Глава XXXIII. (2/2)

— Перестань краснеть, как баба, — подсказал Эдмарион, — смотреть тошно.

Кажется, у военачальника пропал дар речи. Озадаченно вскинув брови на подобное высказывание, Ясон поспешил отвернуться от принца, чтобы совсем не сгореть со стыда. Решив, что сейчас он выглядел совсем ничтожно, да еще и с «девичьим румянцем» на щеках, Ясон вообще попытался сделать вид, что его больше не существует.

***

Ясон медлить не стал, и уже к вечеру Темирона не было в амфитеатре. Это не было впервые, но эта ночь все же имела значение: на утро Темирон не был обязан вернуться в эти стены. Теперь Гриф именовался лишь своим настоящим именем — Кари. Слух прошел молниеносно: каждый узнал о полном выкупе безумного бойца. Многие очень завидовали тому, что Грифу удалось пробить себе путь из рабов к истинной свободе. Конечно, судьба темноволосого воина была в руках знатного господина, но декорации его жизни вряд ли будут такими же, какие ставили в амфитеатре. Молодой воин до последнего не мог поверить, что оказался свободным: он больше не должен возвращаться на арену, не обязан участвовать в жестоких сражениях, после подолгу отмываясь от своей и чужой крови. Кари даже боялся представить, чем именно пожертвовал его покровитель, чтобы он смог и дальше ровно дышать: ведь было «обжаловано» решение самого Короля, а позже гладиатору дали свободу… Конечно, парень был ужасно рад такому раскладу! Ещё бы, в один день дважды избежать смерти, а после вернуть то, что было отнято больше трех лет назад — свободу. Но каждый раз, возвращаясь к мысли о том, на что именно решился пойти Ясон ради светлого будущего своего бойца, Кари становилось не по себе. Он помнил, как они не раз обсуждали, чего стоит свобода плененного воина и почему именно генерал не мог пойти на это, хоть и желал всем сердцем, чтобы Кари мог больше не возвращаться на кровавую арену. Однако сегодня русоволосый военачальник пошел на все, отбросив в сторону свои убеждения и принципы. И это еще раз доказывало слова Ясона, что несмотря на то, что генерал фактически был обладателем жизни темноволосого бойца, тот, кого некогда именовали Грифом, имел власть над жизнью генерала в равной мере. Он не до конца понимал, чем именно так понравился Ясону, и в свое освобождение все еще не верил. Это была приятная эйфория, хороший сон, который не должен заканчиваться. Таких историй в Доме Смерти было полно, но никто из гладиаторов не видел, чтобы эта сказка происходила с кем-либо. И вот он, Кари, самый обычный раб, вдруг оказался на свободе под покровительством очень влиятельного мужчины. Мужчины, с которым при знакомстве не желал сближаться. Но все то, что Ясон делал для него, вынуждало ответить взаимностью. У Кари просто не было выбора, он был должен своему господину. И единственное, чем он мог отплатить ему — теплая постель. И принося себя в жертву, молодой воин каждый раз думал, что скоро внимание господина привлечет кто-то другой, но дни шли, а Ясон не изменял своему выбору. Спустя время сам Кари стал что-то испытывать к своему покровителю, разделяя с ним не только постель, но и свою жизнь в целом. Они были совершенно разные по внешности, по привычкам, по статусу, но Ясон впускал его под крышу своего дома каждую ночь, почти каждую он сам был рядом. Это поместье стало для него домом; тем местом, куда ему отчаянно хотелось вернуться каждый день. Теперь это было то место, откуда ему бы не хотелось уходить. О чем еще мог мечтать раб Дома Смерти? Кари не смел даже в глаза смотреть генералу, а тот сейчас сидел перед ним на корточках и смазывал его раны пахучей мазью. В этот момент освобожденный гладиатор вдруг почувствовал странную неловкость. Да, теперь он снова был свободным, а не плененным варваром с диких земель, но разница в их положениях была слишком велика, хоть Кари минутами умудрялся об этом забывать. Сейчас он помнил об этой разнице и с замиранием сердца наблюдал за генералом в полном молчании, пока тот старательно пытался зафиксировать кусок ткани на правом боку. Русоволосый военачальник ни слова не сказал о том, что случилось в амфитеатре, а Кари все же не решался спросить, какую цену придется заплатить Ясону за милость принца и Короля. Все, что он видел, это непривычно подавленное настроение своего господина, хотя Ясон старался делать вид, что ничего необычного этим днем не произошло.

Кареглазый парень в очередной раз поморщился от неприятных ощущений, когда Ясон чуть туже закрепил повязку на ребрах, а затем перехватил его руку.

— Я дальше сам могу, спасибо, — проговорил брюнет, выдавив из себя улыбку.

Мужчина поднял взгляд на Кари и сдержанно кивнул, поднявшись с корточек. Впервые за долгое время ему было спокойно от того, что завтра Темирону не придется ехать в чертов амфитеатр. Как теперь разговаривать с Эдмарионом он не знал, но конечным результатом был все же доволен. Оставалось лишь не зацикливаться на том, что Его Величество Эдмарион в курсе его близких отношений с Грифом. Почему-то в этот момент Ясону захотелось провалиться сквозь землю, но он лишь тяжело выдохнул, посмотрев в глаза темноволосого парня.

— Я рад, что твой кошмар закончился. Надеюсь, это тебя успокоит, — улыбнулся Ясон, рассматривая того в свете многочисленных свечей.

