Глава XLIV. (2/2)

Инис чуть помолчал, видимо что-то обдумывая, а затем, также не повышая тон, ответил:

— Нет… не считаю, — соврал Вор, — хотя, если бы это и было так, я прекрасно понимаю, что заслужил это. И, да… я тоже сплю неважно. Да и почему ты спрашиваешь разрешения у меня? Ты же знаешь, что я всегда тебе рад.

— Мало ли? Вдруг ты мне не все сказал о том, как тебе бывает больно, — со смешком выдохнул Тадэус, но быстро продолжил, — я пошутил. Это шутка. Не заводись только.

— Хех, да уж, — натянуто ощерился Зуар. Парень на секунду прикрыл глаза, а затем крепко обнял Тадэуса. — Скажи мне, что ты больше не злишься и не затаил на меня в глубине души чёртову обиду. Мне очень нужно это услышать, — тихо проговорил черт, уткнувшись Инквизитору в шею.

— Дурак ты, Азарис, — улыбнулся Тадэус.

— Вполне может быть, — коротко усмехнулся Азарис.

— Я не злюсь на тебя, и обиды нет, — выдохнул мужчина, хотя и не был честен.

— А вот ты врун, — на ухо шепнул рыжий и улыбнулся. — Мы же оба знаем, что ты так быстро не оттаиваешь. Но спасибо. Мне правда немного полегчало. И я все же надеюсь, что ты видишь, что я искренне сожалею и раскаиваюсь, и в итоге действительно смогу загладить свою вину, — отозвался плут, а затем чуть отстранился и, искренне ощерившись, подмигнул Дэусу.

— Ты попросил сказать, что я не злюсь, и я сказал. Ты не просил сказать правду, — улыбнулся пепельноволосый, — что просил, то и получил.

— То есть мне теперь еще постоянно уточнять, что «именно» я хочу услышать? — рассмеялся рыжий. — Что-то вроде… Эй, Дэус, а ответь-ка мне на этот вопрос! Не боись, можешь врать! Сегодня разрешаю, — продолжал веселиться черт.

— Угу, примерно так, — поддержал Тадэус, — а теперь дай мне закончить. Мортен, к счастью, особой фантазией не отличается… Все растраты идут на благоустройство порта и церквей в деревнях. Но там нет ни одной годной церкви, а порт в ужасном состоянии.

— Хорошо, сиди работай. Не буду тебя отвлекать. Но… ты же не против, если я просто посижу рядом?

— Конечно, — улыбнулся мужчина и вернул внимание к записям. Уже к вечеру у Тадэуса был целый список вопросов к Биргеру, но он его так и не озвучил. Было решено все же дождаться Мортена. Если же к первому дню лета младший сын наместника не вернется, то расследование будет затрагивать не только хранителя малой печати, но и самого наместника. Во всяком случае уже за огромный список запрещенной литературы Тадэус имел право обвинить Мортена в ереси и продолжить расследование по всему замку. Площадь бы не переставала гореть кострами инквизиции, ведь по большому счету лишь благодаря Тадэусу люди здесь вспомнили о Боге. Но все же на первом месте у Инквизитора был факт казнокрадства, потому со всем остальным пришлось подождать.

***

Уже затемно в комнате Иниса раздался тихий стук. Вор даже не сразу отреагировал, но ночной гость вошел в его комнату без приглашения. Впрочем Тадэусу приглашение было не нужно. Азарис слабо улыбнулся, почувствовав невероятное волнение. Разбойник даже усмехнулся про себя, чего он так распереживался? Но почему-то рыжему было неловко. Да и какой-то неприятный осадок после ссоры все же остался, ведь вина Иниса никуда не делась, она продолжала жить в груди парня. На самом деле для Зуара было совсем непривычно чувствовать подобное. Он слишком сильно переживал из-за всего, что происходило между ним и Инквизитором. Возможно, это было глупо и бессмысленно, ведь Азарис не мог отвечать за все сразу. Но у парня почему-то сложилось совершенно странное и нелепое суждение, будто Тадэус априори не мог совершить что-то неправильное или как-то оступиться, а вот он — олух по жизни — запросто.

— Доброй ночи, — тихо проговорил Тадэус, заперев дверь. Мужчина подошел ближе к парню, попутно осматривая комнату. Он видел ее разве что с порога, когда Паскаль доложил о милости принца. Зуар присел на постели и, подтянув к себе ноги, улыбнулся еще шире:

— Доброй. Будь, как дома, — тихо усмехнулся рыжий, а затем едва заметно нахмурился. — Возможно… тебе предложить что-то для сна? Но я не знаю, впору ли тебе это будет. Хотя у меня есть пара рубашек, которые мне велики! Как это говорится — на вырост! — оживился Азарис и даже предпринял попытку подняться, чтобы оказать своему полуночному гостю должное внимание и заботу. — Или, может, тебе предложить кувшин воды и чашу для умывания? — продолжил тараторить желтоглазый. — Я не знаю… может, ты еще что-то хочешь? Я могу…

— Хочу, — кивнул мужчина и подошел совсем близко к вору. Инис тяжело сглотнул, и у него чуть сердце не остановилось, когда мужчина его крепко обнял и прижал к себе. — Хочу, чтобы ты успокоился.

— Да… я спокоен, — уклончиво отозвался рыжий, обняв Инквизитора в ответ. — Просто мне же нужно обслужить тебя так, как того требует твой статус, — протянул Азарис, а затем, осознав, что именно сказал, хрипло рассмеялся. — Кажется, это прозвучало слегка… вычурно.

