Глава XL. (1/2)

Портовый трактир этой ночью ломился от разношерстного сборища: тут и пьяные купцы, и игроки в карты и кости, здесь же любители жестоких боев, сравнимых лишь с гладиаторскими боями Золота, и, конечно, пираты. Разбойники и воры с поплывшими от рома глазами, все розоволицые, как поросята. Многие уже и двух слов связать не могли, но продолжали мычать и поддерживать громкие споры. Алкоголь лился рекой, к потолку поднялся настоящий смрад от паров выпивки, пота, табака, ароматных масел для тела и немытых промежностей. Все столы были заняты; на каждую компанию приходилось как минимум по паре развязных дам, некоторые из которых продавали свое тело прямо на месте. Тибиль, стоявший на середине лестницы, со странным смешением чувств наблюдал за всем этим. Его тошнило от подобного, но, наблюдая, как один из убийц имеет женщину прямо у стойки трактирщика, его брала какая-то зависть. Ему невозможно хотелось вкусить подобной близости, но где найти женщину чистую не только телом, но и душой? На всем Сингапуре не сыскать порядочной дамы, хоть вдоль и поперек обойди этот чертов остров. А его утонченная натура требовала женщину такую, какие жили разве что в столице Бронзы. Не мог Пастырь возлежать с проституткой, хотя продажные девушки не раз пытались пригреться на груди у щедрого пирата с четками. Да и слухи о невинности взрослого мужчины дразнили каждую искушенную женщину. Их, кажется, возбуждала одна лишь мысль опорочить единственное, что еще можно было опорочить на этих землях.

Вся команда веселилась всласть, впереди было запланировано долгое плавание, и каждый как мог пытался насытиться женским телом.

— Дорогуша, ну сожми там немного, а то после этого вандала я как в ведро свой хрен опускаю! — попросил один из мужиков, и Тибиль развернулся, решив подняться наверх. В этом трактире не было отдельных комнат, была одна огромная. Каждая постель была огорожена деревянными перегородками и полупрозрачными шторами. Как в такой обстановке можно было расслабиться, одному Богу известно, но каждый посетитель даже тут предавался похоти. Единственный укромный уголок за стеной с топчаном вместо постели был заблаговременно арендован Тамерланом специально для впечатлительного кузена, однако когда Пастырь зашел в этот закуток, то и в здесь было занято. За несколькими слоями прозрачных полотен ткани, впитавших в себя всю грязь этого места, виднелся профиль Ферроса. Тибиль сначала отпрянул к выходу, решив не мешать Тамерлану с женщиной, но через просветы между шторками обрисовалось смуглое тело другого мужчины, и Пастырь почти остолбенел. Для него не было сюрпризом подобное, но он впервые видел это так близко. Лампы, что освещали тапчан, создавали тень у прохода, и Тибиль оставался незамеченным для них. Казалось, встань он ближе, ни Тамерлан, ни Асмиль все равно бы его не заметили. Внутри Тибиля в этот момент почему-то все сжалось; сначала эта тяжесть застряла в глотке, затем провалилась в грудь. Ему стало нестерпимо обидно. Тамерлан не был нежен или заботлив, напротив, в таком Тамерлане Тибиль давно потерял образ молодого принца; мужчина стал похож на варвара, берущего раба. Однако «раб» этот был вполне доволен таким отношением. И когда Дон со стоном врезался грудью в стену, опрокинув глиняный кувшин на пол, Тибиль вздрогнул, а тяжесть от обиды и ревности провалилась вниз живота, скрутившись там еще больше от грязного и омерзительного вожделения. Тяжело выдохнув спертый воздух, Асмиль прогнулся в спине еще сильнее, чтобы эта весьма неудобная поза стала для него хотя бы более приятной.

— Поаккуратней со своим рулевым, я ж не одна из твоих шлюх, — хрипло усмехнулся сероглазый, обернувшись через плечо. Тибиль рефлекторно отступил на шаг и затаил свое дыхание, готовое разодрать грудную клетку. Ну, почему? Почему Тамерлан из всех выбрал именно его?! В голове Пастыря промелькнула безумная обида «Почему не я?», и мужчина обреченно прикрыл глаза. Если бы это было возможно… Но все возможности были сейчас у рулевого, который ловко ухватился за свой же амулет на груди Тамерлана, и потянул мужчину на себя.

— Ты так думаешь? — от голоса кузена у Тибиля подкосились ноги. Он ненавидел каждого в этой комнатке, включая самого себя, но отвратительные мысли и желания не отпускали его. Почему Тамерлан сбежал из дворца? Он мог купаться в роскоши и достатке, он бы так же правил, но не разбойниками, а целой империей! Но вместо светлого будущего принц выбрал грязный трактир и прогибающегося под ним Асмиля. В такие моменты, когда ревность к брату душила на смерть, Тибиль ненавидел его. Ненавидел до горького комка в горле. Все это было омерзительным! Здесь не на что было смотреть, но он как завороженный щурился, чтобы разглядеть тела во всех деталях. Подумать только… их растили в строгости религии, а один из них брал мужчину, другой хотел отдать себя, да и кому?! Брату!

— Ай! — Асмиль снова вжался лицом в стену, когда Феррос с тяжелым дыханием стал двигаться очень быстро и уже через несколько толчков со стоном излился внутрь, — да чтоб тебя! Просил же не кончать в меня!

— Прекрати, — вздохнул брюнет и загреб пятерней волосы со лба к затылку.

— И я не закончил, — с упреком выдохнул Дон, обернувшись к капитану и обвив его шею руками.

— Хочешь сделать хорошо, сделай сам, — легко ответил Феррос, — там внизу куча дырок, бери любую. Да и раз не кончил, плохо старался.

