Стая волков (2/2)

— Сергей, вы действительно хотите продолжать в том же духе? — спросила Мария с хищной усмешкой. — Могу вам сказать, что деревьев здесь много. Мы никуда не торопимся.

Мужчина нервно сглотнул, его руки непроизвольно сжались в кулаки. Он знал, что спорить с ней бесполезно, но всё ещё пытался найти выход. Евгений же явно не знал, как себя вести. Он то неловко почесывал затылок, то переводил взгляд с одного участника сцены на другого.

— Я… я не могу назвать его имя, — пробормотал Сергей, его голос был настолько тихим, что его едва можно было расслышать. — Это… опасно.

Мария насмешливо подняла бровь, её пальцы расслабленно держали сигарету.

— Опасно, говорите? — переспросила она, её голос был мягким, но в этой мягкости ощущалась угроза. Снова свист. Станислав вздохнул, словно жалея дерево, но шагнул к следующему. Его топор снова взмыл в воздух. Ещё одно дерево рухнуло, поднимая облако листвы и щепок. Прохожие, наблюдавшие издалека, начали перешёптываться, кто-то достал телефон, чтобы записать происходящее. Но никто не осмелился подойти ближе.

Мария посмотрела на пепел, дотлевавший на кончике её сигареты, и стряхнула его на землю. Архипова повернула голову, холодный взгляд остановился на Ксюше. Она не выглядела удивлённой. Взгляд Марии говорил: «Ты пришла. Отлично. Смотри и учись». Ксения едва заметно улыбнулась, глядя на реакцию Сергея, она впилась в него взглядом, в котором читалась смесь презрения и ожидания. Когда Мария с ироничной хищной усмешкой обратилась к нему:

— Ну что, Сережа. Мне продолжить или всё-таки вы соберётесь с мужеством? — её голос был тихим, но от этого он звучал ещё более угрожающе. Ксения тихо хмыкнула, не сдержав себя, и, сложив руки на груди, чуть отклонилась назад, будто предвкушая дальнейшее.

Сергей сглотнул так громко, что звук показался отчётливым даже на фоне упавших листьев и веток. Его взгляд нервно метался между Станиславом, топором и Марией. Когда он, дрожащим голосом, едва выдавил:

— Хорошо, хорошо! — выдавил он наконец, словно каждое слово давалось ему с трудом. — Я скажу. Только… только прекратите!

Мария слегка улыбнулась, её глаза сверкнули опасным удовлетворением. Она выкинула окурок, который Иван тут же растоптал ботинком, не дожидаясь команды. Ксюша стояла чуть поодаль, наблюдая за происходящим, и её мысли клубились как густой туман. Всё это выглядело так неправдоподобно, что она не могла уложить в голове последовательность событий. Почему Мария вообще решила вмешаться? Это был не её вопрос, не её дело. Архипова никогда ничего не делает просто так.

Может ли это быть… извинением? Ксюша почти фыркнула от этой мысли. Нет, Мария не из тех людей, кто вообще может извиняться, тем более поступками. Она конечно может быть способна кинуть короткое «извините», но вот так, с топором в руках своих подчинённых, почти театрально добиваться сноса памятника — это что-то большее. Или, скорее, что-то другое. Может, у Марии был свой расчёт? А что, если теперь Ксюше придётся за это чем-то отплатить? Эта мысль заставила её внутренне напрячься. Мария упомянула вчера, что они могут выпить кофе — и это звучало как насмешка? Нет, Архипова не шутит просто так. Возможно, теперь этот «кофе» станет реальностью.

Ксюша украдкой взглянула на Марию. Женщина стояла неподвижно, словно каменный монумент, её холодный взгляд буквально загонял Сергея в угол. Нечаева невольно поёжилась. Сергей всегда казался ей непробиваемым, почти всесильным. Она сама не раз прогибалась перед ним, льстила, пресмыкалась, чтобы добиться своего, избегала любого намёка на конфронтацию. И вот теперь она видела, как Архипова играла с ним, словно с куклой, марионеткой, управляя каждым его движением. Как? Что она о нём знала? Что давало ей такую власть?

— Вот видите, Сергей, всё гораздо проще, чем вам казалось, — сказала Архипова, разведя руками. — Мы слушаем.