— Не переживай, я готов ко сну, мне просто нужно раздеться, — улыбнулся Тадэус и отпустил вора, принявшись снимать с себя верхнюю одежду. Ночная рубаха оказалась под всеми другими одеждами, волосы собраны в низкий хвост, перевязанные лентой ближе к середине длины. Все произошло так, как это бывало обычно, когда Инис жил в покоях Инквизитора. Однако когда мужчина лег в постель и обнял Зуара, рыжий парень с каким-то облегчением выдохнул. Всего за несколько дней Азарис истосковался по этим сильным рукам и теперь, наконец, был объят ими.

— Уся? — зачем-то позвал он, и Тадэус промычал ему в загривок, сильнее прижав парня к своей груди.

— Сердце у тебя сейчас из груди выскочит, чего ты так волнуешься? — поинтересовался Инквизитор. — Я пришел не для близости, не бойся. Я просто хочу быть рядом.

— Дэус… — с тяжелым вздохом протянул Азарис. — Господь… ну, опять ты за старое? Я же тебе уже сказал, что меня не пугает наша близость. Да и сердце может часто биться отнюдь не из-за страха. Я… — тихо проговорил рыжий и положил свою руку поверх руки Инквизитора, — я просто соскучился по тебе и таким вечерам.

— Я знаю, — улыбнулся синеглазый и глубоко вдохнул запах волос вора, — знаю.

В комнате воцарилось молчание. Инис думал о своем, прислушивался к спокойствию, которое его окутывало лишь от того, что Тадэус был рядом. Правда, все мысли вылетели из головы, когда мужчина поцеловал его в загривок. Азарис слабо улыбнулся и обернулся к Инквизитору.

— Этого мне тоже очень не хватало, — прошептал рыжий и, полностью развернувшись, аккуратно коснулся губ Тадэуса. Инквизитор ничего не ответил, решив, что его ответ понятен и без слов. Он тоже скучал и в какой-то степени был уже зависим от такой близости с этим желтоглазым чертом. И было уже совершенно неважно, с чего шло начало их отношений, итог был гораздо важнее. Теперь Тадэус оберегал Иниса так, как мог; старался быть с ним рядом. И, конечно же, он теперь боялся представить, что случится, если Инис его покинет. А чтобы этого не произошло он был обязан заботиться о нем, дарить ему ласку, чтобы злые языки потом не шептались за спиной. Он должен был быть нежным. Но Тадэус был практически лишен этого чувства. В его понимании он и так был предельно мягким.

— Азарис, — тихо вздохнул пепельноволосый, ощутив возрастающее возбуждение вора. Прижавшись к Тадэусу сильнее, Зуар практически навалился сверху.

— Ты знаешь, что ты меня просто с ума сводишь? Я из-за тебя сон потерял и чертов аппетит. Ты уверен, что ты потомственный инквизитор, а не сын ведьмы? — чуть отстранившись, хрипло проговорил желтоглазый, — а то по всем признакам… меня приворожили.

— Так меня еще никогда не оскорбляли, — тихо ответил синеглазый, и вор тяжело вздохнул. Иногда Тадэус был чертовски непробиваемым! Ведь Инис почти признался ему в своих чувствах, а тот в ответ умудрился оскорбиться!

— Дурак ты, Тадэус, — хохотнул вор и вновь потянулся к губам мужчины, с наслаждением подавшись в его сильное тело своим.

— Испытываешь меня, да? — тихо выдохнул тот, прикусив нижнюю губу.

— Нет, скорее просто желаю, — сипло усмехнулся Зуар и, обвив шею Тадэуса руками, подтянулся ближе. — Как я уже говорил… я вроде как не сильно смахиваю на Асмодея искусителя, — ощерился плут и стал неторопливо покрывать поцелуями шею Инквизитора.

Тадэус прикрыл глаза и попытался выровнять дыхание, но вряд ли Инис помогал ему в этом. Сердце Инквизитора застучало так, что в голове стоял непонятный шум.

— Азарис, — вновь протянул он и даже нахмурился. Тадэус пришел этой ночью не за близостью такого плана и был уверен, что этого не произойдет. Но вор был явно не согласен с таким планом. На мгновение сдавшись ощущениям и взметнувшемуся возбуждению, Тадэус прижал к себе разбойника и, тяжело выдохнув, вовлек Зуара в долгий поцелуй. И от этого нестерпимо долгого поцелуя у вора, кажется, даже голова пошла кругом. Инис с силой зажмурился и, сдавленно простонав Тадэусу в губы, все же прервал поцелуй и жарко выдохнул.

— Сгораю… — невнятно пробормотал рыжий и, зацепив пальцами мягкую ткань, попытался стянуть с Тадэуса ночную рубаху.

— Азарис, подожди, — этого искусителя все же пришлось остановить. Помяв губы, Тадэус не сразу посмотрел в шафрановые очи. — Если ты этого хочешь, я помогу тебе ласками? Помнишь, как это было раньше… только руками…

— Что? — искренне удивился рыжий и заметно нахмурился. — А… а ты не хочешь? И почему только руками? — продолжил задавать вопросы недоумевающий вор. Зуар с беспокойством взглянул в глаза Инквизитора и тихо спросил, — это из-за ссоры… да?

— Да… Но не потому, что я злюсь на тебя, а потому что не хочу делать тебе больно. Я хочу доставлять тебе удовольствие без боли. Хочу, чтобы тебе было приятно, ведь мне приятно уже лишь от того, что я могу касаться тебя, видеть тебя… Я знаю, это звучит странно, но имея возможность взять тебя, я испытываю невероятное удовольствие отказывая себе в этом…

Разбойник слабо ощерился и прикрыл глаза. Тадэус действительно очень переживал из-за того факта, что он причиняет Зуару боль во время близости. Инису, конечно, было приятно осознавать, что Инквизитор так пекся о нем. Но Азарис совсем не хотел, чтобы Тадэус ощущал чувство вины или как-то ущемлял себя.

