Глава 7. (2/2)

— Всё ещё не танцуешь?

Они ушли от тех мужчин и теперь неторопливо шагали вдоль столов.

— Девушка, с которой я б-бы потанцевал, куда-то делась, т-так ч-что…

— Та самая, верно? — он лукаво улыбнулся, когда парень еле заметно кивнул.

— М-можно спросить? — Грей кивнул и он продолжил, — Кто т-тот мужчина?

— Билл, я не могу пока это разглашать. — Грей словно потерял всякий интерес к разговору, поэтому Денбро и решил, что лучше пойти к друзьям.

— Иди, веселись, — Роберт помахал юноше, направляясь куда-то на выход из зала.

Гриффиндорец в первый раз пошёл танцевать, когда Майк и Лиззи попросили его, ну, а он не смог отказать. Знакомые лица рядом, действительно помогли расслабиться. Но когда всем стало просто невыносимо жарко, группа объявила о небольшом перерыве, а ученики разошлись к столикам с холодными напитками, утолять жажду.

***

Чем больше парень отдалялся от Большого Зала, тем пустыннее и холоднее становились коридоры Хогвартса, а темнота окутывала всё вокруг. Школа казалась совсем опустевшей, все были на балу и с трудом представлялось то, что где-то на первом этаже кипит жизнь. Генри терпеливо следовал за рыжеволосой бесшумной тенью, обдумывал разговор с Греем и все последствия того, что он собирался сделать. Он понимал, что другого шанса показать себя профессору может и не быть. И он не собирался его упускать.

Девушка зачем-то поднялась в гриффиндорскую башню и Бауэрс, остановившись в одном из пролётов уже засомневался в задуманном, ведь помимо неё там мог быть ещё кто-то. Однако его сомнения тут же развеялись, когда через какое-то время в поле зрения появился знакомый силуэт. Он скрылся за одной из колон, не упуская из виду девушку. Парень буквально слился воедино с чернотой за колоной, поэтому прошедшая неподалеку Марш не обратила на него ровно никакого внимания.

Слизеринец знал школу от и до, поэтому не использовал люмос, как и девушка.

Гриффиндорка спустилась на шестой этаж и остановилась возле одного из гобеленов, собираясь открыть тайный ход и сократить путь, но её отвлёк огонёк, загоревшийся справа от неё.

Марш медленно повернула голову, напрягая зрение и почти вскрикнула от неожиданности. Её глаза в ужасе округлились когда она поняла, кто перед ней стоял.

— Что ты здесь делаешь, Бауэрс? — она постаралась сохранить хладнокровное выражение лица, чтобы ни в коем случае не показать свой страх и волнение перед парнем.

— Прогуливался, встретил тебя и понял что нам нужно кое-что обсудить, — слизеринец нервно крутил в руках палочку, на конце которой горел слабый огонёк, освещая небольшую часть пространства тусклым светом.

— Мне нечего с тобой обсуждать, и я спешу, — резко ответила рыжеволосая, сжимая в руках палочку, которую она предусмотрительно взяла с собой.

— На бал ты вряд ли вернёшься, так к чему спешка? — губы слизеринца растянулись в безумной улыбке. Эти игры понемногу начинали ему нравится.

Огонёк на конце его палочке потух, погружая этаж в темноту, оставляя из освещения лишь лунный свет пробивающийся в окно.

Марш никогда не понимала намерений слизеринца, но в этот раз внутренне чувствовала опасность, которая неприятными волнами исходила от парня.

— Только попробуй подойти ко мне, — Марш уверенно направила на Бауэрса палочку и решилась дать отпор, хотя и понимала, что силы не равные.

Генри внимательно проследил за её реакцией, насмешливо хмыкнул и мгновенно направил на неё палочку, произнеся громкое «экспеллиармус». Из палочки вылетел красный луч, который в один миг обезоружил противницу, отбрасывая её палочку на несколько метров в сторону.

— Не нужно пытаться сопротивляться, Бев, — его губы растянулись в ядовитой ухмылке, будто его мозг уже генерировал то, что он сделает с ней. В этот момент он забыл о том, что они в школе и их могут увидеть. Забыл о возможных последствиях и отбросил сомнения. Им полностью завладевала неукротимая жажда расправы, которую было слишком тяжело контролировать.

Девушка наивно полагала, что единственным правильным решением будет позвать кого-то из старших, поэтому она развернулась и побежала в противоположную от парня сторону.

Генри повторно проговорил заклинание которое в этот раз поразило Марш и та, вскрикнув от жгучей боли, упала на пол, медленно переворачиваясь на спину и распахивая глаза, из которых неконтролируемо полились первые слёзы.

Брови заломились от отчаяния и страха, её пробило крупной дрожью и она прекратила любые попытки двигаться, ведь всё тело пронизывала острая боль от удара. Нога, в которую попал парень сильно кровоточила, образуя багрово-красную лужу под ней.

Генри согнул ноги в коленях и присел напротив неё, брезгливо осматриваясь и стараясь не испачкать костюм и обувь. Он приблизил руку к её лицу, небрежно вытирая большим пальцем скатывающиеся слёзы.

— Я ненавижу плакс настолько же сильно, как и шлюх, вроде тебя, — проговорил он, находясь в нескольких сантиметрах от её лица и переместил руку на горло рыжеволосой, сцепляя пальцы стальной хваткой.

