Глава 14.1. Волдеморт (1/2)
Риддл действительно не был готов обсуждать то, что случилось. Ее детское высказывание о том, что она хочет делать то, что ей хочется, неприятно царапнуло мозг, напоминая о том, насколько велика разница в их возрасте. В Грейнджер все еще жила та непосредственность, что была присуща только молодым людям. Она не понимала или не хотела понимать всю опасность сложившейся ситуации, хотя он регулярно напоминал ей об этом.
Когда Антонин ворвался в его поместье и сообщил, что Грейнджер вышла из магазина и трансгрессировала в неизвестном направлении, а следилки — не отзываются, он испытал такое отчаяние, что было трудно подобрать сравнение. Внутри все сжалось и оборвалось, будто часть души исчезла вместе с Гермионой. Потому что все знали: отслеживающее заклинание не работает под чарами Фиделиуса.
Хотя Риддл был осведомлен о том, что портключ еще не готов, он действительно испугался, что Грейнджер может сбежать от него другим способом, устав ждать Джеймса Поттера. И он не мог поднять всех Пожирателей на ее поиски мгновенно, потому что те даже не представляли, кого им нужно искать.
Риддл вновь обратился к Питеру, чтобы тот выяснил, нет ли беженки в Ордене.
Долохов сбился с ног, обходя все места, где предположительно могла быть Гермиона. А сам Том нервно расхаживал по поместью, надеясь, что она вернется.
И когда Гермиона действительно вернулась, понял, что устал.
Он не сдавался, но на сегодняшний вечер он свой максимум выполнил.
А то, что насчет того, чтобы сбежать из страны, она не передумала, оседало неприятным осадком в груди, ведь он искренне старался удержать ее. Он, блядь, ни для одной женщины так не старался, как для нее. Пусть ему и было далеко до того же Абраксаса с его невообразимой харизмой, Том умел манипулировать людьми. Умел влиять на умы и пользоваться всем, чем его наградила природа. Грейнджер, впрочем, плевать хотела на его попытки.
Риддлу впору было обращаться к Дамблдору, чтобы тот просветил его на тему любви, потому что он, очевидно, все это время что-то делал не так. Возможно, ему стоило отбросить попытки и просто приковать ее цепями?
Впервые нашелся человек, невольно откативший его самооценку куда-то вниз. Риддл не мог с этим мириться.
Бросив короткий взгляд на Живоглота, который занял любимое кресло поближе к камину — в этом они были схожи, — Риддл призвал горшочек с порохом и бросил небольшую порцию в пламя. Оно тут же поменяло цвет на зеленый.
— Вал, — позвал Риддл и сам поразился, сколько в его голосе усталости.
Она ответила через минуту, открыла камин, и Том переместился к ней.
-
Вальбурга явно готовилась ко сну — на ней были лишь ночная рубашка и шелковый халат. Раньше она ни за что не позволила бы себе так встречать гостя, и Риддла укололо понимание, что она наверняка оделась так намеренно.
— Доброй ночи, — поприветствовала она и жестом предложила сесть.
Риддл опустился в кресло, Вал заняла место напротив.
— Доброй, — устало проговорил он.
Перед ними материализовался чайничек с чаем, и Том невольно усмехнулся — домовик Блэков, кажется, не отдыхал вообще никогда и всегда был готов приветствовать гостей.
— Должна признаться, меня несколько смущает твой поздний визит.
Риддл оторвал взгляд от плавающих чаинок в янтарной жидкости и посмотрел на Вальбургу. Она поежилась, запахивая халат, который, вообще-то, ничего особенно и не скрывал. Его взгляд скользнул по выпирающим ключицам, поднялся по густым волосам и остановился на темных глазах.
— Раньше тебя подобные вещи не волновали, — напомнил он.
Ему хотелось расставить все точки над «i», разобраться наконец в мотивах и поступках Вальбурги. Догадка, несколько дней терзавшая его сознание, не давала спокойно мыслить.
— Раньше я не могла даже думать о том, что между нами может что-то быть…
— Можешь не думать и сейчас, — сказал Риддл, склонив голову к плечу.
Вал грустно усмехнулась.
— В таком случае тебе не стоило приходить в столь поздний час.
Они вернулись к тому, с чего начали. Риддл тяжело вздохнул.
— Я пришел к тебе, как к другу.
— Но именно ко мне, а не к Беллатрисе или Долохову, — пожав плечами, отчего халат снова соскользнул и оголил плечо, сказала Вальбурга, скривившись на последнем имени.
Она не переносила Долохова столько, сколько они были знакомы. И то, что Риддл действительно предпочел ее — ей явно льстило.
— Это дает мне надежду думать…
Она не договорила, требовательно уставившись на Тома. Только ему не хотелось никак комментировать эту ситуацию. Он действительно пришел к ней. И ответ на вопрос «почему» Вальбурга явно бы не оценила.