Мужчина тяжело вздохнул, словно пытаясь собрать остатки храбрости. Его глаза бегали от Марии к Евгению и Ксении, как будто он надеялся, что кто-то из них вмешается и спасёт его. Но ни Евгений, ни Ксения не делали попыток помочь. Они лишь внимательно наблюдали, будто ждали развития драмы.

— Этот приказ… — начал он, запинаясь, — поступил сверху. От человека, который… который очень влиятелен.

Мария спокойно наблюдала за ним, скрестив руки и склонив голову набок. Её взгляд был острым, как лезвие, и казалось, что она видит Сергея насквозь. Мужчина побледнел. Он повернулся к Ксении, словно в ней была его последняя надежда.

— Ксения Борисовна, — прохрипел он, — вы же понимаете, о ком я говорю… Вы же знаете, как это опасно… Вы не можете позволить ей…

Ксения хмыкнула, сдерживая улыбку.

— Сергей, — сказала она, качая головой, — мне кажется, вы не в том положении, чтобы диктовать условия.

Евгений, всё это время молча наблюдавший, решил вмешаться. Он поднял руку, словно пытаясь на секунду остановить накаляющуюся обстановку.

— Послушайте, может, мы всё-таки найдём более цивилизованный способ решить этот вопрос? — предложил он, обращаясь скорее к Марии, чем к Сергею. — Дровосек уже наработался, давайте… просто поговорим, без разрушений.

Мария повернула голову к Евгению и на секунду задумалась, затем усмехнулась и сделала шаг к Сергею.

— Хорошо, Евгений Александрович, вы правы. Давайте поговорим. Без разрушений. –голос звучал мягко, но глаза всё ещё сверкали сталью. Она приблизилась к Сергею, так что теперь между ними осталось всего несколько шагов. — Итак, Сереж, назови имя. Последний раз спрашиваю.

Сергей сжался, как пружина, его лицо стало мертвенно-бледным. Он открыл рот, но звук сначала не сорвался с губ. Прошло несколько мучительно долгих секунд. Мария сделала шаг назад и снова жестом указала на Станислава. Тот моментально поднял топор.

— Подождите! — закричал Сергей, вытягивая руки вперёд, словно защищаясь. — Хорошо, я скажу! Это… это Александр Федорович… Александр Федорович Полотовский!

Как только имя слетело с его губ, тишина накрыла всех, словно плотным одеялом. Даже Станислав остановился, держа топор на весу, и бросил вопросительный взгляд на Марию. Когда Сергей, дрожащими губами, наконец, произнёс имя «Александр Фёдорович Полотовский», у Архиповой не дрогнул ни один мускул. Ксюша чуть не задохнулась от удивления. Полотовский — это фамилия, которая сама по себе наводила ужас. Человек, о котором шептались по углам даже те, кто привык стоять над законом. Полотовский мог разрушить карьеры, судьбы, целые системы одним щелчком пальцев. Но Мария не испугалась. Ни секунды. Она просто кивнула, как будто услышала фамилию какого-то подчиненного. Ксюша была ошеломлена. Неужели даже на такого, как Полотовский, у Архиповой есть компромат? Если это так, то кто вообще мог бы противостоять ей? Эта женщина была чем-то гораздо большим, чем просто «первый министр МВД». Это была сила. И от этой силы Нечаевой становилось не по себе.

— Топор больше не нужен. Похоже, мы добились своего. — произнесла Мария.

Станислав молча кивнул, опустил топор и отступил в сторону. Прохожие, которые всё это время наблюдали издалека, начали расходиться, видимо, решив, что представление закончилось. Мария бросила последний взгляд на побледневшего Сергея, который выглядел так, словно готов был провалиться сквозь землю. Затем её глаза встретились с Ксенией и Евгением. Архипова молча кивнула им, словно подтверждая, что всё под контролем.

Не говоря ни слова, она подняла два пальца ко рту и коротко свистнула. Звук был резким и властным, как приказ, от которого невозможно уклониться. Станислав, Иван и Артём моментально отреагировали: топор был спрятан в багажник, остатки инструментов собраны, и они уже направлялись к машине, действуя слаженно, как хорошо натренированная команда. Мария неспешно повернулась, шаги были уверенными и ровными, двинулась к машине, её «волчата» уже ждали у дверей.