— Вот же… кусок ублюдка, я припомню тебе это! Когда мы будем в плавании и рядом будет только две дырки. Одна, которая тебя скорее огреет сковородой, чем даст и вторая, за которой придется вставать в очередь, — с раздражением заметил рулевой, но вопреки всем своим словам придвинулся к капитану лишь ближе. — Ну же, Ферр… давай по второму заходу, — нагло ощерившись, протянул рулевой и потянулся к губам мужчины.

— О, как заговорил, — захохотал Тамерлан, закусив губу. Дон ничего не ответил, лишь подтянулся еще ближе, поцеловав мужчину в губы. Терпения Ферроса хватило на два с половиной поцелуя, и он небрежно оттолкнул от себя молодого пирата, — перестань. Что за телячьи нежности, я тебе баба, что ли? Мне хватает, что ты на меня свои побрякушки вешаешь, — заметил капитан и снял с шеи амулет рулевого и всучил ему в руки, — давай, иди, нечего тут место греть.

— Скотина, — буркнул брюнет, вытерев рубахой Ферроса внутреннюю сторону бедра.

— За языком следи, — выгнул бровь Тамерлан, проследив за своей одеждой.

— Хах, да уж! Ведь местечко изначально нагрето не для меня… — едко усмехнулся Дон, — и не стыдно тебе потом сюда своего ангелочка укладывать? — с наигранной лаской протянул Асмиль, вскинув темные брови. Тибиль похолодел на месте и осторожно выскользнул из комнатки, прижавшись спиной к стене.

— Не твоего ума дело, давай быстрее! — гаркнул Феррос, что даже Пастырь вздрогнул и огляделся по сторонам, но перед глазами все еще стояла картина кузена и Асмиля. Поджав губы, Тибиль собрался с духом и решил снова спуститься вниз, но на середине комнаты он услышал противный смех рулевого.

— О, Падре! — воскликнул сероглазый, — подсматриваете?

Тибиль покраснел до кончиков ушей, резко развернувшись к рулевому.

— Мне и подсматривать не надо, тут на каждом углу…

— На каждом углу что? — допытывал Дон, решив довести Пастыря в отместку Ферросу.

— Посмотри и сам увидишь, — буркнул тот, — я слишком устал, чтобы играть с тобой в обмен колкостями.

— Какие колкости, дружище? — издевательски продолжал Асмиль. — Тебя уколешь, и ты сразу в слезы, как маленький, а таких не обижают, грех, сам знаешь.

— О-о-о, — протянул Тибиль, — я бы ответил тебе, но ты и так Богом обижен, так что, прости, я пойду спать.

— Угу, иди-иди, я там тебе местечко нагрел, — улыбнулся Асмиль, — а уж если белое что-то найдешь на подушке, то не серчай, это, увы, не мое, — расхохотался тот. Тибиль лишь скорчил физиономию и без ответа ушел, врезавшись сразу за проходом в брата.

— Ой, прости, — выдохнул Пастырь, подняв взгляд на кузена.

— Ничего, — улыбнулся мужчина и хлопнул русоволосого по плечу, — ложись, отдыхай.

— А ты? — Тибиль рефлекторно схватил брата за рукав, лишь затем вспомнив, что Асмиль делал с этой рубахой. Пальцы дрогнули от приступа брезгливости, но мужчина лишь сильнее сжал ткань в ладони. — Не уходи, ты ведь снова напьешься, давай ляжем спать вместе?

— Тибиль, отстань от меня, — Тамерлан одернул руку, — я тебе нянька, что ли, чтобы с тобой спать? Что ты, как маленький?.. — мужчина поджал губы и отступил, опустив голову. Феррос тяжело вздохнул и смягчил голос. — Прости, я не хотел тебя обидеть.

— Ничего, ты ведь на самом деле мне не нянька, — ровно ответил Пастырь и, подняв взгляд на кузена, улыбнулся, — спокойной ночи тогда, я страшно устал.

— Спи, — кивнул Тамерлан и поцеловал кузена в лоб. К горлу молодого мужчины подскочил ком, от чего пришлось зажмурить глаза. «Не уходи», — попросил про себя зеленоглазый, слегка сжав рубаху кузена, но Тамерлан быстро покинул комнатку. Поджав губы, Тибиль тяжело вздохнул и вытер жгучие слезы со щек. «Я так нуждаюсь в тебе, а ты… — только вздохнул он и лег на жесткий тапчан, — предпочитаешь других… чем я хуже?»

***

Морозный воздух неприятно щипал нос и щеки. Маг еще туже завязал узелок на мантии и натянул черный платок до самого носа, открыв для окружающих возможность лицезреть лишь его светлые глаза. Пегий конь под ним выдыхал теплый пар, то и дело проваливаясь в мокрые сугробы, которые упорно не желали таять. «Надо было идти пешком», — проснулась в Лазарии жалость к животинке, и он тяжело вздохнул. Ранним утром все еще было достаточно холодно и северной весной даже и не пахло.

Наверное, было бы правильнее отправиться за ворота после обеда, но Ларра сегодня ночью очень плохо спал и рано проснулся. Вновь ложиться не хотелось, а на сегодня было уже запланировано много дел. После полного выздоровления у колдуна наконец появилась возможность заняться своими прямыми обязанностями и попрактиковаться в магии. В Доме Серебра Лазарий регулярно оттачивал свои умения и не терял ни дня, чтобы научиться чему-нибудь новому, но на Севере в буквальном смысле забросил учебу. Сначала ему не хватало сил морально: вечные ссоры и разногласия с принцем выматывали хуже любых заклинаний и ритуалов. После практике в колдовстве уже мешала собственная болезнь и Вилмар, который запрещал ему даже чтение книг. Поэтому сейчас Ларра с завидной прытью пытался наверстать упущенное время.