— Мы оба знаем, что я никогда не смогу должным образом отблагодарить тебя… И все же я постараюсь, — изрек парень, поднявшись с края постели. Кари внимательно посмотрел на своего спасителя, а затем тяжело вздохнул: эту общую скованность надо было преодолеть, причем срочно. — А что насчет твоего кошмара? — все же выдавил из себя вопрос Гриф, вскинув темные брови.

— О чем ты? — удивленно вскинул брови военачальник, а потом в шутку ударил ладонью по голове воина. — Не забывай, с кем ты говоришь хотя бы в те моменты, когда нас больше, чем двое. Даже если это слуги. Ты свободен, но правил никто не отменял.

— Да-да… — поразительно, как быстро Кари мог забыться в присутствии Ясона. — Но, мой Господин, первый военачальник принца Эдмариона, генерал армии Золотого Дома, мы же, кажется, сейчас одни? — деловито произнес Кари и усмехнулся, — или я ошибаюсь?

Ясон лишь усмехнулся такому длинному обращению и иронии парня. Вряд ли бы он стерпел подобное от другого, но с Кари просто было легче, к тому же они действительно были одни.

— Тебе когда-нибудь отрежут язык, — улыбнулся мужчина и подошел к воину ближе, — но пока я найду ему другое применение.

— Не сомневаюсь, — коротко кивнул Гриф и, сделав шаг назад от генерала, вновь сел на край постели. Ясон в этот момент по инерции подался вперед за безобидным поцелуем, но вовремя остановился и с усмешкой скрестил на груди руки. Еще раз оглядев своего господина, Кари прикусил нижнюю губу, а затем широко ощерился. — Раздевайтесь, золотой генерал.

— Думаю, для подобного ты не в лучшей форме, — выгнул бровь мужчина и глянул на перевязку воина.

— Думаю, я и сам могу рассчитать свои возможности, иль мой господин так не считает? — прищурившись, иронично поинтересовался воин.

— Вот как? — Ясон подошел ближе и наклонился над парнем, придирчиво осмотрев его тело. — В таком случае помоги мне переодеться ко сну.

— Ко сну? — поморщившись, протянул брюнет. — Знаешь, я иногда задаюсь вопросом… Как такой человек без фантазии как ты, мог додуматься выкупить себе гладиатора в амфитеатре? Нет, я, конечно, благодарен судьбе за это… Но до сих пор удивляюсь, — Гриф обвил шею Ясона руками и потянул на себя. — Вот что бы ты сейчас делал без меня? Наверное, сапоги бы начищал. Ах, нет! Простите! Сейчас же уже поздно! Пора спать! — наигранно важно отозвался Кари, а в конце тирады легонько укусил генерала за подбородок. Ясон лишь налег на парня и с силой вжал руку в кадык Кари, заставив его замолчать.

— Моей фантазии хватит, чтобы поставить тебя на место, — тяжело выдохнул он, но затем улыбнулся и совсем склонился над Темироном. Горячо выдохнув на губы парня, Ясон с силой подхватил его под поясницей и отбросил ближе к изголовью постели, забравшись на нее следом. Кари рвано выдохнул и еле заметно поморщился (все же ребра действительно болели), но затем тихо усмехнулся, когда генерал навис над ним. — Сегодня мы можем не спешить, — тихо выдохнул он и не дал тому ничего ответить, властно поцеловав в губы. Парень улыбнулся, ответив на поцелуй, и с силой прижался к военачальнику. Пусть эти объятия принесли боль ребрам, но зато Кари за весь сегодняшний безумный день, наконец, смог почувствовать себя защищенным. В его душе теплилась уверенность в том, что Ясон еще долго не оставит его. Ведь он был в ответе за того, кого приручил. И пусть этот дикий зверь показывал зубы по сей день, Ясону было с ним легко. Нет, ему было с ним чертовски сложно, но именно это скрашивало его будни. Будни богатого и любимого при дворе человека, судьба которого зависела от милости Короля.

***

Публика была огорчена потерей столь яркого гладиатора, но на этом слава Скараби взлетела еще выше. Слухи о том, что он победил Грифа в закрытом бою для Короля, разлетелся очень быстро, практически все ставки были сделаны на него. Любимчик публики быстро превратился в изгоя среди своих. Рядом с ним оставался лишь Брон и те немногие рабы, которые все еще боролись за свою жизнь в клетке Дома Смерти.

Был очередной бой, Скараби уже сбился со счета. В каждом бою он терял силы на то, чтобы бороться, терял товарищей, терял частичку себя. Изнеможенный постоянными сражениями и смертями, гладиатор направился в казарму, чтобы быстрее стянуть с себя обагренные доспехи.

Эдмарион, облачившись в широкую мантию с большим капюшоном, тоже зашел в казарму, осматривая потертые и мятые доспехи, тупые мечи и старые дубинки. Для таких боев никто не готовил хорошего оружия, но гладиаторы не жаловались. Хуже было оказаться без оружия вообще. Дождавшись, когда все лишние люди покинут помещение, Эдмарион подошел к побитому кшатрию. Ему досталось больше всех, но он вновь одержал победу. Скараби полюбился многим, и на него часто ставили большие деньги.

— Чем я заслужил такую честь? — не без иронии поинтересовался светловолосый, завидев под широким капюшоном лик принца. Какая бы одежда ни пыталась скрыть его, Скараби знал своего врага в лицо.

