Глава XVII. (2/2)
- Я. Не занимаюсь. Этим. С книгами, - сквозь зубы процедил колдун, начиная просто сжигать кареглазого парня прозрачным взором.
- Мне в первый раз даже страшно было, - признался принц, - а то представь… завалилась ко мне баба, разделась… ну и… кхм… неважный я был любовник… а представь теперь себя. Встретишь ты ту самую неповторимую… а ни черта ты не умеешь, а ей что? В подушку плакать?
- Ничего. Если будет любить, то поплачет и успокоится… и не думаю, что все будет настолько отвратительно, что она решит больше не попадаться мне на глаза… А спать с кем-то без чувств, а ради удовлетворения своих чертовых желаний – это низко, - поморщившись, изрек Ларра, усаживаясь рядом с Вилмаром на скамью, - и хватит об этом… мне тошно.
- Так там же твои желания… и чувства… - протянул лев, положив свою голову на плечо магу, - иногда кажется, что вот она – любовь… а потом ложишься рядом… и думаешь, нет, не она.
Снова рассмеявшись, блондин отпрянул от колдуна и резким движением руки надавил на плечо, заставляя Ларру лечь на скамейку.
- Вил?.. Ты чего? – обеспокоенно протянул маг, широко распахивая светлые глаза.
Вилмар лишь улыбнулся, нагибаясь над колдуном. Он просто дурачился и хотел показать, что Лазарий неправ, и что для таких мыслей ему нужно было родиться девушкой.
- Ты так же будешь над кем-то… или она над тобой… Ларра, ты со своими книгами с ума сходишь, что даже мать переживать за тебя стала… отвлекись на девушку, тебе понравится…
- Ничего я не схожу… что ты пристал? Мать переживает по другому поводу… - вжимаясь головой в скамью, продолжая неуверенно смотреть на юношу, проговорил колдун.
Подтянув к себе мага, что тот съехал по скамье к парню, Вилмар нагнулся еще ниже. И в какой-то момент все, на что смотрел принц, были губы Лазария. Нагибаясь к лицу суеслова, блондин напряженно выдохнул, почти наваливаясь на парня, ощущая странное чувство от такой близости с парнем. И не думая ни о чем, Вилмар вдруг замер у самых губ Лазария, резко отстраняясь.
- Как-то так… - тяжело выдохнул он, поднимаясь на ноги. «Чуть не поцеловал…» - крутилось в голове блондина. Низ живота странно напрягся, заставляя наследника недовольно нахмуриться. То, что его так переклинило по отношению к юноше, было для Вила сильной пощечиной. – Я тут вспомнил… у меня дело есть… а ты подумай… угу…
Отпрянув от удивленного и, кажется, немного напуганного парня, Вилмар быстро поднялся с него. Резко развернувшись на пятках, Вилмар выскочил из беседки, направляясь во дворец, так и оставляя лежать «потерянного» мага на скамейке. В голове принца крутились картины губ мага, пар изо рта, и все это так нещадно крутило нервы, что Вил быстрее спешил в замок, только в его стенах имея возможность с тяжестью выдохнуть. Прижав холодную ладонь к глазам, большим и средним пальцем сдавливая виски, Вилмар устало облокотился на стену, слегка запрокидывая голову.
- Черт… - тяжело шепнул он, свободной рукой проводя по животу. А в голове теперь плясали воспоминания со дня рождения, где Лазарий прятался за ширмой в не застегнутом кафтане синего цвета…
Лазарий, который так и продолжал лежать, вглядываясь в деревянную крышу беседки, пытался обдумать слова принца. Но в голову упорно лезли его действия: они вызывали странную смесь чувств из стеснения и страха, который граничил с трепетом. С другой стороны, когда маг начинал думать о Вилмаре и его пассиях, на душе становилось как-то мерзко и, кажется, обидно, но дело было вовсе не в зависти. Напротив – после таких дум отношение к интимным связям и распутным девицам принца было просто омерзительным. Кажется, Ларра даже ощутил прилив злости. Однако объяснить весь спектр своих чувств колдун просто не мог – они были слишком противоречивыми и непонятными собранному рассудку.
- Пойду… почитаю что-нибудь, - присаживаясь, вслух произнес юноша, решая отвлечься хоть этим от глупой шутки принца.
***
Вторые сутки без свежего воздуха и солнечного цвета явно не шли младшему Инквизитору на пользу. Сначала перепись ветхих свитков, которые буквально разваливались в руках, потом составление указов на казни и проверка указов. Ровно выведенные буквы уже плясали перед глазами, восьмая по счету почти растаявшая свечка начинала гаснуть. Хотелось просто улечься на стол и безмятежно уснуть, но вместо этого Тадэус в очередной раз потер покрасневшие усталые глаза и вновь обмакнул перо в чернила.
Дописав очередной указ до точки, сын Первосвященника аккуратно подул на пергамент и заново пробежался взглядом по тексту: «Любой человек, укравший у Дома Серебра, без суда и дознания должен быть незамедлительно казнен. Выбор казни остается за Главным Инквизитором…». Тадэус еще раз потер щипавшие веки и тяжко выдохнул:
- Боже… что это со мной? Без суда… дознания… откуда эта бесчеловечность?