Поэтому, как только рассвело, Ларра попросил снарядить для него коня, предупредил стражу и Паскаля, что отправлялся сначала в лес, а потом в ближайшую деревушку (нарекания Дэуса змееуст запомнил хорошо), взял с собой немного еды, меч и направился в сторону деревни. Там он хотел узнать у местных знахарок и целителей о всевозможных рынках и ярмарках, на которых можно было найти ингредиенты для ритуалов и заклинаний. Это было бы очень кстати, ведь недавно Лазарий всерьез занялся изучением книги по оборотничеству. Для превращения требовались кое-какие дикие травы, которые сейчас было очень тяжело найти под снегом, и сердце того животного, чей облик хотел принять колдун. Убивать живность Ларра был не намерен, по крайней мере собственными руками, поэтому и хотел приобрести все необходимое в какой-нибудь лавке. Единственная проблема была в том, что сердце должно было быть совсем свежим. Поэтому самый простой вариант был приобрести сердце коровы, свиньи или козы. Но колдун категорически не хотел принимать облик домашнего скота. Вдруг ритуал сорвется, и Ларра на всю жизнь останется в теле зверя? Полбеды, если это окажется волк, куница или даже какая птица. А вот быть потенциальным продуктом питания магу явно не хотелось. Это же верная смерть! Причем не совсем достойная и приятная…

Добрался до деревушки Лазарий довольно быстро, но к большому огорчению мага в деревне не нашлось и половины нужных ему ингредиентов. Несмотря на то, что большая часть Северного народа были язычниками, приличную знахарку или травницу в этих краях найти было крайне сложно. Из-за этого Лазарий задержался в деревушке до самого вечера и смог докупить оставшиеся травы и смеси лишь у старой ворожеи, что жила на самой окраине поселения. Однако нужных сердец животных не оказалось и у нее. Женщина вообще была страшно напугана вопросами колдуна о том, где именно можно раздобыть органы диких зверей. Поэтому, решив больше не страшить старушку, Ларра быстро забрал травы и выехал из деревни.

Пока маг добирался до замка, его светлую голову не покидали мысли о предстоящем ритуале, а точнее о том, что для его совершения ему всего-то не хватает сердца. Уж очень колдун не хотел убивать животных лишь ради своей «прихоти». Возможно стоило подождать, пока Вилмар отправится на охоту, недавно он как раз говорил об этом, и взять сердце оленя. Но принц хотел дождаться когда совсем потеплеет, а это могло произойти и через две недели и через месяц.

«Возможно, стоит все же подстрелить какую-нибудь птицу? Не обязательно же сразу брать сердце волка или медведя…» — размышлял Ларра, уже подъезжая к воротам Северной крепости.

Во дворе Лазария встретил Паскаль. Как только колдун доехал до дверей конюшни и слез с коня, парень шустро подбежал к нему и начал помогать отвязывать от седла лошади сумки.

— Давайте я отнесу все в башню! А вы пока можете передохнуть в общем зале.

— Что ж, было бы неплохо, — кивнул маг, решив в этот раз не отказываться от помощи слуги.

— Господин Вилмар уже отужинал, но попросил оставить часть еды для Вас! И, — Паскаль на секунду замолк, а затем, оглянувшись, стал говорить намного тише, — Его Величество был очень недоволен Вашим отсутствием. Он искал Вас. А потом очень гневался, что уже за окнами темно, а Вы бродите… невесть где, — «по секрету» доложил магу паж. На последние высказывание Лазарий лишь растерянно улыбнулся: конечно, всегда приятно осознавать, что за тебя волнуются. А особенно приятно, если этот кто-то дорог твоему сердцу.

— Спасибо, Паскаль. После ужина я поднимусь к Вилмару, если он еще не будет спать, — поблагодарил колдун и уже хотел было направиться в общий холл, но его внимание привлек стражник, который пытался отогнать от себя большую черную птицу. Ворон был явно чем-то недоволен, он резво прыгал вокруг ног мужчины и громко каркал. Приглядевшись Ларра увидел, что в одной руке стражник держал кусок хлеба, видимо это и привлекло голодную птицу.

— А, я смотрю, они совсем не боятся людей, — оскалившись, громко обратился к воину змееуст.

— Да, я сам виноват, — хрипло хохотнул мужчина, вновь отогнав наглого ворона ногой. — Я с дуру кинул ему кусочек хлеба, а ему, видите ли, подавай весь! А мне и самому на посту чем-то перебиваться надо.

— И много тут таких… нахлебников? — приблизившись к стражнику, вскинул светлые брови Лазарий.

— Их днем обычно много. На стене сидят и горланят. К вечеру все разлетаются, а сегодня вот этот наглющий аж допоздна задержался.

— Вот как, — задумчиво проговорил колдун и с интересом посмотрел на скачущую неподалеку птицу. «Сильные ноги. Крепкий клюв. Летают быстро и высоко. Да и птиц этих никто не ловит. Так почему бы не в ворона?» — подумал про себя кудесник, решив, что его первым экспериментом будет превращение именно в такую большую и черную птицу.

***

На улице до сих пор лежал снег. Несмотря на весеннее солнце, белые сугробы еще не спешили таять и превращаться в лужи, а вот большая часть деревьев уже успели потерять снежные шапки. Принц с улыбкой оглядел двор и слуг, которые словно ожили после зимней спячки, и подошел ближе к окну. С утренними процедурами было уже покончено, впереди ждал неблизкий путь к причалу. Погода, наконец, разыгралась, и в преддверии лета на Севере запахло весной. Территорию замка расчищали каждый день, и где-то уже виднелась сухая земля, которая в этот месяц должна хоть немного позеленеть. На деревьях вот-вот должны уже набухнуть почки, и пение птиц уже завораживало. Север оживал, и Вилмар оживал вместе с ним. Никогда прежде он так не чувствовал погоду и не радовался теплым дням. В столице он не обращал внимания на такие простые для человека вещи, но Север заставлял ценить каждую минуту этого дивного тепла.