— Дэус, — со вздохом проговорил рыжий. — Прошу, пойми… мне всегда с тобой хорошо. Даже если я ощущаю некую боль, о которой ты продолжаешь твердить, мне все равно хорошо… потому что в эти минуты близости я с тобой. Я бы очень хотел, чтобы наши отношения вернулись к тому, что у нас было до этого чертова скандала. Чтобы не было неловкости и напряжения, чтобы не было совершенно неуместных и ненужных переживаний. Я этого очень хочу, — не повышая тона, продолжал Инис. — И если ты действительно хочешь сегодня быть просто «наблюдателем», хорошо, пусть будет так. Неважно. Главное, что ты пришел, и ты рядом.

— Я хочу быть рядом всегда, — только и ответил мужчина с улыбкой. Обняв Азариса, Тадэус опрокинул его на лопатки и навис сверху. Он долго смотрел в его желтые, почти искрящиеся глаза, словно хотел озвучить что-то нечто важное. Но вместо слов он лишь поцеловал его мягкие губы. Инквизитора страшила такая тяга к вору. Ведь однажды он чувствовал нечто подобное. Ничем хорошим это не закончилось. Но с Инисом все должно быть иначе. «Господи, умоляю, не забирай его у меня», — думал мужчина, сжимая вора в своих крепких объятиях и понимая, что уже никогда не сможет его отпустить.

***

Эта ночь была невероятно тихой и душной. Но тихо было лишь вдали от всех громких трактиров островка. Дальше от порта вырастали несуразные постройки, хижины и бунгало, домики в несколько этажей, держащиеся на честном слове и гнилых сваях. Некоторые дома на склонах умудрились построить благодаря природным столбам — деревьям. Атмосфера, конечно, была донельзя романтичной: узкие, обшарпанные улочки; экзотические деревья и прочая зелень, дарящая местным жителям сладкие плоды; редкие животные, летающие с дерева на дерево; бесчисленное количество всяких букашек, ядовитых лягушек и змей, худосочных крыс, прошмыгивающих от одной мусорной ямы к другой; и небо. Бездонное сине-черное небо, мерцающее бесконечными звездами. Можно было смотреть на него очень долго, и от его красоты захватывало дух и даже кружилась голова.

У Тибиля голова уже болела от всего этого великолепия. Не сказать, что красота была столь необъятна и устрашающа, но вписавшиеся в нее трое мужчин явно представляли для него опасность. Еле поднявшись на руках, Пастырь сплюнул вязкую кровь. У него уже не осталось сил, чтобы дать отпор. По правде сказать, Тибиль был едва способен выстоять против одного, а их было сразу трое.

— Прошу вас, хватит, — только и просил мужчина. Он уже мало что видел в темноте: от слез, что подступили к глазам, все очертания смазывались в непонятное пятно. Тело болело от сильных ударов ногами, кожа местами кровила из-за ран. Духота была такой сильной, что Тибиль в качестве исключения облачился в непривычную для себя одежду. Сменив сутану на брюки и свободную рубаху, молодой Пастырь если и отличался от пиратов, то выглядел обычным моряком или, возможно, мелким торговцем. Дорогой кинжал, который подарил ему брат, стал для разбойников целью наживы. А вместе с этим мужчины поживились несколькими монетами золота, что считалось для маленького острова невероятной удачей.

— Смотри-ка! Еще скулит что-то! — загоготал один из разбойников и пнул мужчину под дых. У Тибиля еще сильнее потемнело перед глазами, и он свалился на спину, судорожно пытаясь хотя бы сделать вдох.

— Заканчивай с ним уже, сколько можно?! Того и гляди сейчас кто-нибудь сюда прибежит, тогда уже нас обчистят, как липку!

— Фе…

— Чего ты там кряхтишь, неудачник? — зло ощерился один из мужчин и надавил подошвой сапога на опухшее и окровавленное лицо чужеземца.

— Ферр…

— Че он там мямлит? Кончай с ним! — подгонял третий. — Ай! Вечно все самому делать приходится!

Не дождавшись определенных действий напарника, мужчина сам хорошенько пнул несчастного путешественника и, подняв его за волосы, хорошенько приложил о деревянную стену закоулка, что тот, наконец, отключился. Все трое снова обшманали тело, забрав кожаный ремень и сапоги. Хотели бы забрать и штаны, да никто из троих в них все равно бы не влез, да и те уже были изрядно испачканы кровью. Один из разбойников стянул с запястья чужестранца деревянные четки.

— Ну и на кой-черт тебе сдалась эта дешевка? — хохотнул другой.

— А че, ближе к Богу, так сказать! Все, пошли, он уже пустой!

Разбойники оставили свою жертву на месте преступления. Никто из них даже не задумывался, что мужчину следовало убить. Троица пришла к заключению, что этот неудачник, который и драться-то толком не умел и сам отдал им деньги еще до драки (отдал им все ценное, кроме кинжала, из-за которого и началась драка), даже если и придет в себя, ничего им сделать не сможет. Они оценили противника верно, но, наверное, зря не узнали, что Тибиль был кузеном грозы всех разбойников Железного Дома — Ферроса.

— Смотри, сегодня мы купили почти все, что мне было нужно. Останется только завтра напрячь ребяток и послать их за мешками с овощами.