Гриффиндорка несколько раз приоткрыла рот, в попытке что-то сказать, но получались лишь рваные вдохи, а Генри крепче сжимал горло, с упоением наблюдая за тем, как прикрываются глаза напротив и девушка начинает терять сознание.

— Ты ведь понимаешь, что грязнокровкам вроде тебя не выжить в этом мире. Вы бесполезные, — парень покачал головой в притворном разочаровании. — Но сегодня, своей смертью ты окажешь мне большую услугу.

Бауэрс с отвращением отпустил девушку и та упала на спину. Парень выпрямился, наблюдая за тем как чужое тело ещё подаёт признаки жизни, а из горла доносятся хрипы.

Последнее что увидела Беверли — решительность в глазах слизеринца и то, как он направил на неё палочку, проговаривая уверенное «сектумсемпра», мгновенно поражающее девушку.

***

Музыка сменилась на зажигательную, большинство взрослых людей и профессора покинули зал, ведь наступило время долгожданной вечеринки. Подростки танцевали, столпившись возле сцены, на которой выступала приглашённая группа. Кто-то делал нелепые и сверхактивные движения пытаясь перещеголять других в танце.

Стэнли сидел на небольшом мягком диванчике рядом с Генри, пока тот зажав между пальцами сигарету, делал небольшие затяжки, выпуская облачка дыма, под внимательный и задумчивый взгляд Уриса.

Бауэрс пытался разобраться в своих мыслях и ощущениях. Их на тот момент было не так много, но главное, он почувствовал как с его плеч упала маленькая ноша и он выполнил то что от него требовалось. Внутри по-прежнему содрогалась каждая клетка, ведь он впервые совершил подобное. И внутренний голос подсказывал, что это только начало, лишь небольшая разминка перед всем что его ждёт.

— Можно попробовать?

Услышав внезапный вопрос, слизеринец немного подавился дымом и скосил глаза на юношу.

— Серьёзно?

В ответ он получил кивок и лишь немного подумав, приблизил сигарету к губам младшего. Урис сделал глубокую затяжку, наполняя лёгкие никотином вперемешку с другими веществами. Он выпустил густое облако дыма в воздух, глядя на Бауэрса из-под полуопущенных ресниц, пока внутренности медленно завязывались в тугой узел от столь новых ощущений.

— Разве это правильно? По-моему хорошие мальчики такого не делают, — усмехнулся слизеринец, забирая из его пальцев свёрток и вновь затягиваясь.

— Если бы я сильно задумывался о том, что правильно, я бы не проводил всё своё время с вами, — честно ответил Стэн, смотря расфокусированным взглядом на стены, на которых менялись цвета и на пару секунд прикрыл глаза, опираясь телом на Генри и уложив голову тому на плечо. Его непослушные кудри упали на глаза, а парень сидящий рядом заботливо убрал их с лица свободной рукой.

— Вот как. Теперь у меня ощущение, словно мы тебя портим.

— Не портите. Я никогда так не думал и мне нравится быть рядом с вами.

По ушам била расслабляющая музыка и юноша долго не открывал глаза, наслаждаясь моментом и невольно улыбаясь.

— А нам нравится, что ты с нами, не смотря на то как к этому относятся твои друзья и остальные.

Стэнли открыл глаза и устремил пустой взгляд на танцующих людей, раздумывая над словами старшего. Он следил за Патриком и Виктором, которые танцевали очень близко, иногда откровенно касались друг друга и совершенно не замечали никого вокруг.

— Я никогда не думал, что вы меня портите. Скорее наоборот, с вами я пробую что-то новое, — Стэнли чуть запрокинул голову назад, встречаясь с голубыми глазами парня. А Бауэрс в очередной раз отметил, что один только его неловкий взгляд из-под густых ресниц способен взбудоражить внутри приятные чувства. — И из-за этого я чувствую себя живым, или типо того, — светясь улыбкой, договорил мальчик.

— Эти слабаки сдались после нескольких песен, — к ним подбежал Коннор и расслабленно упал на свободное место неподалеку.

За ним подошли Патрик и Виктор, которые присели на другой диванчик, стоящий рядом.

— Кстати вы следующие, я не собираюсь сегодня отрываться один, — обратился к парням кудрявый блондин, потягиваясь и забирая у Виктора красный стаканчик с алкоголем, жадно опустошая тот.

«Такой спокойный на первый взгляд, а внутри просто ураган» — подумал Стэн, встречаясь взглядом с Коннором и понял, что избежать танца им не получится, поэтому встал и потянул за руку Генри.

***

Эдди расстегнул верхние пуговицы рубашки, до этого сняв жилетку и бросив её где-то на стуле, маска повисла на шее из-за того, что под ней было слишком жарко, но ничто из этого всё никак не помогало. Даже опрокинутый в себя стакан пунша. Каспбрак облокотился о стол, вытирая рукавом мокрый лоб, пытаясь перевести дыхание.

— Жарко, — запыхавшийся гриффиндорец пытался закончить предложение, а улыбка Ричи на это ползла вверх. — тут.

— Пойдём, сходим на воздух.

На улице где шёл снег было вполне комфортно, всё из-за повышенной температуры тела. Эдди откинулся на стену, ощущая прикосновение холодного камня, попутно больше раскрывая воротник.