Евгений и Ксения молча наблюдали за её уходом. Тихомиров стоял с приподнятыми бровями, его лицо выражало смесь восторга и восхищения. Глаза блестели, словно он только что увидел что-то величественное, что невозможно постичь до конца. Ксения же была другой. Её взгляд был холоден, сосредоточен, а губы сжаты в тонкую линию. Она стояла чуть в стороне, будто стараясь дистанцироваться от происходящего. Только едва заметное движение ресниц выдавало её: возможно, она раздумывала, но мысли её оставались за гранью догадок.

— Ну что ж, это было… впечатляюще, — тихо произнес Тихомиров, не сводя взгляда с удаляющейся фигуры Марии. Его голос был бархатным, но в нём угадывались нотки восторга.

— Мягко сказано, — подхватила Ксения сдержанным тоном. Её лицо оставалось почти бесстрастным, но глаза чуть сузились, когда она произнесла эти слова.

Мария, не оглядываясь, открыла водительскую дверь и села за руль. Двигатель заурчал низким, уверенным гулом, словно подтверждая её право на контроль над ситуацией. Машина мягко тронулась, оставляя за собой запах сожжённого табака и напряжённое молчание. Евгений провожал взглядом удаляющуюся машину, стоя в полной тишине ещё несколько долгих секунд. Потом он глубоко, но тихо вдохнул, будто только что стал свидетелем явления, которое запомнится ему надолго.

— Мария Андреевна… — протянул он с оттенком восхищения в голосе. — Такая женщина, — он бросил быстрый взгляд на Ксению, его глаза лукаво блеснули, — это вам не просто генерал-лейтенант. Это, я бы сказал, настоящее явление.

Ксения, которая уже собиралась уйти, резко остановилась. Её взгляд, холодный и острый, встретился с его. Она словно пыталась прочесть в его словах скрытый смысл, и по её слегка сжатым губам стало ясно: она его нашла.

— Жень, ты серьёзно? — с лёгким раздражением спросила она. Но в её голосе больше читалась насмешка, чем настоящее возмущение.

Евгений, наслаждаясь её реакцией, улыбнулся ещё шире. Его улыбка была почти мальчишеской, с лёгкой искоркой проказы.

— Ну а что? Не ты ли сама любишь таких сильных, уверенных в себе людей? — Его тон был нарочито мягким, игривым, но в словах угадывался подтекст. Ксения закатила глаза так выразительно, что Евгений не смог сдержать тихий смешок.

— Жень, прекрати, — отрезала она с лёгкой усмешкой, но тут же отвернулась, чтобы он не заметил, как её губы на мгновение дрогнули. — Не придумывай глупостей.

— Какие же это глупости? — с невинным видом спросил он, делая шаг ближе. — Это чистая правда. Говорю же, явление.

Ксения махнула рукой, словно отгоняя надоедливую муху, обрывая его попытки продолжить разговор.

— Пошли работать, Тихомиров, — бросила она, направляясь прочь. Её голос звучал твёрдо, но в нём всё же угадывалось лёгкое веселье. — А то явление уйдёт далеко, и нам придётся разбираться с последствиями.

— Как скажешь, — примирительно ответил он, всё ещё улыбаясь, а взгляд на мгновение снова задержался там, где только что стояла Мария.

Ксюша замедлила шаг, словно это могло унять бурю в её голове. Каждая новая мысль о Марии лишь сильнее будоражила её. С одной стороны, восхищение — это было невозможно отрицать. Архипова обладала таким влиянием и уверенностью, которые, казалось, были недоступны обычным людям. Но с другой стороны, этот блеск скрывал за собой холодный расчёт, который пугал.

«Она что, нарочно хотела показать мне свою власть? Чтобы я почувствовала, насколько она сильнее, влиятельнее? Чтобы я поняла: от неё нельзя отвертеться?» — думала Ксюша, чувствуя, как внутри поднимается горечь.

Её взгляд невольно упал на собственные руки. Когда-то она думала, что хорошо научилась играть в эти игры: быть гибкой, угождать, использовать свою женскую хитрость, когда это нужно. Но в присутствии Марии всё это казалось жалкой детской забавой. Архипова не пресмыкалась. Она не пыталась угодить. Она заставляла людей танцевать под свою дудку, и это у неё получалось с пугающей лёгкостью. Ксюша любила контролировать ситуацию, а с Марией контроль был невозможен. Архипова всегда делала ход первой, причём так, что остальные даже не замечали, как игра уже шла по её правилам.