— Ох! Картошечка… куда ж мы без неё? Что бы я делал одинокими вечерами, если б не она? Наверное, вместо того, чтобы сутками ее чистить, занимался своими делами… вот глупость то, да? — с издёвкой ответил рулевой Зире и поправил тяжеленную сумку у себя на плече.

Зира и Асмиль все утро бродили по всевозможным рынкам и лавкам, чтобы негритянка смогла найти все необходимые ей приправы и продукты, которые смогли бы хоть как-то разнообразить еду пиратов. Ведь Зире каждый раз приходилось добавлять в рационом команды что-то новое, чтобы несчастные парни, которые и так с ума сходили от постоянной качки и бескрайних синих просторов моря, не свихнулись еще и от однообразной пищи мореплавателей.

— Ты мне еще тут повозникай! — со смехом выдохнула темнокожая дама и шуткой погрозила Дону пальцем. — А на самом деле… — серьезнее начала она, — раньше я тебя реже видела на кухне, и у тебя действительно были занятия уж получше чистки картофеля. Так что у вас случилось?

Асмиль чуть сбавил шаг и недовольно нахмурил брови: тема, которую выбрала Зира, ему совсем не нравилась.

— А что случилось? — переспросил рулевой, натянуто оскалившись.

— Не коси под дурачка… я сейчас говорю про вас с Ферром, и ты меня понял, — проговорила негритянка, заглянув парню в лицо. — Капитан почти кидается на команду, ты просто истекаешь ядом… Эта ссора длится дольше всех, которые у вас были. Что он сделал? Что произошло? — женщина действительно хотела узнать причину бушующих страстей между Королем пиратов и Морским чертом. Напряжение, которое ощущалось между ними, чувствовал каждый на корабле, но никто не решался узнать причину разлада, прекрасно понимая, что за это можно получить по почкам или от вспыльчивого Дона, или быть выброшенным за борт гневным капитаном. Зира же была для Асмиля неприкосновенна. Она единственная могла напрямую сказать молодому пирату, что думает, дать совет или просто отвесить Дону подзатыльник за непотребное поведение или хамство.

— Ты уверена, что хочешь поговорить об этом? — протянул парень, тяжело выдохнув. Молодой пират уж очень не любил делиться своими мыслями и переживаниями.

— Уверена, — коротко кивнула женщина. Дон на мгновение прикрыл глаза и прикусил нижнюю губу, а затем поднял голову наверх, устремив серые зеркальца в чистое небо.

— Тогда давай отнесем это на корабль, а потом прогуляемся?.. — предложил Асмиль, в глубине души надеясь, что как только они поднимутся на судно, никому из них уже не захочется никуда идти. И все же после долгого и неимоверно жаркого дня парочка решила пройтись в сторону деревень, чтобы немного развеяться и просто побродить в тени меж старых улочек.

— Ну и? — подначивала негритянка.

— Я разлюбил его, — тихо проговорил брюнет.

— Серьезно?.. — женщина удивленно вскинула брови и поджала губы.

— Да. Я устал от этого дерьма. В самом начале я, как наивный дурак, искренне верил, что со временем Ферр начнет относиться ко мне по-другому. Якобы ему просто нужно время! Время отпустить Нокса и свыкнуться со мной. Но нет. Прошло уже так много времени! Ничего не поменялось. От него не чувствуется тепла. Он не оказывает поддержку… просто не хочет. Мои проблемы его не волнуют. Я ему нужен только в хорошем расположении духа и с разведенными в сторону ногами. Только так! — с запалом продолжал Морской черт. — А я устал! Устал быть приятным дополнением! Устал быть бесплатной и выгодной куртизанкой! Не хочу так больше. Для меня нет в этом выгоды… да и чувства, не ощущая взаимности, угасли. На кой-черт мне все это продолжать? Уж лучше в одиночестве наяривать в каюте, чем лежать рядом с человеком, которому ты не нужен… — сокрушенно изрек Дон.

— Ох, родной мой, — с волнением отозвалась Зира и на эмоциях крепко обняла парня, от чего тот даже вздрогнул. Негритянка совсем не ожидала услышать от Дона такую открытую исповедь. Рулевой был не из тех людей, которые любили делиться своими переживаниями, но, видимо, это был действительно крик души. — Не переживай… раз так, он тебе не нужен. Ты прав! Ты еще сможешь найти такого человека, который будет отвечать тебе взаимностью. Вот увидишь, — по-доброму проговорила женщина, продолжив обнимать Асмиля. Рулевой с силой выдохнул и обнял Зиру в

ответ. Кажется, ему даже немного полегчало: на сердце стало спокойнее, и горькая обида ощущалась уже не так остро.

— Да уж… все случается когда-нибудь. Но от этого легче никогда не становится, — тихо отозвался Дон, но затем, отстранившись от Зиры, добавил уже громче, — ладно! К черту все это! Погрустили и забыли! И больше мы эту тему поднимать не будем! Поняла?

— Как скажешь, — с улыбкой произнесла женщина и похлопала парня по плечу. — Давай обойдем во-о-он те дома и вернемся на корабль, — весело проговорила Зира, указав рукой в сторону переулков. Дон согласно кивнул и двинулся первым.

Зира была очень довольна тем, что они пошли именно этой дорогой, и к концу прогулки буквально сияла. Хорошо иногда просто бездельно побродить по острову, изучив местный быт и поглядев, как живет здешний народ. Прогуливаясь, парочка неторопливо шла мимо деревенских домиков, вокруг которых часто можно было увидеть то домашнюю птицу, что с шумом мельтешила туда-сюда, то пасущихся коз и свиней. Вместе с животными бегали и деревенские детишки, разгоняя по всему двору куриц и отвлекая от «важных занятий» скот. Взрослые (которыми чаще всего оказывались старики и старухи) сидели в тени у крыльца и с недоверием поглядывали на «чужих».