— Ну и жара. — Парень вдохнул побольше прохладного воздуха, а потом выдохнул клуб пара, который направился в лицо Тозиера.

Последний прикрыл от этого глаза, простояв так ещё немного слизеринец прошёлся вглубь дворика, останавливаясь у неработающего фонтана. Он стоял там минуты две, а после из его рта начало выходить подозрительное количество пара.

— Не боишься? — карие глаза указали на плотно зажавшую пальцами слизеринца сигарету.

— Профессора точно заняты сейчас чем-то более важным.

— Это… — Эдди не решался высказать предположение.

Брюнет повернул голову к гриффиндорцу, догадываясь о чём он говорит, и просто чтобы лучше рассмотреть эмоции: опущенные глаза с чуть подрагивающими ресницами, Каспбрак смущался и было что-то ещё такое… он затянулся и попытался подобрать лучшее описание для этого.

— Нет, — брюнет понял, что имеет в виду парень. — это обычные винстон.

Плотно сжав губы на сигарете, он подольше затянулся, неожиданная мысль промелькнула в голове.

Готовность — это была именно она, те еле уловимые отблески в карих глазах, когда он посмотрел на него, и чуть приоткрытые губы.

— На, — обычно зажавшую сигарету между указательным и большим пальцем, брюнет переложил между средним и потянул Каспбраку.

Пробежавшая мысль дать её Каспбраку, почему-то заставила действовать очень решительно. Хм-м, он заметил, что не назвал его Эдди. Эдди — слишком милое и невинное имя для того, кому он протягивает сигарету прямо сейчас.

В любое другое время — только Эдди.

Разогревшийся алкоголь в теле бил по мозгу и выдавал абсолютно дурацкие идеи, им он сильно удивлялся.

Ну, что там ещё в этой гриффиндорской голове может быть припрятано?

Выглядывающий фильтр со внутренней стороны ладони, приблизился к губам парня, который вот-вот потянул замёрзшие пальцы к полу-стлевшему никотину в папирусе.

Шоколадные глаза не отрываясь смотрели в его, интерес и полная решимость, это раззадоривало только сильнее. Слизеринец выпрямил плечи и придал более надменный вид лицу, стараясь скрыть все следы шока от своих же действий, и не менее ошарашивающих действий гриффиндорца.

Повернув голову вбок и прикрывая веки, губы Каспбрака соприкоснулись с фильтром и с покрасневшими от холода подушечками пальцев, он с тихим свистом втянул дым и отдалился, оставляя место на пальцах холодеть.

— Я плохо на тебя влияю, — Тозиер ухмыльнулся, держа при этом сигарету между губ. Втянув в последний раз, он бросил её в снег, растоптав носком ботинка.

Бауэрс выходящий из зала, державший за руку Стэна, заставил Эдди пихнуть Ричи в одну из ниш, образованных из колонн.

Каспбрак был до смерти напуган, что их могли заметить, он не увидел того человека, но если это был учитель, который унюхает запах никотина от них за милю, либо кто-то из знакомых, что тоже не лучше — им крышка.

Слизеринец рассмеялся, а пар из его рта полетел Эдди в лицо. Они вдвоём практически соприкасались грудью, от мороза щёки Каспбрака сильно поалели, ну, так думал Ричи.

— Ты чего? Нас могли увидеть! — гриффиндорец негодующе поднял глаза, пальцем указывая на место, где они минутой раннее находились.

— Спокойно, это был Бауэрс, и он видел тебя в более худшем состоянии, чем одна затяжка от сигареты.

Брюнет продолжал смеяться вперемешку словам, из-за такой реакции гриффиндорца.

И это он парой минут ранее, был таким уверенным?

— Почему ты боишься своих же друзей?

— Я не…

— Ты понял о чём я. Сложно, на самом деле, не заметить как ты пытался увести меня куда-то подальше, или же сам уходил…

— Билл, просто он не очень любит слизеринцев, вроде в последнее время стало лучше, но там сейчас Стэн попадёт под раздачу, может, повременим с тем, чтобы показываться вместе?

Мальчик снова опустил взгляд куда-то ему в область груди, пытаясь скрыть что его улыбка исчезает.

— Билл привыкнет, Эдс. Он уже, Стэн и Генри сильно на это повлияли, поверь мне.

И Каспбраку верилось.

Мимо них с шумом от своих одежд, пронеслись две женщины, в целительных одеяниях, хорошо что было темно, и те их не заметили.

***

— Куда мы идём? — Стэнли следовал за Генри и Патриком, пока рядом с ним шёл Виктор.

Звуки галдящей толпы постепенно стихали, а четверо парней отдалялись от зала, поднимаясь по ступенькам передвижных лестниц на верхние этажи.

— Просто хотим немного побыть наедине с тобой, ты не против? — блондин мягко уместил ладонь на плече юноши, ожидаемо не получив от него отказ.

Все четверо дошли до двери, после открытия которой перед их глазами показалась просторная открытая терраса, на которой кроме них была парочка целующихся учеников, но те, заметив вошедших парней, тут же оторвались друг от друга, стыдливо опустили глаза и ушли, закрыв за собой дверь.

На всю округу уже опустилась ночь, освещаемая тысячами ярких звёзд и острым полумесяцем, зависшем в небе. Мороз неприятно прошёлся по разгорячённым телам, но все трое по привычке воспользовались согревающим заклинанием, тоже самое проделав с младшим.