«Если она делает это ради меня, то чего она ждёт в ответ? И почему я ощущаю, что в этой игре я — всего лишь очередная марионетка?» — Ксюша почувствовала, как по спине пробежал холодок, а внизу живота по каким-то причинам начало тянуть.

Ксюша невольно прикусила губу, поймав себя на странном ощущении. Да, Мария Архипова была опасной, манипулятивной и, возможно, действовала исключительно из собственных интересов. Но факт оставался фактом: ради неё, ради Ксюши был проделан такой колоссальный шаг. Даже если это было не бескорыстно, всё же… сделан. Для неё. Нечаева судорожно выдохнула и провела рукой по волосам, будто пытаясь стряхнуть все эти мысли. Нет, она не может думать об этом сейчас. Она должна сосредоточиться на том, что произошло, на факте. Памятник будет снесён, проблема решена. Всё остальное — детали. Однако ощущение не проходило. Тонкая тень радости смешивалась с тенью страха. Радость от того, что ради неё кто-то действительно пошёл на крайние меры. И страх от того, что за эту радость, возможно, придётся платить.

***Утро выдалось ясным, но слегка прохладным. Ксюша сидела на знакомой скамейке во дворе своего детства, греясь под лучами восходящего солнца. Её рука держала бургер — тёплый, ароматный, но явно не тот, что можно назвать полезным для её организма. В другой руке — газировка, бутылка холодная, с каплями конденсата, сверкающими на солнце. Она сделала глоток, чувствуя, как сладкая прохлада обжигает горло.

Где-то неподалёку слышались приглушённые звуки болгарки и металлический скрежет. Во дворе, казалось, всё было как обычно, если бы не рабочие. Они громко переговаривались у памятника Агнии Барто, который уже лишился большей части постамента. Бронзовая фигура без опоры выглядела жалкой и абсурдной, особенно на фоне яркого солнца. «Прощай, бронзовая дура,» — подумала Нечаева, ещё откусив кусок бургера. Вкус показался чуть слаще, чем обычно. Или это просто от ощущения победы?

Её размышления были прерваны низким, приглушённым рычанием мотора. У обочины тротуара остановилась служебная машина. Ксюша сразу насторожилась, хотя виду не подала. Она сделала ещё один глоток газировки, стараясь выглядеть так, будто ничего не происходит. Боковая дверь открылась, и из неё вышел один из «волчат» Архиповой — подтянутый молодой мужчина с холодным взглядом, тот самый волчонок, который вчера был дровосеком. Он с подчёркнутой вежливостью обошёл машину, открыл заднюю дверь и подал руку женщине внутри.

Вышла Мария Архипова.

Её фигура была как всегда безупречна: тёмный деловой костюм с идеальной посадкой, волосы уложены, взгляд — спокойный, но тяжёлый. Волк, вынырнувший из леса, подумала Ксюша, с лёгкой дрожью в животе. Станислав Марии, как безупречный лакей, придерживал руку, но Архипова даже не удостоила его взглядом. Нечаева почувствовала, как у неё сжалось горло. Она сделала вид, что увлечена своим бургером, но её взгляд непроизвольно выдал напряжение. В этот момент, будто сама сцена решила добавить драматизма, над рабочими раздался резкий металлический скрежет. Голова памятника, большая, массивная, соскользнула с верхушки и покатилась вниз.

— Осторожно! — закричал один из рабочих, и крик эхом отозвался в тишине.

Ксюша замерла, а голова Агнии Барто рухнула с глухим металлическим звоном. Её траектория была почти идеально рассчитана — прямо на пути Архиповой. Но Мария даже не вздрогнула. Она слегка наклонила голову, окинула падающий объект равнодушным взглядом, и, когда бронзовый монумент с грохотом приземлился у её ног, просто чуть сдвинулась, не теряя ни доли своей невозмутимости.

— Чёрт возьми, осторожнее! — кто-то крикнул из рабочих. Но женщина их словно не слышала.

Она спокойно оттолкнула голову носком своей туфли, как будто это был ничем не примечательный мусор. Глухо прозвучал металлический звук, когда голова покатилась чуть в сторону, а Архипова продолжила идти, не удостоив этот эпизод даже малейшей эмоции. Достигнув скамейки, она небрежно села рядом с Ксюшей, закинув ногу на ногу. Взгляд её скользнул по бургеру, газировке, задержался на улыбающемся лице Ксюши, а затем с едва заметной усмешкой вернулся к рабочим.