Местами дорогу развезло от талого снега, но проверить причал принц решил не только от желания увидеть это или скуки. Вчера сообщили, что на небольшой рынок у причала завезли хорошие ткани. Не сказать, что парень и дня прожить не мог, ожидая этого события, просто за столько времени ему хотелось порадовать подарками девушек, которых он взял с собой в этот опасный путь. Все чаще Вилмар думал о том, что пора их отправить в столицу, но за неимением приглянувшегося личика в Северном Замке, парень постоянно откладывал эти мысли в долгий ящик. Однако времени на раздумья оставалось все меньше, ведь зима тут наступала быстро, а весна и лето были очень короткими. Если отправлять графинь, то сейчас, когда море спокойное. Прогнав мысли подальше, золотоволосый наследник встряхнул мантию на себе и открыл окно, чтобы впустить в спальню свежий и почти сладкий воздух. Вдохнув всей грудью, Вил на мгновение прикрыл глаза, а когда раскрыл, чуть не подавился воздушным глотком. Сжато выдохнув, парень резко отпрыгнул от окна в сторону. Всему виной был большой белый ворон с красными глазами, который впорхнул в открытое окно и уселся на спинке стула, склонив голову.

— Твою мать… — тихо выдохнул парень, прижав ладонь к сердцу, которое готово было выпрыгнуть из груди. Вилмар все же перевел дыхание и, нахмурившись, резко взмахнул руками, — кыш-кыш! — но ворон даже не испугался жестикуляции, а продолжал смотреть принцу прямо в глаза. Ощущение было не из приятных, все же это был необычный ворон, а белый; красные глаза птицы тоже красивыми не казались. Казалось бы, всего лишь птица, но нагоняла жути она прилично. — Давай, лети! — прикрикнул Вил и двинулся к стулу, на котором сидел белый ворон, но вопреки всем ожиданиям птица не испугалась и этого.

Нахмурившись еще больше, Вил долго наблюдал за ней и все же осторожно протянул руку, чтобы коснуться белоснежных, как снег, перьев, но стоило пальцу приблизиться к птице, как по всей спальне раздался неожиданный крик ворона.

— Ка-а-ар!!!

Вилмар с перепугу резко отпрянул и врезался бедром в стол.

— Ну тебя к черту!

Гневные речи принца жуткую птицу тоже особо не впечатлили. Ворон издал сжатый звук, напоминающий мурлыканье кошки (да, вороны могут издавать такие звуки) и покачал головой влево-вправо. Переступив с ноги на ногу, ворон аккуратно перелетел на стол и стал с опаской двигаться в сторону Вилмара, видимо все же побаиваясь, что человек может как-то навредить ему. Хотя в данной ситуации напуган больше был все же принц. Во дворце столицы были и ручные птицы, но этот ворон вовсе не напоминал такую.

— Если это проделки Лазария, я его прикончу, — нахмурился наследник, с настороженностью наблюдая за птицей.

Услышав слова принца, ворон остановился и тихо каркнул, а затем раскрыл крылья и стал ими медленно помахивать. С одной стороны, белый ворон совсем не проявлял никакой агрессии к принцу, с другой, безопасным это чудо природы совсем не выглядело. Вилмар уже действительно думал, что птица была заговоренной, не зря же Лазарий целую неделю высматривал этих птиц и подкармливал их сырым мясом.

— Ладно, — кивнул он сам себе и направился к окну, плотно закрыв его, — сиди тут, как вернусь, голову тебе оторву на глазах у Лазария, чтобы ему неповадно было свои штучки на мне испытывать.

После этих слов птица начала сильно махать крыльями, стоя на столе и громко каркать. Казалось, будто ворон понял каждое слово и был не согласен со своей участью, но наследника явно это не заботило. Скорчив гримасу, блондин схватил со стола мешочек с золотом и быстро отпрянул, незамедлительно покинув свою спальню. Закрыв ее на ключ, он окликнул стражу:

— Чтобы ни одна живая душа не входила, пока я не вернусь! — бросил принц мужчинам и, запахнув мантию быстро последовал во двор: Паскаль должен был приготовить коней.

Через несколько часов они были у причала, и первым делом принц направился проведать, нет ли письма от матери. Письма от Королевы всегда оставались у капитана, так как содержание писем могло доставить ей и принцу проблемы, попади они не в те руки. Другие письма стандартно доставлялись в замок: от друзей и бывших любовниц, Тадэус получал письма от отца и служащих Храма. Арахни, кстати, писал сыну чуть ли не каждый день, и Тадэус получал их пачками. Вилмара это даже веселило: суровый Арахни проявлял столько любви и заботы к сыну, что иной раз казалось, что Старший Инквизитор совсем не видел, что его сын уже сильно вырос и не нуждался в отцовской опеке.

Вместе с торговым судном пришло письмо от Оливеры, и Вил, присев в каюте капитана, незамедлительно его прочел. Ничего нового мать не сообщала, просила не отчаиваться и писать ей, проводить время вдали столицы с пользой. «Какая уж здесь польза для меня?» — вздохнул блондин, закончив с письмом. Однако пара строк все равно врезались в его мысли, и он снова перечитал их:

«Не дай отцу вселить в тебя страх и неуверенность, а если ты чего-то боишься, то никогда не произноси своих страхов вслух. Слова имеют огромную силу, и в минуты несчастья их сила столь велика, что обычная фраза может воплотиться в жизни чудовищным происшествием. Ты сильный, Вилмар, тебе просто нужно больше верить в себя! Не дай другим сломать тебя»

— Но у меня нет страхов… — проговорил принц. На несколько минут он задумался, чего боится, но так или иначе все его опасения разрешались временем. Он боялся лишиться престолонаследия, но это казалось ему невозможным. Вся страна восстанет против, если его отец вдруг вздумает передать правление еще одному бастарду. — У меня нет страхов, — уверенно повторил Вил. Слова имеют силу? Так пусть эта сила работает в его пользу. Уже на пути на рынок Вилмар вспомнил свою панику, когда Лазарий не приходил в себя. Он боялся потерять Лазария, боялся своих чувств к нему, боялся той неизвестности, что ждала их с распростертыми объятиями. Но он никогда не озвучивал этого, оно и к лучшему, наверное. Ведь пока он не признался во всем этом самому себе, не произнес этого вслух, этого нет. И этого никогда не будет.