— Вы выбрали хорошее место, — мальчик заинтересованно осмотрелся и подошёл ближе к перилам, подняв взгляд вверх на ночное небо, на котором облака непонятными фигурами и мягкими контурами украшали его.

Трое парней неторопливо прошли следом за ним, Виктор остановился возле мальчика и развернулся, опираясь о перила, напротив него Патрик, а Генри встал за спиной мальчика.

Юноша стоял без пиджака, он забыл его в зале, а его рубашка немного просвечивалась и Бауэрс в очередной раз за вечер приковал взгляд к силуэту тонкой талии, с трудом переборов желание прикоснуться к ней. Вместо этого он подступил ещё ближе, опираясь обеими руками по обе стороны от младшего. Стэнли почувствовал тёплое дыхание на затылке и плавно развернулся, устремляя свой взгляд на Генри.

— Ты хочешь с нами о чём-то поговорить? — уголки губ слизеринца поднялись в лёгкой полуулыбке, — ты весь вечер пытался завести разговор, а у нас для тебя тоже кое-что есть.

— Тогда может, вы первые?

Стэнли всё ещё не был уверен в том, что он сможет собраться с мыслями и легко рассказать парню всё, что чувствовал к нему уже долгое время. Но опустив взгляд на руки Бауэрса он понял, что разговора не избежать и никаких путей отступления у него нет.

— Хорошо. Но для начала, пожалуйста, смотри мне в глаза, — мягко попросил Генри и продолжил только когда на него устремился взгляд мальчика.

— Ты ведь уже достаточно взрослый, поэтому мы можем рассказать тебе кое-что, — одну руку он устроил на шее Стэна и мягко провёл большим пальцем по изящной линии подбородка.

Его низкий голос вогнал мальчика в ступор, а внимательный взгляд голубых глаз буквально парализовал, не давая возможности как-то двинуться или отвести взгляд.

— Точнее, наш маленький взрослый, — поправил его Виктор, а Стэн разомлел от этого, в очередной раз сорвавшегося с языка «наш», что казалось таким непривычным, но почему-то приятным.

Стэнли никогда не видел слизеринца растерянным, и в этот момент перед ним был всё тот же уверенный Генри. Двое парней рядом молчали, давая ему начать, потому что знали, что он сможет разложить всё по полочкам как никто другой.

— Я не могу сказать точно, когда это началось. Возможно, когда я увидел тебя с Коннором, начал проводить всё время с тобой, когда понял, что мне нравится твоё постоянное присутствие. В такие моменты мои мысли начинали путаться, но со временем я разобрался в этом и понял, чего я хочу, — Генри мягко очерчивал подушечкой пальца щеку младшего, и неторопливо говорил. — Чуть позже я познакомил тебя с Патриком и Виком. Мы ведь были с тобой с самого начала, ты помнишь? — кудрявый кивнул, чувствуя как в нём разгорается любопытство. — И знаешь, за это долгое время ты стал особенным для нас. И особенным не в плане друга.

У Стэна дыхание разом перехватило, когда он вдумался в смысл услышанного, а в горле появился неприятный ком, который помешал ему нормально ответить сразу, сказать хоть что-нибудь и главное ничего не испортить.

— И если придётся, мы не сможем делить тебя с кем-то ещё, — к разговору вовремя присоединился Виктор. — Мы не хотим, чтобы ты дарил своё внимание кому-то другому. У нас слишком сильное чувство необходимости тебя рядом с нами. С нами тремя, Стэнли, — блондин чуть склонил голову набок и заглянул в светло-карие глаза мальчика, пытаясь разобраться, понимает ли он, что они имеют в виду.

В глазах младшего не было паники или страха, лишь интерес и знакомая этим троим нежность, что заметно смягчило всю обстановку. Снаружи он выглядел абсолютно спокойным, пока внутри был настоящий переполох, а мысли в голове путались и терялись, не давая возможности собраться. Он понимал, что они все взволнованны и пытаются признаться ему в очень важном.

— Скажешь что-нибудь? — необычно ласковый баритон Генри сразу заставил Стэна заговорить.

— Могу сказать точно, что мне комфортно рядом с вами, как ни с кем больше, — он медленно переводил взгляд с одного парня на другого, и уверенность понемногу возвращалась к нему. — Я замечал ваше внимание всегда. Я давно видел, что между Патриком и Виком что-то, но я думал это только между ними, и откидывал все другие мысли, потому что совсем не хотел мешать, — мальчик заметил понимающие взгляды и продолжил. — И это так, правда неожиданно, мне ещё никогда не признавались в чём-то подобном, вообще в чувствах не признавался никто, — кудрявый усмехнулся, но в другой миг вновь стал серьёзным. — Я вообще-то понимаю, что тоже чувствую к вам что-то. Я просто не разобрался в этом.

Стэн никогда не испытывал подобных чувств к кому-то и не ощущал такое необычное тепло в груди, вызванное действиями троих парней. Ведь они уделяли ему всё своё внимание и относились с трепетом, который был несвойственным для них.

— Чувствуешь? То есть тебе не кажется это отвратительным и всё такое? — Генри задал тот самый вопрос, который так часто изводил его и тормозил все попытки признаться Урису во всём раньше. За это он получил безобидный и лёгкий удар ладонью в плечо и тихое «конечно нет».