— Тебе весело, да? — произнесла она наконец, низким, почти ленивым голосом, словно продолжая их давно начатый разговор.

Ксюша сглотнула, чувствуя, как в её голове хаотично смешиваются эмоции. Бургер в руке неожиданно стал тяжёлым, а глоток газировки в горле напомнил кислый привкус страха. Она знала, что в словах Марии скрывался подтекст, но какой именно — понять было сложно. Да и её манера — эта расслабленная, почти безразличная поза на фоне демонтажа памятника, добавляла к происходящему сюрреализма.

Рабочие возились неподалёку, отрывая бронзовое тело писательницы от постамента. Их громкие команды и стук инструментов раздавались как фон к этому странному молчанию между двумя женщинами. Ксюша торопливо сделала ещё один маленький укус бургера, словно этот кусочек мог заглушить внутренний дискомфорт.

— Весело? — повторила Мария, прищурившись, и на этот раз её голос прозвучал чуть громче. Её взгляд был прямым, и Ксюша чувствовала, как он пробирается под кожу, словно рентген.

— Немного, — выдавила Нечаева, попытавшись улыбнуться. Но улыбка вышла натянутой.

— Ну что ж, — Архипова чуть наклонилась вперёд, её взгляд был устремлён на демонтируемый памятник. — Это твоё шоу. Я всего лишь режиссёр за кулисами.

Ксюша слегка напряглась. Эти слова могли быть шуткой, но их тон — это совсем другая история. Её глаза скользнули к голове Агнии Барто, валяющейся на траве неподалёку. Когда-то этот памятник вызывал у неё раздражение, потом злость. Теперь — лишь странное чувство пустоты.

— Я просто… не думала, что всё произойдёт так быстро, — тихо сказала Ксюша, больше себе, чем Марии. Её слова, однако, не остались незамеченными.

— Быстро? — усмехнулась Архипова, её голос был бархатным, но с лёгким налётом сарказма. — Быстро — это относительное понятие. Кто-то ждёт месяцами, кто-то годами, а кто-то просто знает, к кому обратиться.

Ксюша покраснела, но не могла определить, что именно вызвало это чувство: самообвинение или лёгкая нотка благодарности. Она отвела взгляд, делая вид, что увлечена происходящим перед собой. Рабочие уже почти завершили демонтаж, грузя обломки памятника в фургон.

— Знаешь, что интересно? — внезапно сказала Мария, её голос звучал как будто лениво, но под ним скрывалась твёрдость. — Когда человек получает то, чего хотел, он не всегда радуется. Иногда это вызывает у него только больше вопросов. Например: «А чего это мне стоило?» или «А вдруг теперь надо будет делать что-то в ответ?»

Эти слова, как лезвие, проникли прямо в сознание Ксюши. Она резко подняла взгляд на Архипову, но та уже смотрела вдаль, не удостаивая её пристального внимания.

— Я тебе что-то должна за помощь? — тихо, почти шёпотом сказала Ксюша, даже сама не поверила, что спрашивает это. Мария резко повернулась к ней, её глаза блеснули чем-то опасным, но затем она усмехнулась, словно услышав что-то смешное.

— Конечно, нет, — ответила она, откинувшись на спинку скамейки. — Но ты ведь сама знаешь, что долг — это не всегда то, что сказанное в слух или прописанное на бумаге. Иногда он просто застревает в голове.

Ксюша не знала, что ответить. В её груди росло беспокойство, и это чувство никак не могло найти выхода. Она уставилась на бургер в своей руке, будто он мог дать ответы на все её вопросы. Рабочие завершили свою работу. Фургон закрылся с глухим звуком, и по двору раздался последний удар кувалды. Место, где раньше стоял памятник, теперь было пустым, лишь куски бетона и грязь напоминали о его присутствии.

Нечаева сделала ещё один неловкий глоток газировки, стараясь скрыть лёгкую дрожь в руках. Мария всё ещё сидела рядом, расслабленно закинув ногу на ногу, как будто находилась на своём привычном месте в кабинете, а не в пыльном дворе детства Ксюши. В какой-то момент Архипова медленно потянулась к внутреннему карману пиджака, достала тонкую сигарету и, не торопясь, закурила. Щёлчок зажигалки прозвучал почти как выстрел, перекрывая шум рабочих. Ксюша невольно вздрогнула. Мария, не обращая на неё внимания, сделала глубокую затяжку и выдохнула струю дыма, которая медленно поползла вверх, растворяясь в воздухе.