— Ваше Величество, я нашел ювелирного мастера! — подоспел Паскаль. — Он здесь последний день!

— Видишь, как нам повезло? Думаю, Агата будет в восторге от нового ожерелья, как считаешь? — улыбнулся Вилмар.

— Думаю, каждая дама будет в восторге от ожерелья, особенно от принца, — заметил Паскаль. Блондин слабо улыбнулся. Действительно, ведь все они рядом ради этих украшений, драгоценных камней, лучших мехов, дорогих тканей для нарядов. «Как мне все это надоело», — подумал Вил.

— Паскаль, на обратном пути договорись с капитаном о возвращении в столицу. Пока погода шепчет, девушек нужно вернуть мужьям, — вдруг высказал наследник, и паж замедлил шаг. Юноша чертовски удивился такому поручению.

— Но как же Вы? — все же поинтересовался он.

— Скоро совсем потеплеет, Паскаль, мы должны проведать деревушки. Я слышал в Северных деревнях живут настоящие красавицы, — лучезарно улыбнулся принц, хотя эта мысль пришла в его голову только сейчас. Он и не собирался никого искать, по крайней мере в ближайшее время. «Я должен провести это время с пользой», — повторил он строчки из письма. Время предаваться меланхоличному веселью закончилось, пора было что-то делать.

К раннему вечеру Вилмар вернулся в замок. Паскаль распоряжался разгрузкой лошадей.

— Пускай завтра утром слуги принесут подарки графиням с письмами о том, что им нужно собраться в дорогу, они отплывут через неделю, — дал указание Вилмар, — ты запомнил, что нужно написать?

— Да, Ваше Величество, все будет сделано. Это великодушно с Вашей стороны отправить девушек домой, — улыбнулся паж.

— Не мечтай, ты останешься здесь, — хохотнул принц.

— Служить Вам мне в радость, Ваше Величество, — поклонился Паскаль.

Улыбнувшись, Вил отправился к себе и только у запертой двери в спальню вспомнил о белом вороне. Отворив дверь и отпустив стражу, Вилмар с опаской огляделся по сторонам, чтобы не дай Бог ворон не налетел на него и не заклевал. Однако в комнате было тихо, а от стола до прохода к постели на полу валялись белые перья, большие гладкие и маленькие пушистые. Нахмурившись, Вил проследовал по следу перьев и замер в широком проеме перед своей постелью.

— Лазарий? — вырвалось у него, когда он увидел обнаженного колдуна (плечи и высунутая из-под одеяла нога говорили об этом) в своей кровати, усыпанного пушистыми белыми перышками. Проделки мага вдруг приобрели совершенно другое значение, и Вил в шоке оглянулся на окно. Так вороном был сам Лазарий?!

Бледный парень видимо очень крепко спал, потому что его не разбудил ни звук открывающейся двери, ни удивленное восклицание принца. Ларра на все это лишь тяжело выдохнул и перевернулся на спину. Маг впервые в жизни пробовал себя в превращениях и оборотничестве и даже не ожидал, что получасовой «фокус» вытянет из него так много сил. Идея Лазария была проста и даже наивна: парень попросту хотел похвастаться перед Вилмаром тем, чему он научился. В его представлениях принц должен был узнать в необычном белом вороне, которого вряд ли можно было встретить на Севере, своего придворного колдуна и приятно удивиться его новой способности. Но вместо этого Вилмар разозлился и запер его одного в своей комнате. Что еще оставалось Лазарию? Попросить стражу выпустить себя из покоев принца он не мог хотя бы потому, что как только обернулся вновь человеком вспомнил, что одежды-то на нем нет. В одежде принца выйти из королевских покоев тоже было неприемлемо. Вот маг и решил прилечь отдохнуть, и не заметил, как крепко уснул. Вилмар продолжал рассматривать Лазария и перья, а потом пошел к двери и запер ее на ключ. Вернувшись к постели, Вил скинул с себя мантию и сапоги и осторожно прилег на бок на расшитое покрывало, подперев голову рукой. Свободной рукой он подхватил одно из перышек и стал щекотать колдуну ноздри. Маг недовольно корчился и пытался смахнуть что-то с носа, а потом все же проснулся, тут же увидев над собой склоненного принца.

— Чудо в перьях, — улыбнулся Вилмар, — вот уж не ожидал, что вернусь и увижу тебя голым в своей постели…

Лазарий перевел сонный взгляд на Вила и, потянувшись, коротко улыбнулся:

— А я не ожидал, что ты с перепугу запрешь меня в своей комнате.

— Я не испугался, — нахмурился принц, — это было неожиданно. Ты же знаешь, что я не люблю ничего необычного. А тут ворон белый и мне в глаза смотрит, я сразу понял, что это твоих рук дело!

Маг тихо рассмеялся и чуть приподнялся, придерживая один край покрывала рукой.

— Ага, моих рук дело… А еще ты обещал мне же свернуть шею, я все слышал и помню, — со смешком кивнул светлоглазый колдун.

— Не придирайся к словам, тебе я шею уж никак не могу свернуть, — ответил Вилмар, — лучше скажи, как тебе спится в моей постели? Удобно? — блондин улыбнулся и подцепил пальцами покрывало, чтобы заглянуть под него, но Лазарий сильнее прижал его к груди. — Так и думал, и как пойдешь в башню? Вороном обратишься? Или голеньким побежишь?

Лазарий с недовольством поглядел на принца и с иронией выдохнул:

— Я надеялся, что ты мне поможешь решить данную проблему, — Ларра вскинул светлые брови и развел руки в стороны, — как ты видишь, сил на еще одно превращение у меня не осталось. Или ты решил, что я улегся в твою постель, чтобы эффектно выглядеть к твоему возвращению, а не потому что попросту рухнул в нее почти в беспамятстве? И, да, спасибо, спалось мне прекрасно, — широко ощерился кудесник.