— Я должен что-то решить теперь, да?

— Ты же знаешь, мы не будем на тебя давить. Если тебе нужно время обдумать всё — сколько угодно. Ты можешь даже не принимать это, но тебе пора было узнать, — Виктор мягко взял его ладонь в свою, восторженно очерчивая подушечкой большого пальца хрупкую кисть.

Стэнли был в растерянности, потому что не до конца понимал своих чувств и происходящего. Он был уверен лишь в том, что именно они на протяжении всех этих лет заставляли его чувствовать себя особенным и нужным, пробуждали в нём новые чувства.

Изначально он не до конца понимал своего желания постоянно быть с ними, ведь вокруг так много других людей. И никто из парней никогда не давал ему поводов считать себя лишним в их окружении. Юноша всегда улыбался, находясь рядом и пытался игнорировать странное чувство в груди, которое после их слов вновь дало о себе знать с ещё большей силой.

Между ними повисло молчание, но он понял, что счастлив, пока находится там, с ними.

— Ты не убежал, и это уже хорошо, о многом говорит, — попытался разрядить обстановку Патрик, — я вообще боялся, что мне придётся тебя ловить, пока ты будешь прыгать с перил.

Урис тихо посмеялся, а на лице брюнета мелькнула улыбка.

— Мы хотели стать с тобой немного ближе, — Бауэрс сократил расстояние до минимума, неподвижно стоя напротив, а Стэн скользнул взглядом по его лицу, отмечая все детали и море любви в тёмных зрачках.

Все трое знали, что им нельзя спешить, что это попросту может спугнуть его, но каждый слишком долго ждал разрешения прикоснуться к юноше в попытках сделать ему хорошо. Они и так делали многие смущающие его вещи, но никто не переходил черту дозволенного.

— Тебе ведь нравится пробовать что-то новое, маленький? — задал вопрос слизеринец и усмехнулся на ответную дрожь в теле, когда он устроил ладони у мальчика на талии.

Стэнли в очередной раз был слишком близко, а желание прикоснуться к нему присутствовало всегда. В каждом его неловком взгляде из-под мелко подрагивающих ресниц, в губах, по которым он часто проводил влажным языком когда нервничал, в каждом его действии чувствовалась невинность и неопытность. И его хотелось ощутить, попробовать, насладиться этим моментом.

Генри приблизился к его лицу, замечая как кудрявый прикрыл глаза то ли от нахлынувшего волнения, то ли для того чтобы лучше прочувствовать свой первый поцелуй. Юноша сразу ощутил тёплое приятное касание, совсем не вынужденное, которое исходит из чистого интереса и желания двоих. Бауэрс мягко провёл языком по его нижней губе, и чуть сжав руками талию младшего, воспользовался моментом пока тот на выдохе приоткрыл рот, и протолкнул свой язык внутрь. Стэнли сперва растерялся, ощущая как сердце зашлось в бешеном ритме. Он постарался повторить движения губ парня и подстроиться под медленный ритм движений его языка.

Сплетение языков вызвало приятное ощущение и Стэн теснее прижался к Генри, стараясь вложить в поцелуй то, чего не произнёс вслух, не смог выразить словами. У него не было ощущения неправильности происходящего или стыда. Он ощущал лишь тёплое расползающееся чувство в груди, горячие губы и язык парня, которые действовали уверенно и трепетно.

Слизеринец оторвался от сладких губ мальчика, давая тому вдохнуть воздуха. Урис заметил что рядом стоящие парни не смотрят на него с ревностью, лишь с лёгкими улыбками и заинтересованностью в глазах, отчего его щёки неконтролируемо покрылись лёгким румянцем и чтобы спрятать его, он уткнулся носом в плечо стоящего напротив парня, блаженно прикрывая глаза.

Парни наблюдали за такой реакцией, которая вновь заставила подумать о том, что Урис просто удивительный.

Все четверо решили ещё немного задержаться на балконе, не желая покидать место где приятная тишина и только они.

***

Когда зал наконец-то опустел, когда профессор Филч подметал все упавшие за ночь конфетти и блёстки с нарядов. Когда старосты и просто желающие помочь остались в зале, под контролем профессора Грея. Они разбирали украшения, убирали зал к утру, до которого оставалось от силы часов шесть. В приоткрытую дверь кто-то зашёл.

Его видимость сильно загораживали коробки в руках, но это была девушка в тёмно-красном платье, видимо что-то забыла, бывает же.

Пока она не упала.

В тот момент Грей мгновенно оказался рядом с ней, закрывая своей фигурой практически всё тело девушки. Но когда полностью красная рука профессора позвала Билла к себе, и его глаза заметили в какой огромной луже находятся его туфли понял, что всё её красное платье было пропитано кровью, и она же капала с ладони учителя.

— Билл, иди за целителем! Живо.

Мадам Помфри тут же бросила все свои медицинские записи и бросилась вслед за встревоженным парнем, который влетел в её кабинет, грохая дверью, и пытался объяснить, но заикание безжалостно поглощало его речь.

— Она б-б-была вся в-в к-крови, м-мы не з-знаем чт-т-то произошло.

Профессор всё это время пытался лечить раны девушки, которые затягивались слишком медленно, а кровавая лужа быстрее и быстрее впитывалась в длинную мантию.

Билл тогда даже не узнал лица той самой девушки.

