настроение, но сидеть в гнетущем молчании у него не было никакого желания. Он любезно оповестил господ о том, что храм в ближайшем городке все же построен, что Север выделил ему большие земли для вспахивания. Разговор о Боге, как ни странно, все же успокоил мужчин. Биргер из чувства долга поддерживал разговор, Магнус даже поинтересовался о судьбе сирот, чуть погодя даже Лазарий принял участие в обсуждении. Еда у всех комом стояла в горле, зато вино полилось. Лазарий с любопытством наблюдал за наместником и Магнусом, но перманентно участвовал в разговоре и чаще даже был увлечен принцем, а не всеми остальными. Приборы звякали из чувства обязанности, пока Биргер не закашлял.

Принц настороженно посмотрел на наместника, который запил вином свой кашель. Инис поспешил долить ему вина.

— Все в порядке? — поинтересовался принц и переглянулся с магом. По всем подсчетам этот ужин уже затянулся.

— Да, — хрипло ответил старик и снова глотнул вина. Инис уже приготовился долить в кубок еще, но старик вдруг прижал руку к груди и у него изо рта вырвался фонтан красной жидкости. Инис уронил графин, Агнес взвизгнула, Паскаль обомлел от ужаса. Магнус вскочил со своего места и даже что-то крикнул, но и у него ртом и носом пошла жидкость, красная не только из-за вина. Такой реакции на яд Вилмар и сам не ожидал, потому просто молчал, с каким-то благоговейным ужасом осознав, что такой яд сварил Лазарий. Сам маг к ужасу присутствующих чувствовал себя непозволительно расслабленным. Тадэус в это время не находил слов. Капли рвоты вперемешку с кровью и еще черт знает чем попали ему на одежду и лицо. Вытерев все, он оглядел сначала принца и мага, затем взгляд его упал на два трупа, а после на побледневшего Иниса, которому он только этим утром обещал отсутствие подобных зрелищ. Только он хотел громогласно высказаться, потому что возмущение рвалось наружу и его никак нельзя было проглотить, как светлоглазый юноша отпил вина из своего кубка и неожиданно для всех тоже закашлял. И принц, и Тадэус обратили все свое взволнованное внимание и испуг на мага. После того, как от кашля и прочего умерло двое, было бы дико узнать, что отравились и те, кому не полагалось.

— Лазарий?! — Вилмар даже подорвался с места.

— Все нормально, — кашлянул маг, ничем не успокоив принца, — вино крепкое, вот и все.

Наследник облегченно выдохнул, даже Тадэус расслабился. А вот Лазарий, осмотрев присутствующих, остановил свой взгляд на двух телах, которые он видел частями со своего места. Ситуация с вином ему показалась забавной, если учесть эти смерти. Парень сначала улыбнулся, а потом и вовсе расхохотался, что вызвало откровенный ужас у прислуги.

— Забавно вышло, — все же высказался Лазарий и глянул на Тадэуса, которого эта выходка почти вывела из себя, — ты не находишь?

— Это омерзительно, — сипло выдохнул Тадэус и еще раз попытался оттереть салфеткой свою одежду, как это представлялось возможным. Бросив ее на стол и указав ладонью на двух мужчин на полу, Инквизитор с праведным гневом уставился на принца, который хоть и оценил смешную иронию случая, но все же сдержал улыбку. — Ради подобной картины вы устроили этот ужин?!

— Это милосерднее казни, Тадэус. Я надеюсь, боль была короткой и неожиданной, — тихо ответил Вилмар, который все же был под впечатлением. Агнес за его спиной едва была в чувствах. Бедная девушка побледнела и почти сливалась с цветом передника и чепчика. Паскаль и Инис были до смерти напуганы и даже не шевелились, а вжались в стены. Присутствие прислужницы избавило Вилмара от залпа негодования Инквизитора, который не мог себе позволить высказать все, чего ему хотелось. По разгневанному виду, раздувающимся ноздрям и нервному прищуру взгляда Вилмар и так понял, что такой вид казни Тадэусу явно пришелся не по душе.