— Ладно, без шуток… — нахмурился принц, — как тебе это удалось? Как ты смог из человека стать птицей? Я тоже могу?

— Еще в замке столицы я нашел одну очень интересную книгу про оборотничество. Мне было очень любопытно попробовать все эти ритуалы, но дома я боялся, что меня не верно поймут… или что твоя матушка отнимет у меня ее, решив, что это опасно, — живо начал делиться Лазарий, — я не знаю возможно ли превратить в птицу тебя… но на меня ритуал подействовал. Но у этого колдовства есть свои… особенности! Они весьма специфичны и неприятны, — чуть поморщившись, закончил маг.

— Это больно? Как это происходит? Я могу себе представить, что бедного ворона разорвало, раз тут столько перьев… но как из человека ты превращаешься в маленькую птицу?.. — Вилмара интересовало это, ведь не каждый день он видел подобное, но и пугало тоже. Он был выращен в строгих правилах религии и воспринимал колдовство как нечто греховное. Серебро пошло на сотрудничество с магами только ради защиты, во всех остальных случаях к ним относились без особой любви. Даже Оливера начала рассказывать Вилу о своей родине, когда Вилмар был уже взрослым. До этого времени женщине запретили «морочить» голову крещеному наследнику. Он и Лазария в детстве воспринимал негативно и часто не понимал, зачем он нужен, если есть мама. Сейчас все изменилось, но способности Лазария его пугали, хотя сам Лазарий при этом не вызывал должных опасений.

— Это… весьма неприятно. И сам процесс превращения, да и сам ритуал. Для начала… ох, для начала приходится съедать сердце того животного, в которого ты хочешь обратиться. Во время самого превращения все твои кости деформируются, меняясь. В случае с вороном ты к тому же покрываешься перьями… Тоже весьма мерзкое чувство. А когда вновь становишься человеком все это происходит в обратном порядке. Думаю, со стороны это весьма отвратное зрелище… — нахмурившись, проговорил змееуст, а затем перевел прозрачные зеркальца на принца. — Это очень полезное умение… Оно может пригодиться. Хоть мне и жалко птицу, это того стоило. Мне пришлось просить лучника ее подстрелить, сам я не смог… хоть изначально и думал, что справлюсь…

— Такую жуть умеешь делать, а птицу подстрелить не можешь, — улыбнулся Вилмар и прилег совсем рядом, уткнувшись носом в оголенную шею колдуна, — хотя чего удивляться, ты бы все равно промахнулся, — тихо засмеялся он, закусив губу, — обещай мне, что при мне ты обращаться не станешь, я терпеть не могу подобную вакханалию…

— Я не смог ее подстрелить, потому что у меня рука не поднималась прикончить несчастное создание, а не потому что не могу попасть в птицу из лука, — сдвинув светлые брови, отозвался Лазарий, — хорошо, при тебе подобную вакханалию я устраивать не буду, — усмехнувшись, добавил бледный парень. Прикрыв глаза, колдун вновь откинулся головой на подушку, хоть и понимал, что и так «засиделся» в чужих покоях. Но уходить не хотелось, тем более вопрос с одеждой так и не решился. Нужно было или переодеваться в наряды Вилмара, или просить принца сходить за своей одеждой. «Но там сейчас такой бардак… кровь и куски трав на полу, свитки с рунами разбросаны по всей комнате… Как раз все то, что так „любит“ Вил», — думал про себя маг, решая, как лучше поступить в сложившейся ситуации. Вилмар ничего не отвечал, просто лежал непозволительно близко и даже интимно, если считать, что Лазарий был абсолютно голым. Сам маг тоже не решался заговорить, хотя на языке крутилась пара фраз.

— Почему ты позволяешь это? — все же поинтересовался Вилмар.

— Позволяю что? — не понял колдун.

— Позволяешь мне лежать с тобой так близко, касаться губами твоей шеи. Разве ты не должен злиться?

«Все же надо было подняться и попросить дать мне его мантию», — пронеслось в голове колдуна и тот сокрушенно прикрыл глаза ладонью. Ларра всячески пытался избегать подобных разговоров с Вилом, но они сами находили его, причем самым неожиданным образом.

— Почему я должен злиться? — подал тихий голос маг.

— Потому что это неправильно, ты же против, но никогда меня не отталкиваешь в подобном… ты поощряешь это своим молчанием, но стоит мне зайти дальше, мы ругаемся. Отталкивай меня, Ларра. Я хочу, чтобы ты меня отталкивал, — ответил Вилмар и отстранился сам. Присев на постели, блондин свесил ноги с постели и устремил взгляд на резной шкаф у стены, — я решил отправить графинь домой, — невзначай обронил принц, — надоело. Я вдруг задумался о том, что каждая моя женщина была со мной ради выгоды… это, конечно, логично, я все понимаю. Но мне сложно представить, любила ли хоть одна из них меня на самом деле…

— Прости… — также тихо проговорил Лазарий. Наверное, новость об отъезде фавориток должна была обрадовать мага, ведь вопреки всему колдун каждый раз ревновал принца, когда видел его в окружении безотказных дам. Но так или иначе их присутствие сдерживало все глупые порывы Ларры, которые порой переворачивали все естество змееуста. Смотря на Вилмара и его графинь, Лазарий пытался свыкнуться с тем, что так будет всегда. Это просто нужно принять. Пройдет время, и этих девушек заменят другие девушки, неизменным останется лишь Вил и его Советник, который не имеет никаких прав на ревность и детское собственничество, — прости, Вил, но… мне кажется, что ты здесь прав. Если бы кто-то из них тебя любил, ты бы и сам это видел, чувствовал. Ей было бы все равно, принц ты или нет. Твое богатство она считала бы лишь приятным дополнением. И поверь, она бы очень остро переживала все твои новые увлечения… Хотела бы быть твоей единственной. А не покорно свыкалась с остальными. Лично я так считаю, — присев на постели, серьезно изрек светлоглазый.