Той девушки, с которой пару часов назад танцевал вальс. Настолько лицо сейчас было искажённым, покрытое тёмными разводами. То лёгкое и воздушное розовое платье, пропиталось багровой жидкостью и осело, прилипая к телу.

В зале повисла гробовая тишина, только чёткий голос Поппи Помфри разрезал её, когда та раздавала указания. Женщина была встревоженная, давно не видевшая таких серьёзных ран, но что-то было ещё такое в её лице, а что именно, он понял только позже.

Ученики которые остались помогать не знали что делать, они были испуганы, замерев на тех местах на которых стояли.

После того, как целитель с помощниками унесли девушку на носилках, профессор Грей так же пошёл вслед за ними, успев через плечо кинуть распоряжение о том, чтобы дети расходились по комнатам.

Но ученики ещё с полчаса бродили по залу, безучастно убираясь, ведь выбора что делать у них и не было, везде сейчас где бы они не находились было жутко, а до завтра тут всё равно должно быть чисто.

Филч протирал жуткий кровавый след простилающийся по всему коридору скрываясь, в так называемом, аварийном портрете. Это накатывало дрожь по телу, ведь никто не знал, что послужило или кто послужил, такому ранению.

— Патрик, где Генри и Стэн? — голос Билла прозвучал грубо, жёстко, но кто сейчас контролировал нервы? Они были тут, но теперь он не мог их найти, так что навязчивая мысль не дающая покоя, кричала в его голове.

Патрик, отрываясь от своего дела, подошёл ближе к гриффиндорцу, становясь высокой стеной перед ним, бросая от себя тень.

— Забрал его. Не хотел, чтобы он увидел её вблизи. — бросил слизеринец, не утруждая себя что-то объяснять, довольно привычно своей натуре.

Бауэрс не хотел, чтобы Стэн видел что-то жуткое. Это просто не могло уложиться в голове. Бауэрс. И заботится о его друге?

Слизеринец хмыкнул, явно догадываясь о чём думает Денбро.

Юноша развернулся к старостам всей школы, сообщив им о том, что те могут идти, а он сам сложит последние коробки, и те вроде как согласились. Изрядно вымотавшиеся, они направились в комнаты, надеясь отдохнуть к утру. Кто бы мог представить что вечер может закончиться так.

Он сам хотел зайти в лазарет, как бы непросто это было, в связи с тем, что он недавно с ней танцевал, хоть и по случайности. Она всё-таки ему помогла, хотя опять же, явно не пыталась этого сделать.

Денбро не сильно понимал свои чувства, но хотел узнать всё первым, чувствуя на себе ответственность за девушку на этом вечере, он ведь был ее сопровождающим недолгое время. Да и кто-то из старост должен узнать первые новости.

— Встречаемся все завтра в трансфигурации в пол шестого, независимо от развития событий. Все. — добавил Крисс старостам, так как ещё заменял Генри, перед тем как студенты разошлись.

Выдохнув, он толкнул тяжёлые створки, и зашёл в больничное крыло. Словно мадам Помфри так и осталась сидеть, заполняя бумаги и ничего не произошло, но что-то подсказывало, что это не так.

Светло-салатовая ширма была закрыта вокруг койки, а рядом с ней стояло несколько учителей вместе с директором, до того как парень вошёл, они о чём-то совещались…

Профессор Макгонагалл покосилась на вошедшего мальчика, и где-то в глубине, она хотела выпроводить его, но знала, что упрямый мальчишка всё равно либо сам всё узнает сейчас, либо завтра. Она вспомнила, как подтолкнула гриффиндорку в пару Биллу, слёзы покатились по морщинистым щекам, и ей пришлось снять очки, чтобы вытереть их.

— Я знаю, вы с мисс Марш общались, — Директор начал говорить своим раздражительно-спокойным голосом, но юноша пропустил мимо очередную речь, такие заученные и обыденные слова, никто им никогда не придавал значения, молча кивали соглашаясь.

Да, конечно, директор. Сегодня был один из трёх раз когда они разговаривали. Но кому такое интересно, правда?

Денбро заглянул за ширму, указательным пальцем отодвинув штору, лицо было не таким израненным как показалось ранее, слегка персикового, почти здорового цвета, будто она сейчас откроет глаза, но такое больше не произойдёт. А порозовевшая кожа просто была от размазанной крови, которую пытались стереть целители.

Всё остальное тело было накрыто полу-прозрачной в цвет шторы, тканью, скрывая самые ужасающие раны. Что-то в животе начало давить, неприятно сжимая органы, и он сделал пару шагов назад.

— Билл, — Грей отвёл мальчика к выходу. — Никто не знает что случилось. Много резаных ранений по телу, она умерла от обильной потери крови, мадам Помфри ничего не смогла сделать. Не ходи нигде, иди в комнату и просто поспи. — мужчина говорил специально короткими фразами, чтобы до парня в таком состоянии смог дойти смысл.

Он так и сделал. Да и не то чтобы хотелось куда-то идти. Сейчас было обидно за испорченный вечер, усталость, то что завтра рано вставать, даже на саму девушку нарывались злые мысли. Да, глупо, но он не мог ничего с этим поделать, словно ему не было жаль. Но это так отзывался страх и шок на мальчике, который не до конца понимал сои эмоции.