— Я пришел с предложением, — не стал тянуть кота за хвост брюнет.

— Вы не выполнили нашу первую сделку, я не намерен подписываться на вторую.

— Ты тоже не выполнил условия, — заметил Эдмарион. — Ты не признал меня своим Хозяином.

— Я не раб, — сразу отозвался Скараби.

— Выражусь иначе: ты не признал меня своим Правителем. Хоть ты и преклонил колени, но ты нагло смотришь мне в глаза, хотя положение тебе не позволяет. Прими службу в моей охране, признай меня Королем и поставь мою жизнь впереди своей.

Скар лишь расхохотался на слова принца, хотя ребра у него очень болели. Но разве принц не сошел с ума? Пустить в личную охрану того, кто мечтает его зарезать?

— Со временем я дам тебе реванш, и у нас будет честный бой, ты выберешь себе оружие сам, — Эдмарион говорил серьезно, хотя про себя осознавал весь риск, который сопровождал этот договор. — Я же исполню обещание, и ты увидишь свою сестру, — брюнет чуть кивнул головой и прикрыл глаза, утаив от островитянина тот факт, что его сестра уже месяц находится во дворце, — когда мы вновь сразимся, на кон будет поставлена моя жизнь, — продолжил принц, — одолеешь меня, тебя отпустят с семьей, но если нет, ты станешь мне верным слугой и до конца своих дней будешь выполнять мои поручения и сохранять мою безопасность, или же я снесу твою голову с плеч, но прежде, я выполню обещание, и изничтожу твоих родных. Ну, и как тебе такое предложение?

Светловолосый воин чуть склонил голову к плечу и с недоверчивым прищуром посмотрел в голубые глаза принца. Он был поражен такому предложению и совершенно не понимал мотивов наследника. Можно, конечно, предположить, что темноволосым ублюдком двигала гордыня, иначе почему Эдмариону был важен сам факт признания того, кто по сути являлся его рабом? Это было слишком мелочным, чтобы оказаться правдой, но на вопрос «зачем я ему живой?» кшатрий не знал ответа и пытался разгадать эту загадку еще с первой встречи. «Что вообще в твоей голове?» — думал Скараби, наблюдая за золотым принцем, который не желал покидать казарму без четкого ответа.

— Слишком уж щедрое предложение, не находите? — все-таки отозвался арианец, с нескрываемым недоверием смотря в глаза будущему Королю. — Зачем я Вам нужен? Если это какой-то изощренный план мести, то Вы слишком все усложняете. Если нет, то я совсем не могу понять Ваши мотивы. Вы предлагаете мне шанс убить Вас, но мы оба знаем, что Ваша стража не позволит мне этого сделать.

— Я предлагаю честную сделку, — возразил Эдмарион, — моя стража не успеет среагировать должно, если, — парень сделал сильный акцент на этом слове, — тебе удастся меня одолеть. Я ведь тоже не дурак, и на арену с тобой выйду лишь тогда, когда буду уверен в своей победе. Твоя работа служить мне и уметь ждать, — объяснился Эдмарион. — Ты убил лучшего бойца, стало быть, ты все же его превосходишь. Быть может, Ранзэс слишком долго раздавал указы и не участвовал в открытом бою; быть может, возраст брал свое, ведь ты моложе и ловчее; быть может, ты просто сильнее и талантливее. Будет упущением, если я потеряю твои навыки. Кем бы ты меня ни считал, присоединение твоего острова было необходимым. И если бы твой народ не стал нападать первым, все могло обойтись мирным соглашением. Пустые земли варваров могут стать землями врагов, а я хочу сделать Золото самым могущественным государством в истории нового времени. Для этого нужны люди, нужна армия, нужна семья. И если кто-то не с нами, значит, они против нас. Врагов хоронят без почестей, не мне тебе об этом говорить.

— Мирным соглашением? — опешил воин. Кажется, из всего сказанного он зацепился лишь за эти слова. — Это наглая ложь! Вы напали на рассвете!

— Мы прибыли на рассвете, но не нападали! Ни один уважающий себя правитель не станет нападать на слабую деревню! Наша победа была очевидной! — возмутился Эдмарион, но Скараби не желал его слушать. В конце концов, принц не обязан был отчитываться за свои действия: его воля была абсолютной истиной для всех, но арианец был не согласен и с этим.

— То есть стать рабами в чужой стране — это мирное соглашение?! — продолжал светловолосый и болезненно поморщился, мыслями вновь вернувшись в тот роковой день, когда перед его глазами раскинулась картина сожженной деревни. Его дом был разрушен, его семья была в заложниках, и он до сих пор не знал, где они! И что хуже — он все чаще ловил себя на страхе, что не сможет спасти их, что они уже мертвы, а чертов принц лишь тянет время и потешается над ним. — Вы даже не можете вообразить, какую боль причинили моему народу! Как бы Вы отнеслись, если с Вашей семьей случилось подобное? Вы так скорбите по своему полководцу, но не допускаете мысли, сколько Вы сами принесли страданий другим людям: родителям, женам и мужьям, детям, — на этих словах Эдмарион от чего-то отвернул голову. Его целью не были страдания для арианцев, его целью было присоединение новых земель. Скар в этот момент снова зажмурился и тяжело выдохнул, стараясь сдержать чувства, которые волной захлестнули его душу. Он ненавидел власть, которая дала Эдмариону право распоряжаться целыми поселениями и народами, но так же он терзался от мысли, что и сам виноват в бедах своей деревни: его не оказалось рядом в нужный момент, и он не смог защитить жителей, не смог защитить свою семью. Но главным злодеем в его душе полыхал образ Эдмариона, который ради спеси уничтожил земли, которые были Скараби родным домом.