— Устроили черт знает что, я в этом участвовать не намерен! — гневно выдохнул Инквизитор. — Прошу меня простить, я отужинал! Доброго вечера! Инис, за мной!

Азарис только со второго раза услышал Тадэуса и на ватных ногах вышел из гостиной. Стоило им зайти за угол, когда вся стража наоборот направилась в малую залу, Инквизитор прижал ладони к бледному лицу парня.

— Азарис, я не знал… ты как? — взволнованно спросил он и даже прижал его голову к своему плечу.

Парень молчал. Перед глазами все ещё стояла ужасная и одновременно мерзкая картина смерти старика и его сына. Инис знал, что Лазарий был своеобразным человеком и совсем не отличался сердечностью и добрым нравом, однако только сейчас Азарис понял, с кем именно его свела судьба и как ему посчастливилось оказаться «на одной стороне баррикад» с колдуном. К тому же, раз принц так горячо любил и уважал своего Советника, значит и он сам был сродни оному. Он ничего ему не ответил, лишь крепче прижался к Инквизитору и прикрыл глаза.

— Уберите их отсюда, — приказал принц стражникам и подозвал к себе девушку. Та была страшно напугана, ей до дрожи в поджилках хотелось сбежать отсюда как можно дальше, но долг принудил ее подойти к принцу, которого она искренне считала теперь монстром вместе с его магом.

— Ваше В-величество, — поклонилась она.

— Пусть тут все приберут, — попросил он тихо, — а после отдохни. Мне неловко, что тебе пришлось стать свидетелем этого вечера. Это совсем не то, что нужно видеть леди.

Лазарий чуть скривил губы, скрыв это за кубком. До чего его иногда раздражала эта манера Вилмара быть с каждым симпатичным личиком самой галантностью!

— К-конечно, — пролепетала та и поспешила удалиться из залы.

— Эти два кубка нужно хорошенько помыть, Паскаль, а после этого выбросить к чертовой матери. Утром ты все равно поедешь к порту, в море их и выкинь. Паскаль? — принц обернулся на своего пажа, который впервые был так напуган самим принцем. Если Лазарий всегда вызывал у него здоровые опасения, то добрый принц перестал ему казаться настолько положительным человеком, каким он его считал. В этот роковой момент Паскаль четко осознал, что Вилмар — наследник, которому присущи не только грехи плоти, но и грехи куда более черные и жестокие.

— Я все сделаю, — кивнул он.

— Можешь быть свободен, Паскаль. Не принимай близко к сердцу. Ты же знаешь, неожиданная смерть лучше секиры или виселицы.

— Разумеется, — не стал отрицать парень. И все же милосердие Вилмара было чудовищным и жестоким! Еще более жестоким Вилмар показался обитателям замка всего парой дней после рокового ужина. То был день казни Норда. Это было уже второе сожжение за столь короткое время.

Принц не любил жестоких казней, не мог смотреть на казнь через огонь, но в этот раз он был впереди всех, кто наблюдал за этим. Ему было жутко, но впервые ему не было жаль приговоренного. Каждый раз до этого дня Вилмар находил в своих сердце и душе толику здорового сострадания, но не в этот раз. Сейчас он был опьянен возмездием, чувством непонятного ему превосходства, он был уверен в себе и в том, что любой будет наказан, кто пойдет против него. В этот день к Вилмару вернулась его уверенность.