— Угу, только из всех только ты возмущался каждой новой юбке, что ошивается рядом со мной, — улыбнулся Вилмар и обернулся через плечо, — уж не влюбился ли ты, Лазарий? Ведь это ты не хотел быть одним из многих… — принц закусил губу, но, увидев, растерянность на лице мага, весело хохотнул, — я шучу, Лазарий, расслабься. Так, давай тебя оденем? Впервые ты будешь выглядеть человеком, — воодушевленно проговорил наследник и последовал к шкафу, отворив его дверцы. Лазарий еле слышно усмехнулся и покачал головой: его всегда забавляла эта способность Вилмара так просто и быстро менять неудобные ему темы. К слову, сейчас это было весьма кстати.

— Я и так выгляжу вполне прилично, ведь большую часть одежды мне выбирали вы с матушкой, — с улыбкой проговорил маг и, придерживая одеяло, сел на край кровати, — да и мне достаточно всего одной накидки чтобы быстро дойти до башни, не распыляйся там!

— Яйца отморозить хочешь? Они, смотрю, вообще лишние в твоем теле, — усмехнулся блондин и кинул Лазарию в руки свою одежду, — еще не лето, особенно здесь. Мне не нужно, чтобы ты с воспалением причинных мест слег.

Ларра даже не сразу нашел, что ответить на такое нескромное замечание Вила. А затем и вовсе залился смехом.

— Ты где этого понахватался? Больше не пущу тебя одного из дворца! — смеялся маг. — И да, действительно! Как я не подумал сразу о своих причинных местах! Благо ты внимательный, заботливый и все помнишь!

— Благодари Бога за такое счастье, — улыбнулся Вилмар, да и сказал это так, что Лазарий и не понял, серьезно тот или поддерживает шутку, — одевайся, или мне отвернуться?

— Ну, если тебя это не затруднит, — усмехнулся бледный парень и начал натягивать на себя расшитую кофту принца. Вилмар закатил глаза и отвернулся. — Правда, боюсь, мне все твои обновки будут слегка… велики… — вслух рассуждал кудесник, продолжая одеваться, — и еще же где-то надо взять сапоги…

— Под ноги посмотри, рядом с кроватью мои сапоги. Потом вернешь, — подсказал принц. Дождавшись, когда Лазарий оденется, Вил развернулся и с улыбкой стал рассматривать юношу в своих одеждах. Магу все было велико, но смотрелся он до невозможности мило и нелепо, — знаешь, это даже немного возбуждает, — улыбнулся блондин, — на тебе все так висит, что хочется тебя скорее раздеть…

— Спасибо, Вил, — с иронией усмехнулся маг, — чувствую себя чучелом. Или бандитом, который украл одежду из дворца, но прогадал с размером. Главное теперь не нарваться на стражу, Паскаля, твоих голубок и Тадэуса, пока я буду бежать через весь замок в башню, — минорно ощерился Ларра и подошел ближе к принцу, — но все равно спасибо.

— Накидку возьми, никто не заметит, — улыбнулся Вилмар и нагнулся к лицу Лазария, проведя носом по его щеке, — знаешь, что ты забыл сделать?

— Что?..

— Оттолкнуть меня, — ответил принц, — если не будешь отталкивать, я буду идти дальше. Поставь границы, потому что сейчас их нет и ты мне голову морочишь своими играми. Нельзя разрешать касаться тебя, если ты не хочешь, чтобы я касался тебя так же везде. Усек?

— Прости. Усек, — кивнул колдун, — я постараюсь больше не допускать подобного. Просто мне тяжело тебя отталкивать… я очень хорошо отношусь к тебе и доверяю. Но хорошо, я тебя услышал, — серьезно проговорил Лазарий, опустив голову, и сделал уверенный шаг назад, — еще раз спасибо за одежду, — посмотрев в глаза блондину, ровно проговорил бледный парень, — я тогда пойду, если ты не против.

— Иди, — кивнул Вил, — и осторожнее со своими ритуалами. Запомни, ты мне нужен живым и в образе человека! А то сегодня ворон, завтра медведь, послезавтра муха. Не заиграйся.

— Договорились, — выдохнул колдун и потянул на себя ручку тяжелой двери, но та оказалась заперта, — и у насекомых нет сердца. Так что не переживай, в муху или паука точно не превращусь, — проговорил он, обернувшись через плечо, — дверь откроешь?

— Ах, точно, — опомнился Вилмар и, достав ключ из кармана, направился к магу. Однако перед тем как отворить ее, он вдруг уперся ладонью в дверь по левую сторону от головы колдуна, — подожди… то есть ты можешь стать женщиной?

Колдун на секунду замер, сдвинув светлые брови.

— Если… убью какую-нибудь девушку и съем ее сердце… Возможно. Но ни в одной книге нет подобных заклинаний и ритуалов. Боюсь, это действует лишь на животных. А почему ты спросил? — повернув голову, змееуст заглянул в карие глаза принца.

— Просто если бы ты был женщиной, все стало бы так легко… — улыбнулся Вилмар, — не бери в голову. Ступай, — он открыл дверь ключом и выпустил Лазария из своих покоев. — Я неголоден, так что за общим ужином меня не будет. Мне нужно ответить на письма друзей, их уже прилично набралось, так что заранее спокойной ночи.

— Хорошо, — задумчиво изрек маг. Ему эта идея принца с превращением в девушку явно пришлась не по душе, он прекрасно себя ощущал и в своем теле, — приятных снов, Вил… до завтра, — кивнул Ларра и быстро направился в сторону башни. В голове юноши до сих пор крутились слова Вилмара, его просьба отталкивать, не позволять лишнего. С одной стороны принц сейчас выполнял все клятвы, которые требовал от него Лазарий, а с другой… безумно хотелось послать уже все к черту! Маг остановился в конце холла и еще раз взглянул в ту сторону, где находилась спальня принца. Ему невозможно хотелось вернуться, но здравые мысли все же отрезвляли: «Но ведь Вил все правильно делает. И Тадэус считает, что так будет лучше. Да и я так… думал. Пусть так и останется все», — тяжело вздохнул Ларра и поплелся по лестнице в свою башню.