— Рабами? — переспросил брюнет и тихо вздохнул. — Мужчин забрали в армию. Это великая честь для каждого мужа! Детей забрали в лагеря, где обучат всему, что нужно для жизни. Каждый должен трудиться во благо своего дома, только тогда государство будет сильным. Я не разрушал твой дом, твой дом — Золото, если бы было иначе, я бы стер твою деревню с лица Земли, и никто не остался бы в живых. Ты слишком зациклен на маленьком клочке земли и не видишь целую картину: обида и злость застилают глаза, а? — Эдмарион вперился взглядом в Скараби, только сейчас заметив влагу в его глазах. Молодой воин тяжело переживал падение своей деревни и потерю своей семьи. — В любом случае, пока ты не признаешь Короля, меня, Дом Золота, у тебя нет ни единого шанса спасти сестру и мать. Время идет не только для тебя, но и для них. Своей гордыней ты подвергаешь их опасности. Ты либо внемлешь моим словам, либо все потеряешь. Так ли важна для тебя семья? Твоя семья — часть Золота, пускай, насильно, но этого не исправить. Ну, а ты? Частью чего являешься ты?

— Я был частью того, что Вы сожгли, — с тяжелым выдохом высказался воин, — ради Дома Золота или чего-то еще, что видите лишь Вы и знать, — дополнил он, — у меня больше нет ничего, кроме надежды, что моя семья жива, и я смогу снова быть с нею.

Эдмарион сощурил голубые глаза, внимательно наблюдая за Скараби и давая ему высказать все. Во всяком случае, этот кшатрий был чуть ли не единственным, кто отказывался лебезить перед Королевской семьей. Арианец говорил все, что думает, нагнетая общую неприязнь со всех сторон. Как ни крути, но он убил полководца, но даже те, кто был этому рад, откровенно презирали само существование Скараби.

— И я никогда не отрицал могущества Золотого Дома, но я не поклонялся его Королям, потому что жил на свободной земле, — тяжело вздохнул Скар, встретившись взглядом с принцем.

— Но теперь ты живешь на землях Золота, — подметил брюнет, чуть вздернув подбородок. Арианец совсем немного поник плечами и опустил каре-зеленый взгляд в пол.

— И потому я вынужден признать Короля Эвоя, а также Вас, — к приятному удивлению Эдмариона, островитянин больше не поднял своего взгляда, внутренне заставив себя смириться со своим положением. Думы о маленькой сестренке, о слабой матери заволокли его сознание, не оставив ему никакого выбора, кроме как подчиниться голубой крови. С силой сжав губы, молодой кшатрий рвано выдохнул, пытаясь сдержать одолевающие его эмоции и беспокойство, а после опустился на одно колено, — я согласен на Ваше предложение. Но, я прошу Вас и молю всех богов, позвольте мне увидеться с моей семьей…

Эдмарион довольно улыбнулся и облизнул от чего-то пересохшие губы. Этот бандит мог играть с ним или мог хорошо подстраиваться под условия, но одно он знал наверняка — ради своих родных он сделает все, что слетит с его уст. А это Эдмариону и нужно было, правда, он сам не понимал зачем.

***

Часть своего обещания, данного бандиту, Эдмарион выполнил не сразу. Он наблюдал за Скараби, который из раба стал одним из лучших гладиаторов, а после — пополнил стражу дворца. Его новое назначение восприняли без восторга, однако воле принца никто не мог перечить. Скараби переселили в общую комнату для стражников, где ему выделялась какая-никакая кровать, небольшой ящик, куда он мог складывать свою одежду. Своих личных вещей у молодого кштария давно уже не было, потому все, что лежало на полке — выданная ему форма.

После изматывающих тренировок и смертельных боев на арене патрулировать часть дворца было просто форменным бездельем. Скараби вышагивал под знойным солнцем, рассматривая ту часть дворца, в стенах которого его мучили тяжелыми нагрузками. К другим частям замка его не подпускали, да и вся стража следила за ним, хотя теперь он был ее частью.

Теперь у Скараби было время подумать, и он все больше впадал в отчаяние, погружаясь в переживания о своей семье. Ему страшно было думать, что уже поздно, что их уже давно нет в живых. Эдмарион лишил его не только свободы, он лишил его смысла жизни! Но блеклая надежда все еще не умирала, лишь задыхалась вязкой кровью и в судорогах билась в душе воина. Он продолжал верить в лучшее и потому старался не отличаться ничем от других товарищей по службе. Теперь он был обязан опускаться на одно колено и смотреть в ноги, когда к нему обращались высокопоставленные люди. Однако к нему никто и не обращался, что существенно облегчало задачу арианцу и избавляло его от унижения. Лишь принц иногда проходил мимо, и тогда Скараби с надеждой все же смотрел на него, опуская взгляд лишь тогда, когда понимал, что новостей нет. А будут ли?