Потому что Риддл хотел почувствовать себя нужным. Даже если чувства — игра, все остальное — правда, он был нужен Вальбурге. Это чувствовалось в каждом слове, взгляде и жесте. Не стесняясь, он окинул ее цепким взглядом. Вал была хороша, и знала это. Ее уверенность в себе была практически материальна.
Прикрыв веки и помассировав переносицу, Том ответил:
— Я подозреваю, что Абраксас поработал с твоей памятью.
Интимность момента мигом сдуло.
Когда он открыл глаза, Вальбурга смотрела на него сосредоточенно, но не удивленно. Том понял, что попал в точку, и Вал и сама что-то подозревала.
— Как ты пришел к этому выводу? — спросила она.
Поднявшись на ноги, Вал запахнула халат и бессмысленно прошлась вдоль комнаты.
— Примерно месяц назад ты намекнула мне, что стоит повнимательнее присмотреться к Абраксасу, — ответил Том, не отрывая взгляда. Судя по выражению ее лица, этого Вал не помнила. — И через пару дней умер Орион. А после… Если коротко: я подозреваю, что твоя, скажем так, одержимость мной, — Риддл усмехнулся, — неестественного происхождения. Возможно, зелье или проклятие… — он пожал плечами.
Вальбурга застыла на месте.
— Значит, ты не веришь, что мое желание быть с тобой — искреннее.
— Недоверие вызывает не твое желание, — ответил Том, поднимаясь, — а методы, которые ты используешь.
Она нахмурилась и скрестила руки на груди. Тонкая рубашка и халат очертили линию груди.
— Что же не так с моими методами? — недовольно спросила она. Том открыл рот, чтобы ответить, но Вал продолжила. Подойдя к нему, она ткнула пальцем ему в грудь. — Что по-твоему, в моем поведении не так? Я больше тридцати лет прожила с человеком, которого только уважала, Том. И не вижу ничего зазорного, чтобы на старости лет быть с тем, кого все эти годы любила по-настоящему! Только, видимо, для тебя я уже не так хороша!
О, Вальбурга определенно была хороша, особенно в гневе, как сейчас. На кончиках ее волос искрила магия, а и без того темные глаза сделались почти черными, сливаясь с радужкой.
Риддл перехватил ее запястье и увел в сторону, удерживая Вальбургу на приемлемом расстоянии.
— Даже если все так, и на твои чувства не влияют зелья и проклятия, тебе стоит как можно раньше понять, что между нами ничего не будет, — ответил Риддл. — И не потому, что с тобой что-то не так.
Они были так увлечены беседой, что не услышали, как к комнате подошел Регулус.
— Мама, Кикимер сказал, что ты еще не спишь.
Одновременно с тем, как дверь распахнулась, послышался его голос. Увидев развернувшуюся картину, Регулус замер. Он посмотрел на руку Риддла, удерживающую запястье, потом на разозленную мать.
— Что вы здесь делаете?
Могло показаться, что он обращается к ним обоим, но Том знал, что вопрос обращен конкретно к нему. Потемневшие от злости глаза Регулуса прожигали его лицо. Эту направленную ярость почувствовала и Вальбурга.
— Почему ты вошел без стука? — строго спросила она, и всю злобу смыло, словно ее и не было.
Блэк весь сдулся.
— Прошу прощения, мама, — протянул он, опустив глаза в пол, — милорд. Не думал, что застану кого-то в поместье в такое время.
— Впредь не забывай о правилах, — сурово сказала Вал. — Всего доброго, Том, — более мягким голосом проговорила она Риддлу. — Закончим наш разговор в другой раз. Я проверю информацию, о которой ты говорил.
— Конечно, — ответил Том, скользнув взглядом в сторону Регулуса. Он знал, что та внезапная вспышка ему не показалась. И ему это откровенно не нравилось. — Доброй ночи, Вальбурга.
Он уже шагнул в камин, когда услышал требовательный вопрос Регулуса, о какой информации шла речь.
Всю оставшуюся ночь Риддл провел в кабинете, стараясь отвлечься от дурацких навязчивых мыслей о Вальбурге, Гермионе и погрузиться в дела Пожирателей.
* * *
Спать без Марволо оказалось неожиданно невозможно. Если поначалу его объятия ей только мешали, то сейчас она остро ощущала их недостаток. Гермиона ворочалась всю ночь и несколько раз порывалась отправиться к нему в кабинет, чтобы попытаться поговорить, но понимала, что ему нужно время. Как и ей когда-то.
С первыми лучами рассвета, пробивающимися сквозь ажурный тюль, она выбралась из постели, чувствуя себя окончательно разбитой, как луч, рассеянный прозрачной тканью.
Завтракать тоже пришлось в гордом одиночестве. В груди ворочалось что-то настолько тяжелое и неповоротливое, но в то же время распирающее пустотой, что Гермиона, наплевав на все принципы, позволила Черу хозяйничать на кухне. Она без удовольствия жевала жирный тост, ковыряя вилкой вязкое маслянистое яйцо, даже не пытаясь натянуть на лицо улыбку, чтобы показать домовику, что она довольна. Будучи без настроения, ее так и подмывало испортить его и остальным.