***

В это же время Тадэус возвращался в свою спальню, так как дел церковных у него на сегодня не было. Нужно было ответить на письма отца, коих как обычно пришло очень много: Арахни писал сыну почти каждый день, хотя письма доходили все равно общей «партией». Среди писем было несколько от Генриха, Королевы, графини Леи (одна из несостоявшихся невест) и ее родни. Конечно, Арахни не нужно было придумывать новые причины, почему его сын не желал жениться. Причина была вполне реальной — Тадэус был женат на Вере. В столице было не найти человека более замкнутого, чем он. Еще ребенком он отгородился ото всех и упустил момент беззаботного веселья во дворе замка или в имении тогда еще живого деда. Многие шутили, что Тадэус уже родился взрослым, хотя, кажется, так оно и было. Он редко общался со сверстниками, и все свое время проводил в Храме или за книгами. Высокое положение его семьи давало ему возможность учиться у лучших умов, и мальчик находил развлечение в знаниях. Со временем к этому прибавились рыцарские учения, затем и боевые. Но, как ни крути, Тадэус каким-то невероятным образом всегда был занят делом и никогда не проводил времени за обычным весельем с друзьями. Да и друзей у него особо не было, лишь вынужденные знакомства и общение. Наверное, единственным другом для него стал маленький Лазарий, да и то лишь потому, что Тадэусу было искренне жаль мальчика, и ему хотелось его защитить от вечных нападок несносного принца. Такая жизнь длилась бы вечно, но потом среди многочисленных людей, которых можно было назвать скорее недоброжелателями, чем товарищами, появился Аврари. Тогда Тадэус с легкостью подпустил к себе нового человека, и его жизнь впитала в себя новые краски. Это длилось несколько лет, а после… все стало еще хуже. К своим годам Тадэус не мог похвастаться друзьями, крепкой семьей, которую ему все пророчили. Он банально не мог доверять тем, кто его окружал, и даже в Лазарии видел угрозу, хотя, видит Бог, Тадэус уважал их дружбу и очень ее ценил. Все, что ему оставалось, это верой и правдой служить своему Государству, быть преданным королевской крови, хотя в Вилмаре он сильно сомневался. И даже Инис, который изо дня в день пытался всеми способами скрасить его существование, не вызывал в нем абсолютного доверия. Тадэус уже однажды поверил человеку, которого любил всем сердцем, и страшно в своем чувстве ошибся. И эта ошибка отравляла все последующие годы. С другой стороны приобретенные горьким опытом черствость и хладнокровие сделали из него прекрасного Инквизитора. И, наверное, это заставляло Тадэуса улыбаться, когда перед глазами полыхал костер инквизиции. С огнем от этого пламени в глазах Тадэус вошел в свою спальню и увидел вора, сидящего за небольшим чайным столиком у окна. Тот, понуро ссутулившись, сидел в кресле и вжимался лицом в свои ладони.

— Есть хоть одна причина, чтобы ты плакал? — вздохнул мужчина и подошел к вору ближе. — Азарис, я тебе говорю. Что случилось?

Рыжий вздрогнул и отнял лицо от ладоней; щеки были сухими, да и глаза тоже.

— А? Не обращай внимания, я так думаю, — отмахнулся Инис и заискивающе глянул в окно.

— Эй, я снова тебя чем-то обидел? — нахмурился Инквизитор и присел в кресло напротив, по другую сторону столика. Понять, что Инис чем-то очень опечален было несложно, а любая причина его уныния была явно по вине Тадэуса, ведь только он мог сказать ему что-то слишком грубо и даже этого не заметить.

— Опять ты надумываешь… — тяжело выдохнул Зуар и все же постарался улыбнуться для Инквизитора, — все хорошо, ты тут ни при чем. Правда, — вор действительно старался прогнать со своего лица печаль и тоску, но сейчас это давалось очень тяжело. С одной стороны, Инису уже надоело, да и не всегда это выходило, обманывать Первосвященника и строить из себя вечно неунывающего шута, с другой, Азарис искренне боялся сделать еще хуже. Ведь избегать неприятностей и откровенность всегда легче, чем погружаться в это и пытаться решить. И по всем правилам (которые некогда он сам для себя придумал) разбойник должен был сейчас ляпнуть что-то глупое, чтобы быстро уйти от темы, и вновь надеть маску вечно скалящегося арлекина. Должен был. Но сегодня Азарису было действительно плохо. Поэтому веселая улыбка довольно быстро сползла с тонких губ вора, и тот с силой вздохнул, нахмурив брови.

— Дэус… дай мне минут пять. Я просто посижу молча, — серьезно отозвался Инис, вновь устремив янтарный взгляд в окно.

— Что случилось? — нахмурился Тадэус и все же встал с кресла и присел на корточки перед Азарисом. Он впервые видел его настолько подавленным. Может, дело было именно в Тадэусе? Просто Инис боялся в этом признаться! Мужчина в самом деле постоянно находил причину всех бед Зуара в себе самом. — Я был груб? Сделал больно? Твоя вечная улыбка на меня не действует, я уже догадался, что это нервный тик… И не забывай, кто перед тобой, так что лучше говори сейчас, — улыбнулся Инквизитор, успев в своей «спасительной» речи пригрозить вору актом дознания. Зуар перевел взгляд на мужчину и удивленно вскинул рыжие брови: наверное, Инквизитор был первым (не считая родных), кто заметил в этих вечных ужимках и улыбках разбойника нервозность и страх. Конечно, было приятно осознавать, что Тадэус так внимателен к нему, однако это также означало и то, что теперь Инису будет еще сложнее уйти от «ненужных» и тяжелых бесед по душам.