Эдмарион сам не понимал, чего тянет? Скараби был донельзя послушным и выполнял все поручения, которые ему назначались. Но каждый раз, когда брюнет был готов обрадовать арианца, что-то его останавливало, и он проходил мимо, лишь иногда приказывая ему следовать за собой. Как и в этот раз. Эдмарион оставил свой «хвост» на месте поста Скараби, и дальше отправился уже с ним в ту часть дворца, где арианец еще не был. Он ничего не говорил, и Скараби, уже привыкший к такому, просто молча плелся позади него. За это время кшатрий научился хорошо и практически всегда безоговорочно выполнять приказы Эдмариона. Он понял, что так легче и проще. В конце концов, он был готов на все, чтобы достичь своей цели. Правда, теперь его целью было вовсе не убийство наследника (а ведь сколько шансов теперь было!), а спасение жизней родных.

Сам Эдмарион постоянно рисковал и никогда не был расслаблен в присутствии Скараби, особенно когда они были наедине, и вооруженный дикарь шел за его спиной. В любой момент тот мог напасть сзади, плюнув на свою семью, но, видать, родные для него действительно значили все. Именно это и нравилось Эдмариону. На примере Скараби можно было показать, как сильны семейные узы и как полезно это для всего Государства. И пусть он не видел в глазах воина преданности, но огонь всепожирающей ненависти потух в этих бездонных зрачках. Каре-зеленые глаза выражали лишь усталость и равнодушие. Они все еще шли молча, в какой-то момент миновав двери во дворец. Скараби не мог не осматриваться, замечая, как дорого обошлось Королям это великолепие. Конечно, это был дворец Короля, но здесь бы ужились даже боги.

Молодые люди прошли через просторный длинный холл, поднялись по лестнице и вышли к арке, ведущей на открытую веранду. Однако она отличалась от той, где любил проводить свое время Эдмарион: отсюда открывался вид на королевский сад, где буйствовало цветение всех растений. С этой стороны огромного дворца Скараби еще не был, этого сада не видел даже мельком, но сейчас вся картина пышного цветения, витиеватых дорожек, скамеек и фонтанов открылась, как на ладони. Эдмарион остановился у балюстрады и жестом подозвал аринанца к себе ближе. Скараби прищурился и подошел к принцу, оглядев пышный сад дворца. Он не совсем понимал, зачем принц привел его сюда, уж вряд ли похвастать редкими цветами Южного Государства. Что сказать он не знал, и повисло гробовое молчание. Эдмарион лишь улыбнулся.

— Что ты видишь? — поинтересовался брюнет и широким жестом правой руки указал на сад. Кшатрий вскинул светлые брови и недоуменно покосился сначала на принца, потом на сад: небольшие тропинки из желтого камня, большой фонтан посередине, еще несколько в других частях, множество кустов, деревьев и цветов.

— Здесь очень красиво, — уклончиво ответил воин, так и не разгадав сути этой прогулки.

— Присмотрись лучше, — подсказал Эдмарион и терпеливо стал ожидать реакции. — Видишь небольшой пруд?

Арианец перевел взгляд чуть дальше, туда, где уже не видны были желтые тропинки за густой зеленью. На секунду вернув внимание принцу, он проследил взор голубых глаз и замер: у воды несколько служанок играли с маленькой девочкой — принцессой Золота. По периметру стояла стража. Принцесса была еще совсем маленькой, ей было не больше шести, наверное, и в своем легком нежно-розовом платье она ничуть не отличалась от пышных цветов. Эдмарион с нескрываемым обожанием наблюдал за своей сестренкой, хотя очень редко бывал с нею наедине. Ребенок собирал что-то у берега, кажется, камушки, а темные волнистые волосы трепетали на теплом ветру. Скараби слабо улыбнулся и хотел было что-то сказать принцу, но слова застряли в его горле, когда из беседки вышел еще один ребенок. Наряд был намного скромнее и почти не отличался от наряда служанок и нянечек, разве что был меньше. Светлые волосы были заплетены в тугую косу, кожа на оголенных руках была намного темнее, щедро загоревшая на солнце. Та, быстро сбежав по ступенькам, подбежала к принцессе и взяла ее за руку, и теперь они вместе бежали к нянечкам. В этот момент сердце у Скараби болезненно сжалось: он узнал в этой девочке свою сестру. Широко улыбнувшись, он не переставал следить за быстро передвигающейся светловолосой девочкой, которая все это время не отпускала ладони светлокожей принцессы. Он даже подался чуть вперед, вглядываясь в размазанную расстоянием картину, крепко сжимая балюстраду руками, чтобы банально не свалиться веранды. Нестерпимо захотелось оказаться рядом с ней, обнять и увидеть в ее зеленых глазах радость и полное отсутствие тревоги и страха.

— Боже, — только и выдохнул он, задыхаясь от цветочного аромата, от теплого ветра, от восторга и от любви к своей сестре. В его груди потух один из костров паники, от чего стало спокойно, но почему-то все еще больно. Он безумно соскучился по ней, ведь он не видел ее уже так давно! А она выросла, да и теперь была в красивом чистом платье, в королевском саду рядом с принцессой Золота. Она уже не бегала по острову, как безумная, а скромно веселилась сама и веселила принцессу. — Позвольте? — сдавленно вырвалось у него, и он через силу отвел взгляд от сестры и посмотрел в глаза Эдмариона, в этот момент забыв обо всем на Свете. Он забыл, что ему нельзя было смотреть ему в глаза, но он смотрел и практически умолял принца дать ему встретиться с сестрой, ведь так нестерпимо хотелось обнять ее и прижать к себе.