Опьянен был не только Вилмар. Три смерти подряд повлияли и на мага, который был одурманен энергией смерти так сильно впервые за долгое время. Он почти физически ощущал печать Ангела Смерти. Не хватало лишь ликования Тадэуса, но тот в силу своих личных переживаний так и не смог насладиться столь ярким актом наказания. Мужчина еще не отошел от ужина и не знал, как отвлечь от произошедшего Азариса, потому новая казнь была для него слишком скорой. Хрупкое взаимопонимание между ним и Инисом этим днем могло вконец испариться. Тадэусу вообще не хотелось, чтобы Инис снова от него закрылся. Инквизитор не без оснований опасался, что в скором времени Инис, насмотревшись на казни и прочие ужасы жизни внутри замка, решит сбежать куда подальше. Однако на удивление Тадэуса вор не то, что не планировал сторониться мужчины, а напротив старался держаться к нему как можно ближе. Парень, пережив не самые благоприятные моменты своей жизни (в виде жутких болезней и не менее жутких казней), решил для себя, что самым безопасным будет держаться того, кому он смог бы полностью довериться. А в замке, да и в целом был всего один такой человек. Выбирать уже не приходилось.

Единственное изменение в его настроении было то, что вор стал молчаливее и тише обычного. Парень явно чувствовал дискомфорт и тревогу из-за всего случившегося, но все равно держался рядом с Тадэусом, что не могло не радовать последнего. В тот день казни Норда Инис хоть и не видел самого сожжения, но все же был подвластен общему настроению замка. Он даже пришел на вечернюю службу и впервые прослушал ее до конца, сидя в самом последнем ряду скамеек. Он не ушел даже тогда, когда вся процессия закончилась, а так и ждал Первосвященника, чтобы не одному шататься по этому проклятому замку.

Тадэус, конечно, замечал все изменения настроений вора, ощущал его тревогу и страх. В конце концов, никто из них не оказался безгрешным ангелом, ниспосланным на эту землю. Каждый из троицы поистине отличился в обратном. Инису оставалось только принять это, а для подобного нужно больше времени, и Тадэус терпеливо ожидал, когда шок все же останется позади.

День выдался нелегким, аппетита не было у обоих, потому напоив теплым вином Азариса, Тадэус отправил его спать. Он и сам уснул довольно быстро, желая сбежать из этого мрака жизни в мрак сновидений, но проснулся от того, что неожиданно «наткнулся» рукой на что-то лишнее. Тревожно проснувшись, Тадэус с удивлением обнаружил в своей постели вора. Взгляд на мгновение метнулся к двери, но увидев ключ в замке, Тадэус слабо улыбнулся и обнял парня, прижав к себе. В этот момент он даже отметил, что Инис сильно похудел, даже больше, чем Тадэусу хотелось.

— Ты зря переживаешь, я всегда рядом, — почти неслышно шепнул он ему в загривок. Инис еще не спал, но и не подавал виду своего бодрствования. Ощущать Тадэуса рядом было до абсурдного необходимым. И пусть его слова мало утешали, но все же имели успокаивающий эффект. Ведь если не Тадэус мог защитить его, то кто еще?

***

Жизнь в прибрежном городке доставляла приезжему миссионеру немало удовольствий. Тибиль в первые же дни наладил общение со служащими Церкви, с живым интересом слушал их мессы. Своих месс у него, естественно, никогда не бывало, он их даже не составлял, да и вряд ли бы смог. Да и на последней был так давно, что уже и не помнил когда.

Жизнь Тибиля ярко преобразилась, его внешний вид имел обновки, внутренний цвел. Он впервые общался так много и с разными людьми. В основном с женщинами много его старше и с мужчинами, от общения с молоденькими девушками он терялся и всячески его избегал. Милостыню он давал бродягам на рынке у порта, делал пожертвования в Церковь. Он вдруг почувствовал себя частью общества и это немало его красило. За этим с интересом наблюдали двое — Тамерлан и Асмиль. И если первый не искал с ним общения, а только наблюдал, когда тот попадался на глаза, то второй успевал участвовать в жизни Пастыря.

— Слушай, а ты изменился! — заметил Дон и улыбнулся, когда они гуляли в тени пышных ив вдали от оживленных улиц.

— В каком плане?

— Ну, выглядишь свежее что ли? Нет твоей занудной мины на морде лица, общаешься даже, хоть и о таких скучных вещах!