Всего несколько дней назад она была уверена в том, что не сдастся Марволо. И вот она сидела на кухне в его поместье и пыталась обидеть его домовика, потому что ей самой было больно. Это казалось чем-то немыслимым. Происходящее не имело ничего общего с прекрасными романами. Даже с ужасными романами не имело. Все будто потеряло краски, потому что сама Гермиона казалась себе серой. Она пыталась понять, когда это началось. Наверное, еще в тот момент после первой ночи, когда она в первый раз задумалась о том, что у нее должен иметься выход на случай… если она захочет сбежать. И все это время с Марволо, пока он вкладывал в их отношения, она продолжала закрываться и выстраивала какие-то рамки. Поначалу это казалось хорошей идеей. Сейчас — нет.
Марволо был прав. Она знала, кому отдавалась.
А потом сознательно возводила, и стирала, и снова возводила барьеры, чтобы отмахнуться от этого факта. Причем никому от этого не стало легче, напротив, лишь копилось чувство вины, которое теперь достигло апогея.
В конце концов, она ведь даже не пробовала, что такое это «быть вместе», «быть рядом», о котором так часто говорил Марволо. Ведь возможно и такое, что ей могло бы понравиться? Вариант быть рядом с мужчиной, важным мужчиной, сильным мужчиной, — не так плох. В определенной степени, даже хорош.
Для девочки, не знающей о своем прошлом и обладающей определенными амбициями.
Гермиона хмыкнула. Возможно, несколько месяцев назад она была бы первой, кто не поддержал бы эмансипацию. Но что плохого в том, что твой мужчина мог тебе помочь… да ведь в чем угодно! Возможности Марволо были безграничны. Он помогал ей безвозмездно долгое время, а если бы почувствовал, что Гермиона вместе с ним, они бы добились всего.
Другая ее часть яро протестовала, заклиная Гермиону передумать и взять себя в руки, потому что методы Марволо ей претили.
Этот мысленный раздрай лишал ее сил.
Гермиона почти надеялась на то, что Джеймс скажет, что с портключом ничего не вышло. Она уже не была уверена, что хочет оставлять Марволо. И, кажется, начала понимать его острую потребность в ней.
Ей не хватало его рядом. Она и не подозревала, что может так быстро привыкнуть к нему, более того, просто воспринимать его, как должное. И в то же самое время, ее пугала такая зависимость от другого человека. Разве могла она быть уверена в нем?
Гермиона уходила из поместья с твердым намерением поговорить вечером с Марволо.
В Центральном уже было людно, когда она трансгрессировала в привычную точку. Волшебники сновали от магазина к магазину, наслаждаясь ясным солнечным днем, хотя тучи, заходящие с севера, намекали на то, что скоро погода переменится. Свежий воздух прожигал легкие, но никак не влиял на мысли и не мог помочь внести ясность.
Сегодня она не хотела, чтобы наступал обед. А время, как назло, быстро летело, теряясь в череде покупателей и привычных задач. Снейп, кажется, ощущал то же самое. Гермиона понимала это по его редким взглядам на часы и неизменно поднимающимся бровям. Правда, куда каждый день ходил на обед он, одному Мерлину было известно.
Предупредив Северуса, что скоро вернется, Грейнджер выбежала из магазина, тут же трансгрессируя к кафе. Джеймса еще не было. Обычно он не опаздывал, и Гермиона посчитала это за плохой знак, но все же сумела убедить себя не делать поспешных выводов.
Он пришел, сияя, как Локхарт и Дамблдор, вместе взятые, через двадцать минут, когда Гермиона уже сделала привычный заказ.
— Все готово! — заявил он, покрутив перед ее лицом бумажным пакетом. — Документы и портключ до Франции. Он сработает в восемь вечера.
Гермиона слегка нахмурилась.
— Странный выбор времени.
— До этого момента ты должна организовать мне встречу со Снейпом, — напомнил Джеймс.
— Да, конечно, — пробормотала она. — Мы заканчиваем в семь, и… я думаю, сумею задержать его на время. Отправлю его разбирать что-нибудь в подсобке, и… Когда ты придешь, закрою магазин своими заклинаниями. Он, конечно, сумеет их снять, но, думаю, на некоторое время это его задержит. А нападать на тебя в магазине книг он не станет, — не вполне уверенно добавила она.
Им принесли заказ, и разговоры пришлось временно прекратить.
До конца перерыва оставалось десять минут, когда Грейнджер осознала, что вечером у нее не будет времени, чтобы поговорить с Марволо и затем незаметно исчезнуть. Рассчитавшись, Гермиона спешно попрощалась с Джеймсом до вечера, а потом трансгрессировала в поместье. Она обежала все комнаты, которые были в ее распоряжении, но Марволо ни в одной из них не застала.