— Исключено, — холод его слов обрушился на Скараби, прибив к земле и бросив песок в глаза, от чего они заслезились от страшного чувства несправедливости. — Я обещал, что ты увидишь ее, я обещание исполнил.

— Прошу Вас! — уже настойчивее вырвалось у арианца. — Я же исполняю все, чего Вы желаете! Она должна знать, что я рядом, что я не бросил ее, что я жив, — Скараби просто не находил нужных слов для давления на принца. Да и какое давление он мог оказать на него? Он просто терялся, не зная, куда смотреть — на сестру, которая вновь направилась к беседке, чтобы с принцессой и нянечками скрыться от жалящего солнца, или в холодные глаза Эдмариона. — Я умоляю! Что Вам стоит? — на эмоциях он даже схватился за локоть принца, что вызвало у того крайнее удивление. — Пожалуйста…

Эдмарион лишь одернул руку, вновь осаждая слугу взором холодных глаз. Да как вообще у Золотого Правителя, у будущего Короля Южного Государства, где солнце могло сжечь всех и вся, могут быть такие холодные глаза?!

— Она знает, что ты жив, Скараби, — смягчился принц, — она уже давно здесь, и иногда она наблюдает за твоими тренировками и постами, — раскрыл секрет Эдмарион и слабо улыбнулся, — но она не устраивает истерик и не капризничает. В отличие от некоторых, она весьма сообразительна и слушается своих учителей.

Воин с силой вдохнул через нос и повернул голову к саду. Его сестра уже скрылась в беседке. Опустив голову, кшатрий прикрыл лицо ладонью. Он даже сдвинуться с места не мог: его оглушило чувствами и новыми переживаниями, хотя воин прекрасно знал, что не может дать эмоциям одержать над собой верх. Сжав переносицу пальцами, кшатрий глубоко втянул воздух и, наконец, посмотрел на принца, снова в его голубые глаза.

— Спа… — он не договорил, Эдмарион решил объяснить свое решение.

— Дети очень наивны и внушаемы. Я могу рисковать своей жизнью, но не жизнью своей сестры и семьи в целом. Мало ли о чем ты можешь попросить свою сестру, м?

— Что?! — возмущенно вырвалось у Скараби, — я бы не стал натравливать свою сестру на кого-то, тем более на маленького ребенка! Я не чудовище, — в сердцах высказался арианец, — это не просто низко, это бесчеловечно!

— Мне бы хотелось в это верить, Скараби, — Эдмарион очень редко называл слуг по имени хотя бы потому, что в большинстве своем не помнил ни одного, — но я не располагаю доверием к тому, кто мечтает меня прикончить, — пожал он плечами.

— Но вы вложили в мои руки оружие и взяли меня на службу, — потупил взгляд воин.

— Лишь потому, что ты ценный воин, — хмыкнул Эдмарион, — будь ты никчемен, я бы убил тебя еще там, — принц сощурился и перевел взгляд к беседке, — ваши встречи невозможны, не пытайся их организовать, иначе ты подвергнешь ее опасности. Пока она рядом с моей сестрой, она будет всегда под присмотром.

— Спасибо, — все же вздохнул Скараби, однако эта благодарность была не вынужденной, а искренней. — И все же я считаю Ваши опасения глупыми: Вы не даете мне встретиться с сестрой, но спокойно подставляете свою спину…

— Это не глупо. Я развиваю семейные связи в нужном приоритете. Придет время, и, надеюсь, ты поймешь мои поступки, — улыбнулся Эдмарион, — а пока будь мне полезен, и я разыщу твою мать живую или мертвую.

— Простите? — встрепенулся кшатрий. — Мертвую? Что это значит?!

Эдмарион молча развернулся и пошел прочь, но Скараби быстро его догнал и преградил собой путь. Он просто не мог поверить, что не ослышался.

— Вы обещали! Они должны быть живы! Да как… как… Вы дали Королевское слово! — последнее воин почти рыкнул, стиснув зубы до треска эмали. Он поднял руки, чтобы схватить Золотую гарпию за отвороты, но у самого лица Эдмариона все же остановился и бессильно их опустил, сжав ладони в кулаки. Все страхи снова волной сшибли все его хрупкие сооружения напускного спокойствия. Брюнет лишь наблюдал за немыми терзаниями арианца.

— Я говорил, что не велел их убивать, — спокойно ответил Эдмарион, — и обещался разыскать их. Ты признал Короля, признал меня, и я нашел твою сестру, обеспечив ее так, как она не заслужила. Но, будь мне благодарен, она теперь рядом с принцессой, а это дорогого стоит. Теперь будь мне полезен, и я разыщу мать. Но твоя мать стара, а смерть не в моей власти, к сожалению. Все, что я могу сделать, это дать тебе проститься, если она ушла в иной мир. Но, думаю, все обернется с лучшей стороны. Пусть она стара, но в ней было много энергии. Да и жриц не трогают, сам знаешь.

В ответ Скараби лишь прикрыл глаза и нервно облизнул губы. Скрыв лицо ладонями, арианец пытался себе внушить, что его мать жива, но сомнение, которое подбросил в его душу Эдмарион, теперь возглавило всех его внутренних бесов.

— И еще, — начал Эдмарион. Скар нехотя отнял руки от лица и заглянул в глаза принцу, — ты не можешь смотреть мне в глаза, — холодно заметил брюнет, — тебе пора к этому привыкнуть.