— Мне это не кажется скучным, — улыбнулся Пастырь, — я впервые ощущаю такую… приобщенность. Для команды я обуза и кость в горле, а здесь меня даже уважают. Интересуются моим мнением и даже зовут на прогулки.

— Ага, старушки, которым приятно внимание молодого мужика, — подытожил Дон.

— Все-то ты испоганишь, — хмыкнул Тибиль.

— Просто правду матку рублю! А то ты наивный, тебя каждый облапошит. Но эти дамочки ладно, они безобидные, — объяснился Морской Черт, — невесту тебе еще не нашли?

— Нет, но часто интересуются, почему нет дамы сердца…

— И что ты отвечаешь? Что на пиратском корабле даму сердца имеют все одну и по очереди?

— Асмиль!

— Шучу! Я же помню, что ты отрекся от всего мирского, потому радости жизни у тебя скудные такие, книжки читать, да скучную белиберду в церквях слушать. Я как-то хотел зайти, но так меня в сон потянуло, что решил пропустить эля в трактире одном. Хорош у них тут эль, только цены кусаются.

— Все бы тебе к кружке приложиться, да о девках думать, — вздохнул Пастырь.

— Потому что я настоящий мужчина, свободный как ветер, и жизнь моя бескрайняя, как море. Что плохого, если шхуна моя бросит якорь в этой бухте? Или в любой другой? Каждому мужику это надо! Как ты без этого обходишься, ума не приложу!

— А есть, что прикладывать? — хмыкнул молодой мужчина и отвел взгляд в сторону.

— Да даже если и нет, я найду что приложить другое!

— И во сколько же бухт ты бросил свой якорь? — поинтересовался Пастырь, чтобы начать свою любимую шарманку про пьянство и беспорядочные плотские утехи.

— Аж в никакую не бросил, — вздохнул Дон и почесал затылок, — зато братец твой преуспел знатно… Что ни встречу, так вечно вокруг него этот мерзкий хохот дешевых давалок. Я б, может, и не прочь расслабиться тоже, но мне тошно от всего этого. Хоть ты и любитель приписать мне шлюх самых разных, но я вообще-то не так низко пал, как ты думаешь!

— Я уже никак не думаю… стараюсь не думать. Не мое это дело, — ответил Тибиль, проигнорировав слова о кузене. Наблюдать и даже слушать о том, как любимый человек гниет в подобном обществе всегда давалось Тибилю с трудом.

— Ой ладно тебе, не куксись! Я же порядочный, чего тебе там думать? И всяким попойкам зачастую предпочитаю общение с тобой, хоть Феррос мне и запретил! Да еще чего он там себе придумал? Что я тебя в койку хочу затащить ему назло! Я? Тебя? Ему капитанская шляпа голову пережала явно!

— Ммм, — Пастырь сжал губы, невнятно промычав. — Ты? Меня? Противно даже представить?

Дон не сразу понял этот укор в голосе мужчины, даже остановился и уставился уже в спину Пастыря.

— Якорь мне в глотку! — захохотал Морской Черт. — Да у тебя уши огнем полыхают! Ты что ли обиделся, что я бухтой твоей не интересуюсь? Хочешь слова Ферра подкрепить?

— Не хочу, конечно! — насупился Тибиль. — С ума сошел? Я просто… ты сказал это слишком пренебрежительно, словно меня невозможно хотеть!

— Хочешь, чтобы хотели? — усмехнулся Асмиль.

— Хочу, чтобы ты заткнулся, если честно. Смущаешь же…

— А потом чешет мне про «я не хочу», «грязно все это». Небось по вечерам ладони стираешь, м?

— Асмиль!

— Что Асмиль? — хохотнул пират и, широко улыбнувшись, обошёл Пастыря, перегородив тому дорогу. — Я ведь теперь знаю твой секрет… — вдруг понизив тон, шепнул парень и хитро прищурился.