— Не думала, что ты куришь? — спросила Ксюша, больше чтобы заполнить неловкую тишину, чем из настоящего любопытства. Мария слегка повернула голову в её сторону, усмехнувшись уголками губ.

— Иногда, — ответила она, голос был мягким, но в нём угадывалось что-то стальное. — Когда есть настроение. Или повод.

— Повод? — переспросила Ксюша, не в силах сдержать сарказм. — Убирать памятники — это такой повод?

Мария не ответила сразу. Она медленно смахнула пепел с сигареты, а затем снова вдохнула дым, явно наслаждаясь этим моментом.

— Повод — это когда ты можешь себе позволить расслабиться, — сказала она наконец. — Или когда чувствуешь, что сделала всё правильно.

Ксюша сжала пальцы на бумажной упаковке от бургера, чувствуя, как нарастает напряжение. «Сделала всё правильно?» Это звучало так, будто Мария искренне верила в свою правоту.

— А ты уверена, что это… правильно? — тихо спросила Ксюша, стараясь не смотреть на женщину.

— А ты? — резко спросила она, продолжая смотреть в даль. Голос прозвучал так, будто ответ на этот вопрос был важнее всего на свете.

Ксюша замерла. На секунду ей показалось, что её сердце остановилось. Она почувствовала, как в груди что-то сжалось. Ксюша поймала себя на том, что рассматривает каждое движение Архиповой — как её пальцы обхватывают тонкую сигарету, как дым плавно поднимается вверх, растворяясь в тёплом утреннем воздухе. Даже то, как она смахивала пепел, казалось, было сделано с какой-то необъяснимой и манящей магией. Мария, краем глаза заметив этот взгляд, чуть прищурилась, затянулась ещё раз, а потом медленно повернулась к Ксюше. На её лице появилась лёгкая, почти насмешливая улыбка. Вдруг женщина чуть вздрогнула одной бровью, вопросительно выгнув её вверх. Это движение было таким молниеносным, что Ксюша даже не сразу поняла, что оно означало, но её сердце тут же пропустило удар.

Архипова внимательно посмотрела на неё, словно говоря: «Смотри не влюбись» Эти безмолвные, переданные одной только мимикой, слова попали точно в цель. Ксюша почувствовала, как жар поднимается к её лицу. Она тут же отвела взгляд, резко сделала большой глоток газировки, будто надеясь, что холодный напиток сможет сбить жар, который охватил её. Но ощущение смущения только усилилось.

Мария, видимо, довольная своим молчаливым триумфом, чуть усмехнулась и снова выдохнула струю дыма. Её глаза больше не сверлили Ксюшу, но где-то в уголках губ продолжала играть эта дразнящая усмешка.

— Думаю, да, — наконец пробормотала Ксюша. –Если вы ничего не хотите взамен… то зачем помогли мне?

Архипова внимательно посмотрела на неё. На миг Ксюше показалось, что её глаза потемнели, а на лице промелькнуло что-то совершенно непонятное. Секунду-другую Мария молчала, будто подбирая слова. А потом заговорила. Голос её звучал неожиданно тихо и ровно.

— Я сделала это… чтобы извиниться, — произнесла она, глядя прямо в глаза Ксюше.

— Извиниться? — удивление в голосе прозвучало так сильно, что Мария усмехнулась, но всё же без привычного ехидства.

Нечаева не могла отвести взгляда от женщины. Её глаза, обычно колкие и полные скрытого высокомерия, сейчас казались странно мягкими. Улыбка, которая мелькнула на губах Архиповой, была настолько неожиданной, что Ксюша почувствовала, как внутри всё сжалось. Это была не привычная ухмылка победителя, а что-то… другое. Почти человеческое. Ксюша чуть сжала бутылку с газировкой, чувствуя, как ледяная влага пробирается сквозь стекло и окутывает пальцы. Слова Марии звучали непривычно — они не оставляли за собой привычного ощущения манипуляции

Извинение? От Архиповой? Это звучало так неправдоподобно, что на миг Ксюша подумала, что всё это ей просто мерещится. Но нет, Мария сидела рядом, опершись локтями на колени, и говорила. Тихо, почти задумчиво.