Поджав губы, кшатрий опустил взгляд в пол и отступил от принца на шаг, поклонившись ему в знак того, что замечание понял. Но именно в этот момент из его глаз вырвались сдерживаемые слезы, упав мокрыми пятнами на пол. Эдмарион этого, к счастью, не заметил.

***

— И все же он невероятный воин, — послышался голос посла откуда-то сзади, и Эдмарион слабо улыбнулся. Он даже не видел смысла вступать в разговор с кем-то из мужчин, которые находились с ним рядом. Все разговоры на себя брал отец, пока его сын наблюдал за событиями на арене. На землях Золота все любили боевые сражения, в особом почете были королевские турниры. Этот турнир был лишь для тех, кто служил при дворе или был приглашен к нему в это время. Всюду сновали высокопоставленные лица, послы из соседних Королевств, красивые женщины, некоторые из которых служили старой Королеве и маленькой принцессе. Но никакие южные наряды не могли привлечь внимания принца: Эдмарион с азартом наблюдал за сражениями. Он бы и сам хотел принять участие, но в этот раз воздержался. Сегодня в боях участвовал Скараби. И как бы юный принц ни был уверен в себе, он понимал, что в честном бою может не выстоять. Потому брюнет наблюдал за своим трофеем с королевской трибуны, не в силах отвести взгляда от фигуры дикого островитянина. Арианец, сам того не ведая, из раза в раз приковывал к себе внимание наследника. И это внимание сопровождалось не самыми приятными думами для золотого преемника. Эдмарион точно знал, что отец против таких увлечений сына, но никакое неодобрение не могло потушить того пожара, который пылал внутри него все сильнее с каждым днем. Признаться, парень должен был ненавидеть этого бандита и убийцу, но мысль о том, что теперь с ним рядом кто-то сильнее мастера, придавала всей этой голой страсти незабываемую перчинку. Эдмарион не часто засматривался на бойцов, однако мужское тело пробуждало в нем куда большее желание, нежели женское. Взращенный идеологией войны, принц с малых лет был окружен сильными мужчинами и всегда стремился стать одним из лучших воинов своего Государства. Он искренне считал, что настоящий король должен быть искусным воином и должен быть готов ко всему. И чем старше становился Эд, тем больше времени он проводил на королевской арене в окружении сильных бойцов и учителей. Наверное, нет ничего удивительного в том, что свой первый полноценный сексуальный опыт он получил вместе с ласками оруженосца в своем первом походе. То был вовсе не военный поход: Король Эвой объезжал свои земли, останавливаясь в домах своих друзей и показывая сыну то, чем в скором времени он будет владеть сам. После того приключения принц отбросил неумелый флирт с молодыми фрейлинами в сторону, оправдав свой поступок высшей добродетелью, на которую был способен. Он сохранил честь каждой девушки, которую толкали в его ложе. Вскоре, когда забавы наследника нельзя было скрыть, ко двору стали приглашать молодых мужчин.

Для Короля увлечения сына тоже раскрылись. Эвой стал переживать за репутацию преемника престола, подозревая в подобном растлении Ранзэса, с которым так сблизился его отпрыск. Он вовсе не желал своему сыну подобного опыта, но к тому моменту, кажется, было слишком поздно. Откровенный разговор с Ранзэсом лишь подтвердил все опасения. И пусть с полководцем его сына не связывали никакие романтические отношения, Эдмарион не брезговал развлекать себя мужской лаской где-то еще. Партнером в бою и его правой рукой все-таки был Ранзэс, однако постель Эдмарион делил с другими, никогда не увлекаясь ими серьезно. Остановить эти развлечения пришлось после первого намека отца, и в постели юного принца впервые оказалась женщина. Но какой бы красивой она ни была, какой бы ни была ее кожа, разрез или цвет глаз, шелковистость волос и плавные изгибы тела — ни одна южная или любая другая красавица так и не смогла вызвать интерес Эдмариона. Спустя почти год этот интерес в нем вызвал дикарь с дальних островов. И, признаться, смириться с этим было непросто.

Турнир подходил к концу, Скараби победил в очередном бою и под аплодисменты покинул арену, скрывшись в одном из шатров. Эдмарион не сразу последовал в ту же сторону. У самого шатра он немного замялся, но, поймав на себе косые взгляды посторонних, уверенно вошел внутрь, обнаружив там сразу троих.

— Ваше Величество, — поклонились мужчины. Скараби в этот момент переодевался, потому прижал грязную рубаху к груди, так и не подняв головы.

— Оставьте нас, — приказал принц, и двое сразу покинули шатер, поняв, что оставить нужно именно новичка. Скараби так и остался стоять, сжимая в ладони свою льняную рубаху и рефлекторно прижимая ее к груди: в присутствии Эдмариона он уже не мог продолжить переодевание.

— Вам что-то не понравилось? — поинтересовался светловолосый, продолжая смотреть себе в ноги. Молодой принц обошел воина, рассматривая его тело на наличие каких-либо ран, но кроме покраснений от доспехов и ссадин от песка на нем ничего не оказалось.

— Напротив, — кивнул брюнет, остановившись за спиной кшатария. Как ни крути, Скараби был действительно хорошим воином с невероятным телом. Эдмарион просто не мог отвести восторженного взгляда, осматривая кшатрия с головы до ног. Скараби был даже выше него, чем вселял в принца какой-то неописуемый трепет: брюнет ни разу не жалел, что не убил его в день их знакомства. — Ты был весьма хорош.