По дороге до колодца (который пираты разглядели, продвинувшись дальше к центру деревеньки) к Зире привязались две козы, и загоревшегося азартом Асмиля пришлось долго отговаривать красть их. Позже, когда рулевой и кок передохнули у колодца, пираты направились в сторону берега, к кораблю. И вроде бы день можно было счесть «прекрасным», но в конце прогулки его омрачил некий бродяга, которого Зира заметила недалеко от дороги.

— Черт, Зира! Что тебе приспичило каждый раз обращать внимание на всякий мусор? Не подходи к нему! Налакался и спит в тенечке! Что тебе от него надо? Ясно же, что и брать у него уже нечего, — недовольно протянул Дон, когда негритянка решила подойти поближе к забулдыге.

— Может, его убили, а ты такое говоришь… — буркнула в ответ темнокожая и чуть наклонилась к несчастному, однако по совету Дона все равно держалась от него на небольшом расстоянии.

— Тем более от него уже пользы никакой, — отозвался рулевой, закатив глаза. Бродяга лежал вниз головой, его волосы были все перепачканы песком и кровью, также как и одежда. Зира не могла разглядеть лица бедняги, да и если бы смогла, то это вряд ли помогло ей: парня действительно хорошо отделали, да так, что лицо попросту опухло и заплыло.

— Вроде живой… — проговорила Зира, заметив, что грудная клетка бродяги через раз, но поднимается. — И алкоголем от него не пахнет. Может, позвать кого из деревни?

— Ты думаешь им есть дело? — вскинул темные брови Дон.

— Вдруг это кто-то из здешних… — предположила женщина, тяжело вздохнув.

— Ну, раз так, рано или поздно его спохватятся! Пошли отсюда, — отрезал Асмиль и, подойдя ближе, взял Зиру за руку. — Откуда в тебе это? Жалость ко всяким убогим! Ты же пиратка… — проговорил рулевой и потянул негритянку за собой.

— Пиратка — не пиратка, но я же не изверг. Я не могу, как ты, на все закрывать глаза, — недовольно отозвалась Зира, когда они уже отошли от побитого парня. — Надо было все же кого-то позвать…

— Если будешь лезть не в свое дело, то ты рано или поздно получишь за это! И это будет отнюдь не благодарность! Не делай добра — не получишь зла, слыхала о таком? — парировал Дон Асмиль. — Поэтому-то и нужно периодически закрывать глаза.

— Ох… конечно в твоих словах есть смысл, но я, видимо, до твоей философии еще не доросла, — тихо засмеялась темнокожая.

— Угу, или еще не «опустилась» до нее, — поддержал ее Дон.

Отплытие корабля намечалось на ранее утро, поэтому уже ближе к вечеру к судну стала подтягиваться вся команда. Феррос рассчитывал за шесть дней доплыть до южного континента, чтобы успеть перехватить самый крупный торговый корабль Бронзы. Это был бы последний грабеж в этом месяце, после которого можно было залечь на дно аж до самого лета (по подсчетам капитана выручки с продажи награбленного добра как раз должно было хватать до конца весенних месяцев). Поэтому к заходу солнца все пираты вернулись на борт. Все, кроме Тибиля.

— Да где он там шатается? — недовольно бросил Ферр, всматриваясь в узкую дорожку, что вела к причалу, — неужели ему целого дня мало, чтобы нагуляться вдоволь?

— Ну, Феррос! Неудивительно, что Падре опаздывает! Пока раздаст каждому нуждающемуся милостыню, гляди уже и за полночь перевалит! — пошутил один из пиратов, попытавшись хоть немного подбодрить своего капитана.

— Судя по всему, он решил раздать ее всему острову… — со вздохом кивнул мужчина.

Сначала опоздание Пастыря вызывало у Тамерлана и остальных лишь раздражение. Действительно, сколько можно бездельно бродить по чёртову острову и раздавать честно награбленное? Однако когда на небе и вправду показалась яркая луна, а Тибиль так и не объявился, Феррос стал уже не на шутку переживать за брата.

Все же понадеявшись на лучшее, Тамерлан сначала приказал прочесать весь корабль: вдруг Тибиль вернулся на судно раньше всех и просто лег спать у себя в каюте? Но в каюте Пастыря не оказалось. Однако на всеобщее удивление на постели одна-одинешенька лежала его сутана. И вот это уже действительно перепугало Ферроса.

— Так… часть из вас отправятся по ближайшим трактирам, — быстро командовал Тамерлан, — попробуют поискать его там. А часть пойдет вдоль берега… Найти его будет не так легко, он за каким-то чертом отправился в деревню без своей сутаны…

— Стой! То есть он почти голый что ль ушел? — вдруг перебил капитана Асмиль, который, кажется, и представить не мог Пастыря без своего «фирменного» облачения. Рулевой подготавливал корабль к отплытию и пропустил почти все поиски и волнения связанные с отсутствием богобоязненного Падре.

— Он ушел в обычной одежде, рубаха и штаны. И одному Богу известно, что его так задержало! — с волнением и долей злости пояснил Феррос. В этот момент сердце Дона неприятно сжалось, а еще у Морского черта неприятно похолодели руки и мерзко зазвенело в ушах: в эту секунду в сознании рулевого возник образ избитого бродяги, которого они с Зирой видели еще утром у дороги. «А ведь правда… на парнишке даже сапог не было. Его явно ограбили…» — пронеслось в голове Дона, и тот интуитивно обернулся к негритянке. Та в свою очередь тоже припомнила несчастного паренька и теперь с ужасом смотрела Асмилю в глаза.