Пепельноволосый парень покачал головой и поднес листок к игреневому пламени. Сухая бумага быстро загорелась, оставляя после себя слабый запах дыма и горстку пепла.
- Так… - вновь берясь за перо и пергамент, тихо изрек Тадэус. Он снова начал выводить красивые буквы, вписывая в указы более мягкие наказания для «провинившихся». Кажется, даже сон и утомление ненадолго отступили, но дальняя свечка, которая начала неприятно шипеть, то почти погасая, то вновь разжигаясь, безбожно отвлекала Инквизитора от его работы.
- Да что такое… - недовольно выдохнул Тадэус и хотел уже подняться из-за стола, но свеча сама потухла. Запустив пальцы в волосы и начиная массировать голову, синеглазый монах опустился на стул, продолжая гипнотизировать свечку, от фитиля которой продолжал исходить дымок. С усилием поморгав, Тадэус уже хотел было опять приступить к текстам, но вдруг замер: в темном углу светилось два маленьких янтарных огонька, но это были вовсе не лучики от свечей. По спине молодого мужчины пробежал неприятный холодок, сердце с шумом ухнуло. На мгновенье монах даже перестал дышать: на него, изучая, не мигая, смотрело два шафрановых глаза. Так же в золотистые зеркальца вглядывался Тадэус, и с каждой секундой страх, что охватил все тело и заставил конечности онеметь, отступал. Инквизитор начинал чувствовать приятную теплоту и жгучий интерес, этот взор, кажется, околдовывал. И юный Первосвященник даже подался вперед, но «видение» исчезло так же внезапно, как появилось.
Тадэус, наконец, пришел в себя и резко встал, направляясь в темный угол. Внимательно осмотрев все, монах усмехнулся: на полке стояла старинная статуэтка лиса, украшенная кристаллами цитрина, кажется, именно их Инквизитор принял за сверкающие огоньки.
- Вот же… черт! – тихо засмеялся синеглазый парень, потирая лоб, - надо идти спать… а то уже бесы мерещатся!
Неторопливо собрав все бумаги в стопку, и закрыв чернильницу пробкой, Тадэус вышел из архива и направился в сторону опочивальни. Уже спустившись по лестнице вниз, монах увидел идущего по коридору отца, кажется, Арахни вновь задержался у Королевы, с которой время для Старшего Инквизитора действительно летело незаметно. «Нет-нет… только не сейчас. Он снова будет говорить о той… несчастной», - пронеслось в голове Тадэуса, и тот поспешил спрятаться, но с двухметровым ростом это получилось как-то неважно.
- О! Тадэус! – подняв ладонь, радостно окликнул отпрыска Первосвященник.
- Да… отец. Я направлялся в спальню. Очень устал. Я почти закончил с указами, - монотонно изрек пепельноволосый, отчитываясь перед подоспевшим родителем.
- Тадэус, ты молодец. Мог бы не мучить себя так… - положил руку на плечо парню мужчина. – Ох, и я хотел кое о чем поговорить с тобой… - чуть задумавшись, добавил Арахни.
- О чем, отец? Надеюсь не о леди Далир? – нахмурился синеглазый.
- Как раз о ней… Тадэус… Вильгельм… Король считает, что было бы неплохо… ох… он хочет, чтобы ты на ней женился. Он настаивает, - покачав головой, обеспокоенно отозвался Старший Инквизитор, - она умная, хорошая и порядочная девушка. У нее замечательная семья… я ведь желаю для тебя лучшего, сын.
- Отец… - Тадэус тяжело вздохнул, сжимая пальцами переносицу. – Ты не в праве так давить на меня… Я не принял обет безбрачия не для того, чтобы полюбившуюся кому-то девку в супруги брать! Я обещал, что женюсь, если женщина мне понравится. Так вот леди Далир мне не нравится, а служение церкви не дает мне возможности заключить брак, основанный на выгоде, а не на взаимных чувствах.
- Хорошо… сын. А кто тебе нравится? – на секунду прикрыв глаза, сдержанно поинтересовался Арахни.
Тадэус вдохнул, но сказать ничего не смог. Посмотрев в глаза своего отца, молодой Инквизитор лишь тяжело выдохнул:
- Никто.
- Тадэус… я не сваха и не хочу подсовывать тебе каждую встречную даму. Но… раньше ты проводил много времени с…
Пепельноволосый вмиг напрягся, выразительно выгибая бровь. Увидев напряжение сына, Арахни чуть замялся, а затем продолжил:
- С Лазарием. Сейчас же ты постоянно один. Ты сидишь с указами с утра до поздней ночи… на тебя смотреть страшно. Бродишь по замку, словно призрак. Может…
Арахни вновь запнулся и, посмотрев на сына, опустил глаза, размышляя над чем-то.
- Может… это потому, что я хочу быть один?! – не выдержал он, раздраженно отряхивая свою мантию, а затем скрещивая руки на груди. – Сколько можно… может, я и зарываюсь в рукописи лишь от того, что боюсь… что вы мне каждый день новую расчудесную невесту представлять будете, обязательно порядочную и верующую и из самой замечательной семьи, м?