— Какой еще секрет? — нахмурился Тибиль, хотя про себя очень испугался. Скрыть свою тревогу у него вряд ли получилось, потому что выражение его нахмуренного лица только и кричало о панике.

Дон не мог не заметить растерянности Тибиля и, кажется, начал скалиться ещё шире, поняв, что слова попали точно в цель.

— Ну, как… — чуть подавшись вперёд, продолжил шептать брюнет. — Твой маленький секретик, который ты вечно скрываешь ото всех.

— Не неси ерунды, нет у меня никаких секретов, ни больших, ни малых! Напридумывал себе невесть что! И вообще я проголодался, пошли отсюда! — Тибиль сжал губы и, как ему казалось, сделал непроницаемое лицо, которое больше походило на лицо маленького проказника, пойманного на горячем.

— Ну, как нет? Есть же, — беспечно повёл плечами пират. — Мне и придумывать ничего не надо, все как на ладони, — продолжал стоять на своём Асмиль. Дон вдруг схватил Тибиля за руку и потянул несильно на себя.

— Какой нахрен секрет?! — не выдержал Тибиль. Лучшая защита — отрицание. Одернув свою ладонь, Пастырь сжал губы в бескровную полоску.

— «О, дорогая сестренка! Прошу, пусть твои глаза цвета неба будут ясными! И горькие слезы не польются из них ручьём!» — восторженно изрёк пират, придав своему голосу как можно больше любви и обожания (по крайней мере, Дон был уверен, что у него это вышло). Тибиль сначала вовсе растерялся, но после вдруг осознал, что Асмиль цитирует фрагмент из его любимой книги. Морской Черт коснулся щеки Пастыря свободной рукой и, наклонившись к лицу парня, выдал своим привычным развязанным тоном, — ну, а потом они засосались, а точнее сплелись языками и ещё чем-то там.

Тибиль погас моментально и побагровел от стыда, в ужасе вспомнив, в какой части могли быть эти слова. До этого в книге были описаны вещи куда интимнее, от чего Пастырю вообще стало нехорошо.

— Там всего пара таких сцен, — начал оправдываться он, — я их не читаю практически. Это всего лишь… рок судьбы. Раньше это было в порядке вещей и… и это вовсе не секрет, просто…

— Практически не читаешь? Просто перечитываешь, да, — со смехом протянул Дон, так и не убрав руки.

— В этом нет ничего такого!

— Ну да, всего-то жезл любви в ножнах страсти!

Блистательной стойкости Пастыря пришел конец. Он все же высвободил свои руки и на несколько мгновений скрыл свое красное лицо за ними. Немного поразмыслив, Тибиль глубоко вдохнул и молча направился в сторону города, потому что уже темнело, да и находиться с Асмилем было невыносимо. Какой позор!

— Мне нужно поесть, уже поздно, — оправдал он свою спешку.

— И почитать на ночь, да?

— Ничего смешного! Ты сам сказал, что это нормально для мужчины!

— Передергивать на инцест? Не припомню! — рассмеялся Дон. — Ладно-ладно! Брось! Я же не осуждаю! Просто ты весь из себя такой правильный, а сам такие книжки читаешь. Ты, скажем так, открылся для меня с новой стороны. И она неплохая! Хоть на человека стал похож!

— Хватит издеваться, — буркнул Пастырь.

— Я и не издеваюсь! — заверил Дон. — Ладно, пойдем, извращенец ты этакий, сам бы пожрал чего. А потом к тебе пойдем, почитаешь мне хоть одну из тех сценок, а?

— Да пошел ты! — разозлился Тибиль, все еще чувствуя невероятный приступ стыда.

— Я и иду! Следом за тобой! Святоша, — добро усмехнулся рулевой и молча последовал за сбегающим Пастырем.