Рулевому хватило всего пары секунд, чтобы подорваться с места, сбежать по трапу и помчаться в сторону деревни на удивление команды и капитана, который даже не успел отдать приказ «разойдись».

Казалось, Дон Асмиль никогда в жизни так быстро не бегал. Пока парень бежал, давясь ночным воздухом, он мысленно молился, чтобы тот несчастный окажется кем угодно, но только не Тибилем. Также Асмиля вполне устраивал такой расклад, при котором он бы вообще никого не нашел под кустами у дороги. Но чертова интуиция почему-то подсказывала рулевому, что не стоит надеяться на лучшее. Интуиция Дона не солгала: избитый парень лежал все там же, с краю у дороги.

— Вот же мерзотень… — тяжело дыша, выругался Асмиль. — Ладно… это еще не значит, что этот убогий именно… наш убогий, — успокаивал себя рулевой, пока подходил ближе к несчастному. Бродяга все также лежал головой вниз и, кажется, даже не подавал признаков жизни. С силой выдохнув, Дон присел на корточки и попытался аккуратно перевернуть побитого на спину.

— Бог ты мой… вот же говнище… — поморщился брюнет, когда наконец смог разглядеть изувеченное лицо парня. Его действительно хорошо отделали: разбитые губы, бровь, сломанный нос и заплывший глаз. Всю эту прекрасную картину очень живо дополняла запекшееся кровь, которая покрывала все лицо и даже шею побитого и мешала разглядеть серьезность увечий. Но, несмотря на это, Дон смог опознать в этом покалеченном исчезнувшего Тибиля. К тому же на парня была надета до боли знакомая рулевому рубаха Тамерлана.

От всего увиденного у Асмиля даже голова пошла кругом, а под грудной клеткой отвратительно похолодело. Рулевой крепко зажмурился и потер лицо ладонями, чтобы хоть как-то прийти в себя. Единственный вопрос, который сейчас крутилось в голове брюнета, был неимоверно прост: «Какая тварь это сделала? Ведь с этого убыточного и брать-то толком нечего…»

Собравшись с мыслями, Дон аккуратно прислонил пальцы к шее Тибиля и с волнением замер: к счастью, пульс прощупывался. У Асмиля будто камень с сердца свалился от осознания того, что Падре все же жив.

— Хорошо… это хорошо, — глупо повторил рулевой, а затем несильно потряс Тибиля за плечо, попытавшись привести того в чувства. — Эй? Тибиль? — конечно, парень не очнулся. Если бы все было не так серьезно, то Падре бы к вечеру хоть и изувеченный, но пришел бы сам к кораблю. — Ладно… сейчас, — пробормотал Дон, обдумывая, как лучше поднять и, самое главное, дотащить Тибиля до судна! Все же Падре не был пушинкой, да и телосложение было не как у мальчишки (хоть тот порой себя и вел, как двенадцатилетка). — Слушай… только не смей помирать у меня на руках… слышишь? Не смей… — серьезно изрек Асмиль и, взяв парня под голову и ноги, потянул на себя. Подняться на ноги Дон смог только с четвертой попытки. А чтобы доставить Падре до корабля Морскому черту вообще, кажется, потребовалась вечность…

***

Новость о печальной прогулке Пастыря разлетелась по команде быстро. Каждый считал своим долгом посмотреть на избитого Тибиля, ведь мало кто верил, что мужчину избили так сильно, как об этом говорили. Кто-то был удивлен, кто-то лишь хмыкал, но каждый пират считал, что это рано или поздно все равно бы случилось. Кого ни спроси, любой считал Тибиля слабаком, так что у всех пиратов неожиданность смешалась с ожидаемым.

Феррос был вне себя от злости. Сначала он хотел перерезать весь остров, чтобы найти ублюдков, которые посмели сотворить такое с его кузеном, затем он разгневался и на самого Тибиля. Из-за того, что тот не приходил в сознание, отплытие задерживалось и срывало все планы. Чуть поутихнув, когда Зира оттерла от Пастыря грязь и кровь, Тамерлан дал указание во что бы то ни стало найти ублюдков. Эти твари обчистили самого святого человека, который ступал на эти земли! Потому по острову пустили слушок, что Король Пиратов заплатит за кинжал тройную цену, если тот ему приглянется (якобы новое пристрастие к коллекционированию). Уже к утру к Ферросу потянулись островитяне. Кинжалов у жителей было немного, у кого-то уже совсем ржавые и негодные. Нужного кинжала, который был дарован принцу Бронзы, как первое оружие, так и не нашлось, и Тамерлан удвоил вознаграждение.

— Тише, — хлопотала Зира, прикладывая смоченные в отварах тряпки к опухшему лицу Тибиля, — давай попей немного…

Пастырь только пришел в себя. Все тело нестерпимо ныло, словно он плыл в маленьком бочонке по океану долгие месяцы; ушибы болели, а голова шла кругом. Несмотря на усталость, Тибиль вряд ли думал о жажде или голоде. Когда его сознание прояснилось, мужчина заметался на койке. Воры забрали кинжал, который Тамерлан подарил ему спустя месяц после побега из Бронзового Дома.

— Они его забрали! — паника придала охрипшему голосу больше звука.

— Что забрали? — не сразу поняла негритянка, тщетно пытавшаяся влить в рот Тибиля хоть ложку жидкости.