***

— Билли! Билли! Ну как там? — Мальчишка нетерпеливо громко расспрашивал брата, так как в комнате, как он потом пригляделся, никого не было, видимо они нашли себе места поуютнее.

Старший тяжело вздохнул.

О, Джорджи, ты не представляешь как всё прошло.

— П-помнишь ту девочку, про к-кот-торую говорил Стэн?

— Это она? — мальчик правильно выстроил логическую цепочку по истории, которую ему поведал старший брат. В совсем юном мозгу понятия о смерти были очень размытыми, и он точно не знал как на это реагировать… но можно ведь ничего не говорить и помолчать?

— Возьми конфету, они мне всегда помогают, когда я грущу, — мальчик подвинул пальцем голубую коробочку.

— Не хочу, Джордж, — он уставился на свои руки, и после каких-то раздумий перевёл взгляд на лицо младшего.

— П-послушай меня, не ходи по замку один. На уроки и т-только с кем-то, не ходи в дальние корпусы! Ты меня п-п-понял?

Что-то в глазах Билла заставило тут же всё понять и согласится с ним, и мальчик кивнул.

— В Хогвартсе т-творится что-то странное, ст-трашное… и неизвестно, что обнаружат учителя и обнаружат ли вообще.

О пропаже Тревора до сих пор ничего не говорят, словно его никогда и не существовало. Он наклонился и обнял Джорджи, ему так хотелось просто это сделать. Будто из-за какого-то внутреннего страха, запрятанного в самый дальний уголок, что они могут больше никогда не увидеться. Но после объятия, продолжения всем этим мыслям прекратились.

— Джорджи, пообещай, — Билл повторил и крепче сжал плечи брата.

— Обещаю, Билл. Почему ты так сильно волнуешься из-за этого? — совсем искреннее не понимая спросил младший.

— Потому что я переживаю за тебя. — речь была приглушённой, из-за того что Билл уткнулся младшему в шею. — Ты в-ведь мой брат, я тебя люблю, и не хочу чтобы с т-тобой что-то случилось.

— Ты меня любишь?

— К-конечно.

Мальчишка вырвался из крепких объятий, и теперь смотрел куда-то в праздничный пиджак Билла. Он растерянно бегал глазами по его пуговицам о чём-то размышляя. Странно, что его обычные слова могли вызвать такую реакцию…

Совершенно неожиданно для них обоих, юный Денбро поднял голову, отрываясь от разглядывания пуговиц, и прислонился пухлыми персиковыми губами к губам Билла.

Денбро замер, не смея пошевелиться, позволил чужим губам касаться его, не отвечая он давал мальчику время закончить, не осмеливаясь его прервать. Как вообще можно вести себя в таких ситуациях? Дети ведь часто делают что-то странное, особенно когда для них это — вполне нормально, но в лицах взрослых напротив. Может это один из таких случаев?

Но можно ли так сказать за Джорджи? Понимает ли он, что делает?

Младший отстранился, с волнением смотря на порозовевшие губы Билла. Сердце колотилось, а он не знал, что делать дальше, у такого спонтанного решения не было плана. Но когда брат положил ладони ему на плечи, а взгляд стал более строгим, трепет весь улетучился.

— Джордж, ты же з-знаешь что родные так д-делать не могут? — осторожно начал Билл.

— Ну мама и папа ведь могут, — младший был полностью потерян.

— Джордж, они ведь любят нас.

В ушах отголосками пронеслись последние слова брата, и совсем юный разум решил, что Билли его не любит.

— Ну, тогда я вообще не понимаю, почему не могу так делать.

Мальчик обиженно вытер мокрую щёку тыльной стороной ладони и зашагал к выходу, но остановился.

Одна мысль перебивалась другой, насчёт странного поведения младшего брата и догадки, которые он мысленно продолжал игнорировать, его пугали.

Пока мальчик стоял в середине комнаты, частично освещённый лунным светом, открывал рот в попытке что-то сказать, но сразу же закрывал его, не найдя нужных слов.

Сам Билл нервно сглотнул, не зная какого ответа ему ждать от брата и к чему готовится.

— Почему я не могу любить тебя так, как мама с папой? — мальчик свёл брови на переносице.

— Ты можешь. — говоря это с таким спокойствием он заставлял брата больше нервничать, хоть и не подозревал об этом.

— Тогда почему, ну, я не могу тебя поцеловать?

— Джорджи, п-п-пот-тому, — он вдохнул, пытаясь справится с заиканием и нароставшим волнением. — Ты ведь любишь меня не как родители?

Кончики пальцев похолодели, ожидая, когда мальчик даст какой-то ответ.

— Ну не как они, наверное… Это разве имеет значение?

Джорджи стоял низко опустив плечи, словно нашкодивший ребенок, хоть и не знал, что коткретно сделал перед старшим братом. Хотя разница была в два с небольшим года. Образ брата, резко поменялся, это уже не маленький ребенок, а подросток, который признался ему в своих чувствах. А ему сейчас нужно объяснить, почему это плохо.

— К-как давно?

— В ноябре, но что-то такое случилось на каникулах.

Они ведь тогда часто сидели вместе, просто играли в игры и читали разные книги о приключениях.

— Я сделал что-то? — но мальчик на вопрос отрицательно покачал головой.

— Мы тогда просто играли до полуночи, потом так на кровати и заснули.