Отвязаться от Дона у Тибиля не получилось, как бы он ни пытался. Ужин прошел очень скомкано, потому что Пастырю кусок в горло не лез, зато Дон отужинал на славу. Взяв остатки еды в комнату Тибиля, рулевой без разрешения зашел в гости, хотя хозяин комнаты очень сильно жаловался на усталость.

— Я серьезно, — улыбнулся Дон, — хоть читаешь про это, значит, не все потеряно! Хочешь, по ролям почитаем?

— Ты совсем рехнулся? Кто такое по ролям читает?! — вспыхнул Пастырь. Одно только представление подобного чтения вызывало такой мощный приступ стыда, что мужчину аж затошнило.

— А что? — пират нашел эту спрятанную книженцию в ящике и быстро нашел нужный отрывок. — Кхе-кхе, «Ему нравилось ласкать свою сестру, та словно послана была самим Богом по образу его и подобию: чистая, светлая кожа, розовые сосочки и такая влажная щелка меж ножек с чувствительной жемчужиной», — зачитал он, — ну и гадость, — тихо заключил Дон и скривился. Нет, Асмилю этот текст не казался слишком непристойным, парня больше смущал язык, которым было все описано: уж слишком все было приторным, наигранным и сладким, ведь в жизни все было совсем не так.

— Хватит… это звучит противно! Когда читаешь, как-то иначе все в голове складывается…

— Как бы все верно! Написано противно и читается также противно! Тебе серьезно это нравится? — вскинул темные брови Морской Черт и двинулся в сторону Тибиля.

— Мне нравится их история, а не конкретно вот это, — тихо вымолвил Тибиль, — когда нет этих описаний, там разворачивается целая драма. Это мне нравится.

— Тоже мне драма, братику и сестричке не разрешали шалить после обеда, — с сарказмом изрёк пират и встал напротив Тибиля. — Я не только об этом моменте. Там же вся так называемая драма ‘так’ описана. В жизни же так не бывает, — подвёл итог Дон и мягко улыбнулся Пастырю. — А то… представь, — Дон повертел ладонью в воздухе, попытавшись придумать подходящий пример. — Вот! — резко воскликнул брюнет и подскочил к Тибилю. — Ты порой напоминаешь мне море. Оно бывает капризным и беспокойным. В такие моменты очень тяжело находиться в плавании и порой думаешь, а на кой-черт я вообще полез в воду? Но когда наступает затишье… ровный горизонт, бескрайняя синева, горящий закат… смотришь на всю эту красоту и в эту минуту осознаешь, что все жертвы не напрасны…

— Чего? — растерянно спросил Пастырь и некстати захлопал глазами, представ перед Доном наивным подростком. Даже в голове не укладывалось, что мужик то постарше него будет! Тибиль в этот момент обдумывал его слова и не совсем их осознавал, не мог их переложить на себя, словно рулевой говорил только о море. — В смысле ты… правда думаешь обо мне так?

— Нет, конечно, я думаю, что ты помоечка, ибо столько сквернословия от святоши я вряд ли еще где-то слышал, ты невыносимый зазнайка, но в целом, если присмотреться, то вполне себе ничего!

Пастырь заметно скуксился: метафоры о море ему нравились куда больше, чем реальная картина.

— Я просто о том, — продолжил рулевой, — что в жизни не говорят красивыми и пустыми фразами, если действительно дорожат кем-то. Они доказывают делом.

— Неправда, — тихо возразил мужчина и улыбнулся. — Когда-то я жил не так, как сейчас. И в высшем свете, если тебе достает образования и смекалки, ты обязан говорить красиво. Истинный рыцарь подтвердит все делом, а пустослов так и продолжит складно говорить, но долго на этом умении не протянет. Делом подкреплять слова нужно, но и говорить красиво не лишнее.