— Они все забрали…

«Все, кроме твоей девственности, черт побери», — усмехнулся про себя рулевой, который все это время был в комнате. Пират просто стоял позади Зиры, прислонившись к стене, поэтому находился вне поле зрения Пастыря. Конечно, в глубине души Дон был очень рад, что Тибиль наконец очнулся. Еще бы, ведь Асмиль в первую очередь винил себя за то, что отговорил негритянку подойти ближе к «побитому бродяге». Возможно, она смогла бы распознать в бедняге несчастного Пастыря, и тогда бы Тибилю смогли оказать помощь намного раньше.

— Так! А ну-ка открыл рот и пей! — не выдержала Зира, когда поняла, что уговоры на Тибиля не действуют. — Или я сейчас попрошу Асмиля мне помочь! — пригрозила темнокожая, когда очередная порция жидкости вылилась на подушку, а не в рот Тибиля.

— Это запросто! — улыбнулся Дон и подошел ближе к койке, на которой лежал парень. Когда он оказался рядом, Асмиль перестал улыбаться: на Пастыря даже смотреть было больно, так сильно ему досталось. Тяжело выдохнув, Дон присел на корточки и тихо обратился к Тибилю. — Я знаю… сейчас еще рановато о чем-то тебя спрашивать, но… как выглядели те уроды, которые на тебя напали? Припомнить что-то сможешь?

В любой другой раз Тибиль бы воспротивился присутствию Дона рядом, но сейчас голова Пастыря была занята лишь тем, что он потерял единственный подарок Тамерлана. Вещь не столько полезная для него, сколько дорогая сердцу была украдена.

— Мне нужно найти кинжал! — бессильно вздохнул Тибиль, еле проглотив воду, которую настойчиво вливала в него негритянка. — Если я не найду, Феррос будет очень мной недоволен…

— Очнулся! — как по заказу в каюте раздался голос Капитана. От неожиданности вздрогнули все, обернувшись к двери.

Тамерлан быстро прошагал к брату и с волнением посмотрел на него. Феррос действительно был обеспокоен состоянием Тибиля: все же парень не приходил в себя несколько дней подряд.

— Как ты себя чувствуешь? — проговорил капитан, наклонившись к кузену. Присутствие Ферроса благотворно на Пастыря не повлияло. Тибиль что-то невнятно ответил и почувствовал, как от давления все потемнело перед глазами. Слезы стыда, испуга смешались, и мужчина лишь всхлипнул.

— Прости меня, я хотел их остановить…

— Все хорошо. Мы найдем их, — тихо проговорил Ферр, дотронувшись до лба брата. — А сейчас лежи, отдыхай… поговорим, когда ты оправишься.

— Мне очень жаль, — сдавленно проговорил Тибиль, посмотрев в глаза кузену, — я не хотел… не хотел доставлять тебе лишних проблем. Я оправлюсь и найду твой кинжал, обещаю…

— Все. Об этом потом, — отрезал оправдания Тибиля Ферр и поднялся на ноги. — Зира, проследи чтобы он сегодня выпил достаточно воды и поел. Я загляну еще вечером.

— Да, конечно. Я постараюсь сделать все возможное, — с улыбкой отозвалась негритянка.

— Асмиль, пойдем… поможешь мне, — кивнул в сторону Тамерлан, направившись к выходу.

— Иду, — без каких-либо споров согласился Дон и поднялся на ноги. Он прекрасно знал, о какой помощи идет речь: уже который день подряд почти вся команда была занята поисками тех ублюдков, которые осмелились напасть на кузена Короля Пиратов. — А ты поправляйся, — проговорил рулевой перед тем, как покинуть каюту.

За три дня отеки сошли, окрасив кожу пастыря в лилово-синий цвет. Тибилю было запрещено покидать корабль, хотя он очень просился спуститься на берег. Ситуация с нападением приобрела новый оборот.

— Я могу и сам… я же уже в норме…

— Видел я, как ты сам можешь! — рявкнул Ферр. — Если бы Дон тебя не нашел, ты бы уже подох там! — Тамерлан кивнул на рулевого, который находился в каюте. Тибиль сжал губы и виновато опустил взгляд в пол.

— Но твой кинжал, я хотел…

— А что кинжал?! Он тебе хоть раз пригодился?! На кой-черт он тебе, раз ты не способен им горло перерезать или в грудь засадить?! Хватит! Я устал от твоей беспомощности! Поэтому сиди на корабле, ты больше один шастать по городам не будешь!

— Но, — хотел возразить кузен, но так и не осмелился высказать своего недовольства. Ведь Тамерлан был прав, за всю свою жизнь Тибиль не смог убить своей рукой кого-то. В какой бы опасности ни был, рука у Пастыря не поднималась, чтобы совершить преступление. — Хорошо, как скажешь, — выдохнул он, приняв свое наказание.

Тибиль, чувствуя свою вину перед кузеном, затаился на корабле. Он поднимался на палубу ранним утром, чтобы подышать свежим воздухом, помогал Зире на кухне в солнцепек, прячась от обжигающих лучей на кухне, а вечерами пропадал в своей небольшой каюте. В один из таких дней случилось событие, которое действительно удивило Тибиля. Поздно вечером в каюту Пастыря заглянул Асмиль.

— Как себя чувствуешь, красавец? — поинтересовался Дон, шутливо намекнув на синяки, которые, естественно, большой красоты Тибилю не придавали.

— Лучше, если не считать, что мне и шагу ступить нельзя, — спокойно ответил тот и отодвинул книгу в сторону, чтобы обратить все внимание на Асмиля.