Джорджи сел на кровать, которая принадлежала Каспбраку, уткнув взгляд в ночное небо, вспоминая ту ночь… Билл тоже.

— Ты тогда отодвинул чёлку и поцеловал меня в лоб, сюда, — мальчик ткнул в то место пальцем, мягко улыбнувшись. Совершенно чистая детская улыбка, русоволосый абсолютно не понимал, почему его брат так этим обеспокоен.

Руки Билла начали слегка трястись, а биение сердца неприятно чувствовалось под рёбрами.

— Билли, почему так нельзя? Ты ведь любил Беверли и ничего.

— Ты ничего не п-понимаешь. Мы не можем этого делать, ты мой б-брат. Бев девушка, и она моя знакомая, в-впрочем это уже и неважно. — Он буквально видел, как глаза младшего тускнеют, и становятся только более грустными.

— Я никогда не с-слышал о том, чтоб-бы братья могли быть вместе как мама и папа, или как Майк с его дев-вушкой.

Джордж слушал Билла, смотря на того из-под подрагивающих ресниц. Хотя понимал, но лишь немножко: по какой-то причине братья не могут любить друг друга, но только, чем эта вся любовь так отличается?

Денбро встал, направляясь к нему, и мальчику почему-то показалось, что тот злится, поэтому бросился вперёд быстрее, чтобы крепко обнять Билла, сковывая его руки.

— Билли, пожалуйста не сердись, прости! — Джорджи сильно-сильно зажмурил глаза, чтобы не видеть ничего из того, чтобы мог бы предпринять его брат.

— Я не буду больше тебя любить, обещаю.

— Посмотри на меня, — Джорджи выполнил просьбу, раскрывая ресницы, на которых скопилась влага.

— Это всё может зайти слишком д-далеко так, что мы не б-будем знать как из этого выбраться и что делать. И нам никто не п-поможет, я уверен, — он кивнул, словно соглашая с самим собой. — Никто не гов-ворит о таком.

Он набрал в грудь побольше воздуха, чтобы впервые сказать следующее буквально по слогам:

— Никто не должен знать.

Руки затряслись сильнее, а дыхание сбилось. Он не хоетл ранить Джорджи или отстранить от себя. Не знал толком причину, почему в один момент все так стало сложно, что он не знает, что ответить брату?

— Закрой глаза, — чисто, без заиканий, волнительно и тихо так, что горло вмиг пересохло.

Когда ресницы Джорджи вновь сомкнулись, и его дыхание стало отчётливее ощущаться кожей, Билл наклонился, быстро облизнув губы, накрыл губы брата, тот слегка дёрнулся от испуга, но быстро привык.

Для младшего это было как-то по-взрослому, влажно что-ли, но раз так делал его брат, это должно быть правильно.

Слегка пройдясь кончиком языка по нижнее губе, он вобрал её своими, чувствуя какая она тёплая и нежная. Мальчик просто замер не смея шевелится, ровно как Билл недавно.

Отстранившись, гриффиндорец сел, вплетая руки в свои каштановые волосы, слегка сжимая, а Джордж, словно ничего не произошло, попросил рассказать о бале.

***

— Не выходи ещё, — дыхание Ричи ощущалось щекой.

Они простояли так несколько минут, думая, что женщины могут их заметить, хотя на этом больше настаивал Эдди, но теперь Тозиер придерживал того рукой.

Слизеринец чувствовал, как парень начинал дрожать от холода, поэтому пытался согреть его плечо своей ладонью, насколько позволяли движения.

Где-то в этот момент мимо них и пронесли носилки, на которых была окровавленная девушка, а рядом бежали взволнованные медсёстры и профессор Грей.

— Кто с ней это мог сделать? — Каспбрак спросил после того, как все взрослые прошли, смотря на кровавый след на снегу.

— Не знаю, но что я могу точно знать так это то, что он был в замке. — после раздумий, высказался брюнет.

Начиналась метель, ветер задувал снег в нишу, полностью окутывая их ботинки. Минуты шли, но теперь выходить из своего «убежища» не сильно то и хотелось.

— Как ты думаешь, с ней всё будет хорошо? — Ричи не нашёлся что ответить, только продолжил смотреть на лицо гриффиндорца, но теперь раздумывая о чём-то своём.

Только Каспбрак хотел выйти, вовремя рука Ричи перегородила ему путь, и как раз мимо торопливо прошли Дамблдор и Макгонагалл.

— А теперь пойдём, Каспбрак, я тебя проведу.

Уже перед лестницей ведущей к портрету Толстой Дамы, Эдди задержал брюнета, даже не заметив того, что держал того за предплечье всё это время.

— А что если виновного в этом так и не найдут? Это ведь может повторно случится и с кем-то из знакомых.

— Не случится, просто не думай об этом, — он слегка ободряюще провёл ладонью по плечу. — Просто пока не выходите вечером из комнат. Думаю теперь, вечерний обход среди старост будет ужесточён.

— А ты?

Каспбрак словил непонимающий взгляд брюнета.

— Ты ведь сейчас пойдёшь один. — ему вдруг стало страшно за слизеринца, ведь тому нужно было пройти до конца этих лестниц, где было абсолютно темно, а затем и вовсе спуститься в подземелье.

— Я быстро, раз и уже в своей комнате. Пока, Каспбрак! — слизеринец довольно быстро исчез из его видимости, быстро спускаясь по лестнице.