В довершение своим словам Эдмарион провел кончиками пальцев по позвонкам от поясницы к загривку бойца, а после одернул руку. Но даже этого хватило для того, чтобы молодой кшатрий оцепенел. На смуглой коже неприятно выступили мурашки, а где-то в районе грудной клетки похолодело. Арианец в ступоре повернул голову к принцу, встретившись с ним полным возмущения и растерянности взглядом. Нет, он прекрасно знал о древних традициях золотого континента, но он даже представить не мог, что это коснется его напрямую и прямо здесь и сейчас. Теперь Скараби с ужасом стал понимать причину всех непонятных ему ранее действий принца. Эдмарион держал его все это время рядом, не желал его ранить только потому, что он ему приглянулся. Осознание этого повергло его в шок. Возможно, других бы это привело в восторг, но для молодого кшатрия это было еще одной большой проблемой. Впрочем, для Эдмариона это было проблемой не меньшей. Еще в минуты откровенных разговоров с Ясоном принц ловил себя на подобных мыслях, но всегда отторгал подобные заключения. Однако Ясон выкупил своего любовника, немногим позже Эдмарион вытащил Скараби из стен амфитеатра, последовав примеру своего друга. Он сам долго не понимал, отчего пытается сберечь того, по кому плакала плаха. Но все оказалось слишком очевидным.

Эдмарион поймал взгляд воина, и его это на какое-то мгновение остановило, но после он вновь коснулся загривка Скараби ладонью, пропустив кончики пальцев в светлые волосы. Арианец поежился от прикосновения принца и с силой сжал губы, ощутив в этот момент настоящий страх: со своей стороны он прекрасно понимал суть происходящего, и его такая реальность не устраивала в корне. Он не сомневался, что понял жест Эдмариона верно. В голове в этот момент пролетела абсурдная мысль, что всю эту ситуацию накаркал Брон, который никогда за словом в карман не лез, чтобы намекнуть на обратную сторону милости принца.

— Простите, но подобное не входило в наш договор, — все же выдавил из себя Скар и сделал короткий шаг в сторону, чтобы разорвать это прикосновение. Эдмарион опустил руку и снисходительно улыбнулся.

— Мы можем его пересмотреть, — предложил принц, с улыбкой наблюдая за зарождающейся паникой в глазах кшатрия. Скараби не нашел даже слов для ответа: кажется, он лишился дара речи от подобного хамства. Эта чертова гарпия разрушила его деревню, увезла родных, сделала из него слугу, а теперь это?! Брюнет молча ждал ответа еще мгновение, а затем сделал уверенный шаг к воину и, развернув его к себе, смело потянулся за поцелуем. Скараби успел лишь возмущенно вдохнуть и вновь оцепенел, когда губы наследника прижались к его губам. Может, принц и сомневался про себя, но действовал очень убедительно. Скараби был в ужасе: Эдмарион был для него еще юнцом, но данная ему власть слишком сильно стирала границы. Однако свои границы Скар не собирался сдавать: решив поставить принца на место, воин прикусил его губу, и Эдмарион все же недовольно отстранился. Высказать своего негодования он даже не успел, потому что в эту же минуту в шатер вошел Король Эвой в сопровождении своего дипломата.

— О, вот ты где, сын! — воскликнул мужчина. Эдмарион отступил на широкий шаг от Скараби, от чего последний почувствовал облегчение.

— Это был блестящий бой, — кивнул дипломат, осматривая арианца.

— Благодарю, — не сразу ответил Скараби и поклонился.

— Эдмарион, я хочу представить тебе секретаря Бронзы, — проговорил Эвой и увлек сына за собой. Принц бросил взгляд на воина и, прикусив губу, ткнул кончиком языка в неслабый укус. Надолго они в шатре не задержались, но, даже когда Эдмарион ушел вместе с отцом, Скар понимал, что это еще не конец.

Эвой о чем-то увлеченно рассказывал, обращаясь больше к дипломату, нежели к сыну. Эдмарион отстраненно кивал, когда от него требовалась реакция, но все его мысли были отданы мужчине, который остался в шатре. Он был уже не ребенком, но Скараби был его старше (лет на пять). Старше, сильнее и обладал непокорным нравом. Но кто Скараби, чтобы ослушаться прямого приказа? И пусть Эдмариону было всего 19, и Королем Золота он станет лишь через два года, данная ему власть позволяла распорядиться этим островитянином так, как ему было угодно. Немного все же смущали его не скрытая неприязнь и нежелание, но Эдмариона это лишний раз подстегивало. Возжелать убийцу было для него сравнимо с предательством, но он оправдывал себя простой истиной: сильный победил слабого. И от этого он желал его лишь сильнее. Его уже давно так не прожигало, да и, признаться, он никого и не желал так сильно. Раньше он был волен взять того, кого хотел, но сейчас он наслаждался Скараби лишь со стороны. Отцовское неодобрение, нежелание самого Скараби — все смешалось. В конце концов, Скар был сильнее и мог из принципа взбрыкнуться так, что укоротится в росте от макушки до плеч. Но принц лишь улыбался: да, он не мог сейчас его одолеть в честном бою, но он мог одержать победу над ним совершенно в другой плоскости. И это желание одолеть кшатрия на арене своих покоев, как вирус, не покидало его воспаленного сознания.