Уже размытые воспоминания о детстве смешались с зарисовками из всевозможных романов. Тибиль отчаянно хотел вернуться в тот шик и блеск высшего света, но понимал, что будет там чужим, даже если представится такая возможность. Слишком много упущено, чтобы стать кем-то значимым. А не значимым быть все равно где. Мысли об этом плавно перетекли в то, что появись он сейчас дома, вряд ли с ним будет кто-то носиться. Даже Феррос без особого желания это делает. Только Асмиль по каким-то непонятным причинам помогал Пастырю и в последнее время действительно «носился» с ним, как курица с яйцом.

— Мы с тобой не в высшем свете, здесь болтунов не любят, — хмыкнул рулевой и отложил книгу в сторону.

— А ты дорожишь мной? — вдруг поинтересовался Тибиль, чем ввел Дона в некое замешательство.

— В смысле?

— Ну, красноречием ты не блещешь, но делом стараешься всегда помочь мне. Учитывая нашу вражду раньше, мне иногда странно обо всем этом думать. Вдруг Феррос прав? От того, что он тебя бросил, а я, признаться, очень рад этому, тебе обидно… и ты решил и меня на место поставить, и ему насолить? — рассуждал мужчина.

Асмиль вскинул темные брови и пристально посмотрел в глаза Тибилю.

— Хорошо, — тяжело выдохнул Дон. — Во-первых, я его бросил, на минуточку. Во-вторых, по словам твоего братца я, чтобы ему насолить, должен был уже тебя опрокинуть раз пять, если не больше. А мы с тобой, как ты видишь, друг другу книжки читаем. В-третьих, чтобы его как-то задеть, мне нужно, чтобы он был в курсе моих похождений. О том же, что я сейчас с тобой, не знает даже Зира. Итак, как ты считаешь, где здесь подвох? — изрёк молодой пират и с интересом уставился на Пастыря.

— Ну, один раз ты же пытался! — Тибиль все же озвучил эти давно рвущиеся наружу слова. — Когда, ну… тогда, когда… когда ты насильно меня поцеловал…

Морской Черт с нескрываемым удивлением покосился на Тибиля (как можно было в его возрасте будучи мужчиной оставаться таким недотрогой?), а затем залился громким хохотом.

— Боги, что я пытался? Облить тебя вином? Ты хоть помнишь, по какой причине все это произошло? Ты серьезно тогда решил, что я хотел тебя… взять силой? Или надругаться? Я даже не знаю, как это правильно назвать в твоём случае, — со смехом покачал головой брюнет, — вот же… чудик.

Мужчина страшно пожалел о том, что вообще поднял эту тему, что научил Дона читать, и что вообще сегодня встретился с ним. Ему стало так стыдно, что захотелось провалиться сквозь землю и оказаться в безлюдном месте на долгие-долгие годы.

— Ладно, забыли… — отмахнулся он, — и тебе не пора? Я собирался лечь спать, если помнишь…

— Нет, постой, — усмехнулся Дон, который явно не торопился покидать комнату Пастыря. — Ты серьезно из-за этого переживаешь?

— Да нет, — пожал плечами Тибиль, — мне уже все равно. У меня никогда не было друзей, — он слабо улыбнулся, — так что я рад, что все это случилось, пусть временно. Я всегда думал, что я и Феррос не разлей вода, но с каждым годом я все острее замечаю, как я ему мешаюсь. Ему со мной не интересно, но, по правде сказать, он всегда был для меня недосягаем… поэтому я правда рад, что у меня появился ты. Мне с тобой очень весело бывает.

— Бывает, — негромко выдохнул пират, улыбнувшись. — Ну, когда ты не несёшь ересь и не кроешь всякой руганью, с тобой тоже ничего так, — Асмиль подошёл ближе и похлопал Тиба по плечу, — а насчёт того случая… хочу чтобы ты запомнил раз и навсегда. Я, несмотря на то, что порой тебя хотелось придушить голыми руками, никогда и не думал делать тебе что-то плохое. Уяснил?

Тибиль слабо кивнул, но ничего не ответил. Тишина стала уже неловкой, когда Пастырь все же спросил:

— Может, останешься?