- Тадэус, - серьезней выдохнул Первосвященник, - дело не в невестах. Я согласен – пока тебе самому не приглянется кто-то не стоит брать в жены первую попавшуюся. И даже дело не в женитьбе. Понимаешь – один, ты будто дичаешь! Ты думаешь, я слепой?
Мужчина, также как и его сын, скрестил руки на груди и интуитивно поправил большой крест:
- Что будет после моей смерти? Ты станешь Первым Инквизитором, не просто священником или архивщиком. От тебя будет зависеть очень многое! Жизни людей! И что ж тогда? Замок будет красочно украшен ворами на кольях и висельниками у стен?
- Каждый несет то наказание, которое заслужил! – упрямо отозвался Тадэус. – Может, когда-нибудь их головы просветлеют, и не будет ни кольев, ни голов на них. Тебя что же… интересует украшение стен замка? Или ты думаешь, найдёшь мне жену и я перестану? Не ты ли мне пример дал, что всех провинившихся нужно казнить?! Без суда?! Или ты хочешь, чтобы я всем головы секирой обрубал?.. Что… что тебе нужно?
- Черт побери, Тадэус! Не было ни одной смерти без предварительного суда! – понимая, к чему клонит сын уже начал гневаться Арахни, - я хочу, чтобы ты был счастлив! Я простил тебе многое! И ты это знаешь! Но ты упорно загоняешь себя в склеп раньше времени! Ты – это единственное дорогое, что у меня есть! И, видит Бог, я старался тебе дать все, что было в моих силах! Единственной моей ошибкой был этот ублюдок!
- Отец!!! – выкрикнул Тадэус, но мужчину уже было не остановить.
- …который испортил тебя насквозь! И я, видя, как ты мучаешься, Я – Инквизитор Святого Храма, просил у Короля за бандита и убийцу! Секира – это был просто подарок после его деяний, куда входило и убийство настоящего священника! Была бы моя воля – он бы подыхал месяцами, моля о смерти!
Теперь Первосвященник действительно напоминал палача: сейчас от злости мужчина стал похож на разъяренного дракона и если бы сегодня ему предложили разбирать судебные процессы – всех осужденных ждала бы самая изощренная смерть, какую только мог придумать ум Инквизитора.
- И не смей меня винить во всем! – криком закончил Первосвященник.
- Я не виню, - на удивление спокойно ответил синеглазый, опуская руки по бокам. – Просто, возможно… вместе с Аврари что-то умерло и во мне. Я не хочу говорить об этом, отец. Ты видишь, как мне тяжело, и как я горю внутри от ненависти к нему, но не смей говорить о нем плохо. Он – лучшее, что у меня было! Да и худшее тоже…
- Сын… - тяжело выдохнул Арахни, закрывая глаза и зарываясь пальцами в серые волосы, с силой сжимая их: гнев отступил также молниеносно, как и разгорелся.
- Может… хочешь, я отправлю тебя в качестве приезжего Инквизитора по ближайшим городам? Я не знаю, что делать… я пытаюсь все строить четко и ровно… и всегда старался следовать плану и действовать по правилам… но… все рушится. Ничего не склеивается и крошится в руках. После смерти твоей матери – все полетело в тартар… Боже, за что такое проклятье… - устало проговорил Старший Инквизитор, поникая головой, - я хочу тебе помочь. Правда. Но не знаю как… я не хочу потерять еще и тебя…
- Пап, - улыбнулся Тадэус, сжимая ладонь на его плече. Заглядывая в глаза своего отца, парень чуть вскинул брови, - все нормально. Просто… не нужно невест, ладно?
- К черту невест, я все понимаю… я просто прошу… не важно, - начиная тихо, а затем более твердо отозвался Старший Инквизитор. - Иди, отдыхай. Уже поздно.
Мужчина с силой вытолкнул кислород из легких, вновь собираясь и выпрямляясь, расправляя плечи.
- Если надумаешь что-то о моем предложении про поездку, дай знать. Нет – я поеду сам, - спокойно изрек Арахни, поправляя накидку.
- Я поеду, - выдохнул Тадэус, хотя желания ехать куда-либо у него совсем не было. Но он сам понимал, что нужно себя чем-то отвлечь, да и поездка была бы новым опытом. – Не переживай. Ты замечательный отец, мне грех жаловаться.
Первосвященник усмехнулся, но лишь покачал головой:
- Не приукрашивай… Отправляйся спать, я пойду… проверю указы. Доброй ночи, - легко похлопав сына по предплечью, Арахни направился к лестнице, откуда недавно спускался монах. От мысли, что Старший Инквизитор «отвлекается» от проблем точно также как и его отпрыск, стало как-то горько и смешно одновременно. Тадэус лишь проводил взглядом отца и, даже не пожелав доброй ночи в ответ, направился к себе в спальню. Этот тяжелый и бесконечный день, наконец, закончился.
*Audite me - Услышь меня (Внемли мне).
*Ut 'magnus - Замечательно.