— Да, — кивнула Архипова. — За тот случай в кабинете. Когда я, — она задержала паузу, будто сама не верила, что говорит это, — воспользовалась твоей слабостью. Твоим состоянием. И пыталась заключить сделку на… неравных условиях.

Ксюша моргнула, не сразу понимая, что именно она сейчас слышит.

— Ты про «кофе»? — медленно спросила она, всё ещё ожидая подвоха.

Мария усмехнулась, но без привычной насмешки. Эта усмешка казалась больше направленной внутрь себя, чем в сторону Ксюши.

— Именно, — подтвердила Мария. — Это была ошибка. Нет, хуже. Это было подло.

Ксюша замерла. Она не знала, что сказать. Слова прозвучали честно, почти… уязвимо. Это выбило её из равновесия. Нечаева вжалась в спинку скамейки, чувствуя, как горячая волна стыда и чего-то ещё накатывает на неё. Неужели она всё это время действительно недооценивала Марию? Или наоборот, слишком переоценивала?

Архипова продолжила говорить, не глядя на неё. Её пальцы играли с зажигалкой, щёлкая крышкой то вверх, то вниз. Казалось, в этом жесте отражалось всё напряжение, которого она не позволяла себе выразить словами.

— Пусть у меня характер мрази, — вдруг произнесла Мария с лёгкой горечью, — но даже я не могу позволить себе такого по отношению к женщинам. Я привыкла получать, что хочу, — продолжила она, не глядя на Ксюшу. — Но не таким способом. Особенно не от тебя.

Это признание было настолько неожиданным, что Нечаева просто не в силах вымолвить ни слова. В её голове мелькнуло: «Она действительно считает меня достойной… извинений?». Архипова, словно почувствовав её внутреннюю борьбу, повернула голову и внимательно посмотрела на неё. Её взгляд был каким-то странным — будто она пыталась что-то разглядеть, что-то понять.

— Почему? — вырвалось у Ксюши, голос звучал почти шёпотом.

Мария вскинула брови, словно не ожидала, что её об этом спросят. Её пальцы замерли на крышке зажигалки, а затем она медленно убрала её в карман.

— Ты, Нечаева, умудряешься быть одновременно сильной и слабой. — наконец произнесла Архипова, чуть склонив голову. — Это редко встречается. И я уважаю это. Даже если иногда ты меня этим начинаешь раздражать.

Ксюшин взгляд нервно метался по сторонам, но возвращался к лицу Марии. Это была новая грань её личности, которую женщина никогда раньше не видела. И это было… слишком.

— Расслабься, Нечаева, — подытожила Мария, вставая. Она посмотрела на Ксюшу сверху вниз, снова становясь своей обычной холодной и уверенной в себе версией. — Считай, что я закрыла свой долг. Больше мы ничего не должны друг другу.

Окинув Ксюшу взглядом, в котором, как показалось, мелькнул намёк на удовлетворение, Архипова коротко кивнула. Нечаева посмотрела ей вслед, чувствуя, как внутри всё смешивается — облегчение, тревога, благодарность и лёгкий оттенок раздражения. Почему всегда Мария выглядит так, будто всё под контролем? Даже сейчас, после такого разговора, когда, казалось бы, Архипова позволила себе слабость, она всё равно ушла победительницей.

Рабочие продолжали грохотать инструментами, и откуда-то донеслось оглушительное «Тащите, тащите!». Но Ксюша едва слышала их. Её взгляд невольно следил за тем, как Мария подошла к своей машине. Один из «волчат» тут же распахнул перед ней дверь, и Архипова спокойно села внутрь. Дверь закрылась с тихим щелчком, и автомобиль мягко тронулся, растворяясь в утренней суете. На скамейке стало как-то холодно и пусто. Ксюша поёжилась и опустила взгляд на свои руки, всё ещё дрожащие от пережитого разговора. Она попыталась понять, что сейчас ощущает, но в голове был полный хаос. Её грудь сжалась, возникла странная, глухая боль, как будто что-то важное только что случилось, а она не успела этого осознать.

«Мразь с совестью», — подумала Ксюша с кривой усмешкой, и вдруг, вопреки всему, возникло явное теплое чувство удовлетворения.