— Возможно, сейчас это и к лучшему. Еще несколько дней назад ты терял сознание раз десять на дню. Вдруг тебе снова плохо станет, — проговорил брюнет и уселся рядом с Тибилем, но на заправленную кровать. Пастырь ничего ему не сказал по этому поводу, да и вообще вдруг забыл о том, что с рулевым у него никогда не было взаимопонимания.

— Ммм, Асмиль… я… я хотел бы поблагодарить тебя, — неловко начал Тибиль, — если бы не ты… я… в общем спасибо… Я не ожидал, что это можешь быть ты, ведь мы не особо ладим… — все же высказал он. Тибиль и не понимал, почему слова благодарности давались ему так тяжело, когда он действительно был обязан этому парню своей жизнью.

— Хех, по-твоему я настолько ужасный, что могу из-за каких-то разногласий бросить члена команды подыхать в кустах? — со смешком спросил Дон. — Тебя бы еще раньше нашли… если бы только ты одел свое платьице, — со вздохом добавил пират, вспомнив свою оплошность.

— Надел, — поправил Пастырь и улыбнулся, — и это не платье, ты же знаешь. И я не это хотел сказать… просто у нас всегда были сложности в понимании друг друга… А сейчас… не знаю, из жалости ты терпим или по другой причине… Но ты единственный, кто вообще ко мне заходит, не считая Зиры…

— Нет, это не из жалости. Не обольщайся, — ощерился Дон, подмигнув. — Просто… я помню, каким я тебя притащил сюда. Кажется, даже я после серьезных драк так никогда не выглядел. И помню, как… испугался что ли, когда увидел все это… Скажем так, я чувствую какую-то ответственность за тебя. Не знаю, как это назвать, — пытаясь подобрать нужные слова, скомкано пояснил Асмиль. — Тем более! Каким уродом надо быть, чтобы украсть у человека все, включая чертовы деревянные четки! Мрази… — выругался рулевой, а затем, вспомнив, зачем он вообще спустился в каюту Падре, полез за пазуху. — Кстати, о четках… Это вот тебе, взамен тех, что бессовестно сперли, — пояснил Дон и, коротко улыбнувшись, протянул Тибилю длинные черные четки, которые были сделаны не из дерева, а из какого-то минерала, и на конце которых был небольшой прямой крестик.

Тибиль в неловком молчании замер, даже не зная, что ответить. Его смутили слова об ответственности и испуге, ведь он был уверен, что Асмиль всегда был бы рад узнать о чем-то подобном. В эту минуту Тибиль вдруг понял, каким плохим человеком являлся он сам. Ведь вряд ли до этого происшествия он вообще задумывался о чем-то подобном. Ведь именно в его случае он был бы рад узнать о каком-нибудь несчастье Дона. Но за короткое время это резко переменилось.

— Спасибо, — выдавил из себя Пастырь, но не потому, что ему до сих пор было тяжело принимать заботу и внимание от рулевого, а потому что внутри него все сдавило. — Я не заслуживаю такого подарка, — все же выдохнул он, так и не протянув руки к четкам, — может, я заслужил всего того, что произошло, — стыдливо поджав губы, Тибиль утер глаза, чтобы не дать слезам вырваться наружу. — Мне очень стыдно…

Асмиль заметно нахмурился и чуть подался вперед: на удивление Дона Падре как-то не сильно обрадовался подарку и даже напротив, заметно расстроился от его вида.

— Эй… ты это чего? Что ты несешь? — коротко ощерился рулевой, расправив четки в руках. — За что заслужил? За то, что раздаешь милостыню беднякам? Или помогаешь каждому встречному? Такого ты точно не заслужил, — проговорил Дон и, усмехнувшись, повесил четки Тибилю на шею.

— Не заслужил твоего отношения, — шмыгнул Тибиль, — я вел себя ужасно… а ты вместо того, чтобы сейчас издеваться надо мной, такой добрый и заботливый! И мне становится стыдно за себя! Потому что я не знаю, будь все наоборот, как бы вел себя я! Вдруг я ужасный человек? Вдруг я бы вообще прошел мимо тебя? Или бы не заботился, хотя ты часть команды… Видишь? — слезы уже залили все лицо Пастыря, и он еле сдерживал себя, чтобы не разреветься. — Мне противно от самого себя, от того, какой я бесполезный! Я никому здесь не нужен!

— Так, а ну прекращай это! Я бы тебе сказал, что бывает вдруг… — с волнением проговорил Морской черт, который просто по природе своей не переносил слез и совершенно не умел утешать людей. — Благо «наоборот» не произошло. И я не думаю, что ты бы прошел мимо. Так! Быстро собрался и прекратил ныть. Поноешь в другой раз, когда действительно произойдет что-то серьезное! — с запалом изрек брюнет и как-то неловко (от осознания того, что совершенно не знал, как заткнуть эту реку слез) положил руку Тибилю на плечо. Да только это вряд ли успокоило Пастыря. Тот, может, и хотел бы успокоиться, да уже просто не мог. Тибиль давился своей истерикой, пытаясь ее проглотить, и зрелище это было не самым приятным. — Ну… — совсем растерялся Асмиль и поднялся с постели, встав напротив Пастыря, — прекращай все это! Ты же мужик… — опустив обе руки на плечи Тибилю, Дон попытался его приободрить, но потом безнадежно выдохнул, — ладно уж, реви, если легче станет… обещаю, что никому не скажу.

Тибиль от этих слов на мгновение успокоился и поднял взгляд на рулевого, а потом бессильно прижался лбом к животу пирата и дал волю всем своим чувствам, которые его переполняли.